"Что это было такое"? - спрашивал себя каждый. Профессор Мартинов и Хромоногий подбегали с другого конца зала, так же мокрые до колен. В это время сильный, всё нарастающий гул, подобный реву какого-то подземного титана, стал раздаваться в подземелье. Воздух наполнился разнообразными шумами и всем стало казаться, что через мгновение их поглотит нечто чудовищное, страшное …
Элка вцепилась в руку чабана с криком, звучавшим ужасом человеческой беспомощности.
Последовало нечто вроде тяжёлого вздоха, плеск воды раздался как оглушительная пощёчина. Затем все увидели, как к своду взлетели тонны воды, разбились о потолок, а потом, усмирённые, обрушились на пол и тоже устремились назад.
Наступила мучительная тишина. В ушах ещё стоял оглушительный вой разъярённой и утихомирившейся водной стихии.
Всё заглохло, как после грозового ливня. Крупные капли падали со свода, как летом капает из водосточных труб после дождя. Одновременно с этим пахнуло горячим воздухом, насыщенным парами как в бане.
О красоте уже не мог думать никто, ужас оказался убедительнее и гораздо доступнее для всех.
Первым пришёл в себя профессор.
- Детки, вы промокли? - спросил он машинально, собираясь с мыслями.
Элка выпустила руку чабана и вцепилась в профессора.
- И вы не менее мокрый, - ответил Павлик.
- Да-с! - промолвил профессор рассеянно. Было явно, что мысли его заняты другим.
- У меня есть верёвка, - сказал он вдруг. - Я обвяжусь ею, а вы дружно держите конец. Я спущусь поглубже, чтобы посмотреть, как обстоит дело.
- Нет, это сделаю я! - предложил Павлик.
- Ты? - Профессор пристально посмотрел на него поверх очков. - Ну, хорошо. Принимаю. Смелость - добродетель. Обвяжись понадёжней. Даже если мы рискуем вторым извержением воды, струя не в состоянии - по крайней мере в том виде, как она нам представилась - причинить тебе вред. Что касается тёплого купания, я бы сказал, что в данную минуту оно приятно, а потом мы что-нибудь придумаем, чтобы высушиться.
Не дожидаясь нового приглашения, Павлик развязал рюкзак профессора, достал верёвку и обвязался ею вокруг талии. Затем он протянул ему ружьё с многозначительным взглядом, не укрывшимся от внимания Хромоногого, и пустился бегом вглубь подземелья. Свет его фонарика подпрыгивал и метался на бегу, а лампа пыталась напутствовать его, насколько могла. Наконец, вместо Павлика осталась только светлая точка. Тонкая крепкая верёвка натянулась.
- Теперь продвинемся вперёд! - сказал профессор.
Они прошли шагов двадцать и остановились. Натянутая верёвка ослабела. Павлик в свою очередь прошёл вперёд и снова натянул её. Так повторялось несколько раз, пока, наконец, после четвертого продвижения, верёвка уже не натянулась. Тут послышался голос Павлика:
- И-ди-те сю-да-а!
Они нашли Павлика сидящим на краю колодца, метров тридцати в поперечнике. На глубине около десяти метров в нем бурлила вода, медленно поднимаясь. В центре колодца бил фонтан метра в три высотой над уровнем воды. Очевидно, там находился ключ.
- Это живая вода! - произнес громко и твёрдо Медведь.
- Карстовая вода! - уточнил профессор.
Обходя вокруг колодца, профессор Мартинов увидел нечто, ничего общего не имеющее с пещерным миром, и тотчас же привлёкшее его внимание. Это был человеческий череп, выглядывающий в щель между двумя геометрически правильными прямоугольной формы глыбами, размерами примерно в два метра высотой и метр шириной. Профессор сразу направился туда. Вода не попадала сюда, так как над этими глыбами было нечто вроде козырька, предохранявшего от падающих сверху струй. За профессором приблизились остальные.
- Вот трагическая судьба! - сказал профессор. - Человек, который никогда не вернулся в солнечный мир.
По спинам присутствующих поползли мурашки.
- Как объяснить себе этот случай? - спросил Павлик.
- Это нечто невероятное. Каменные глыбы сделаны человеческими руками и приводятся в движение каким-то скрытым механизмом. До сих пор не было известно ничего подобного. Это приспособление подсказывает мысль о какой-то системе, нависающей как угроза над нашими действиями. Мы должны будем с нею ознакомиться, когда будем исследовать подробно всё здесь.
- Не это ли Остров Спасённых? - спросила Элка.
- Мне это кажется скорее островом приговорённых! - мрачно ответил Павлик.
- А этот скелет что-то держит! - воскликнул Хромоногий и, без малейшего смущения, вытащил и отшвырнул в сторону кости скелета, мешавшие ему заглянуть поглубже в щель.
- Сундучок, - сказал он.
Глаза его расширились от алчности и заблестели в предчувствии добычи.
Элка и Павлик отошли в сторону, потрясенные такой грубостью к человеческим останкам.
Профессор, не колеблясь, заглянул в щель.
- Верно! - подтвердил он. Скелет зажат между глыбами с каким-то сундучком в руках.
- Клад! - воскликнул Хромоногий. Профессор взглянул на него с сожалением.
- Попробуем раздвинуть глыбы! - продолжал Тусун. - Ты, Благой, славишься медвежьей силой, а ну-ка попробуй!
Медведь посмотрел на него исподлобья и ничего не ответил, но в глазах его было больше суеверного страха, чем желания действовать.
- Судьба этого мертвеца - предупреждение! - сказал профессор Мартинов, отворачиваясь. - Лучше сейчас нам вернуться на поверхность земли. Мы простудимся, разгуливая здесь с мокрыми ногами. Будет гораздо разумнее вернуться сюда завтра, одевшись как следует и с подходящим оборудованием, - заключил он.
Хромоногий знал, что для него "завтра" означает "никогда", что он не получит клада, который находится тут или за этими каменными глыбами. Быть может тот, кого эти глыбы стиснули, взял только часть богатства, которое таится здесь. Ему не удалось овладеть кладом, но разве это означает, что к кладу вообще нельзя проникнуть?
- Возвращаться, когда мы уже дошли до клада - глупость, - сказал Хромоногий.
- Ты забываешь, дружище, вот это! - Профессор указал на зияющее отверстие гигантского колодца, в котором уровень воды уже чувствительно поднялся.
- Часа через два-три этот колодец наполнится доверху водой, - продолжал профессор, - а затем последует то, что мы видели только издали. В силу какого-то давления произойдет извержение фонтана воды, которая снесёт нас как букашек в эту преисподнюю. Рисковать жизнью всех нас совершенно недопустимо, и я отказываюсь от всяких кладов.
- Благой, помоги мне! - обратился Хромоногий к Медведю.
Чабан ничего не ответил и пошёл назад, высоко задрав голову и делая вид, что рассматривает сталактиты.
- Постойте, погодите! - обратился Хромоногий ко всем умоляющим голосом. - Давайте попробуем все вместе, только разок, попробуем раздвинуть глыбы, которые его так раздавили. Поглядим, по крайней мере, что он держал в руках, когда его придавило камнями.
Профессор, несколько раздражённый упорством кладоискателя, желая показать ему, что это бесполезно, распорядился:
- Элка, Павлик, Благой, идите все сюда, надавим дружно, чтобы он убедился, что это безнадёжное дело.
Все подошли, дружно понатужились и, к их величайшему удивлению, глыбы поддались, раздвинулись и высохшие истлевшие кости рассыпались при падении на землю. Среди этих человеческих останков остался заржавелый ящичек, который был немедленно схвачен Хромоногим. Он прижал ящичек к груди и отошёл с ним в сторонку, чтобы открыть его без других. Он напоминал голодную собаку, схватившую кость.
Ящичек не поддался его усилиям и, обозлившись, Хромоногий хватил им об пол. При этом ящичек раскололся и из него высыпался сероватый порошок.
- Хромоногий пнул его небрежно носком и с досадой пробормотал!
- Ничего. Денег нет.
Профессор, с гримасой недовольства, поднял ящичек и осторожно спрятал его в рюкзак.
В это время Хромоногий, заглянув в щель между раздвинутыми глыбами, воскликнул:
- Тут есть железная дверь! Все обернулись к нему.
Он успел, тем временем, пролезть между глыбами и кричал оттуда. Всем стало страшно при мысли, что глыбы могли вернуться на прежнее место и расплющить его. Но он радовался как ребёнок.
- Это клад! Я же вам говорил! Раздвинем глыбы ещё малость и проходите все.
Он махал руками, приседал, озирался во все стороны, вообще вёл себя как настоящий сумасшедший. Затем пролез обратно к ним и с неожиданной энергией стал их уговаривать продолжить поиски.
Остальные неохотно приступили к выполнению его намерения. Но под новым усилием глыбы покорно раздвинулись ещё на один шаг. Теперь проход был достаточно широк, и они увидели, что перед ними действительно массивная железная дверь.
Хромоногий устремился к ней с тем же остервенением, готовый погибнуть, но во что бы то ни стало открыть её.
Он стал перед дверью, спиной к ней, простерши руки в стороны, словно защищая её от чужого посягательства.
- Посветите! Это наверное тут! - воскликнул он, точно командовал всеми.
Профессор поднял лампу. Свет проник глубоко в узкое и длинное подземелье, сложенное из крупного тесаного камня, со сводчатым потолком.
- Там тоже дверь! - крикнул Хромоногий, бросаясь вперёд.
Все последовали за ним, уже охотнее, увлечённые приключением, забыв и о горячем карстовом ключе, клокочущем в широком горле колодца, и о том, что тяжёлые каменные глыбы могут сомкнуться за их спиной. Фантастическая надежда пробудила во всех неиспытанный до тех пор трепет.
Дверь перед ними была заперта, но ключ торчал в замочной скважине. Замок имел один фут в ширину и столько же в высоту. Засов был укреплён в нескольких толстых железных кольцах.
- Медведь, только ты один можешь повернуть этот ключ. Иди сюда! - распорядился Хромоногий, и чабан молча повиновался.
Однако ключ не повернулся. Ржавчина крепко спаяла весь замок.
Тогда Хромоногий, не задумываясь хватил по двери кулаком. При первом же ударе толстый железный лист прорвался, словно намокшая бумага.
Элка и Павлик сначала были поражены силой удара Хромоногого, но подойдя ближе они увидели, в чём дело: железо настолько проржавело, что было достаточно простого нажима, чтобы его прорвать.
Они оказались в комнате, совершенно не похожей на то помещение, в котором только что были. Здесь пол был устлан просмолёнными досками, выдержавшими испытание времени. Но когда Хромоногий на него ступил, его нога потонула в коричневой пыли.
В середине комнаты стоял стол кованого железа, весь покрытый ржавчиной, но ещё прочный, а возле стола - каменное сиденье. На столе лежала широкая каменная плита, похожая на родопскую "тулу" - плиту для выпечки хлеба, а на ней "врошник" - каменная крышка, которой при выпечке покрывают хлеб и на которую насыпают раскалённые уголья. Там где обе плиты соприкасались, щель была обмазана чем-то тёмным, похожим на дёготь.
- Нет ли меж ними каравая? - пошутил Медведь, остановившись перед столом.
- Тут есть и очаг! - подхватил Павлик. - Если бы были дрова, мы могли бы прекрасно согреться и обсушиться.
- А мне кажется, что здесь и так тепло, даже душно, Павлик, - сказала Элка. - Не правда ли, товарищ Мартинов?
- Ты права, Элка. Это тепло исходит от горячего карстового источника. Пощупайте скалы и вы увидите, что они горячие. Даже нашим ногам тепло.
- Отличное паровое отопление! - засмеялась Элка.
Профессор не слышал её слов. Он следил за тем, что делает Хромоногий с тулой и врошником. Тот соскоблил острым ножом смолистую замазку и, просунув нож в щель, приподнял крышку настолько, чтобы можно было просунуть в щель пальцы. Затем он поднял её.
На каменной плите оказалась рукопись, сохранившаяся так, словно пролежала всего несколько дней.
- Предлагаю тут перекусить, - сказал профессор, чтобы охладить атмосферу напряжения, созданную Хромоногим. - Элка и Павлик наверное проголодались.
- О, нет! - сказала Элка, но Павлик охотно согласился.
- Это было бы неплохо! - произнес он.
- Лишнее! - воскликнул Хромоногий.
- Дети, развяжите рюкзак и поешьте. Элка, раздели еду на всех.
Хромоногий, склонившись над древним пергаментом, пытался что-нибудь прочесть, но очевидно тщетно, так как всё более беспомощно оглядывался на профессора.
- Давайте посмотрим, что там написано, - протянул он со вздохом и сел на каменное сиденье.
- Позвольте сперва рассмотреть! - холодно сказал профессор, подавляя волнение, и взял пергамент из рук Хромоногого.
Снаружи раздался грохот извергающейся струи. Всё нараставший шум сменился плеском огромных количеств воды. В комнату ворвался пар, затем послышался гул бурно стекающих пенистых потоков и, наконец, всё стихло.
Воцарилась полная тишина.
26
Умри, трус!
…Человек познаёт себя не тогда, когда думает, а когда действует. Только в усилиях сделать должное он узнаёт себе цену…
Гёте
Белобрысик устремился по следам Медведя и Хромоногого в глубину подземелья. Но в его душе завязалась борьба между страхом и волей. Страх рисовал в его возбужденном воображении самые мрачные картины ужаса и смерти, а воля внушала ему смелость и твёрдость.
Долго в душе Белобрысика велась эта борьба. Остановившись посреди галереи, он поглядывал то вперёд, то назад. Молчание и темнота впереди устрашали его, а зияющий глаз света за его спиной наполнял его презрением к самому себе. Ему казалось, что этот глаз укоризненно глядит на него. Словно сам Павлик на него смотрит и говорит: "Вот ты опять отступаешь. Такой уж ты есть. Ничего не доводишь до конца…"
"Почему Павлик смелый, а я нет? - спрашивал себя Сашок. - Наверное потому, что он решительно доводит до конца всё, за что возьмется, независимо с какой целью. Нет! Это, вероятно, только способ, которым он пользуется. Конечно, это способ. В душе он тоже чувствует страх, но не ведёт себя как трус. Надо держаться смело. Вот и всё!" - решил наконец Белобрысик и пошёл вперёд, повторяя почти вслух: "Умри, трус, умри, трус…"
Следы шагов Хромоногого и Медведя виднелись ясно в пыли, как заячий след на свежевыпавшем снегу. Они редко останавливались. Шаги Медведя были извивающиеся. Его относило то вправо, то влево к стенам галереи. Очевидно, он был пьян. Это имело значение: пьяный человек ведет себя более шумно, не умеет сдерживаться, защищаться, нападать.
После одного поворота, на котором Белобрысик задержался немного дольше, чтобы выяснить, не угрожает ли здесь опасность, ему стали попадаться в беспорядке наваленные вдоль стен галереи каменные предметы, потемневшие от времени мраморные колонны с неразборчивыми надписями, прямоугольные плиты из разноцветного мрамора, каменные ступеньки, заржавевшие двери и куски железа.
Он остановился. Свет его фонарика прощупал галерею далеко вперёд и, не заметив ничего обеспокоительного, Сашок стал двигаться медленнее, чтобы рассмотреть любопытные предметы, встречающиеся по дороге. Здесь были целые склады разноцветных плиток, красивые каменные карнизы, изящные железные решётки, черепки больших глиняных сосудов.
Увлёкшись рассматриванием всех этих вещей, стараясь в уме собрать из разноцветных плиток узоры, прочесть попадающиеся изредка надписи, Белобрысик далеко ушёл в галерею. Опомнившись, он увидел, что ступает по пыли в галерее, в которой нет никаких следов Хромоногого и Медведя.
"Неужели я их обогнал, и они остались у меня за спиной?"
Он повернулся, испуганный и озадаченный, и затем бросился назад.
"Попал в капкан, попал в капкан", - бормотал он, чуть не плача, и мчался к выходу, в то время как сердце его колотилось, и он едва переводил дыхание. Ему даже показалось, что кто-то задыхаясь за ним бежит, кто-то хрипя старается его догнать. Белобрысик обернулся на бегу, готовый закричать от ужаса и даже посветил фонариком за собой, продолжая бежать, и то и дело озираясь. Свет его фонарика вызвал в галерее игру светотеней, которые ещё больше испугали его.
Наконец показался перед ним спокойный и строгий глаз дневного света. Он прислонился к стенке, задыхаясь, с пересохшим от волнения и бега ртом и посветил дрожащей рукой вглубь галереи. В ней не было видно ничего, кроме тучи поднятой им пыли.
Он опустился на землю у стенки, отёр рукой вспотевший лоб и вздохнул в отчаянии.
"Неужели я действительно трус? Неужели я хуже Павлика? Ох, я трус, трус, трус…"
Белобрысик стал стучать кулаками по груди.
"Кукла, кукла, кукла" - повторял он плаксивым голосом.
Ему и впрямь хотелось разреветься и плакать, плакать… Когда он пришёл в себя и успокоился, воля вернулась к нему, и он заставил себя держаться более достойно. Хладнокровно обдумав положение, он решил снова вернуться в подземелье, а там будь что будет. Он чувствовал, что так будет правильно, не отдавая себе отчета, почему.
На этот раз он двинулся решительно, строго нахмурив брови. Он шёл по следам Хромоногого и чабана, внимательно глядя, чтобы не потерять их. Дойдя до того места, где на повороте начиналась свалка каменных памятников, он прошёл бы снова дальше, если бы занялся их разглядыванием. В этом месте следы кладоискателей сворачивали и исчезали в стене. Приглядевшись, он заметил едва видное в темноте отверстие, в которое они пролезли между многочисленными каменными предметами. Он не мог объяснить себе, как они обнаружили этот ход. Осмотревшись ещё внимательнее, он увидел, что они отодвинули от стены глыбу, чтобы проникнуть в отверстие. На первый взгляд эта глыба ничем не отличалась от других, находившихся тут в изобилии. Но при тщательном осмотре оказалось, что на этой глыбе, в отличие от прочих, было изображено два пересекающихся овала. Такого знака на других камнях не было. Отсюда Белобрысик вывел заключение, что Хромоногий действительно владеет тайным документом, в котором всё точно описано и что - самое важное - здесь ничего не переменилось с того дня, когда этот документ был составлен.
Через узкое каменное отверстие он проник по грубым каменным ступенькам, высеченным в скале, в какой-то ход.
Сердце его замирало в тревоге, страх томил его душу, лихорадочно неслись мысли, но он преодолевал все сомнения и шёл вперёд. Следы уходили перед ним всё дальше, и он шёл по ним внимательный и осторожный, сосредоточенный и целеустремлённый. Ему казалось, что если он не будет смотреть прямо перед собой, если позволит себе только один взгляд в сторону, его охватит такой ужас, что он закричит как безумный.
Подземелье здесь было уже и ниже, и воздух в нём был горяч. От жары и от нервного напряжения по лбу Белобрысика струились капли пота, и спина тоже вспотела.