Вдруг вдалеке послышался резкий скрип, словно от заржавевших петель давно не открывавшейся двери. Он остановился и довольно долго выжидал, не послышится ли какой-нибудь новый звук, который подсказал бы ему что делать. Тут он услышал над собой шаги, а затем звуки человеческих голосов. Кто-то разговаривал над ним, и у него не было сомнений относительно того, кто это. Звуки голосов стали удаляться в том направлении, откуда он пришёл. В желании уловить в тишине подземного мира хоть одно слово, он пошёл назад, следуя за голосами. Если бы он этого не сделал, то никогда бы не заметил, что находится у полуоткрытой двери, из которой ему в лицо повеяло прохладным и свежим воздухом. Это отвлекло его внимание от первоначальной цели. Голоса удалились именно в этом направлении - к новому входу или выходу подземелья, куда не вели ничьи следы. Не колеблясь долго, Белобрысик решил пойти этим ходом. Он правильно рассудил, что свежий воздух может входить только из галереи, связанной с поверхностью.
На первых же шагах появилась новая трудность. Перед ним оказалась лестница, ведущая в двух направлениях: одни ступеньки спиралью поднимались вверх, а другие круто спускались, теряясь на повороте.
Белобрысик стал подниматься, дошёл до невысокой террасы и оказался перед каменной стеной, преграждавшей дальнейший путь. За стеной слышались шаги и человеческие голоса. Прислушиваясь к ним, он присел, приложил ухо к стенке, погасил фонарик, чтобы экономить батарейку, и потонул во мраке подземелья.
27
Страницы из прошлого
Graeciacapta ferum victorem cepit etartes intulit agresti Latio …
Профессор Мартинов с трудом разбирал древнее письмо:
- Философ Платон сказал: "Рассудок есть внутреннее размышление самой души, которое выявляет ищущую и мыслящую душевную силу". Профессор старался передать своим слушателям почти всё, что говорилось в рукописи, как это ни было ему трудно.
- "Это внутреннее размышление самой души помогает мне вернуть годы назад - говорилось в рукописи - и взглянуть своими прослезившимися очами на те отошедшие дни, которые оканчивают ныне мною свои тёмные страницы".
- "О, время, ты слишком кратко, чтобы дать человеку и радость, и счастье, и победу, и отдых с наслаждением".
"О, краткие дни бесполезной судьбы! Ваше время протекло столь быстро, и я не поняла даже, что это мои считанные дни на земле".
"Что дала ты мне, жизнь? Отняла у меня всё то, о чём дала мне понять просветлённым умом, что я его люблю. Теперь я - последняя нищая на улице человеческих дней, душа моя пресыщена, тяжела и время ей обрести покой".
"Покой, ты сопутствуешь уже давно дням моей угасающей свечи. Последняя свеча вскоре угаснет и я должна угаснуть до того, как её пламя лизнёт хладный мрамор. Наступит вечный мрак, ужасный мрак, смерть".
"Последние часы, сколько ненужных мыслей несёте вы мне! Я бы хотела, чтобы вы дали мне угадать потустороннее бытие моей жизни. Я хочу, чтобы вы мне сказали, где моё место во вселенной, после того как сердце перестанет биться, и очи мои угаснут. О, сколь слабы вы для моих надежд! Несёте меня назад, к прошлому. Ну, хорошо, я вам принадлежу".
"Рожен, Рожен! Ты один все ведаешь. Храни нашу тайну, родимый".
"Момчил был мне песней. Момчил был моим властителем. Для меня героем был Момчил. Он стал и судьбой моей. Я не считаю, что жила до того, как встретилась с теми глазами, через которые мир казался мне созданным лишь для меня одной".
"Отец мой был единственным существом, которое я любила - до того, как встретилась с Момчилом. Матери своей я не помню. В серебристую ночь месяца Декар, в полночь родилась я. В тот же час, когда родилась и луна на небосклоне, произошло землетрясение, которое вещало, по словам старых людей и по книгам, насилие, междоусобицы, убийства, много вздохов и слёз. Неужели моя судьба принесла всё это? Я много раз задавала себе этот вопрос. А может быть, я просто родилась с такой злой судьбой, что и мать моя умерла в тот же час".
"Я помню, как в Тырново воды Янтры монотонно плещутся под нашей башней и мой старый отец, с белой бородой и волосами, шагает по холодным залам. Неспокойные дни шествовали по нашей земле. Междоусобицы охватили народ".
"Спорили сыновья царя и делили государство на свою и чужую землю. Называли чужой землю брата, присваивали землю, данную им только для правления ею, а народ - о народе вообще не помышляли".
"Между Марицей и Местой уже поселились чужеземцы, чёрные арапы и турки, а государство распадалось и каждый владетель, у которого была земля и народ, заботился только о себе. Великое время Ивана-Асена миновало. Черноризцы стали снова преследовать народ. Предавали анафеме всякого, пытавшегося показать им, что они ошибаются, что богу не угодно, когда они богатеют, пьянствуют и возвеличиваются над народом, который должны были бы вести, как мирное стадо, за собою".
"Всё это я сама слышала от отца моего, боярина Иваца, из колена Калоянова. То же он сказал и царю, когда тот прогнал нас из дворца и сослал сюда, в крепость Орлиное Гнездо".
"Наша крепость была мрачной темницей среди этих голых бесконечных гор. Нашими стражами были голодные бродяги, изгнанники, лишённые родных и друзей".
"Но жив ещё для меня тот день, когда я встретила его, провозгласившего себя боярином и воеводой, предводителя изгнанных и ограбленных людей, повергнутых в слёзы отцов и заточённых мудрецов - Момчила. Было лето 6842 года от сотворения мира. И сейчас помню я этот день Константина и Елены. Редкие здесь деревья отцветали, а на лугах был праздник бабочек, пчёлок, кузнечиков и певчих птичек, возвратившихся из неведомых дальних краев. Над безднами и скалами Родоп разливался утренний звон била маленькой церковки у древнего святилища. По скалистой тропинке застучали копыта коней, и громкий мужской голос покрыл и звон била, и шум пенистой речки. Четверо всадников спрашивали моего престарелого отца. В их числе я впервые увидела его - Момчила. Я и сейчас помню этот голос и ласковые слова".
" - Государыня, позови твоего отца, почтенного воеводу, боярина Иваца".
"Знала ли я тогда, почему так сильно забилось моё сердце? Знала ли, что встретилась с глазу на глаз со своей судьбой?"
" - Государь мой, - обратился он к отцу моему. - Мы ведаем и чтим боярина Иваца, изгнанного самодержцем и черноризцами за то, что сердце его говорит истину. Мы признаём его нашим повелителем и боярином здесь, в Родопах. Он ни от кого не требует податей и тягла, ни у кого не отнял куска хлеба и предпочитает сам жить, как простые люди, чтобы душа его осталась чистой и сердце правдивым. За это мы его чтим и уважаем. Я - Момчил. Бездельников и несчастных людей веду я за собой, но все мы перед боярином Ивацом преклоняем головы и хотим, чтобы он это ведал. Мы ставим его нашим боярином и государем и да не устыдится он нас, но примет и подготовит, чтобы стали мы настоящими воинами".
"Рядом с Момчилом сидел на коне и тот мудрый старец, кому я обязана всем до сего дня, кто стал покровителем нашей любви, дедец Страшил. Его босые потрескавшиеся ноги были вложены в стремена, а пурпурная тога приговорённых к смерти пылала на нем, как царская багряница. Тогда, сама не знаю почему, я назвала его про себя "Босоногий царь". Он сказал тихим голосом, склонив голову перед моим отцом:
"Мы, люди, создали для себя такой порядок, чтобы в народе были первенцы и подчинённые. Первенцы совсем не другой крови и не другой плоти, чем подчинённые. Они только мудрее, терпеливее, добрее и выше других. Таков ты здесь среди нас. Тебя прислал царь в насмешку сюда, в старинную крепость Калояна, воеводой и боярином, потому, что здесь только бедные изгнанники и дикие звери. Но вот мы, изгнанники, ценя тебя за мудрость, кротость, терпение и смелость, зовём тебя стать нашим государем. Ивац, мое иссохшее лицо не говорит тебе ничего, но и я пришёл оттуда, откуда изгнали и тебя. Собор черноризцев Ивана-Александра, по подобию собора Борила, изгнал меня сюда. Леса укрывают смелых мужей, а пещеры - новую мысль нашего несчастного времени. Стань вождём рабов, Ивац, отцом бездомных человеческих сердец и каждый камень здесь превратится в живого человека, каждая пещера в крепость и каждый утёс в бойницу, а угнетённых и исстрадавшихся на нашей земле тысячи, и все они придут сюда к нам. Тогда Тырново-город услышит наше слово, а оно - великое слово правды. Я всё сказал. Моё слово было словом магов - просветителей и защитников народа. Значит, это было словом народа".
"В небе раздался орлиный клёкот. Все подняли взоры и увидели: в синеве бились два орла. Жестокая распря огласила простор неба и, наконец, вцепившись друг в друга, оба стали падать, кувыркаясь, на землю и разбились насмерть".
" - Печальное предзнаменование послало нам небо в сей час, - промолвил в ответ мой отец. - Прежде, чем я сказал вам хоть одно слово, вы увидели, что случилось со сражавшимися орлами. Это - знаменье. Так будет и с нашим государством, если я послушаю тебя, богомил, или тебя, предводитель бездомных и изгнанников. Это знаменье показывает нам, к чему ведут братоубийства и каков конец всякой междоусобной борьбы".
"Я не согласен с царем, не разделяю образ жизни и дела черноризцев-архиереев, превратившихся из духовных вождей и пастырей народа в поклонников живых и мёртвых идолов и догм, но я и не с вами. Я не могу стать предводителем непокорства, которое само не ведает того, как оно завтра устроит опрокинутое царство, с какими законами, с какими правдами, с какой верой. Извне нас подкарауливают враги. Государство наше приманка для завоевателей. Если нам не дано помочь ему нашей мудростью, пусть по крайней мере мы не станем поднимать на него меч".
"Вот моё слово".
"- Ты щадишь тех, кто не щадит тебя! - воскликнул Момчил."
"- Дело здесь не во мне или в тебе, Момчил! - был ответ моего отца. - Свара в доме всё ещё может быть улажена, покуда цел самый дом, но если будет дом разрушен - к чему тебе тогда лад? Дом строится не легко".
"Всадники пошевелили поводьями и тронулись в путь. Мой добрый старый отец проводил их до крепостного рва и там сказал им:
" - Эта крепость всегда будет открыта для вас. Мой меч будет принадлежать вам, храбрые мужи, и если здесь кто-либо попытается действовать против вас, то мы будем заодно".
"Момчил соскочил с коня и стал перед отцом. Как он был прекрасен, Момчил!"
" - Боярин Ивац, - сказал он, опускаясь на колени. - Прими меня в эту крепость с моими молодцами и будь нашим государем. Мы будем хранить твои заветы.
Отец обнял его и прослезился".
"На Петров день отец умер. В крепости я осталась с Момчилом одна, но я уже была его женой".
"Подземелья, только вы знаете то незабываемое торжество!"
"С тех пор прошло десять лет. Момчил уже мертв. Десять лет! Разрушена крепость победителями Момчила. Когда я его видела в последний раз, я знала, что провожаю его навсегда. Всё во мне говорило это. Сердце моё не переставало сжиматься до того дня, когда я увидела покрытого пылью всадника, поднимающегося в крепость с опущенными плечами и повисшей головой".
"Увидев его, я поняла: "Момчил - мёртв, Момчила нет, Момчил погиб где-то в чужой земле".
"Перитеорион, будь проклят навеки! Лукавство твоего народа и свирепость твоих союзников-турок погубили моего Момчила".
"О, теперь мне не стыдно стать здесь под сводами, в этом чистом святилище истины, где отзвучали проповеди знатнейших мужей истинной веры, и самой стать проповедником, принять чистое и прекрасное имя "богомил". Но уже слишком для меня поздно. Я горжусь, что была полезна смелым и честным борцам, что находилась в их рядах и видела тот свет солнечного восхода, который испепелит в своём пламени прежнюю развращённость, бессердечность и бесчеловечность и который даст миру новый образ, а человеку - подобающее ему место".
"Чёрная тень стелется над моей землёй. Но я думаю о солнце, которое осветит всю землю, о солнце Истины.
Горе нам!"
"Завоеватели турки не замедлили появиться. Всё, всё здесь уже разрушено и сожжено. Дотлевают последние уголья на пепелищах пожаров. Погибли и вы все, храбрые мужи и мудрые просветители. Не звучат больше ваши шаги вокруг меня, и я словно чужая здесь. Всё спрашивает меня: "Почему ты ещё жива?" О, я иду, иду, не задержусь ни на мгновение. Рука моя дописывает эти строки, а затем она спокойно потянет цепь в очаге и, когда я исчезну, никто уже не заглянет сюда. Во всех Родопах уже не осталось никого, кто пришёл бы поглядеть, что происходит в древнем очаге жизни, в крепости обречённых на смерть, в крепости безбожников. Но я сделаю так, чтобы золото Момчила потонуло, ибо оно никому не нужно больше, а чтобы остались живы те, кто сохранит вовеки живое слово босых святителей. До тех пор, пока возвратится жизнь, пройдёт много, много веков. Единственные вы, мои пергаменты, расскажете тем, кто придёт за нами следом, то, что не смогло поведать ни одно живое человеческое сердце. Пергаменты магов и сокровищница духа этого славного времени…"
Внезапный шум прервал чтение. Все, сидящие вокруг профессора Мартинова и увлечённые повествованием, одновременно подняли головы, отрываясь от очарования древней были и успели увидеть, как Хромоногий, ухватившись за цепь, висящую в очаге, куда-то проваливается. Профессор Мартинов первым опомнился и поспешил ему на помощь, но перед очагом опустилась массивная каменная плита, приводимая в движение цепью, за которую тянул Хромоногий. Плита зловеще хлопнула, входя в приготовленное для неё ложе, и наглухо закрыла отверстие очага.
Откуда-то из-под пола помещения, в котором они находились, глухо донеслось:
- Читает, ха-ха-ха-ха, чи-та-ет!
В этот момент послышался шорох у входа. Все устремились туда и увидели с ужасом как медленно смыкаются те каменные глыбы, которые раздавили некогда человека, пытавшегося сюда проникнуть, и которые пропустили их самих.
- Как легкомысленно мы поступили! - вскричал в отчаянии профессор Мартинов.
В следующее мгновение со стороны очага послышался смех Хромоногого. Он неистово хохотал.
- Он сошёл с ума! - мрачно сказал профессор Мартинов, возвращаясь к каменному сиденью возле стола, на котором лежала недочитанная им рукопись несчастной женщины. Он сел и уронил голову на руки.
Из мрака, прорезаемого светом фонаря, выглядывали зловещие тени.
Снова прозвучал голос Хромоногого:
- Читайте, читайте! Ха-ха-ха-ха! Чи-тай-те!
- Его пергамент указал ему этот путь, - прошептал профессор. - Он что-то от нас утаил, я уверен. Он знает выход.
28
До чего доводит алчность
Познавшего свою судьбу
Возможно ль удержать?
Бертольд Брехт
Ужас охватил всё существо Белобрысика, мороз пошёл у него по коже, когда в подземелье раздался голос Хромоногого: "Читает! Ха-ха-ха-ха!.."
Больше всего его испугала суматоха, происшедшая в той половине подземелья, где раздавались беспокойные шаги и сломленный голос профессора Мартинова.
"Хромоногий что-то натворил", - определил Белобрысик и решил выждать несколько времени.
В то же время ему показалось, что он в подземелье не один. Какой-то шум так его испугал, что у него душа ушла в пятки. Словно темнота вокруг него была наполнена дыханием тысяч существ, которые подкрадываются к нему, окружают его, он чувствует на себе их горячее дыхание… Нервы его были так натянуты, что он едва удержался от крика, весь облился потом. Ему казалось, что он не в состоянии даже пошевелить пальцем, чтобы зажечь фонарик.
Наконец он несколько оправился и включил свет.
Из отверстия, которого он прежде не заметил, выходил горячий пар, согревая все помещение. Всматриваясь в это отверстие, он заметил, что оно медленно расширяется. Каменные стенки раздвигались, и щель становилась все больше… Пара стало меньше, и шум, который он производил, затих. Показались каменные ступеньки. Он направил на них свет, но сразу же его погасил и отступил назад; на ступеньках откуда-то появился вдруг Хромоногий. Белобрысик не мог объяснить себе, откуда он взялся, но решил, что сама судьба посылает его, чтобы он мог проследить каждое его движение.
Щель расширялась. Какой-то тайный механизм, скрытый в скале, действовал безотказно. Одновременно с расширением щели, в подземелье нарастал шум, производимый плещущим где-то в скалах сильным потоком воды. Вскоре этот шум превратился в грохот, а затем в гудение, от которого нервы напрягались так, что, казалось, не выдержат и человек сойдёт с ума.