Промежуток времени между вспышкой молнии и громом все более удлинялся. Павлик каждый раз считал секунды интервала. Теперь это было для него особенно важно. Он знал, что чем больше проходит секунд, тем значит дальше ушли дождевые тучи. Он не напрасно занимался физикой.
- Скоро пройдёт! - крикнул он замолкшему и забившемуся в угол Белобрысику. - Вот и ветром потянуло. Ты меня слышишь?
- Слышу.
- А знаешь, что у меня все время копошится в мозгу?
- Я всех видов мух не знаю! - ответил Сашок, поражаясь собственному остроумию.
- Ты помнишь тот вечер, когда нас провожали? - не обращая внимания на ответ друга, продолжал Павлик. Помнишь, что рассказывал дедушка Чудо о своём пребывании в Родопах?
- Да, да, вспоминаю, - донесся из мрака тихий голос Белобрысика.
- Ты помнишь, что он тогда упоминал об Орлином Гнезде?
- Верно, верно, что-то говорил! - оживился Сашок.
- Значит, я не ошибаюсь! - громко воскликнул обрадованный Павлик. - Значит, я не ошибаюсь!
В этот миг молния прорезала мрак, и Павлик одним прыжком очутился рядом с приятелем.
- Слушай, - прижимаясь к нему, заговорил он, - ведь об Орлином Гнезде говорилось и в сообщении тайной радиостанции. А эта вершина, как мне помнится из слов дедушки Чуда, находится здесь где-то поблизости.
- Ты что, с ума сошёл? - отстранился от него Белобрысик. - Что ты мне голову морочишь? Никуда я не пойду. Так и знай. Не пойду никогда… Мы же дедушке Чуду, да и друг другу обещали не делать глупостей.
- А в чем дело? Я ещё ничего не сказал.
Наступило неловкое молчание. Как будто каждый давал другому время собраться с мыслями и подумать.
- Хочешь, свяжемся с дедушкой Чудом? - примирительно предложил Павлик.
- Как, сейчас? В это время? - удивился Сашок.
- А почему бы и нет? Сейчас все они там на станции в сборе. Смотрят телевизионную передачу, или слушают рассказы дедушки Чудо, а может быть, переговариваются по радио.
- Пусть он решит, да?
- Нет, ему мы ничего не скажем.
- Идёт. Я согласен! - вскочил Белобрысик. - Думаю, однако, что ему следовало бы сказать.
Оба отправились в Клуб радистов. Дежурные не удивились их приходу и пропустили их беспрепятственно, так как Павлик и Сашок уже не раз вызывали свой родной город. После таких вызовов они долго ещё беседовали о дедушке Чуде, и благодаря их рассказам он скоро стал любимцем всего лагеря.
Дедушка Чудо был старый учитель, давно уже вышедший на пенсию. В городе все его знали под именем Чудака. Кто помоложе, из уважения называл его дедушкой Чудом. Он на это не обижался и иногда даже сам подписывался этим именем.
Никто уже не помнил, когда он появился в городке. Но не было человека в маленьком горном посёлке, который бы его не знал. Он принадлежал к тому старому поколению учителей, которые перенесли в нашу эпоху идеи просветительного века с призывом Руссо: "Назад к природе!" В своей воспитательной работе он исходил из этого принципа. Чудаком он прослыл потому, что имел обыкновение вести учебные занятия вне школьных стен - во дворе или ещё где-нибудь дальше. Но впоследствии за это чудачество все ему были благодарны. Многим поколениям он сумел внушить любовь к природе и привязанность к родной земле. Многим он указал путь в жизни.
Для проведения учебных занятий, Чудак облюбовал небольшую липовую рощу на самом краю города. Там впоследствии городским советом был построен красивый деревянный домик, который передали в пожизненное пользование Чудаку в знак признательности за его заслуги. На этом месте он когда-то учил отцов, а теперь, уже пенсионером, учил молодое поколение. Близких у него не было.
Этот домик обладал для молодёжи большой притягательной силой. В нём Чудак собрал всё то, что вывез из далёких стран, которые объехал в молодости. А на своём веку он поездил немало. Как сам любил выражаться, он "заглянул" в Африку, Австралию, Азию, побывал во всей Европе. Один только американский континент не удостоился чести принимать у себя его беспокойный дух. В домике он, как в музее, разложил образцы прекрасной китайской керамики, древние индийские одежды, африканские позолоченные кинжалы, кусочки камней из развалин Карфаген, Афин, Рима. Тут целые поколения с горящими глазами смотрели на эти заморские редкости, учились смелости, слушая рассказы о приключениях Чудака, воспитывались на идеях красоты и патриотизма.
В тихие летние лунные вечера, под шёпот высоких лип, старый учитель рассказывал сказки и говорил о подлинных, случившихся с ним происшествиях. И кто из молодёжи не увлекался его заманчивыми приключениями, чьё юное сердце не стремилось пережить то же самое?
Чудак овладел сердцами Павлика и Белобрысика. Павлику, вместе со смелостью и мужеством, он передал свое упорство и страсть к изучению природы. Саше, следуя его наклонностям, любовь к музыке, умение играть на флейте. Чудак удивительно тонко владел этим маленьким инструментом.
- Привет дедушке Чуду от всего лагеря "Костёр"! - передал Павлик, когда там поняли, с кем говорят.
Ответ последовал тотчас же:
- Живите, как орлы…
- Это он, - радостно встрепенулся Белобрысик, и слезы умиления выступили на его синих глазах.
Аппарат передал оттуда краткое сообщение: "Плачет".
- Ого-о! - попробовал пошутить Павлик, но сам почувствовал, что его глаза наполнились слезами и он опустил голову.
После краткого сообщения, что дедушка Чудо "плачет", радист рассказал взволнованным друзьям, что в настоящее время происходит в близком их сердцу домике Чудака. Они представили себе просторную комнату, наполненную разными чудесными вещами; большой стол, за которым сидели дети; очаг, от которого дедушка Чудо не отходил зимою ни днём, ни ночью, почерневшую от копоти цепь; окна, заставленные цветочными горшками.
Аппараты снова застучали. Павлик спросил: что это за история с вершиной Орлиное Гнездо? На ней ли жил тот старец, который днём ковал железо, а вечером пел старинные песни и играл на свирели?
"Та-та-та-та-а-татата-ата-а, татата-а-а!" - застучал ключ.
Дедушка Чудо хорошо помнит, что неподалёку от того места, где они сейчас находятся, возвышается Орлиное Гнездо. На этой вершине живёт тот старец, о котором он им говорил. Он происходит из старого рода, сторонится людей, всеми забыт, но пусть навестят его, если могут и если, конечно, он ещё жив, ведь ему сейчас не меньше ста лет. Дом его стоит на скале. Называют её Чёрной скалой. Почему мальчики этим интересуются, не собираются ли они тотчас же идти на Орлиное Гнездо? - спрашивал дедушка Чудо через своего радиста.
- О, нет! - ответил Павлик и хотел закончить разговор.
Но с той стороны не спешили прервать связь. Сигналы долго ещё шептали в тихой ночи, проносясь над жёлтыми полями Фракии, нежные слова, исходящие из взволнованных человеческих сердец.
Старинная легенда передаёт, что когда-то жили на свете двое влюблённых - Хем и Родопа, два переполненных счастьем сердца, которые в своём любовном опьянении дерзнули сравнить своё счастье с божественным счастьем олимпийца Зевса и его супруги Геры, и этим вызвали гнев богов. За такую дерзость Зевс превратил их в две цепи гор: Хемус, который теперь называют Балканами, и Родопы. С тех пор они долгие века безнадёжно смотрят издали друг на друга. Плодородные фракийские равнины слышат их вздохи и одни только проплывающие над ними облака передают их поцелуи.
Не трепещут ли и сейчас их сердца от волнения? А сердечный трепет в груди у людей по ту и другую сторону долины, на склонах Хемуса и отрогах Родоп, не есть ли трепет неутихшего порыва Хема и Родопы?
Когда Павлик и Саша выходили из Клуба радистов, небо над Родопами очистилось, было ясное и чистое, как взгляд ребенка. А Хемус насупился и окутался туманами.
* * *
В указанный таинственной радиостанцией час Павлик и Белобрысик стояли на берегу Пещерицы. Погружённые в мысли о том, что их ожидало, они всю дорогу молчали. Страха они не испытывали, но всё же волновались, так как неизвестность всегда тревожит душу человека. В сущности они не могли бы даже ответить, что привело их сюда, чего они ждут и чего хотят. Не разум руководил ими - напротив, голос разума восставал против их действий: их властно влекло стремление раскрыть тайну двух загадочных событий, происшедших в этот день.
Они уверяли друг друга, что хотят просто проверить, существует ли связь между обоими событиями или нет, а затем вернуться в лагерь. Старались убедить себя в этом, а вместе с тем тайно друг от друга укладывали свои рюкзаки, готовили альпинистские верёвки, крюки. Во время послеобеденной закуски и ужина они запаслись хлебом, фруктами и иной провизией.
Ветер гнал рваные клочья облаков. Луна шаловливо скользила между ними, прячась то за одним, то за другим из них, или же стремительно бросалась вперёд и быстро их обгоняла…
В один из проблесков игры, которая велась на лунном облачном небе, Павлик и Сашок одновременно увидели на противоположном берегу два пересекавших поляну силуэта. Занимаемая мальчиками позиция позволяла следить за каждым движением незнакомцев.
В руках одного из них мерцал фонарь. Это был приземистый, полный человек, ходивший вразвалку. Другой - его сразу же узнал Белобрысик - был тот самый, которого он днём принял за медведя. Он шёл впереди. Свет от фонаря двигался по его спине, как бы отмеряя её ширину от одного плеча до другого. Он нес кирку и лопату.
- Эге, нашёл себе товарища! - прошептал Белобрысик. - Теперь они будут искать ящичек.
- Те там, по радио, говорили, что напали на их следы. Значит, за ними установят наблюдение. Но кто же из них друг, а кто враг? Как это узнать?
- Во всем этом кроется какая-то страшная тайна, - задумчиво протянул Белобрысик.
- Почему же страшная?
Оба замолчали. С возрастающим интересом следили они за светлой точкой на том берегу. Теперь она застыла на месте.
Нетрудно было найти зарытый второпях ящичек. Медведь быстро сориентировался. Его спутник опустился рядом с ним на колени и поднял фонарь над головой. Сейчас можно было рассмотреть обоих. У Медведя было крупное багровое лицо, явно распухшее от неумеренного потребления спиртных напитков, мясистый нос и длинные усы. Он и сейчас казался не совсем трезвым. Шапка его была сдвинута на затылок, прядь слипшихся волос свисала на лоб.
Лицо другого было перекошено, с каким-то особенным выражением дикости и злобы. Широко открытые глаза отражали свет фонаря и, казалось, сами горели мутно-жёлтым блеском. Все его тело было напряжено, как у зверя, готовящегося к прыжку на добычу.
Фонарь опустился к самой земле. Головы незнакомцев сдвинулись вплотную. Свет погас.
Павлик и Сашок тревожно всматривались в потонувший во мраке противоположный берег. Глаза их постепенно освоились с темнотой. Проблеск в небе позволил им вовремя различить две поспешно удаляющиеся фигуры почти у самых зарослей реки. Медведь нес под мышкой вырытый из земли ящичек.
- За мной! - скомандовал Павлик.
Они пробрались вдоль реки в тень деревьев. Павлик сорвал со спины малокалиберный карабин - подарок Чудака, с которым он никогда не расставался - и дослал в него патрон с такой решительностью, что мурашки поползли бы по спине преследуемых, если бы они могли его видеть.
Быстрая Пещерица, сделав поворот, вливается в этом месте в более широкое русло. Здесь стоит старый деревянный мостик. Павлик спешил опередить таинственных незнакомцев и первым выйти к мостику. Он был уверен, что именно по этому мостику перейдут они через речку, чтобы дальше углубиться в лес. Поблизости не было брода.
Вскоре показались двое неизвестных, которые шли не торопясь и спокойно беседовали. Видимо, они были довольны результатом своего ночного похождения. В этот момент шаловливая луна выглянула из лохматой чёрной тучи и осветила притаившуюся землю. При лунном свете можно было заметить ещё некоторые подробности. Тот, что был пониже, хромал. У него одна нога была короче другой, и он шёл переваливаясь как утка.
Вдруг в лесу раздался громкий выстрел, и вся местность озарилась ярко-красным светом ракеты.
- Вот оно, сообщение! - воскликнул Павлик, но Сашок зажал ему рот рукой.
Хромоногий и Медведь тотчас же залегли в камнях. При этом неуклюжий Медведь упал так неловко, что ящик, который он нёс, ударился об землю. Он раскрылся, и, при свете ракеты, мальчики увидели, что из него, к величайшему ужасу Хромоногого, стали выскакивать лягушки…
- Куда ты смотрел, пьяная рожа! - зашипел на него Хромоногий. Из глаз его сыпались искры бессильной злобы и ярости. - Теперь иди, свищи! Эти пустые ящики рассчитаны на дураков. А кроме того, нас выследили! Тебе теперь будет не так-то просто повсюду совать свой нос. Всё пропало, всё! Теперь нам надо будет выпутываться из этого глупого положения. Мы не сможем теперь узнать, что они задумали и открыли… Дурак!
- Ну, конечно, во всем виноват я! Это всегда так, - ворчал Медведь, неповоротливо и шумно поднимаясь в темноте на ноги. - Как что не так - я виноват. А я скажу тебе, что всё было хорошо подготовлено. Но тот старик, который действует против нашего предводителя, направил людей на наш след. Я уже сегодня заметил, как за мной следил один из их юнцов. О, скоро я ему сверну голову, этому старому хрычу…
- Берегись! Если надо будет, я свое дело знаю. Ты продолжай действовать по-прежнему. Ты чабан. Никто не может помешать тебе ходить туда-сюда за твоими овцами…
Хромоногий первый перешёл по мостику и стал поджидать Медведя у того самого места, где Павлик и Сашок засели в кустарнике.
- Я больше никого щадить не буду! - прошипел Хромоногий. - Довольно я, как суслик, рылся в камнях. Теперь я направлюсь прямо к первоисточнику всех наших бед, понятно! Следуй за мною!
- Дай мне раньше придушить того гада, что светил на нас из лесу! - зарычал Медведь, обращаясь в ту сторону, откуда была выпущена ракета. Глаза его сверкали неукротимым бешенством.
- Оставь, - прошипел Хромоногий. - Иди за мной!
Они прошли так близко от мальчиков, что их обдало крепким запахом сивухи. Сашок чуть было не раскашлялся.
Впавший в бессильное многословие, Хромоногий продолжал:
- Мы нанесем удар прямо по врагу. Я крепко наступлю на горло этой старой кляче кузнецу, пусть он издохнет. Я его заставлю сказать всё до конца. Больше я ждать не намерен. Они всё больше направляют свои поиски в сторону Чёртовых Берлог, а я давно знаю, что где-то там… они и найдут его, да, найдут…
- Ты что там говоришь? - спросил, догоняя его, Медведь.
- Говорю… Поднимусь на Чёрную скалу и, понимаешь. Он должен всё открыть, не то… Надоел мне этот выживший из ума старик… А ты смотри своё… Твое дело другое!
Оба так быстро удалились, что уже трудно было разобрать их слова.
Павлик и Сашок поднялись, чтобы идти вслед за ними, но в этот момент вся местность осветилась прожектором. Его яркий луч семимильными шагами перебежал из долины на далёкие горные вершины, потом застыл на месте и… замигал. Кто-то передавал световые сигналы по азбуке Морзе.
Павлик и Сашок остановились и стали вполголоса читать передачу. Они по складам прочли следующее:
"Оба вместе точка следите за их действиями".
Свет погас и стоявшая над сонным лесом тишина стала как будто ещё глубже.
- Странное дело! Что тут происходит? - прошептал Сашок.
- В этом-то мы и должны разобраться! - решительно ответил Павлик. - Чтобы разгадать тайну, нам этих двух нельзя никак упускать из виду. Они нам послужат прекрасными проводниками. Вот что мы теперь должны делать, во что бы то ни стало.
- Не находишь ли ты, что нам следовало бы связаться с нашими руководителями. Теперь как нам быть? Но, может быть, у нас всё ещё есть возможность сообщить в лагерь о происходящем?
- Нет, теперь для этого времени нет. Мы должны идти вслед за этими двумя. Мы не должны их упускать.
Павлик пошёл вдоль по течению речки, а Сашок покорно последовал за ним. Орешник закрывал их густой тенью, а шум воды заглушал их шаги.
Когда они вышли на поляну, с которой Белобрысик наблюдал за приземлением Летающего шара, он предложил Павлику оставить на этом месте хотя бы небольшое сообщение для товарищей. Лагерная молодёжь каждое утро приходила сюда умываться.
- Ну вот, молодец! Ты понял, что теперь у нас другого пути нет, - засмеялся Павлик и похлопал своего друга по плечу. - Нагнись, чтобы твоя спина послужила мне письменным столом. И в будущем не говори заранее "никогда". Ты сам видишь, что тут происходит.
На спине Белобрысика Павлик написал несколько строк на вырванном из записной книжки листке. Не видя, каким образом прицепить эту записку, он вынул из кармана ножик и его остриём пригвоздил листик к стволу дерева.
Ветер подхватил неприкреплённую нижнюю часть листка, и в ночной тишине она затрепыхалась, как пойманная птичка.
Эх, придется и мне свой трофей пожертвовать! - вздохнул Белобрысик и приколол нижнюю часть листка своим перочинным ножиком с костяной ручкой в виде сапога. Этот "трофей" он нашёл в заброшенной змеиной норе в окрестностях родного города и считал его своим талисманом. Поэтому, расставаясь с ним, он тяжело вздохнул.
Видя, что Белобрысик с твёрдостью принес первую жертву для осуществления их планов, Павлик прижал друга к груди, улыбнулся ему и крепко ударил его кулаком по плечу. Последнее значило у ребят больше, чем поцелуй. Белобрысик прослезился от умиления.