* * *
После завтрака папа отвел меня и сестер к небольшому деревянному сарайчику. Он указал на кучу маленьких тыковок, сваленных перед низкой скамейкой.
- Я принес их сюда, чтобы вы их разрисовали, - сообщил он и указал на маленький столик с баночками красной, черной и белой краски. - Нарисуйте на них смешные рожицы. Некоторые пусть будут жутковатые. Некоторые - ухмыляющиеся. Некоторые - посимпатичнее.
Я подобрал тыковку, повертел в руках и спросил:
- А нам-то это зачем?
- Некоторые предпочитают брать готовых "джеков", - пояснил папа. - Которых вырезать не нужно.
- Ясненько, - сказал я.
Девочки уже устроились на скамейке и открывали баночки с краской.
- Дайте волю воображению. Нарисуйте рожицы посмешнее, - напутствовал папа. - Продавать будем по десятке за штуку.
Долли погрузила кисточку в баночку с красной краской. Затем угрожающе поднесла кисточку к лицу Дэйл. Дэйл принялась увертываться.
- Сиди смирно, - приказала Долли. - Я нарисую тебе чудесные красные губки.
- Сейчас же прекратите, - скомандовал папа. Он перехватил ручонку Долли и отвел подальше от лица Дэйл. - Не надо друг друга раскрашивать. Ваши рожицы и так забавные!
- Ха-ха, - ответила Долли. - Сам ты забавный. - Она выдернула руку и мазнула папу кисточкой по лбу, оставив красную полоску.
Папа засмеялся. Все, что ни делают близняшки, он находит очаровательным.
- Красьте тыквы, - сказал он строго. - Ведите себя прилично. Я не шучу. Это работа. А не игрушки.
И потопал обратно к дому.
Девчонки положили тыковки на колени и принялись сосредоточенно их разукрашивать. Дэйл нарисовала на своей тыкве круглые черные глаза. Долли сперва размалевала переднюю сторону тыквы белым. Затем нарисовала на белом фоне красные глаза.
- Хорошо работаете, - заметил я. - Вы мастерицы рисовать рожи.
- Хочешь, твою разрисуем? - спросила Долли. И нацелилась в меня кисточкой.
Я отпрянул - от греха подальше.
- Что сказал папа? Ведите себя прилично. Это работа.
- Смотри. Я свою почти закончила, а у тебя еще конь не валялся, - заявила Дэйл.
- Ладно, ладно. - Я выбрал мелкую желтушную тыковку и рукой смахнул с нее грязь. - Мои тыквы, - сказал я, - будут вылитые вы.
Долли показала мне свою тыкву.
- Вот эта на тебя, Девин, похожа, - сказала она. - Видишь? Желтая, сморщенная и противная.
- Посмотрим еще, у кого смешнее получится, - сказал я.
Я держал тыковку в одной руке. Потянулся за кисточкой… и остановился.
- Эй! - вскрикнул я, услышав какой-то звук. Словно бы низкий стон. Он исходил от тыквы!
Внезапно твердая тыквенная кожура сделалась мягкой. Как человеческая кожа!
- Девин, в чем дело? - вытаращились на меня близняшки.
- Эта… эта тыква, - пролепетал я. - Она стала мягкой… как человеческое лицо. И как будто рыгнула! Смотрите! Она ожила!
6
Девчонки непонимающе таращились на меня.
И опять я услышал это. Тихий стон.
Испуганно охнув, я резко вскочил. Я уронил тыкву. Я оттолкнул столик. Тот опрокинулся, и все баночки с краской посыпались на землю.
Красная, черная и белая краска расплылись огромной лужей у наших ног.
Девочки тоже вскочили и отпрыгнули подальше от расползающейся лужи.
- Ты все испортил! - сердито закричала Дэйл.
- Мы себе веселились, - сказала Долли, - а ты все испортил.
- Что здесь происходит? - Через задний двор к нам трусцой бежал папа. - Кто разлил краски?
И первым делом он, разумеется, посмотрел на меня.
- Извини, пап, - сказал я. - Но… тыква… Я взял тыкву, а у нее кожура стала мягкой, и она издавала странные звуки, и на ощупь была как человеческое лицо, а не тыква.
Все это я отбарабанил на одном дыхании. Не прерываясь.
- Которая тыква? - спросил папа.
Я показал. Тыква валялась на земле, касаясь бочком лужицы красной краски.
Папа нагнулся и подобрал тыкву. Постучал по ней пальцем. Сжал в руке.
- Она твердая, Девин. На ощупь - тыква как тыква.
- Но, папа…
Он снова сжал ее в руке.
- Никаких звуков не издает, так?
- Нет, - признал я, покачав головой. - Мне правда жаль. Но…
- Девин, поди сюда, - мягко промолвил папа. Он положил руку мне на плечо и отвел за угол сарая. - Сынок, давай поговорим.
- Ты имеешь в виду наш обычный разговор "как мужчина с мужчиной" на тему того, какой я негодник?
- Да, - сказал он. - Именно такой разговор.
- Я дико извиняюсь за краски, - сказал я. - Но тыква действительно стала странной на ощупь. И…
- Девин, я знаю, что фермерский труд тебе не по нраву. Понимаю, тебе обидно. Но твое плохое отношение мешает всем остальным. Мне нужно, чтобы ты принимал участие в деле и помогал. Ты нужен и девочкам - чтобы заботиться о них. Не надо пугать их и портить их труды.
- Я понял, но…
- Как ты сам думаешь, сможешь исправиться? Это же так просто…
- Конечно, пап, - ответил я. - Нет проблем. Я постараюсь работать усерднее. Обещаю. - Я поднял правую руку, словно давая торжественный обет.
Я говорил совершенно искренне. Мне действительно было неловко. Я не хотел становиться для всех обузой.
Если снова увижу какую-нибудь чертовщину, просто не буду обращать внимания.
Я буду держать нос по ветру и хвост пистолетом все время, что проведу здесь.
Я последовал за папой обратно к скамейке. Миссис Барнс уже помогла девочкам поставить стол, и теперь вместе с ними расставляла на нем новые баночки с красками.
Мы втроем снова взялись за работу. Близняшкам она явно нравилась. Они малевали всякие чудные, придурковатые рожи. Я же рисовал злые, страшные физиономии, в основном - черно-белые.
За работой девочки снова затянули свою любимую тыквенную песенку:
- Джек, Джек, Джек-Фонарик,
Джек-Фонарик, О-ЖИ-ВИ!
Я уже от всей души ненавидел эту песенку.
Я уговаривал их прекратить. Как думаете, прекратили они? Черта с два, они принялись горланить ее еще громче.
Я был несказанно рад, когда пришла мама и увела девчонок. Она собиралась съездить с ними до города и прикупить там кое-чего.
Я насчитал двенадцать готовых тыкв. На следующей я набросал очертания серьезного лица. Мне было интересно, сколько разных выражений я смогу изобразить.
Уроки рисования мне всегда нравились. Наша училка говорит, что я не лишен таланта. Я умею рисовать весьма недурно. В пятом классе я сделал несколько рисунков акварелью, и теперь они висят на почетном месте в школьном коридоре.
Опустив голову, я сосредоточенно рисовал грустное-прегрустное белое лицо, как вдруг все вокруг потемнело.
На меня пала тень. Тяжелая тень.
Я поднял глаза - и увидел стоящего надо мною мальчишку. Он был в белой футболке и джинсах… а вместо головы на его плечах сидела огромная круглая тыква!
7
- Что?! - выдохнул я.
И обомлело уставился на тыквенную башку. Как она вообще держится у него на плечах?
Внезапно я совершенно уверился, что попал в фильм ужасов.
"Вторжение тыквоголовых!"
Но тут тыквенная голова начала медленно опускаться. Я понял, что мальчишка просто держал ее обеими руками. Держал перед лицом.
Фух! У меня на этой ферме скоро окончательно крыша съедет.
Он был бледен и очень худ. Джинсы на нем буквально висели. Прямые каштановые волосы спадали на лоб. Темные глаза сохраняли серьезное выражение, даже когда он криво мне улыбнулся.
Я положил тыковку, над которой работал, и встал.
- Привет, - сказал я. - Ты… меня напугал.
- Извини. - Голос у мальчишки был тихий и сипловатый, словно он страдал ангиной. Он показал на тыкву, которую нес в руках.
- Тыква эта… она созрела уже. Вот я ее и сорвал. Собираюсь маме отдать.
Я моргнул:
- Маме?
Он кивнул и отвел со лба длинные волосы, но они тут же снова упали ему на глаза.
- Я Хэйвуд Барнс, - представился он. - Ты знаешь. Сын миссис Барнс.
- А, привет, - сказал я. - Я… не знал. Я - Девин О`Бэннон.
- Я в курсе, - ответил он и снова одарил меня кривоватой улыбочкой. - Моя мама договорилась с твоим отцом. Я буду помогать вам с тыквами и всем прочим. Ну, там… носить, срывать, с покупателями подсоблю опять же.
- Замечательно, - сказал я. - Эх… я любой помощи буду рад. Я в этих фермерских штучках ни в зуб ногой.
Он уселся на скамейку рядом со мной. Мы поболтали немножко. Я рассказал ему о моей семье, и почему в этот Хэллоуин мы оказались на ферме.
На протяжении всей беседы он массировал пальцами колени. Я обратил внимание, что пальцы у него длинные и очень бледные.
Он поделился со мной необычными рецептами блюд из тыквы, которые постоянно готовила его мать. Говоря о них, он смеялся. Он похвастался, что сможет сварганить из тыквенной мякоти какое угодно блюдо. Но вкус всегда будет один и тот же.
Мы поговорили о жареных тыквенных семечках. Я признался, что никогда их не пробовал.
- Это вещь, - сказал он. - Попкорн и рядом не валялся. Честное слово. Бросаешь в масло и жаришь - всего делов. Вещь!
У нас на глазах два черных дрозда затеяли потасовку из-за какой-то длинной зеленой козявки. Драка разразилась нешуточная. Мы засмеялись.
Мне пришелся по душе этот парень. Разговаривать с ним было одно удовольствие. И вообще… здорово встретить ровесника в такой глуши.
Из высокой травы выскользнул Зевс. Заметил дроздов. Выгнул спину. Шерсть его встала дыбом. Он опустил голову и, крадучись, двинулся к ним.
Птицы вовремя его заметили. Крича и хлопая крыльями, они взвились в воздух, прежде чем кот успел сделать еще хоть один шаг.
Хэйвуд фыркнул:
- Жизнь на ферме бьет ключом.
- Где ты живешь? - спросил я.
Он махнул рукой в сторону поля:
- Во-о-он там. Неподалеку.
- Твоя мама живет с нами на ферме, - сказал я.
- Ага. А я живу с отцом и еще кучей народу.
Я увидел папу, шагающего к гаражу.
- Уже встречался с моим папой? Вот он, - показал я.
Хэйвуд вскочил:
- Пойду поздороваюсь. Увидимся. - И убежал.
Я поднял тыковку, над которой работал. Еще парочку сделаю - и все. Папа будет доволен.
Я потянулся за кисточкой - и тут мой взгляд упал на кучу тыкв, разрисованных сестренками.
- Так. Минуточку. Не может быть!
Я уставился на лица, нарисованные на тыквах. Безобразные рожи монстров. У некоторых были злобные красные глаза. Зеленые слюни сочились из острозубых ртов. У некоторых физиономию рассекала нарисованная трещина. Клыки. Вывалившиеся глаза. Рога, как у чертей, торчащие из макушки. У одной изо рта и даже ноздрей перла оранжевая блевотина.
Мои сестренки не рисовали этих ужасных лиц!
Я вскочил. Я принялся рыться в куче тыкв, выхватывая то одну, то другую, внимательно рассматривая каждое лицо. Все они были отвратительные. Все они были мерзкие. Одна другой "краше".
Я поклялся не обращать внимания, какая бы чертовщина здесь ни творилась. Но это было уж слишком. И потом, на сей раз у меня имелись доказательства.
Я собрал их в охапку. Набрал столько тыкв, сколько мог удержать в руках. Прижимая их к груди, бросился к гаражу.
- Папа! Папа! - задыхаясь прокричал я. - Папа! Посмотри на них! Я же говорил, что на этой ферме происходит что-то странное! Папа, у меня есть доказательства!
8
- Папа! У меня доказательства есть! Иди, взгляни! Тут дело нечисто! Папа!
Он склонился над верстаком, изучая пару садовых ножниц. Хэйвуда видно не было. Я предположил, что он ушел домой.
Когда я с воплем влетел в гараж, папа обернулся.
- Девин? В чем дело на этот раз?
- Я добыл доказательства! - крикнул я. - Я говорил тебе, что тут что-то не так. Посмотри на эти тыквы, папа. Посмотри на них.
Я хотел передать их ему. Но тыквы выпали у меня из рук и раскатились по полу гаража.
- Ой. Извини.
Покачав головой, отец опустился на колени и принялся собирать тыквы.
- Видишь? - воскликнул я. - Ну посмотри на них.
- А что тебе не нравится? - спросил он с раздражением.
- Дэйл и Долли такого не рисовали, - сказал я.
Папа начал поднимать тыкву за тыквой, изучая нарисованные на них лица.
- Почему же? - спросил он.
- Э? - Я присел на корточки рядом с ним.
Папа показал мне пару тыкв. Улыбающиеся симпатичные рожицы.
Он положил их на пол и поднял еще две. Косоглазые рожи, дурашливо высунувшие красные языки.
- Но… но… - пробормотал я.
- А они миленькие, - сказал папа. - Твои сестренки поработали на славу. - Прищурившись, он посмотрел на меня. - Чего ты так разорался?
- Ну…
Отец покачал головой и нахмурился.
- Девин, ты же мне обещал. Ты обещал мне, что будешь работать усерднее. А теперь прибегаешь ко мне, вопя что-то про эти милые тыковки?
- Но, папа, они вовсе не милые. Они…
Папа бросил мне улыбающуюся тыкву.
- Я тебя предупреждаю, парень, - сказал он. "Парнем" он называет меня только будучи доведенным до ручки. - Еще одна дикая выходка, и после того, как мы вернемся домой, ты месяц проведешь под домашним арестом. И на целый месяц лишишься сотового телефона. Я не шучу.
- Лишусь телефона? Пап, ты бы еще кислорода меня лишил!
Я думал, что это его рассмешит, но он даже не улыбнулся. Он поднялся на ноги и вышел из гаража, прихватив с собой ножницы.
Я не сдвинулся с места. Я по-прежнему сидел на корточках возле симпатичных маленьких тыкв. В голове царил полный разброд.
Знать бы еще, почему вся эта чертовщина происходит именно со мной.
Я понимал, что впредь нужно быть осторожнее. Папа теперь наверняка будет следить за каждым моим шагом. Ожидая, что я чего-нибудь наворочу.
Вообще-то он у меня не слишком строгий. И совсем не злой. Но если его вывести из себя - берегись!
Внезапно у меня появилось ощущение, что я здесь не один. По загривку побежали мурашки. Я почувствовал, что кто-то за мной наблюдает.
Хэйвуд?
Нет.
Я обернулся и увидел огромного черного кота, который сидел в дверях гаража и смотрел на меня. Он и усом не повел. Просто сидел и пялился холодными зелеными глазами.
- Чего тебе надо, Зевс? - спросил я.
Кот не сдвинулся с места.
Я почувствовал легкий толчок в колено.
Потом - тихое постукиванье.
Я опустил глаза… и у меня вырвался изумленный возглас.
Маленькие тыквы подпрыгивали - вверх-вниз. Словно теннисные мячи они скакали по бетонному полу.
Тук, тук, тук, тук.
- Ну уж нет! - закричал я, вскакивая на ноги.
Тыквы подпрыгивали - все одновременно. Они окружили меня сплошным кольцом. Нарисованные лица злорадно усмехались.
И когда я смотрел на них, лица вновь сделались безобразными. Налились красным цветом глаза. Нарисованные рты открывались и закрывались, жутковато причмокивая. Одна из тыкв шумно изрыгнула свое содержимое. Густая оранжевая жижа хлынула из разверстого рта. А вслед за ней изверглись и остальные, выплевывая желто-оранжевые сгустки.
- Гадость! - завопил я. - Гадость какая!
В ответ на мои слова, они засмеялись. Холодным жестоким смехом. Они закружились вокруг меня, все быстрее и быстрее, и мерзкий их хохот звенел у меня в голове.
Дрожа от страха, я зажал уши руками, прорвался сквозь окружение и со всех ног бросился к дому.
9
За день до Хэллоуина, в пасмурную, туманную субботу, мы открыли ферму с утра пораньше. Сегодня ожидался наплыв посетителей.
И, разумеется, очень скоро к автостоянке вереницей потянулись автомобили, микроавтобусы и внедорожники. Семьи валили толпами, в сопровождении множества карапузов, готовые неустанно прочесывать бескрайнее зеленое поле в поисках подходящих тыкв.
Моя работа заключалась в том, чтобы сидеть за кассой в небольшой будке и принимать оплату. С каждой семьи причиталось по пятерке за вход. Я собирал деньги и раздавал оранжевые билетики, отрывая их от рулончика, который папа по такому случаю приобрел в городском кинотеатре.
Затем, когда семья выбирала тыкву, они возвращались назад, и я отбивал покупку.
Я был счастлив сидеть в этой крошечной будке. Тыквы нагоняли на меня ужас. И я благодарил судьбу за то, что мне не придется работать в поле.
К тому же, как я уже говорил, день выдался пасмурный, и над полем низко нависали угрюмые тучи. Казалось, в любой момент может хлынуть ливень. А я в любом случае останусь сидеть в сухом и безопасном месте под плоской односкатной крышей.
Мама взяла на себя столик под навесом у входа. Там были выставлены на продажу те самые тыквы с нарисованными рожицами. Также она продавала несколько баночек с тыквенным маслом, приготовленным миссис Барнс, и несколько тыквенных пирогов, только что из печи.
От их сладкого аромата у меня засосало под ложечкой. Но я знал, что не имею права покинуть будку, пока кто-нибудь не заступит на мое место.
Из всех обитателей фермы наибольший энтузиазм проявляли Дэйл и Долли. Оно и неудивительно! Обе были одеты в оранжевые юбочки и черные футболки со скалящимися тыквами-фонарями на груди.
Папа сказал им, что они официально назначенные Зазывалы Фермы О`Бэннона. И теперь они стояли рядышком на краю поля и орали "Привет!!! Как ваши дела?!!" каждому, кто проходил мимо них.
Они обожали эту работу и не проявляли ни малейших признаков усталости. И все, кто их видел, немедленно попадали под их очарование. Многие даже останавливались перекинуться парой слов.
- Вы что, действительно близнецы? - спросила какая-то маленькая девочка. Сестренки покатились со смеху. Еще бы: а кем еще они, спрашивается, могут быть?
Некоторые люди даже фотографировались с ними.
Это вызвало у меня стон. Я понимал, что от избалованных вниманием Дэйл и Долли житья не станет.
Они теперь возомнят себя настоящими звездами!
Работу в поле взяли на себя папа и Хэйвуд. Они водили посетителей между длинных плетей, прокладывая путь среди густорастущих толстых листьев, и помогали людям определиться с выбором.
Иногда им приходилось срезать тыквы с плетей. После этого они помогали донести их до моей будки, где я отбивал чеки.
Некоторые семьи набирали по многу тыкв. Некоторые покупали одну. Всем, похоже, нравилось бродить по полю и выбирать тыквы по своему вкусу.
К вечеру касса была уже под завязку набита деньгами. А машины все подъезжали и подъезжали.
Может быть, идея все-таки оказалась дельной, подумал я. Может быть, папа, в конце концов, оказался прав.
Если только не хлынет дождь. Небо было темным, почти как ночью. И я почувствовал, как несколько холодных дождевых капель попали мне на лицо, когда я сидел за прилавком.
Подошла семья - отец, мать и маленький мальчик. Отец водрузил на прилавок огромную тыкву причудливой формы.
- Она с боку приплюснутая, - заявил он. - Могу я попросить скидку?
Я посмотрел на тыкву. По мне, так она выглядела совершенно нормально.
Однако папа запретил мне спорить с клиентами.
- Минус доллар? - предложил я.