Разница в возрасте - Товаровский старше Тарасова на 15 лет - не помешала двум гигантам подружиться. Татьяна Тарасова, отвечая на мой вопрос о друзьях отца, первым назвала Михаила Давидовича. Владимир Акопян, рассказывая о своем знакомстве с профессором Товаровским в квартире Тарасова ранней осенью 1968 года, за несколько месяцев до кончины выдающегося педагога (злокачественная форма заболевания крови унесла его жизнь 6 января 1969 года), отмечал, что Михаил Давидович "производил впечатление рафинированного, но жесткого интеллигента. В нем сразу чувствовались "профессорский" стиль общения, назидательная, хотя и сдержанная манера разговаривать".
Владимир Акопян помог уладить вопрос с неотложной госпитализацией Товаровского в гематологическое отделение госпиталя имени Бурденко. А незадолго до этого профессор вернулся из Голландии, где знакомился с работой тренеров в местных футбольных клубах. В 1968 году у "Аякса" и близко не было еще ни одного европейского титула. Сборная Голландии из турнира в турнир не проходила квалификационные раунды чемпионатов мира и Европы. Определение "тотальный футбол" покоилось тогда "на дне чернильниц". А Товаровский, по свидетельству Акопяна, на кухне тарасовской квартиры рассказывал: "Голландский футбол обязательно достигнет мировых высот, так как имеет фантастическую учебно-тренировочную базу. В стране несметное число футбольных полей высшего качества, которое не снилось даже нашим лучшим стадионам. Учебный процесс организован безукоризненно. Я видел немало очень талантливой молодежи. В недалеком будущем их национальная команда может стать чемпионом мира!"
Тарасов показал тогда Акопяну черно-белую фотографию Товаровского, подаренную ему профессором 20 лет назад. На оборотной стороне было написано:
"Анатолий! Поздравляю с успехом. Однако помните, что первый успех, особенно в нашем трудном деле, иногда "кружит" голову. Это очень опасно. Сумейте быть свободным от этого. Скромность, честность, упорство и культура в работе, твердая непримиримость ко всему тому, что тянет наш спорт вниз, - вот о чем хочется Вам напомнить в день, приятный для Вас и, по вполне понятным причинам, для меня. М. Товаровский. 22.09.46".
Это было поздравление с выходом футбольной команды ВВС в группу "А".
А тогда, в 1938-м, когда Тарасов попросил разрешения одновременно и учиться, и тренировать, Товаровский, подумав, посмотрел внимательно на ученика и твердо сказал:
"Я не только не возражаю, но и приветствую вашу идею. У вас много свободного времени, вот и потратьте его на практические занятия. У вас нет командного голоса, да и вообще много чего нет. Идите, работайте!"
И Тарасов стал без отрыва от учебы три-четыре раза в неделю ездить в Загорск и тренировать рабочую команду. Девятнадцатилетний тренер свято следовал совету Товаровского - "каждый день, на каждое занятие приходить с новыми упражнениями, с новым тренерским материалом", старался использовать в работе и кое-что из институтского опыта. Уже тогда он пришел к выводу о необходимости придумывать что-то новое, свое. С девятнадцати лет Тарасов стал заносить в специальную картотеку подсмотренные им или же придуманные самим упражнения и циклы упражнений, направленные на достижение тех или иных тренировочных целей. К повседневной работе с картотекой, занятию рутинному, но крайне необходимому, Тарасова приучил Товаровский, сам обладавший богатейшим досье тренировочных упражнений любой направленности.
Товаровский и педагогов в школу тренеров подбирал соответствовавших высокому уровню фактически созданного им учебного заведения. "У нас были высококвалифицированные педагоги, заинтересованные в том, чтобы мы приобретали глубокие знания. Да и сами мы были, очевидно, подходившим для этого материалом", - писал Тарасов. Вспоминал он и о том, какой дружной была их группа. Несмотря на то что вместе учились люди "разного возраста, с разными характерами и вкусами", всех их объединяло одно - фанатичная преданность спорту.
Скорость, сопровождавшая тогдашнюю жизнь Тарасова, поражает! 1 августа 1939 года утром двадцатилетний молодой человек сдал в школе тренеров последний экзамен - по химии, стал дипломированным специалистом. Днем того же дня он зарегистрировал брак с Ниной Забелиной, а вечером сел в поезд и отправился в Одессу.
С Ниной Григорьевной они познакомились в 1937 году в Институте физкультуры. Будущая жена Тарасова там училась, а он занимался на тренерских курсах у Товаровского. К институту Высшая школа тренеров имела самое непосредственное отношение. Студенты и "курсанты" ежегодно принимали участие в физкультурных парадах. В одном из них, проходившем на Красной площади под девизом "Если завтра война", Нина и Анатолий участвовали вместе. Она была гимнасткой, выступала в массовых гимнастических сценах. Тарасов и его друзья-игровики входили в так называемую "рабочую бригаду": они становились плотной группой, над головами держали щиты, по которым, как по мосту, сооруженному на стороне ГУМа, проезжали спортсмены на мотоциклах. Тарасов вспоминал, как одному парню - из тех, кто держал щиты, - на репетиции оторвало ухо. То ли он занял неправильную позицию, наплевав на технику безопасности, то ли мотоцикл проехал слишком близко от края щита (шириной всего 80 сантиметров). Началась "забастовка" "щитовиков". Конечно же, необъявленная: попробуй тогда объяви забастовку… Все увиливали от того, чтобы становиться под щиты. "Тогда, - рассказывал Тарасов, - Женька Грингаут, немец по национальности, собрал нас и сказал: ребята, встаньте, я проеду, никого не задену. Встали, он проехал, больше не бастовали. Энтузиазмом - искренним, не показным - были переполнены".
Летом студенты и слушатели курсов выезжали в Серпухов, на Оку - готовиться к параду. "В одной палатке, - вспоминала Нина Григорьевна, - обитали парни, в другой - девчонки". Вечерами ребята из тренерской школы приходили в гости к девушкам. Пели под гитару, танцевали. Тогда Нина и Анатолий впервые обратили друг на друга внимание. Нине, кстати, показалось, что и Толя пел, но потом выяснилось, что пели другие, а у Анатолия слуха не было вовсе. И когда после свадьбы Тарасов иногда запевал, Нина просила его немедленно прекратить.
Когда Тарасов закончил обучение в ВШТ, Нина перешла на четвертый курс. Молодые люди ни с кем советоваться не стали, даже с самыми близкими родственниками, и решили пожениться. Всё произошло на редкость буднично: взяв в свидетели друга Толи - Васю Боголюбова, они пошли в загс Бауманского райисполкома; их тут же расписали, и они отправились в столовую Института физкультуры, где заказали себе блюдо, на которое в обычные дни расщедриться не могли, - бефстроганов. А еще - компот. Нина по торжественному случаю принарядилась: надела, как рассказывает Татьяна Анатольевна Тарасова, "единственное ситцевое платье и белые носочки. В институте все ходили в тренировочных штанах и парусиновых тапочках, которые бесплатно выдавали студентам". По пути из загса в институт Анатолий купил семь кустовых гвоздик и красивую вазу. Гвоздики с той поры стали цветами семьи Тарасовых. С цветами и вазой Нина после обеда, для пары торжественного, вернулась в общежитие, где проживала с подругами по институту, а Анатолий поехал в Одессу, где стал играть за местное "Динамо". Девчонки в общежитии заахали: "Что, замуж вышла?" - "Да", - ответила Нина Григорьевна. Вот и вся "свадьба-гулянка".
"Перед тем как отправиться на вокзал, - вспоминала Нина Григорьевна, - Толя заскочил к себе домой на Бебеля за вещами и оставил Екатерине Харитоновне - она была на работе - записку: "Мама, я, кажется, женился!"". Почти полгода новобрачные виделись урывками. В те дни, когда одесские динамовцы приезжали на игры в Москву, Тарасов всегда привозил жене из Одессы (иногда присылал с оказией) подарки. В основном туфли и босоножки - дефицит для столицы в то время.
По свидетельству Нины Григорьевны, Екатерина Харитоновна восприняла невестку поначалу "не очень хорошо" - ничего себе, сын внезапно женился в 20 лет! Но потом "относилась сказочно": всегда, вспоминала Нина Григорьевна, она могла свекрови на Толю пожаловаться. "На 2-й улице Бебеля, - вспоминала Нина Григорьевна, - мы поначалу втроем жили, без всяких удобств, печку зимой растапливали… А как она потом дочек наших обожала! Те за бабушкой, как за каменной стеной были. Все им дозволяла…"
Почему Тарасов поехал именно в Одессу? Во время учебы в ВШТ им постоянно интересовались в московском "Динамо". В клубных динамовских командах Тарасов проходил практику, о его динамовском прошлом всем было известно. Решение уехать в Одессу он сам потом назвал "неверным и несправедливым" по отношению к московскому "Динамо" и спустя годы принес извинения давним своим товарищам по динамовской команде.
Но причина отъезда была в общем-то веской. Как говорил сам Тарасов, он "не мог оставаться в прославленном клубе, потому что там было слишком много известных мастеров футбола и хоккея" и ему трудно было рассчитывать на то, что он сразу получит место в основном составе. Испугался конкуренции? Возможно. Но в то же время нельзя не отдать должное жесткой и объективной тарасовской самооценке. Несмотря на молодость, он не витал в облаках, а уже твердо стоял на земле, прекрасно осознавал свои потенциальные возможности, знал свой уровень и игроцкий потолок. И - самое главное! - он хотел играть, а не прозябать в запасе у более квалифицированных и мастеровитых футболистов. "Да, - признавался Тарасов, - пошел по пути наименьшего сопротивления, но перешел в команду, где мне гарантировали включение в основной состав".
В Одессу Тарасов отправился со своим другом Сашей Афонькиным. В ВШТ они учились вместе. До Одессы Тарасов редко куда выезжал, тем более надолго. "Хорошо, что рядом был прекрасный друг, - вспоминал о том периоде Тарасов. - Молчаливый, скромный, беззаветно преданный футболу. Он мог тренироваться три-четыре раза в день. Ради спорта мог забыть об обеде, ужине и сне". Тарасов и сам был таким.
Играть в команде мастеров одесского "Динамо", выступавшей в чемпионате страны в группе "А", было интересно, о сделанном выборе Тарасов не жалел. Но вскоре он почувствовал, что в большей степени, нежели игровые проблемы или же проблемы, связанные с собственным мастерством, его начинают волновать вопросы, имеющие отношение к подготовке всей команды.
Примерно через полтора месяца после появления Тарасова в Одессе газета "Красный спорт" разразилась статьей "Команда или не команда?" (за авторством В. Хаселева), посвященной одесскому "Динамо". Из нее становится ясно, куда Тарасов на самом деле попал.
"Команда мастеров футбола одесского "Динамо", - говорилось в статье, - по праву ранее считалась одной из сильнейших в стране. Она успешно выступала в первенстве СССР 1937 и 1938 гг., дважды играла в четвертьфинале Кубка Украины. За это время в команде окрепла дисциплина, систематически проводилась политико-воспитательная работа. Динамовцы были инициаторами социалистического соревнования среди футбольных коллективов. Много полезного дал команде коммунист Г. Бланк.
Началось первенство СССР 1939 г., и одесское "Динамо" на своем поле терпит подряд два поражения. Это было достаточным для того, чтобы незадачливые руководители ЦС "Динамо" Украины одним росчерком пера, не выслушав мнения футболистов и местных физкультурных организаций, без ведома физкультурного комитета сняли Бланка с работы. Против него было состряпано никем не проверенное дело по обвинению якобы в финансовой нечистоплотности. Тренировать динамовцев поручили игроку этой же команды Малхасову, который никакой пользы принести не мог… В команде фактически начался разброд. Упала дисциплина, забыли о политучебе, стала процветать семейственность (политрука нет еще в команде по сей день), участились случаи пьянства и хулиганства на поле. Коллектив начал терпеть поражение за поражением.
Ни Центральный совет Украины, ни ЦС "Динамо" не интересовались причинами поражений динамовцев. Выносится поспешное и неправильное решение об исключении команды из розыгрыша первенства страны… Это произошло в августе. Динамовцы приехали в Москву на игру с "Металлургом". На вокзале их встретил представитель "Металлурга" и заявил: "Принять команду я, конечно, могу, но вообще мне кажется, что зря вы приехали. Вы уже не команда…" "Не команда" явилась на стадион "Динамо", но в общежитии ее не приняли по тем же соображениям. Удрученные и усталые с дороги сидели на чемоданах одесские футболисты, дожидаясь, пока решится спор в ЦС - оставить или не оставить команду в розыгрыше. По настоянию Всесоюзного комитета физкультуры одесситы в розыгрыше остались. Но эти разговоры и переживания, естественно, отрицательно отразились на игроках команды. Одесские динамовские организации, плохо руководившие своим коллективом, поздно спохватились, приняв ряд оздоровительных мер. Несколько футболистов были правильно исключены из команды, но затем это исключение приняло огульный характер. Был также назначен новый (третий за год) тренер - Лапидус. К ответственному делу этот тренер отнесся без любви. Лапидус не пользуется авторитетом в команде, он не занимался исправлением ошибок динамовцев в игре, разработкой тактики и системы. За день до матча с ленинградским "Динамо" Лапидус назначил тренировку и обсуждение предстоящей игры. Напрасно ждали целый день футболисты своего тренера, он явился, весь обвешанный покупками из магазина. Лишь ночью, вспомнив о необходимости провести собрание, он предложил игрокам встать с постелей. Начальник команды запретил это. Тогда возмущенный Лапидус телеграфирует в Одессу об отказе от тренерства. Оставшись без тренера, команда выставила состав на матч с ленинградским "Динамо" сама, за… десять минут до начала игры. Бесспорно, что и это отразилось на игре. Совокупность всех этих фактов привела команду к поражениям. Команда потеряла веру в себя, в свои силы и выходит на поле не с желанием победить, а с целью проиграть с небольшим счетом…"
О происходящем в команде общественность информировала и местная пресса. В последних числах июля - начале августа 1939 года газета "Большевистское знамя" развернула кампанию по обновлению личного и руководящего состава: "В команде нет квалифицированного тренера, футболисты не соблюдают строгого режима и дисциплины. Надо обновить состав, усилить его молодыми способными игроками" (29 июля). Через неделю (4 августа) газета потребовала "немедленно заняться укреплением команды". После появления в команде Лапидуса и контрольного матча со сборной города в "Большевистском знамени" было отмечено: "Матч убедительно показал, что при усердной работе над собой и повседневной тренировке команда мастеров "Динамо" сможет исправить свое тяжелое положение в розыгрыше первенства страны… Нападение динамовцев сейчас значительно укрепили новыми игроками - Афонькин и Тарасов зарекомендовали себя с самой лучшей стороны".
Методы работы Лапидуса Тарасову не понравились сразу. Он не понимал, как можно в спортивной команде, где собраны футболисты с разными взглядами не только на игру, но и на жизнь, вести себя, словно заштатный лектор. "Отбарабанил - и до свидания, до следующей лекции, а что уяснили, что взяли для себя из его лекции слушатели - это уже неважно". Казалось, что тренер думает только об одном - лишь бы избежать перемен; страсть и рвение в его работе отсутствуют напрочь.
Спустя годы Тарасов, всегда старавшийся объективно разбирать работу любого коллеги, допускал, что был не прав в своих поспешных оценках Лапидуса: "Наверное, у нашего тогдашнего наставника были немалые достоинства, и я просто-напросто, в силу молодости и отсутствия должного опыта, не умел взять у него то хорошее, что составляло сильные стороны его педагогического мастерства".
Еще больше Тарасова поразило поведение следующего тренера одесского "Динамо" - Владимира Козырского. Тарасов хорошо его знал. Козырский учился вместе с ним и Афонькиным в ВШТ. В рядах лучших слушателей школы он никогда не числился, мастерством (а Козырский играл в воротах) не отличался. Если и брали его на товарищеские матчи, проводившиеся в провинциальных городах, то лишь по причине неплохих организаторских способностей. Администратор в чистом виде - гостиницей обеспечить студенческую команду, питанием, билетами на поезд и "выбить" из организаторов поездки небольшой гонорар для футболистов. По всей вероятности, организаторские качества и помогли Козырскому встать во главе одесского "Динамо".
Новая должность изменила Козырского моментально. Первым делом он отдалился от Тарасова и Афонькина - вместо того чтобы использовать недавних выпускников ВШТ в качестве квалифицированных помощников. "Не мог же он, - задавался вопросом Тарасов, - не понимать, что мы можем быть весьма полезны ему не просто как бывшие соученики, а как спортсмены, которые учились у тех же педагогов и которые, следовательно, исповедуют те же игровые принципы, придерживаются тех же взглядов на футбол, на его суть и смысл?" Отношения с игроками, в том числе с Тарасовым и Афонькиным, новый тренер представлял себе как отношения начальника и подчиненных, обязанных "брать под козырек" при появлении руководителя. И футболисты его не приняли.
Для Тарасова случай с Козырским стал хорошим уроком на всю жизнь. Впрочем, он учился на всех ситуациях, в которые его втягивала судьба. "У нас, тренеров, - записал он впоследствии, - большая, громадная власть: мы отвечаем не только за очки, но и за воспитание молодых людей. За их судьбы и характеры. Но как этой властью распорядиться? Как найти ту меру ответственности, что не позволяет злоупотреблять властью? Пожалуй, самые опасные подводные камни таятся именно здесь".
Тарасов на протяжении длинной тренерской жизни всегда стремился быть не только начальником, не только старшим тренером, но и другом своих подопечных. Ему хотелось, чтобы спортсмены полагались на него не только как на специалиста, но и как на товарища. Не всегда этого удавалось достичь. Но в большинстве случаев - а сколько поколений игроков работало с Тарасовым! - удавалось.
В Одессе Тарасов впервые столкнулся и с попытками влияния жен футболистов на тренировочный процесс и матчи. Потом, в хоккейном ЦСКА, он вспомнил об этом явлении и постарался направить его в "мирное русло". Тарасов организовал "женсовет" и стал использовать возможности матерей, жен, невест и подруг хоккеистов для необходимого тренеру воздействия на игроков. А в Одессе жены объединились стихийно и стали защищать своих мужей партизанскими методами. Однажды Тарасов с Афонькиным пришли на очередной матч. Их отозвала в сторонку жена кумира Одессы 29-летнего Ивана Борисевича и громко, чтобы слышали все стоявшие неподалеку футболисты, рассерженным голосом принялась отчитывать, словно нашкодивших мальчишек. "Мы, - подчеркивая местоимение, выговаривала она, - недовольны вами. Вся команда. Все недовольны. Вы тренируетесь слишком много. Хотите выделиться. Мы не поставим вас в основной состав, если вы не будете вести себя скромнее. Вы должны тренироваться, как все, - не три раза в день, а три раза в неделю. Скажите на милость, какие энтузиасты отыскались…"