* * *
– Мне нужна шкурка. От игрушки. Любая. Нет, не любая, чтобы на задних лапах ходила, поэтому котята всякие, лошадки не подойдут. Так что нужно сходить к подъездным феям и попросить что-нибудь. Через Демьяна. – Янка посмотрела на знатного контрабандиста Степана.
А Степан, Машка и Фёдор смотрели на Янку широко отрытыми глазами. Она позвала их вечером к себе, сразу после чистки зубов, сообщив каждому страшным шёпотом, что это тайное совещание, и никому ни слова, тссс!
– Ты что, опять? Опять собралась выходить ночью?
Машка уже не вскрикивала, ужасаясь планам Янки, только тяжело вздыхала и горестно подпирала щеку рукой. Причём жалела она, похоже, себя.
Степан лихорадочно думал: под кого они на этот раз замаскируются. Трюк с белым медведем лучше не повторять. Но если найти чёрную краску, из той же самой простыни можно сделать зебру. Только Янке не надо говорить, что это зебра.
А Фёдор жевал кусок стебля сельдерея и отрицательно мотал головой. Прогулки с ожившими игрушками – это не для него, и он готов честно в этом признаться. Он начнёт нервничать, а когда он нервничает, он ест. Ну и что-то его выдаст. Например, торчащий из пасти Чебурашки пряник.
– Я как раз выходить не собираюсь. – Янка тянула паузу, наслаждаясь звенящей от внимания и хрустящей от сельдерея тишиной. – Это для феи-крёстной.
Фёдор с треском перекусил стебель пополам.
– Ты к ней ходила?! – закричали Машка со Степаном с восторгом и изумлением.
– Да. Представьте себе.
Янка улыбалась во весь рот. Ну, кто стал героем дня? Снова Янка!
– И что?
– И как?
– А она?
– А ты?
Когда феи перестали галдеть, проливать чай, подпрыгивать на стульях, и только сучили ногами, покраснев от интереса, Янка рассказала о своём путешествии.
– Вот так как-то всё и было. И мне нужна шкурка. Для крёстной. Днём лететь она не может, поймают. Я говорю ей: "Летите ночью". А она: "Девочка, ночью не спят не только игрушки". И ей придётся проникнуть на территорию королевы ночью. В замаскированном виде!
Янка со значением выставила вверх указательный палец.
– А дальше, дальше! Что она будет делать, когда проникнет?
Машка от нетерпения скребла пальцами стол, так ей хотелось узнать всё до конца.
– Дальше. Хм. Дальше…
Фея-крёстная несколько раз ей повторила:
– О нашем плане никому! Ни слова, ни полслова! У Клавки вашей везде уши, узнает, беды не оберёмся.
Но им Янка решила рассказать всё. В них она не сомневалась. И чтобы с ней сейчас стало, если бы она не делилась с ними тайнами? Кто бы спас её той ночью в простыне?
* * *
– В общем, так. Слушайте. – Янка понизила голос. Феи наклонились поближе. – Марк хочет избавиться от королевы. Он сам мечтает стать королём. Он хочет, чтобы я выманила её в форточку, как будто там проход в Москву открылся. Форточку он захлопнет, королева на улице останется. Мне кажется, меня он тоже назад не пустит. И крёстная сказала: "В своих подозрениях, девочка, ты совершенно права". А потом она сказала, что избавляться надо сразу от обоих.
– Кхгк, кхм… Как? – в горле у Степана пересохло от волнения.
– Хлебни чаю. Это самое сложное. Марк должен вылететь вслед за королевой. Крёстная придумала, что она через старых знакомых пустит слух, что без короны нельзя стать королём, корона – это в королевстве самое главное. Что-то там про передачу власти, про символы и архетипы… – Янка неопределённо махнула рукой. – А королева без короны не ходит и не летает. Если он меня попросит её забрать, я скажу, что боюсь к ней прикасаться, – Янка сделала испуганное лицо, Фёдор хихикнул. – Вот. Тогда он тоже на улицу вылетит, чтобы корону сдёрнуть, и мы с крёстной форточку – раз! Захлопнем. Ну, то есть, с крёстной и с вами. – Янка посмотрела на друзей. – Вы поможете?
Повисла тишина.
Пару секунд феи молчали, не в силах поверить своему счастью. Они примут участие в тайной операции по свержению сразу и королевы, и того, кто задумал свергнуть её саму!
– А то! Конечно! Само собой! – закричали они.
Такого приключения в их жизни ещё не случалось. После вторжения кошки. Но тогда главным героем была кошка.
Минут десять феи, перебивая друг друга, фантазировали, как они "королеву – бац", "Марка – хлобысь", а потом их встречает восторженная толпа феев, провозглашает героями, и, возможно, просит стать правителями. Фёдор даже наскоро накидал общие конуры реформы холодильника.
– Нет, Фёдор, правителями мы становиться не будем, даже если очень попросят.
Вдруг посерьёзневший Степан усадил фея холодильника обратно.
– Хватит нам правителей. И у меня лично нет никакого желания с этим связываться. Только….
Степен замолчал. Все посмотрели на него.
– Только ничего не получится.
* * *
Степан сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
– Э-э-э… Почему? – спросила Янка у загадочно молчавшего Степана.
– А потому, что королева выставила посты у двери в подъезд, и запечатала пластилином вход в мышиную нору. Уже второй день связи нет, не пробраться.
Янка, Машка и Фёдор хором ахнули.
Если уж Степан, наладивший с подъездными феями подпольный взаимовыгодный обмен всякими интересными штуками, говорил, что не пробраться, значит, не пробраться. Подпольный – в прямом смысле этого слова: они встречались под паркетом. Значит, шкурку игрушки, пусть того же несчастного пингвина, у Демьяна не попросить. Фея крёстная не выйдет из своего леса, а без неё они не справятся. Страшно подумать, что теперь будет.
Феи сидели у Янки до самого позднего поздна, до половины двенадцатого, пытаясь что-нибудь придумать. Но кроме гениального, но невыполнимого "и тут мы все на них набросимся!", им ничего не приходило в головы.
Разлетались они, когда игрушки уже начали оживать. В результате сразу после полуночи у домика Янки собралась целая толпа кукол, плюшевых медведей, верблюдов, мышей, привлечённых светом и шумом. Они затянули своё "Двай пыграем". Янка сидела за столом, зажав уши руками, и смотрела на неубранную посуду.
– Гады, – шептала она, – из-за вас или королева в Москву проберётся, или Марк тут всех замучает.
Может, крёстная рискнёт полететь ночью, если ей рассказать, что со шкуркой ничего не получилось? Или посоветует, как распустить слух про корону, а они как-нибудь без неё смогут это сделать? А если не получится?
Сквозь ладони в уши проникало тихое бормотанье игрушек. Как же она их ненавидела! Домой вернётся – все игрушки повыбрасывает. Взяла бы сейчас какого-нибудь мышонка воющего, и как его… как его…
Янка отняла руки от головы. А что здесь невозможного? Ничего. Даже ничего сложного. Нужно только… Нужно… Да, придумала.
Засыпала она под завывания с улицы, не пряча голову под подушку и улыбаясь.
* * *
Янку разбудил стук в запертую дверь. Свет хозяева ещё не включили, значит, даже семи утра нет. Зевая, она босиком прошлёпала к двери.
– Кто там?
– Зубная фея?
– Что??? А, ну да. Чего надо?
– Тебя к советнику королевы.
Янка открыла дверь. На крыльце стоял главный фей настенных календарей, кажется, Прокл, из свиты Клавдии. Чем может заниматься фей настенных календарей, Янка не представляла. Королеве приходилось придумывать новые должности для своих приближенных, и "главная фея губки для мытья посуды", это ещё не самое странное. Похоже, им всё равно, лишь бы перед называнием должности стояло слово "главный".
– А чё он так рано?
Янка потёрла лицо, не удержалась и ещё раз зевнула. Прокл выглядел, как огурец, забытый в холодильнике. Мятый, морщинистый и зелёный. И немного подгнивший.
– Это тебе рано, – он скривил губы, изображая улыбку. – А Марку поздно. Он ещё не ложился.
Прокл зевнул, втянув воздух сквозь сжатые зубы, чтобы рот не открылся. Он тоже явно не ложился. Янка в ответ зевнула ему в лицо, разинув рот, да ещё потянулась. Прокл не вынес провокации и зевнул так, что в челюстях что-то затрещало.
– Ну, э-у-э, ну, ты давай, а-о-о, давай, собирайся.
– Жди, я сейчас, – буркнула Янка, развернувшись.
Приглашать его в дом она не хотела.
Через полчаса они были во дворце.
Марк нервно расхаживал по своему кабинету. Услышав стук пластмассовой двери, бросился к Янке.
– А вот и ты. Наконец-то. Садись. Сюда. Нет, не у окна. Лучше сюда.
Говорил он отрывисто, румянец на щеках яркий, как нарисованный фломастером, круги у глаз уже не тёмные, а чёрные, сами глаза светятся, но никак не здоровьем и радостью.
– Что-то не так, что-то не так, что-то не так, – забормотал Марк, почти бегая вокруг Янки, сидевшей на пуфике.
Руки он держал перед лицом, и то сплетал, то расплетал пальцы, отчего они становились похожими на двух пауков.
– Что-то не так! – выкрикнул он, остановившись перед Янкой и топнув ногой. – Кому ты рассказала о нашем плане, а? Кому, говори, я же знаю, что рассказала!
Марк протянул к ней руки со скрюченными пальцами, но быстро отдёрнул. Попытался улыбнуться, но от его недавно обаятельной улыбки остался один нервный тик.
– Я не буду сердиться, не-фея Яна, правда. Я не рассчитывал, что ты сохранишь эту тайну, ха-ха, это и был план, понимаешь, такой план, я тебя проверял. Тебя, и тех, кто прибежал бы ко мне клясться в верности! Да! Это была проверка на лояльность нашей королеве Клавдии! Великой Клавдии!
Марк поднял лицо к потолку, воздел руки и крикнул:
– Великой!
Постояв с запрокинутой головой, он прижал подбородок к груди, и заговорил, ощупывая пальцами губы, будто проверяя, то ли они говорят, что он хочет:
– Но почему же никто не пришёл? А? Почему? Никто! Из этих жалких трусливых лизоблюдов никто не подошёл ко мне и не шепнул: "Я с тобой". Никто не подмигнул, не дал понять: он всё знает, и присягнёт мне, как только я стану… Стану…
Голос Марка затих.
– Неужели они так преданы ей? Нежели они доложили ей о моем плане, и она всё знает? Она знает… Она знает…
Марк стоял, раскачиваясь и закрыв лицо руками.
– Знает, и ничего не делает. Никак не показывает, что ей всё известно. Так же приветлива, как всегда. За ужином я весь вечер всматривался в её лицо, понимаешь… – Марк снова повысил голос, повернувшись к Янке, – понимаешь, и ни один мускул не дрогнул у этой… Этой… А! – Марк согнул ноги в коленях, раскинул руки, и начал кружиться на месте. – Я догадался! Догадался! Конечно! Она меня мучает!
Он резко остановился.
– Она наслаждается моими страданиями, моим отчаяньем. Если бы она дала хоть какой-то знак, я бы бросился ей в ноги, я бы объяснил, что я не заговорщик, я проверял преданность придворных, я искал слабое звено, искал агентов отребья из подъезда. Или… Или она не знает?
Марк обвёл глазами кабинет, и вздрогнул, остановив взгляд на Янке, как будто она внезапно возникла из воздуха.
– Ты! Ты кому-то говорила? Ты рассказала про наш план? – Марк рухнул на колени, и протянул к Янке дрожащие ладони. – Говорила? – и в его лице, и в голосе была мольба.
– Нет.
– Нет?
– Нет. Честное слово.
Янка соврала, не моргнув глазом. Врагам врать можно.
– Честное слово? В твоём мире это страшная клятва?
– В Москве? Ужас до чего страшная. Ещё это, как её… Клянусь своей черепашкой.
Черепашки у Янки не было, черепашку ей только обещали.
– Черепашкой, – мечтательно повторил Марк, причмокивая губами, как будто черепашка была сахарная и каталась у него во рту. – Черепашкой.
Он сел на ковёр, махнул Янке рукой:
– Иди.
Она ещё не дошла до двери, когда Марк лёг, поджав колени к груди, положив обе ладони под голову, и повторял затихающим голосом:
– Черепашкой… Черепашкой… Черепашкой…
Когда Янка взялась за дверную ручку из жёлтой бусины, Марк уже спал.
* * *
– Псих, – подвела черту под разговором Янка, хлопнув дверью, нисколько не боясь, что он проснётся и услышит. – Полный псих. Надо ж так самого себя напугать! Этак он первым в форточку выскочит, раньше королевы.
Свет в квартире уже горел, Янка полетела сразу к ванной комнате и успела проскользнуть в неё вместе с большим, умывавшимся первым. Села на край раковины, не обращая внимания на капли, одной рукой ухватилась за вентиль, другой дотянулась до струи, отдёрнула.
– Эй, сделай похолоднее, кипяток же льётся! Пожалуйста!
Большой на секунду замер, словно задумавшись, протянул руку и отрегулировал температуру.
– Спасибо!
Янка умывалась вместе с ним, автоматически командуя:
– Коренные зубы снаружи, нет, внизу, эти ты уже чистил, так, теперь внутри, молодец. Ай, осторожней!
Большой выплюнул зубную пасту, забрызгав сидевшую на раковине зубную фею.
– Ну что же это творится!
На её розовой футболке остались большие белые пятна.
– А и ладно. Воду не выключай, хорошо? – крикнула она большому. – И свет не гаси.
Тот, чуть заметно кивнув, прикрыл за собой дверь.
Янка сняла футболку, джинсы, кинула их в раковину. Прыгнула сверху, ногами запинала одежду в отверстие стока. Вода начала набираться. Янка, окунувшись, подлетела к мыльнице, легла на кусок полупрозрачного мыла, и хорошенько на нем поёрзала. Проделала то же самое, перевернувшись на живот. Встала на колени – ай! – поскользнулась, чуть слетев с глицеринового бруска, но удержалась, вцепившись в мыло ногтями. Поставив колени в ещё не смывшееся углубление от выдавленного на мыле названия, наклонила голову и потёрла волосы о его поверхность.
– А теперь – смертельный номер! Тьфу, тьфу, – в рот ей попала мыльная пена.
Янка легла животом на закруглённый край мыла, сползла, поймала ногами ребристый край мыльницы, встала, выпрямилась, набрала в лёгкие побольше воздуха и головой вниз нырнула в раковину.
Минут пять она забавлялась, заплывая под льющуюся из крана воду. Тяжёлая струя, с неё толщиной, вдавливала Янку в глубину, она доплывала под водой до стенки раковины, выныривала, и снова плыла под кран.
Тем временем вода поднялась до края раковины.
Янка несколько раз глубоко вдохнула, и нырнула, схватила штанину джинсов, упёрлась ногами в дно, потянула… И ничего. Давление воды так прижало одежду к дырочкам слива, что она не могла её оторвать. Янка вынырнула, отдышалась, попробовала ещё раз, с тем же результатом.
Так.
Если вода перельётся через край и затопит ванную комнату, она получит и от главной феи уборки, и от главной феи ванной, и ещё от десятка разных фей, работающих здесь.
Янка прямо в воде забралась на зубную щётку, плававшую тут же, подлетела к двери и забарабанила по ней кулаками:
– Эй, кто-нибудь! Сюда! На помощь! Пожар! То есть, потоп!
Услышала её хозяйка, или так совпало, но большая вошла в ванную, рассеянно, словно не понимая, что делает, вытащила из раковины одежду Янки, выжала и аккуратно развесила на сушилке.
– Спасибо! – крикнула Янка. – Вот и постиралась.
Совсем высохнуть джинсы и футболка, пока остальные члены семьи больших умывались, не успели, но с них хотя бы не капало. Минут через двадцать она полетела домой. Не торопясь. От влажной ткани стало холодно, она дрожала, но, если лететь быстрее, становилось ещё холоднее: её обдувало воздухом.
Повесив в домике мокрое досушиваться, Янка переоделась, вытерла зубную щётку, и, даже не выпив чая, полетела искать своих. Им предстояла серьёзная подготовка к сегодняшней ночи. К тому, что она придумала вчера вечером.
* * *
На полу в домике Янки лежал розовый зайчик. Лежал, не шевелясь, мордой вниз. Янка глубоко вздохнула, подняла руку с зажатым в ней ножом и воткнула зайчику в шею. Нож с треском вошёл в ткань по самую рукоятку.
– Ага! Получил! А вот тебе ещё!
Она два раза ударила зайчика ножом, стараясь попадать в шов.
– Всё. Готов. А теперь мы посмотрим, как ты устроен.
Острым ножом гномьей работы Янка начала аккуратно распарывать швы. На шее. На спине. Ой, нет. Она остановилась. Лучше на животе. Перевернула игрушку с безвольно болтающимися лапками. Сюда пришить завязочки, и легко будет одному надеть и снять. Из распоротого живота Янка вытаскивала белый мягкий волокнистый наполнитель. Из лапок – пластмассовые шарики. Всё это она запихала в две старые наволочки.
– Эй, – крикнула Янка, и стукнула по двери рукояткой ножа. – Можете заходить, всё уже.