Дикая лошадь под печкой - Кристоф Хайн 3 стр.

- Поглотило, - уверенно сказал Панадель. - Во всём виновато это проклятое землетрясение. Подумать только, четыре дома провалились под землю, церковь да ещё речка в придачу! Чего же удивляться, если и Сокровище исчезло.

Но Якоб продолжал думать. Уже возле самого дома он, кажется, догадался.

- Боюсь, я допустил в Секретной Карте ошибку. Надо нарисовать новую.

- Вот это отлично! - воскликнул Бродяга. - Только нарисуй на этот раз такое место, где бы проклятые землетрясения не морочили голову порядочным кладоискателям.

- То есть как? - захлопал глазами Хвостик. - Это значит, мы скоро устроим второй такой пикник?

- Очень может быть, - подтвердил Якоб Борг. Ослик подумал и сказал:

- Тогда пусть это будет сразу и второй пикник, и третий. Все уставились на него не понимая.

- Ну, чтобы захватить сразу две корзины с едой, - пояснил Хвостик.

- Золотые слова! - обрадовался Панадель. - И если соединить сразу два пикника, мы ведь сбережём уйму времени.

От одной мысли, что они опять пойдут искать Сокровище, всем сразу стало веселей. Оказывается, это так интересно - пусть даже ты выкопал всего лишь гнилую корягу.

Словом, домой они вернулись в прекрасном настроении. Только Катенька всё покачивала головой:

- Ох эти мальчишки! Вечно бы им выдумывать какие-то сокровища и клады. Поискали бы лучше мои белые нитки.

В тот же день Якоб Борг уселся рисовать новую карту. Хвостик заглядывал ему через плечо.

- Знаешь, - сказал ему Якоб Борг, - мне кажется, найти Сокровище можно в любом месте. На свете ведь столько замечательного. Главное, понять, в чём оно.

Дождь всё лил да лил.

Кораблик чёрного жука перевернулся. Якоб Борг спас капитана. Он взял жука на ладонь и подул на него, чтобы оживить.

- Может, ещё что-нибудь расскажешь? - попросил я.

- Времени нет, - ответил Якоб. - Надо жука отнести домой. А то простудится.

- Тогда в другой раз? Мы ведь ещё увидимся?

- Если захочешь, - сказал Якоб. И ушёл с жуком в руке. Я смотрел ему вслед. "Конечно, увидимся, - думал я. -

И, может быть, даже скоро".

2
ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой у Принца Понарошку рвутся штаны, а осёл кувыркается, Маленькое Орлиное Перо пишет дневник для потомков, а еще я беседую с Якобом Боргом о странностях взрослых

В воскресенье я снова встретился с Якобом Боргом.

Мы вместе прошлись по парку. Я спросил, как поживает чёрный жук-капитан, и узнал, что тот перестал заниматься мореплаванием и увлёкся теперь воздухоплаванием.

Денёк был славный. Солнце сияло, в кустах раскидывали свои сети пауки, качали головками маргаритки и одуванчики, на ветках чирикали воробьи.

Мы улеглись на траве, и Якоб Борг стал рассказывать -

Как Принц Понарошку обнаружил однажды, что умеет летать

Стоило Принцу Понарошку посидеть немного за пианино, как он начинал мечтать. Катенька думала, что он просто играет скучные упражнения и этюды, а перед ним в это время возникали разные удивительные картины.

Иногда ему виделось, будто он выступает с концертом. Сцена ярко освещена. Он играет великолепно. Все восторженно аплодируют. Он начинает раскланиваться, медленно, прикрыв глаза…

И тут до него доносится голос Катеньки:

- Не засыпай, Понарошку!

- Я и не засыпаю.

- Ещё споришь! Ты прямо клевал носом.

- Я не засыпал. Я только…

Он хотел сказать: раскланивался. И тут опомнился. Значит, всё это ему только привиделось? Лучше не говорить ничего, просто играть дальше. Он заиграл новое упражнение, у него стало получаться совсем хорошо, Катенька даже сказала:

- Замечательно, Понарошку! Ты настоящий артист! Но Принц Понарошку не слышал её. Он снова мечтал.

Ему представлялось, будто он умеет летать. Раскинул руки и парит в воздухе - над деревьями, над домами - вперегонки с ласточками. Или просто доверяется ветру - пусть несёт куда хочет.

Музыка звучала где-то сама по себе, а он был сам по себе.

Он летал. И очень удивился, услышав вдруг Катенькин голос:

- На сегодня хватит. Ты прямо уже не можешь остановиться.

Она закрыла крышку пианино и посоветовала:

- Пойди немного погуляй возле дома. Свежий воздух музыкантам полезен.

Но Принц Понарошку остался сидеть. Ему хотелось ещё раз ощутить чувство полёта. Он осторожно приподнял руки, взмахнул ими, как крыльями, и вдруг почувствовал, что поднимается в воздух.

Нет, взаправду чуть-чуть приподнялся. От испуга он снова шлёпнулся на стульчик. Огляделся, не видел ли его кто-нибудь. Но друзья были все заняты своими делами. Никто не обращал на него внимания.

- Я умею летать, - сказал Принц Понарошку вслух сам себе. - Я взаправду умею летать.

Он хотел сразу пойти и всем рассказать про это. Но потом решил, что лучше сперва немного поупражняться. Удобней всего этим было заняться в парке. На лестнице он встретил осла Хвостика.

- Сказать тебе одну вещь? Удивительную - преудивительную?

- Ай-яй! - заинтересовался Хвостик. - Неужели сегодня на ужин дадут карамельный пудинг?

- Нет, ещё удивительней. Пошли со мной.

И Принц Понарошку потащил своего друга в парк.

А Хвостик всю дорогу пробовал догадаться: какая же это преудивительная вещь? Неужели на свете есть что-нибудь удивительней карамельного пудинга, особенно со взбитым белком? Он даже вообразить такого не мог.

Вот они пришли в парк. Принц Понарошку вначале огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто. Потом наклонился к длинному уху Хвостика и прошептал:

- Слышишь, Хвостик, я умею летать.

- Что ты умеешь?

- Летать. Я могу летать, представляешь? По-настоящему, как птица.

- Ай-яй! - сказал Хвостик. Он сделал вид, что очень удивился. На самом деле он был разочарован. Он-то думал: удивительное - это что-нибудь этакое… в общем, совсем другое.

Но Принц Понарошку не заметил его разочарования.

- Смотри, - сказал он. - Сейчас увидишь, как я летаю.

Он приготовился, сильно взмахнул руками и поднялся в воздух. Прямо по-настоящему взлетел. Чуть-чуть только покачнулся вначале. Медленно облетел вокруг дерева. Потом стал подниматься всё выше, и всё кричал, кричал:

- Я умею летать! Смотри, я летаю!

Хвостику было трудно за ним следить. Приходилось всё время вертеть головой, и шеей тоже.

А Принц Понарошку всё летал, всё кружил над парком. Иногда он посильней взмахивал руками и круто взмывал вверх. А иногда снижался и пролетал над самой травой. Наконец он приземлился около Хвостика и с трудом перевёл дух.

- Ну, видел? Что, по-твоему, не удивительно?

- Ай-яй! - кивнул Хвостик. Потом подумал чуть-чуть и сказал таинственно - Я, между прочим, тоже умею делать кое-что удивительное.

Он помолчал, дожидаясь, пока Принц Понарошку удивится и спросит, что именно. Но тот не спрашивал, и ослик сказал сам:

- Знаешь, что я могу? Кувыркаться. Вот смотри!

И стал пригибать голову к передним ногам. Всё ниже, ниже, пытаясь просунуть её между ними, пока не свалился на землю. При желании это можно было назвать кувырком.

- Видал? - гордо спросил он, снова вставая на ноги. - Здорово у меня получается? Только знаешь, Понарошку, почеши мне, пожалуйста, спину. Кувыркаться всё-таки больно… Ай-яй!

Принц Понарошку хмыкнул:

- Подумаешь, кувыркаться! Сравнил тоже! Ну, Хвостик! Кувыркаться каждый малыш умеет. А тут летать, понимаешь? Летать! Этого никто не умеет, кроме меня. Пойми, Хвостик. Я единственный летающий человек.

Только тут Хвостик наконец удивился:

- Ай-яй! А я про это не знал.

- Да конечно же! Летать не может ни один человек. Только птицы летают, да пчёлы, да ещё майские жуки. И я.

Хвостика эти сведения ошеломили. Он подумал ещё немного и вдруг проговорил озабоченно: А может, ты… ай-яй! Может, ты…

- Что ты хочешь сказать, Хвостик?

- Может, ты… ай-яй, это было бы ужасно! Что скажет Якоб Борг?

- Что было бы ужасно, Хвостик? О чём ты?

- Может, ты… вовсе не человек, Понарошку? Может, ты птица?

И встревоженный ослик даже обежал вокруг своего товарища, чтобы оглядеть его как следует со всех сторон. Потом покачал головой и сказал с облегчением:

- Нет, ты не птица. Подумал ещё и добавил в утешение: - А если птица, то ужасно смешная.

Принца Понарошку даже досада взяла.

- Какой ты, Хвостик, всё-таки глупый! Ну какая же я птица? Я просто умею летать. Летать, как птица.

И он опять оттолкнулся от земли и сделал несколько кругов над парком, потом перешёл в пикирующий полёт - вот-вот врежется в луг, - но над самой травой выровнялся и всё кричал, всё кричал:

- Я умею летать! Я умею летать!

Он делал повороты, спирали и петли. Одну даже мёртвую петлю. Он порхал над деревьями и пугал птиц в гнёздах. Потом вдруг взмывал под самые облака. Совершил небольшую посадку на крыше дома и полетел дальше вдоль телеграфных проводов.

Ослик следил за ним взглядом, пока не устала шея. Наконец ему стало скучно вертеть головой.

- Ай-яй, - вздохнул он. - Одни могут летать, зато другие умеют кувыркаться.

И он стал тренироваться в кувыркании. И после каждого кувырка чесался спиною о ствол бука, чтоб не было больно.

Понарошку летал над парком почти до темноты. В сумерках он едва не столкнулся с ласточкой. Пришлось совершить вынужденную посадку. При этом он порвал штаны, и дома Катенька стала его ругать:

- Боже, что у тебя за вид! Опять где-нибудь баловались?

- А вот и нет! - важно ответил Хвостик. - Просто Понарошку пришлось совершить вынужденную посадку, вот он и порвал штаны.

- Вынужденную посадку? Это ещё что? - не поняла Катенька.

Пришлось Понарошку всё объяснить: как он обнаружил, что умеет летать, как он носился над парком вперегонки с птицами. Но все решили, что он сочиняет. Кроме, конечно, Хвостика, ведь тот всё видел собственными глазами.

- Ладно, - сказал тогда Принц. - Не верите - смотрите сами.

И вышел на середину комнаты.

Все как зачарованные уставились на него. А Понарошку раскинул руки, слегка взмахнул ими, как птица крыльями. Потом взмахнул сильней. Ещё сильней.

Он махал, он бил руками по воздуху, всё быстрей, всё отчаянней - но ни на сантиметр не отрывался от пола.

Да, вот это была неудача.

Панадель за живот схватился от смеха.

- О-хо-хо, ну и летает, смотрите-ка! Ой, не могу! Да как быстро, как высоко! Ну и ну! У меня прямо голова кружится от одного смотрения, ха-ха-ха!

И другие тоже стали смеяться.

- Я умею летать, умею! - кричал Принц Понарошку чуть не плача. - Хвостик же видел! Я только сегодня летал!

- Ах, Понарошку, - успокоила его Катенька, - так не бывает. Человек не может летать. Ты просто музыкант, артист, у тебя богатое воображение, в этом всё дело. А Хвостику могло и показаться. Он ведь всему готов верить.

- Размечтался! - сказал Пана дел ь. - Знаешь, вредно тебе так много тренькать на пианино. Вон уже бредить начал.

Хвостик был озадачен.

- Мне показалось, я вправду видел, что он летал, - пробормотал он. - То есть, я хочу сказать, мне не показалось, что я видел… Ай-яй!

Он почувствовал, что совсем запутался, и замолчал. Принц Понарошку был в отчаянье. Он не мог понять, почему ему на этот раз не удалось взлететь. Может, слишком много народу на него смотрело? И никто не хотел ему верить? Вечером он завёл об этом разговор с Якобом Боргом.

- Скажи, Якоб, ты тоже не веришь, что я умею летать?

- Как тебе сказать? Тут сложный случай. С одной стороны, я рад бы тебе поверить. Но с другой стороны, всё это очень странно. Человек всё-таки не птица.

- Но я же летал!

- Допустим. Но как это могло получиться?

- Очень просто. Взмахнул руками - и полетел.

Якоб Борг подумал, подумал, потом сказал:

- Знаешь, вообще я тебе верю. Если чего-то очень хочешь добиться и как следует постараешься, всё можно сделать. Даже то, что другим сначала кажется совершенно невероятным.

У Принца Понарошку сразу на душе полегчало. Хорошо иметь такого умного друга, как Якоб Борг.

Но после этого он всё-таки решил летать только в одиночестве. Не хотелось лишний раз перед другими позориться. Смотреть на полёты разрешалось одному Хвостику.

В октябре, когда ветры задули сильней и особенно хорошо стали подниматься в небо бумажные змеи, Принц Понарошку носился в облаках прямо как сокол.

Как-то раз его увидел с крыши трубочист и вечером рассказал жене:

- Представляешь, что я сегодня видел: по воздуху летел человек! Как птица!

- Болтай поменьше глупостей, - ответила жена. - Ешь свой ужин и не мешай мне смотреть телевизор.

А в другой раз пришёл домой кровельщик и тоже стал рассказывать:

- Послушай, жена, чудеса-то какие! Хочешь верь, хочешь не верь, но сегодня кто-то летал над домами. Какой-то малый, без крыльев, без ничего.

Жена посмотрела на него озабоченно и потрогала ему лоб:

- Ты, случайно, не заболел? Уже человечки мелькают в воздухе. Давай-ка сходи к врачу.

Но Принц Понарошку не подозревал, какие вокруг него идут разговоры. Он наслаждался полётом. Какое это было счастье: парить над деревьями, порхать вокруг колокольни, взмывать под облака, кружить возле труб, гоняться за самолётами, перелетать озёра и реки.

Иногда он разговаривал про это с Хвостиком. Но только с ним одним.

Всё-таки хорошо было иметь такого друга, как Хвостик. Ему можно было рассказывать даже о таких необычных вещах, как летание. И он никогда не отвечал: "Врёшь!" или "Сочиняешь!" Только удивлённо качал головой и повторял время от времени: "Ай-яй! Ай-яй!"

Конечно, он был всего лишь осёл. Но как раз в делах необыкновенных ослы иногда смыслят больше разных умников.

- Да, удивительная история, - сказал я, когда Якоб закончил свой рассказ.

- Ещё бы не удивительная, - ответил он. - А ты-то веришь, что Принц Понарошку взаправду умел летать?

- Гм-гм, - сказал я и почесал в затылке. - Сложный вопрос. Вообще мне, признаться, не приходилось слышать, чтоб человек летал.

- Как это не приходилось? - возразил он. - Только что ты слышал про это.

- А, ну да, - сказал я. - И всё-таки это чудо.

- Такие чудеса часто случаются, - сказал Якоб, - На свете вообще полно всяких чудес и невероятных вещей.

С этим я согласился.

- Ты, конечно, прав, Якоб, - сказал я. - Посмотреть хотя бы на взрослых.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, ты же слыхал, что все взрослые были когда-то маленькими детьми?

- Вообще-то слыхал.

- И тебе это не кажется невероятным?

Якоб понял, что я хотел сказать:

- Да, нашего учителя, господина Оренкнайфера, я просто не могу представить себе маленьким.

- А ведь был на самом деле, я это не выдумываю. Все твои знакомые дяди и тёти были когда-то мальчиками и девочками. С тебя ростом, представь себе. Такие же храбрые, а иногда не храбрые. У них тоже были друзья, послушные и озорники. Они смеялись и плакали точно, как ты, И тоже, бывало, чувствовали себя ужасно одинокими.

Якоб посмотрел на меня и сказал:

- Тогда почему взрослые ведут себя так, как будто они всегда были большими?

- Вот этого, Якоб, не знаю.

- Они ведут себя так, как будто всегда всё знали и всё умели, - сказал Якоб.

- Ты прав, так бывает, - ответил я. - Но тогда они были другими. Тогда они не вели себя так, "будто всё знают. Больше всего им нравилось целыми днями мечтать. Дело давнее, тебе, может, в это даже трудно поверить, а ведь это чистая правда. В правду вообще иногда бывает трудно поверить. Но тут я не виноват.

Якоб склонил голову, обдумывая мои слова.

- Вот сейчас кое-что тебе покажу, - сказал я.

Достал из кармана несколько фотографий и разложил их перед Якобом.

- Знаешь, кто это?

Якоб покачал головой.

- Это разные взрослые. А вот тут, справа, те же взрослые, когда они ещё были детьми. Посмотри повнимательней, наверняка ты кого-нибудь узнаешь.

Якоб долго рассматривал фотографии, а потом сказал:

- Знаешь, а что, если всем взрослым оставлять при себе какую-нибудь примету или знак. Для напоминания, что они когда-то были маленькими?

- Это как?

- Ну, чтоб у них сохранялось что-нибудь из времён, когда они были детьми.

- То есть чтобы они носили при себе, скажем, ранец или куклу?

- А что? - сказал Якоб. - Или чтоб штаны у них были порваны и волосы непричёсаны.

- Или чтоб был хомячок в руках.

- Да пусть хоть резиновая утка или воздушный шарик.

- И чтобы нос был всегда сопливый, - сказал я. Якоб покачал головой.

- Нет, этого, наверно, не надо. Наверно, хватило бы вот чего, - сказал наконец он. - Чтобы взрослые просто чаще смеялись или бы чаще плакали. Ведь многие просто забыли, что когда-то были детьми, вот что плохо. Даже очень. Потому они и не могут детей понять. Только всё сердятся на них, всё раздражаются. У взрослых ведь с детьми один разговор: "Сделай то, сделай другое. Это брось. Да почему ты не слушаешься!" Как будто с детьми можно как с собачонками.

Якоб замолк и посмотрел на меня. А что я ему мог сказать? Он был прав. Есть такие взрослые.

Но, к счастью, есть и другие. Те, что не забывают, как сами были детьми. И это самые славные люди. Ты что-нибудь натворишь или, может, не так сделаешь, а они только улыбнутся и скажут: "Не беда. Со всяким может случиться. Посуда бьётся к счастью".

А ещё они охотно рассказывают, как сами были детьми. Ведь с ними тоже случались удивительные приключения, просто невероятные. Не хуже, чем у Якоба и его друзей.

- Да, расскажи-ка ещё что-нибудь, - попросил я. Якоб подумал.