Петлюра писал, что, даже не имея государственной территории, можно сохранить правительство "в изгнании" и армию для того, чтобы "подготовить нацию к самостоятельной государственной жизни". Одним из главных заданий эмиграции Петлюра считал выход ее на мировую политическую арену через Лигу наций, международные организации. Он заявлял, что не имеет смысла ограничиваться только социалистическими международными организациями, а необходимо искать пути к сотрудничеству с международной демократией и даже консервативным движением. Он говорил о необходимости "информационной войны" против большевиков, критики самой "модели" СССР.
Украинская эмиграция должна изучить язык страны, которая ее приняла, переводить информацию об Украине, создавать архивы и библиотеки, воспитывать "новое" эмигрантское студенчество и построить систему социального обеспечения украинских эмигрантов.
Подобные мысли сквозят еще в одной программной статье Петлюры 1923 года - "Табор" ("Лагерь"). Хотя в ней основное внимание и уделено созданию новой украинской военной литературы, профессиональных военных исследований, Петлюра говорит и о подготовке к новому этапу борьбы и о геополитических задачах. Внутренний политический кризис Версальской системы, надвигающийся экономический кризис и связь этих процессов с советско-немецким сближением - все это волновало Петлюру.
В письмах к Н.Шумицкому (лето-осень 1923 года) Петлюра указывает, что в деле формирования предпосылок для дальнейшей борьбы "дипломатия должна играть главную роль", что необходимо "искать опору на великую державу (с морским путем к нам)". Петлюра надеялся на то, что английский капитал должен заинтересоваться Украиной "как кратчайшим путем в Индию" и помочь петлюровцам, интерес к Украине должен проявиться и у Италии.
Вспоминая "сложный" 1923 год, Вячеслав Прокопович писал: "Политическая работа почти замерла. Дипломатические миссии едва ли не все прекратили свое существование... Правительство дышало на ладан, и никакой работы проводить было невозможно. И условия, в каких он находился, и исчерпание всех средств не давали ему возможности даже пошевелиться. Тарнов доживал последние дни, постепенно замирая. Наши ответственные люди рассеялись повсюду; значительная часть из них отошла от конкретной политики и борьбы и перешла к культурной работе, отдавшись ей полностью. Лагеря еще существовали, однако уже были под угрозой ликвидации; частые наезды различных большевистских комиссий, которые завлекали слабых духом домой, хоть и встречали у большинства соответственное отчуждение, но все же дезорганизовывали лагерную жизнь, вносили разложение. Материальные и духовные условия все ухудшались и ухудшались; сверху приходили новые ограничения; иногда сильно допекали смена настроений у комиссаров и их промахи. Ясно было, что приходит конец. Молодежь потянулась в Чехию за образованием. Среди лагерников обозначилось сильное течение ехать на работы во Францию, и должны были уже выехать туда первые партии. Организационные связи между эмиграцией ослабли; усилились влияния разных враждебных групп. Давала знать общая усталость, депрессия, апатия. Мы как будто переходили в стадию анабиоза... трудно было говорить о какой-либо работе, когда административное своеволие на местах делало невозможными сами условия жизни наших людей. К тому же беспокоили повседневные проблемы; безденежье центра становилось преградой для любой инициативы..."
В письмах Н. Шумицкому (лето-осень 1923 г.) Петлюра указывает: "Ситуация в Польше ухудшается. Дороговизна все более безумствует, а вместе с ней углубляется политический кризис..." Петлюра откровенно заявляет о полном разочаровании в польских покровителях и об отказе от каких-либо обязательств, связанных с Варшавским договором 1920 года.
"Я с большим желанием (персональным) жил бы в Лондоне или в Риме, когда имел бы ресурсы и возможность работы там. Когда бы можно было достичь определенных договоренностей в этом деле, то это был бы лучший выход из данного одиозного положения... К сожалению, сейчас я не вижу возможности что-то изменить из-за финансовых трудностей..." - писал Петлюра.
Следующими ударами по Петлюре и его группе в середине 1923 года стало разоблачение советской агентуры в миссии УНР, в окружении Петлюры, а также возвращение генерала Тютюнника и полковника Добротворского в УССР и их "покаяние" перед Советской властью. Тютюнник не только согласился сотрудничать с Советской властью, но и выдал архив Повстанческого штаба и структуры подполья. Тютюнник публикует открытое письмо к бывшим воинам-петлюровцам с призывом возвращаться в УССР. Это привело к новой волне возвращений украинцев в УССР - из польских лагерей и польской эмиграции (около 800 человек). В конце 1923 года такая тенденция приводит к закрытию украинских лагерей в Польше. Кто не уехал в УССР или не нашел свое место в Польше, выезжает на работы во Францию, Бельгию, США, Канаду.
Хотя "петлюровская" эмиграция переживает время полного развала, Совет министров УНР продолжает в Польше (в 1922-1923 годах) проводить подпольные заседания с участием Симона Петлюры. В мае 1923 года Петлюра организует в Польше Государственный центр УНР в эмиграции из 10 единомышленников во главе с премьером Ливицким. Премьер-министр становится еще и заместителем главы Директории и его "наследником". В случае гибели или смерти Петлюры именно Ливицкий должен был наследовать власть Петлюры. Государственный центр УНР пробует заниматься финансово-экономическими, культурно-просветительскими вопросами эмиграции, стремится сохранить влияние на военную эмиграцию и наладить дипломатические контакты с представителями стран Запада. Но денег, которые удавалось собирать на Государственный центр и поддержание жизни семей "петлюровского руководства" едва хватало, чтобы не умереть от голода и холода. Только весьма небольшие суммы высылались Петлюре украинскими эмигрантами из США, Канады, Венгрии, Чехословакии, Румынии.
Оставаясь сторонником союза с Польшей, Петлюра писал, что правительство Польши "политически и психологически связано по рукам и ногам" и зависит от частых смен настроения и импульсивности польских властей, что не дает никаких гарантий исполнения обещаний украинской эмиграции. Лето-осень 1923 года пугали Петлюру революционными событиями в Германии, возможностью нападения СССР на Польшу. Красная Армия была готова начать "мировую революцию". Польские власти стали осторожнее в отношении с Петлюрой и его "кругом". Вспышки волнений украинцев в Галичине и на Волыни подталкивали к полному свертыванию какой-либо помощи Петлюре. Он пишет даже о высылке "наших людей" с Волыни и из Польши.
С декабря 1922 года, со времени отставки Пилсудского, кризис власти и экономики в Польше нарастал. Политическая нестабильность в Польше тяготила Петлюру, а после отставки "защитника петлюровцев" Пилсудского, он мог ожидать от польской власти не только своей высылки, но даже и выдачи Советам.
В конце 1923 года Петлюра был вынужден выехать из Польши, спасаясь от безденежья и опасной нестабильности, от слежки польских и советских агентов и своей "заброшенности". Это была последняя попытка найти себя.
Он понимал, что выжить в эмиграции можно было, только выйдя на "международную арену", а "польское уединение" не давало таких возможностей. Петлюра надеялся стать представителем идеи "самостийной Украины" в Европе, координатором действий украинской эмиграции в Европе, перенести в Западную Европу Украинский Государственный центр в изгнании. Александр Шульгин вспоминал, что "Петлюра незадолго до его смерти считался многими человеком прошлого; считали, что карьера его закончилась, а он примирился с этим. Однако это ошибочное мнение - Петлюра не отказывался никогда от своих должностей, оставаясь во главе национального правительства, которое не переставало существовать ни минуты..."
Вместе с Вячеславом Прокоповичем он выехал по маршруту Вена-Будапешт. Путешествие началось 31 декабря 1923 года. Из Варшавы Петлюра выехал под именем Степана Могилы - начальника пресс-службы украинской миссии в Будапеште.
ГЛАВА 21 УВИДЕТЬ ПАРИЖ - И УМЕРЕТЬ Январь 1924 г.-май 1926 г.
1 января 1924 года Петлюра и Прокопович через Вену выехали в Будапешт, где еще оставалась дипломатическая миссия УНР. Это была единственная, признанная в Европе на правительственном уровне миссия исчезнувшей республики, которая имела широкие права и могла организовать въездные визы в страны Европы. Венгры дали согласие на проживание Петлюры в Будапеште, а серьезную финансовую помощь предложил посол УНР Николай Василько, который снабжал Петлюру деньгами начиная с 1922 года. Однако спокойное, "растительное", "венгерское житие" не прельщало Петлюру. В Венгрии почти не было украинской эмиграции, страна входила в лагерь побежденных в Первой мировой, считалась окраиной Европы, находясь в сфере германских и австрийских интересов. Долгое нахождение в Венгрии могло повредить политическому имиджу Петлюры, а изоляция чувствовалась в Венгрии намного больше, чем в Польше. В начале 1924 года стало заметно тайное сближение СССР и Венгрии на основе пересмотра послевоенных границ и территориальных претензий СССР и Венгрии к Румынии, что привело к автоматическому прекращению признания "де-факто" миссии УНР в Венгрии. Уже в марте 1924 года Петлюре стало понятно, что миссия будет вскоре ликвидирована. И в Венгрии Петлюра чувствовал "нестабильность условий жизни".
Из Венгрии он еще пытается руководить подпольем в УССР, что существовало в условиях строжайшей конспирации. В 1923 году Петлюра призвал к переходу на "новую тактику", которая предполагала отход от повстанческо-партизанских действий. В "мирную эпоху" Петлюра советовал "украинскому подполью" проникать в аппарат Коммунистической партии, комсомола, на командные должности в Красную Армию, ГПУ, милицию, для их "перерождения, разложения... взрыва изнутри". Допускались только отдельные акты террора против "вредных элементов большевистской власти". "Украинизация" в УССР открывала "новые перспективы врастания в систему", использования церковного автокефального движения, огромного потенциала молодой украинской интеллигенции. Петлюра тогда отмечал определенные симпатии "украинского подполья" к итальянскому фашизму.
В мае 1924 года Петлюра уезжает в Швейцарию (через Прагу и Вену), в Женеву, где также существовала миссия УНР (хотя и непризнанная) при Лиге наций во главе с Александром Шульгиным. Женева была одним из главных центров мировой политики. Сюда съезжались политики со всего света, а также многие политические эмигранты. Петлюра в Женеве пытался добиться официального статуса для миссии УНР при Лиге наций, однако никто не хотел и слышать о миссии несуществующей уже более трех лет страны. Неудача постигла Петлюру и в деле с признанием Великой ложи Украины масонским координационным центром. Очевидно, в Женеве, где находился один из центров "масонского интернационала", проживали отдельные представители Великой ложи Украины, на поддержку которых рассчитывал Петлюра, направляясь в Женеву... Так, Н. Свитков в книге "Масонство в русской эмиграции" (Париж, 1932) указывает, что "подвергшись преследованиям советской власти, Великая ложа Украины не была уничтожена полностью и перенесла свою главную квартиру в Женеву... Адрес при Ассоциации масонского интернационала, улица де Лион, 61". Но поездка в Женеву для Петлюры оказалась безрезультатной из-за интриг Моркотуна, направленных на "отлучение" Петлюры от международного масонства и от активной политической жизни, Петлюра попал в "зачарованный круг" неудач.
Смерть, в августе 1924 года, Николая Василько, который обещал создать фонд материальной помощи Петлюре, серьезно ударила по финансовому положению Петлюры. У Петлюры и Прокоповича на двоих оставалось только 100 франков и они были вынуждены питаться чаем и жареными кабачками. Петлюра тогда писал Шумицкому: "...материальных возможностей у меня нет никаких" - и думал даже возвратиться к семье в Польшу. Однако ему казалось, что это "замутит национальную атмосферу, которая вроде бы почистилась после моего отъезда из Варшавы, и фактически поставит крест на более-менее независимой акции с нашей стороны". Все чаше рождались мысли о том, чтобы отойти от политики и превратиться в "частного человека", чтобы физическим трудом зарабатывать своей семье на жизнь.
В середине октября 1924 года Петлюра и Прокопович переезжают в Париж, который в 20-е годы претендовал на звание "центра мира". Что искали в Париже два "украинских беженца"? У них еще сохранялась последняя надежда на "французских друзей", что помогут им добиться какого-то официального статуса во Франции, а может и "выбьют" денежную помощь для "борьбы с коммунизмом". Но французскую политику уже не интересовали перспективы борьбы с СССР, ее полностью устраивала как "версальская система" передела Европы, так и существование СССР как противовеса германским "интересам" на востоке. Франция помогала Польше, Румынии и Чехословакии, которые захватили часть украинских земель, и поэтому "украинского вопроса" для французов просто не существовало. Петлюре хотя и дали вид на жительство, но в официальных структурах его полностью игнорировали, рассматривали как "частное лицо", как бедного и бесправного эмигранта. Несмотря на это, Петлюра продолжал демонстрировать свое франкофильство и призывал украинскую эмиграцию воздерживаться от "ориентации на Германию", заявляя, что такая ориентация "дорого нам будет стоить".
Кроме того, абсолютно незаинтересованные "украинским вопросом" французские власти вообще перестали рассматривать Петлюру как вождя и лидера украинской эмиграции в Европе. Слишком много политических деятелей заявляли о своих претензиях на то, чтобы руководить несколькими десятками тысяч украинских эмигрантов, а в самой Франции "за Петлюрой" как за политическим лидером могло пойти тогда от полутора до трех тысяч человек, причем 95% из них даже не имели французского гражданства.
Осенний Париж встретил Петлюру неприветливо и враждебно. Планы рушились, и надежды развеялись в прах. В полиции Петлюру предупредили, что он не должен заниматься широкой "публичной политикой" и может вести жизнь только частного лица. На первых порах Петлюра хотел даже покинуть Париж и вернуться в Женеву. В письме к канадским украинцам (март 1925 г.) Петлюра объясняет причины кризиса своей политической линии: "Нынешняя ситуация в Европе такая, что больше всего и боятся и не хотят каких-либо конфликтов и выступлений, что угрожали бы миру... Вот из-за чего все украинские планы и требования, связанные с вариантом разрушения в Европе, не найдут ни понимания, ни симпатий среди влиятельных вершителей европейской политики".
В письме к П. Чижевскому он пишет: "С переездом нашим из Женевы в Париж, материальное положение, мое и В. К. (Прокоповича. - B.C.) не стало лучше по сравнению с жизнью в Женеве. Мы, как и раньше, перебиваемся "с хлеба на квас"...". Часто Петлюра и Прокопович были вынуждены делить одну комнату для ночлега с французским безработным, бывшим князем И. Токаржевским и французским заводским токарем, бывшим заместителем министра УНР Косенко. Петлюра замечал, что жил в Париже в 1924 году, "словно в собачей будке".
Франция 1924 года неприятно изумила Петлюру, он писал в письме В. Куровскому, что в Париже "коммунистическая пропаганда проводится откровенно", "коммунизм укрепляется" и в стране "взрывоопасная" ситуация, подобная российской "керенщине" осени 1917-го. "Я живу, словно на парижской Борщаговке или Демеевке (пролетарские окраины Киева. - B.C.), и вижу, как дети маршируют в красных беретах со знаками серпа и молота..."
С момента своего появления в Париже Петлюра ощутил травлю, которую начали большинство группировок русской и украинской эмиграции. Петлюру называли "врагом русского народа и православия", "убийцей русского офицерства, врагом Великой России", "немецким шпионом и предателем", "бандитом и погромщиком". Некоторые украинские эмигранты клеймили его как "врага украинского народа, польского наймита, предателя украинского движения", ему не могли простить "уступку" Польше Волыни и Галичины, обвиняли даже в сотрудничестве с польской полицией в деле удушения украинского восстания в Галичине. Многочисленные эмигрантские издания поносили его имя на все лады... Даже издание анархистов-махновцев в Париже "Дело труда" не преминуло лягнуть Петлюру. Особенно активно против Петлюры выступал эмигрант из Украины Илья Борщак, создавший в Париже на советские деньги газету "Украинские вести". Не унимались в "критике петлюровщины" Моркотун со своим "Украинским национальным комитетом" и масонскими связями, группа "сменовеховцев", социалист Шаповал, сформировавший во Франции многочисленную "Украинскую громаду".
Как раз с 1924 года активизируются просоветские элементы во Франции, которые формируют в стране сеть разведывательных групп, пытаясь привлечь к шпионажу "патриотов" из российских эмигрантов, французских коммунистов. Как центры советского влияния во Франции возникают "Союз украинских граждан" и "Союз студентов УССР во Франции". В статье 1925-1926 гг. Петлюра снова возвращается к идее о том, что "государство выше партий, нация выше классов", к мыслям об объединении всей украинской эмиграции. Он утверждает, что украинская государственность является реальностью, а петлюровцы морально и идейно не потерпели поражения. Разочаровавшись во Франции, Петлюра уже мечтал о поездке в Англию, США, Канаду - "на поиски денег и положения". Разочарование сквозит в письме Петлюры к дочери (май 1925 года), в котором он констатирует, что, наверно, на своем веку уже не увидит начала нового этапа борьбы за украинскую государственность.
В середине 1925 года Петлюра получил какие-то деньги из "неизвестных источников", что позволило ему "воссоединиться с семьей" и начать в Париже выпуск "своего" толстого журнала. В августе 1925 года из Польши в Париж к Петлюре переезжают жена и дочь. Семья Петлюры находит дешевую квартирку, две маленькие комнатки, на пятом этаже, без кухни, на улице Тенар около Сорбонны, в Латинском квартале Парижа.
С сентября 1925 года Петлюру захватило издание журнала "Трызуб" ("Трезубец"), который рассматривался как "официоз УНР в изгнании" и как "главный орган петлюровцев". "Трызуб" просуществовал в Париже почти 15 лет и стал центром сплочения для всех сторонников Директории и Петлюры. Начиная это издание, Петлюра и Прокопович шли на сильный издательский риск по причине практически нищеты, бедности украинской диаспоры. Но вскоре распространение журнала удалось наладить не только во Франции, но и в Чехословакии, Польше, Румынии, США, Канаде, Аргентине, Германии, Югославии, Австрии, Болгарии и даже среди украинских эмигрантов в Китае. Этот журнал объединил генералов УНР Удовиченко, Осецкого и украинских интеллектуалов Д. Дорошенко, А. Лотоцкого, И. Мазепу, Н. Славинского, да и сам Петлюра помещал в каждом номере журнала свои статьи.