Действительно, у Петлюры, в начале его военной карьеры, не было да и не могло быть знаний и умений "военного министра". Но кто из генеральных секретарей был готов к исполнению обязанностей министра? Писатель Винниченко или иные "партийные" аматоры-секретари? Это было типичное непрофессиональное революционное правительство, в котором степенью компетенции и необходимости выступала только "партийность".
Поначалу, когда Петлюра полностью был "его человеком", Винниченко удовлетворяла работа Петлюры, иначе во втором кабинете Винниченко, созданном через месяц после формирования первого кабинета, Петлюра бы снова не возглавил военный секретариат.
Винниченко писал, что "Генеральный секретариат в тот период своего существования не имел власти, которую имеет нормальное правительство. В его распоряжении не было ни одного солдата...", он "...не мог отстранить ни одного чиновника, не мог ни одному административному институту дать распоряжение или приказ... не имел никаких денег, не накладывал никаких налогов, не имел никаких инструментов и органов для сборов денег для своих нужд с населения... Мы не имели даже помещения. Центральная Рада... находилась в двух-трех комнатках Педагогического музея. Все же здание было занято школой "летчиков"... Генеральный секретариат, первое правительство украинской государственности, весь со всеми своими органами и аппаратами находился в двух маленьких комнатках того же самого Педагогического музея. Эти закуточки, возможно, были переделаны из... уборных (имели каменный пол и "раковины" в стенах для воды). И тут, в этих закуточках, генеральные секретари принимали сотни делегаций в день, проводили, обливаясь потом от духоты, свои заседания; сами переписывали на машинках свои постановления, сами даже пол подметали, потому что не было ни чиновников, ни писарей, ни даже сторожа... Людей было мало; знаний, опыта, умений еще меньше; соответственных для этого материальных возможностей совсем немного".
Только с августа 1917 года Генеральный секретариат смог вытребовать в аренду за несколько тысяч рублей у Киевской Думы "грязную, загаженную гостиницу "Савой". Казалось, влияние Центральной Рады и власть Генерального секретариата только блеф, иллюзия. Казалось, что эта "контрвласть" полностью бессильна, неспособна к каким-либо действиям, не обладает никаким влиянием в стране... Но в революционное, бурное время возможны чудеса. Центральная Рада смогла стать пока нематериализованным фактором политической жизни... Она была носителем новой революционной идеи, она стремилась, ни больше ни меньше, стать представителем и выразителем воли всего украинского народа. И к удивлению многих, украинские идеалисты, не имеющие серьезной поддержки финансовых кругов, постепенно становились параллельной властью. С июня 1917-го на Украине постепенно складывается двоевластие: Временного правительства и Центральной Рады.
Но военное командование все еще отказывалось от каких-либо контактов с Генеральным комитетом несмотря на то, что процесс самочинной стихийной украинизации уже начался в 10, 39 и 26-м армейских корпусах. Командование не выдавало денег на еду и жалование для солдат украинских частей и не обращало внимания на требования Центральной Рады.
Страна тем временем жила предчувствием "великой битвы революции". Временное правительство, фактически отказавшись от лозунга "обороны революционного Отечества", решило провести широкомасштабное наступление на фронте. Керенский, рассчитывая на победу, видел в наступлении возможность укрепления власти, да и французские союзники требовали от России решительного наступления, которое бы поддержало наступление Антанты в Шампани и Фландрии.
Провал июньского наступления привел к общероссийскому кризису, заставил Временное правительство мыслить более реалистично и искать поддержки своей политики в Киеве. В конце июня в Киев для урегулирования отношений с Центральной Радой прибыли министры Временного правительства: Керенский, Некрасов, Терещенко, Церетели. Этот приезд стал первым шагом сближения между Петроградом и украинскими автономистами.
В конце июня, 29-го, в честь приезда Керенского по Владимирской мимо Центральной Рады прошествовало 10 тысяч солдат-украинцев под "желто-блакитными" национальными флагами. На крыльце Центральной Рады этот парад принимали Грушевский и Петлюра, а из окон второго этажа на него хмуро взирал военный министр Керенский. Он-то понимал, что это была демонстрация силы... На переговорах в Киеве Керенский предложил проводить объективную, спокойную работу, не руководствуясь страстями, национальной исключительностью и не отрывая судьбу Украины от судьбы России. Деятели Центральной Рады согласились с такими условиями... а Петлюра, впервые выступив как самостоятельный политик, предложил Керенскому провести "украинизацию" всех тыловых частей на Украине и перевести солдат-украинцев с других фронтов на Юго-Западный и Румынский.
Петлюра хорошо знал Керенского по Москве и Петербургу, знал его тогдашнее доброжелательное отношение к Украине и надеялся на его благосклонность. Но Керенский потребовал не торопиться с "украинизацией" в период "обострения войны". Не хотел он слышать и о придании Генеральному комитету прерогатив официального военного органа. "Умолить" Керенского удалось только на согласие комплектовать новые отдельные части преимущественно из украинцев. Запрещено было проводить "украинизацию" на фронте во время боев... Генеральный комитет получил некоторое влияние только при формировании резервных (запасных) частей путем добровольного набора.
В главном же вопросе - "об автономии Украины" - Керенский, согласившись с идеей автономии "в принципе", призвал Центральную Раду отложить решения об автономии до созыва Всероссийского Учредительного собрания. Для легитимности Центральной Рады как автономного парламента Керенский предложил "договориться с национальными меньшинствами" - ввести в Центральную Раду представителей русских, евреев и поляков, населяющих Украину.
Д. Дорошенко пишет, что в бытность Петлюры военным секретарем, "ко всем старшим офицерам, даже если они были чистокровными украинцами, Петлюра и его ближайшие сотрудники относились с глубоким недоверием".
Но это было не совсем так. Общее настроение революционных "партийцев" было следующим: они видели в офицерах потенциальную "контрреволюционную силу". Но лично сам Петлюра стремился привлечь офицерство к "украинизации". Он "призвал" в Генеральный комитет десять военных "спецов", среди которых были генерал, полковник, два подполковника, два капитана, три поручика. А Винниченко упрекал Петлюру за излишнее доверие к офицерам и генералам. Однако офицеры российской армии еще очень неохотно шли на сотрудничество с Центральной Радой.
"Самостийныки" требовали уже новых "высот" - полной независимости, немедленного разрыва связей Украины с Россией, создания Временного украинского правительства, заключения Украиной сепаратного мира с немцами, вызова еще несуществующего "украинского войска" с фронта в тыл для "решительных действий". Такие действия, действительно, могли быть выгодны Австрии и Германии.
В начале июля 1917 года Центральная Рада и власть Временного правительства в Киеве пережили первый серьезный кризис. В сущности, "киевский кризис" был только эпизодом грандиозного общероссийского кризиса, вызванного продолжением войны, поражением июньского наступления, ростом инфляции... Антивоенными настроениями народа умело воспользовались большевики и анархисты, направив гнев солдат и рабочих против Временного правительства.
Интересно, что кризис власти в Петрограде усугубился из-за компромисса Временного правительства с Центральной Радой. "Мир с украинцами", что привез Керенский, вызвал внутренний кризис Временного правительства: четыре министра-кадета в знак протеста против "неимоверных претензий" Центральной Рады 3 июня 1917 года вышли из правительства. А на следующий день, 4 июня, началось большевистско-анархистское восстание в Петербурге - "репетиция Великого Октября". И хотя это восстание было быстро подавлено, Временное правительство стало катастрофически терять народную любовь и поддержку.
Кризис в Киеве можно было назвать "кризисом украинизации". Первый украинский полк имени Богдана Хмельницкого (2600 штыков) - "образец и надежда" для всего украинского движения - помитинговав, отказался идти на фронт в критический момент вражеского прорыва. Солдаты полка заявили, что желают "защищать революцию - охранять Центральную Раду и Второй Всеукраинский военный съезд" в Киеве. Конечно, гораздо безопасней было остаться в Киеве и митинговать, чем "кормить вшей и червей на фронте"...
Но такое поведение единственного украинского полка ставило под сомнение все попытки "украинизировать" армию, да и Центральная Рада и Генеральный секретариат выглядели не лучшим образом.
Центральная Рада немедленно направила Петлюру и Винниченко уладить дела с солдатами и уговорить их согласиться отправиться на фронт. Но солдаты встретили украинских "министров" холодно и "зажигательные" речи последних не имели никаких серьезных результатов. В адрес прибывших "интеллигентов" полетели угрозы...
3 июля Центральная Рада издала Второй Универсал, в котором несколько отступила от своих "радикальных" требований автономии. Было решено воздержаться от провозглашения автономии Украины до решения Всероссийского Учредительного собрания. На эти уступки Центральная Рада пошла в обмен на признание Временным правительством временного краевого правительства Украины - Генерального секретариата. В Универсале указывалось, что отныне Центральная Рада будет иметь своих представителей при военном министре России, в Ставке Верховного главнокомандующего и в Генеральном российском штабе.
3 июля на заседании Малой Рады Петлюра огласил свой первый приказ в качестве "законного военного министра краевого правительства" о немедленной отправке на фронт Украинского полка имени Богдана Хмельницкого. Однако кризис в Петрограде и Киеве стремилась использовать группа Михновского, подняв на бессмысленный бунт Второй украинский полк имени гетмана Полуботка (4 600 штыков). Этот полк был сформирован к июню 1917 года и находился под влиянием группы Михновского. Солдаты-"полуботковцы", разместившись в киевском предместье, также не хотели выезжать на фронт, заявляя о своей "миссии" - охране Центральной Рады и "воли Украины".
Зная о большом влиянии на солдат-"полуботковцев" группы Михновского, Центральная Рада, не считая полк "своим", пустила события на самотек, лишь изредка укоряя Петлюру за то, что он не в силах отправить полк на фронт. Однако Петлюра, как и его секретариат, еще не имел рычагов и сил для того, чтобы изменить ситуацию. Да и что мог сделать Петлюра, если буйные солдаты-"полу-ботковцы", как и большевики, требовали заключения немедленного мира, прекращения войны, передела панской земли.
3 июля в Киеве в помещении школы на Златоуспенской собралось полковое совещание солдат-"полуботков-цев". Разгоряченные агитацией "самостийныкив", солдаты требовали "отчета" от представителей Центральной Рады. В 11 часов ночи к солдатам прибыли Петлюра, Винниченко и Шульгин. Однако их ждала полная "обструкция" зала и заявление о недоверии Петлюре как военному секретарю.
На следующий день заговорщики из группы Михновского разработали план захвата Киева с помощью "недовольных" солдат из полков имени Хмельницкого и Полуботка. Михновский решился на восстание после переговоров с командиром полка имени Хмельницкого. Сорокалетний подполковник российской армии с роковой фамилией Капкан согласился "пристать" к восставшим, но тут же доложил о планах и секретах заговорщиков Петлюре. Петлюра решил, что восстания уже не предотвратить, поэтому приказал Капкану сохранять отношения с заговорщиками, чтобы быть в курсе развития событий, но в решительный момент выступить против Михновского.
Ночь с 4 на 5 июля выдалась в Киеве неспокойной... Солдаты-"полуботковцы" покинули казармы и устремились в центр города с неясными целями, при этом рассчитывая изменить ход истории. К ним присоединились отдельные группы солдат Первого запасного украинского полка, полка Вольного казачества, Технического полка. К утру 5 июня мятежные солдаты захватили почту, телеграф, завод "Арсенал", интендантские склады, разгромили дом командующего Оберучева, захватили штаб милиции и арестовали начальника милиции, поставили караулы возле стратегических объектов... Но что делать дальше, они не знали... Солдатам обещали, что к восстанию присоединятся все украинские части Киева и главное - на сторону восставших перейдут Грушевский и Центральная Рада.
Но авантюра Михновского потерпела фиаско... Уже утром 5 июля подполковник Капкан выступил против восстания как "дискредитации идеи". Он объявил себя временным украинским комендантом Киева и заменил все караулы полка имени Полуботка на караулы полка имени Хмельницкого. В 10 утра Генеральный секретариат и Генеральный комитет также выступили против восстания. В воззвании, подписанном Петлюрой и Винниченко, говорилось о "достойном удивления" неорганизованном провокационном выступлении солдат. Члены Генерального комитета были разосланы по Киеву, чтобы попытаться мирно договориться с отрядами "полуботковцев".
Юнкера, понтонный полк и полк Капкана атаковали "полуботковцев", заставив их вернуться в свои казармы.
Делегация во главе с Петлюрой предложила бунтовщикам немедленно сложить оружие и дать согласие на отправку на фронт. Но "полуботковцы" ответили молчанием, тогда солдаты Первого украинского полка имени Хмельницкого силой ворвались в казармы, ранив девятерых обороняющихся. Этим и закончилась попытка Михновского круто изменить положение на Украине... Именно Петлюра 6-8 июля провел переговоры с представителями взбунтовавшегося полка, в ходе которых солдаты согласились немедленно отправиться на фронт. Через неделю "полуботковцы" были ехать на фронт, а Михновскому было приказано покинуть Киев и отбыть на Румынский фронт, где его ждала должность военного прокурора.
В середине июля Петлюра первый раз едет как официальное лицо в Ставку Верховного главнокомандующего генерала Брусилова для обсуждения вопроса "украинизации" отдельных частей. Генерал Брусилов пообещал больше не противиться "украинизации" и не запрещать деятельность украинских культурно-просветительных комитетов в частях. В ходе переговоров Петлюра добился решения главкома провести "украинизацию" несколько пехотных корпусов, одной конной дивизии и Киевской школы прапорщиков.
19 июля Верховным главнокомандующим становится генерал Лавр Корнилов, и уже он подписывает приказ об украинизации десяти дивизий, а также проект создания 1-го и 2-го украинских корпусов. В середине июля 1917 года в среде генералитета бытовало мнение, что "украинизация" некоторых частей может привести к возрастанию их боеспособности и отвлечет солдат-украинцев от большевистской пропаганды. В июле требование Петлюры казалось русским генералам "наименьшим злом", Петлюра считался "управляемым" политиком, который поддерживает идею "обороны родного края" - "революционного оборончества".
Корнилов даже разрешил солдатам и офицерам украинского происхождения подавать ходатайства на перевод их в "украинизованные" части, а Петлюра издает приказ, по которому в "украинизованных" полках русские офицеры заменялись офицерами украинского происхождения.
С этого времени все активнее начали формироваться новые "украинизованные" тыловые части в Одессе и Киеве. 21 июля Петлюра призывает перейти к формированию украинских ударных фронтовых батальонов "Спасения Украины", по типу ударных "батальонов смерти", что формировались для фронта Борисом Савинковым и Михаилом Муравьевым.
Но, казалось бы, успешно начавшуюся работу по "украинизации" частей оборвала кровавая провокация 26 июля. Кстати, виновные в ней так и не были найдены и наказаны... В тот жаркий день на фронт торжественно, с парадом на Софийской площади, провожали Первый украинский полк имени Богдана Хмельницкого. Солдаты полка с цветами и украинскими песнями были посажены в вагоны на станции Киев-2 и отправились защищать единую Отчизну от "немецких супостатов".
После того как эшелон уже тронулся, солдаты дали прощальный ружейный салют в воздух и... сразу же были обстреляны "неизвестными, предположительно из 30 винтовок" со стороны соседней со станцией Батыевой горы. У первой загородной станции Пост-Волынский эшелон полка Хмельницкого был обстрелян уже из нескольких пулеметов... Поезд был остановлен, оцеплен частями из донских казаков и кирасир, солдат украинского полка выгнали из вагонов, разоружили; некоторые из них были избиты, а офицеры арестованы. В ходе обстрела эшелона погибло 16 солдат полка Хмельницкого, около 30 человек было ранено...
Эти события были поданы командованием армии как бунт полка и отказ ехать на фронт. Главком Корнилов, а также генерал Деникин (командующий Юго-Западным фронтом) посчитали, что в трагических событиях 26 июля виноваты сами "украинцы". Генералы решили приостановить "украинизацию" войск, запретили Генеральному комитету поддерживать непосредственные контакты со Ставкой, а командующим армиями было приказано прекратить всяческие отношения с Петлюрой и его секретариатом. Главком Корнилов потребовал строго наказать виновных, при этом он видел виновных только в солдатах полка Хмельницкого. Он заявил, что если следствие покажет, что полк Хмельницкого первым начал стрельбу по войскам, то он вообще прекратит "украинизацию" и расформирует уже "украинизованные" части. Генерал Деникин прекратил "украинизацию" на Юго-Западном фронте, запретил деятельность украинских Рад (Советов) в войсках, привлек к судебной ответственности члена Генерального комитета полковника Поплавко.
По Киеву снова поползли слухи о скором разгоне Центральной Рады войсками киевского гарнизона.
Через три дня состоялись торжественные похороны 16 погибших солдат полка Хмельницкого. У могил с гневными речами против провокаторов выступали Грушевский, Петлюра... Но солдатские массы были недовольны их "примиренчеством", они требовали отставки командующего округом Оберучева, водворения в Киеве для охраны Центральной Рады полка имени Хмельницкого, отзыва из Киева частей кирасир и донских казаков, которые были замешаны в событиях 26 июля. К этим требованиям присоединились лидеры Центральной Рады...
Петлюра снова метался между двух огней, он хотел оставаться "выразителем чаяний солдатских масс" и одновременно не хотел обострения отношений с Оберучевым и Корниловым. После встречи с Петлюрой Оберучев освободил арестованных офицеров полка Хмельницкого и пообещал, что верные ему части будут охранять Центральную Раду и не допустят новых провокаций.
Почти одновременно с трагическим событием в Киеве началась травля главы Генерального секретариата Винниченко. Его стали обвинять в германофильстве, после того как в одном интервью Винниченко сказал о "германофильских настроениях" на Украине. Событиям, связанным с полками имени Полуботка и Хмельницкого, пытались придать видимость "германской интриги"... Публиковались статьи против украинского движения, вновь всплыли данные о "Союзе вызволэння Украйины" (освобождения Украины) и мифы о том, что все украинское движение "живет на немецкие деньги".