[строки 104–105].
Язык стихотворения пышен, отчасти архаичен и изобилует характерными чертами, которые позволяют немедленно отличить манеру выражения Вяземского от бесцветного языка современников, подражателей Пушкина (хотя в поэтическом отношении Вяземский был действительно слабее, скажем, Батюшкова). Кажется, как будто смотришь сквозь увеличительное, однако мутное стекло. Следует заметить, что Пушкин, беря эпиграф, обратился к последней, философской, части стихотворения, но имел в виду центральную, изобразительную его часть, когда намекал на это стихотворение в главе Пятой, III (см. коммент. к главе Пятой, III, 6).
Вяземский из Москвы послал Пушкину в Кишинев копию "Первого снега" (Пушкин знал его с апреля 1820 г. по рукописи) лишь за пару месяцев до написания первой строфы "ЕО".
I
"Мой дядя самыхъ честныхъ правилъ,
"Когда не вшутку занемогъ,
"Онъ уважать себя заставилъ,
"И лучше выдумать не могъ;
"Его примѣръ другимъ наука:
"Но, Боже мой, какая скука
"Съ больнымъ сидѣть и день, и ночь,
"Не отходя ни шагу прочь!
"Какое низкое коварство
"Полуживаго забавлять,
"Ему подушки поправлять,
"Печально подносить лѣкарство,
"Вздыхать и думать про себя:
"Когда же чортъ возметъ тебя!"
Мой дядя самых честных правил.Это не самое благоприятное начало с точки зрения переводчика, и следует обратить внимание на некоторые реальные обстоятельства, прежде чем мы продолжим.
В 1823 г. у Пушкина не было соперников в стане "новых" (существовало огромное различие между ним и, скажем, Жуковским, Батюшковым и Баратынским - группой второстепенных поэтов, наделенных примерно равным талантом, незаметно переходящих в следующую категорию откровенно второсортных поэтов: Вяземский, Козлов, Языков и др.); но около 1820 г. у него был, по крайней мере, один соперник в стане "архаистов" - Иван Крылов (1769–1844), великий баснописец.
В любопытном прозаическом отрывке (тетрадь 2370, л. 46 и 47) - "воображаемом разговоре" автора с царем (Александром I, период правления 1801–25), набросанном нашим поэтом зимой 1824 г. во время ссылки в Михайловское (9 авг. 1824 г. - 4 сент. 1826 г.), автор произносит следующие слова: "Онегин [глава Первая] печатается: буду иметь честь отправить два экз. в библиотеку вашего Величества к Ив. Андр. Крылову" (с 1810 г. Крылов имел синекуру при петербургской Публичной библиотеке). Первая строка "ЕО" представляет собой (что известно, как я заметил, русским комментаторам) отголосок четвертой строки басни Крылова "Осел и мужик", написанной в 1818 г. и опубликованной в 1819 г. ("Басни", кн. VI, с. 77). В начале 1819 г. Пушкин слышал в Петербурге, как тучный поэт с изумительным юмором и жаром читал эту басню в доме известного мецената Алексея Оленина (1763–1843). В тот памятный вечер, завершившийся играми в гостиной, двадцатилетний Пушкин, едва ли заметил дочь Оленина Аннету (1808–88), за которой в дальнейшем он ухаживал так страстно и так несчастливо в 1828 г. Однако он познакомился там с племянницей жены Оленина Анной Керн, урожденной Полторацкой (1800–79); ей при второй встрече (в псковской деревне в июле 1825 г.) поэт посвятит знаменитое стихотворение "Я помню чудное мгновенье", вложив его в неразрезанный экземпляр отдельного издания главы Первой "ЕО" (см. коммент. к главе Пятой, XXXII, 11) и подарив в обмен на веточку гелиотропа с ее груди.
Четвертая строка басни Крылова звучит: "Осел был самых честных правил". Когда мужик нанял его стеречь огород, осел не поживился с него ни листочком капусты; но так скакал по грядкам, что разорил весь огород, и за это был избит хозяином дубиной: глупость не должна браться за важные дела; не прав, однако, и тот, кто поручает ослу стеречь огород.
Смысл первых двух строк будет ясен, если вместо запятой, разделяющей эти строки, поставить двоеточие; иначе усердный переводчик может ошибиться. Так, в целом точный прозаический перевод Тургенева - Виардо (1863) открывается ошибкой: "Dès qu'il tombe sérieusement malade, mon oncle professe les principes les plus moraux"
<"С тех пор как мой дядя серьезно занемог, он стал исповедовать самые нравственные принципы">.
Первые пять строк главы Первой мучительно темны. Я утверждаю, что это было сознательно сделано нашим поэтом, чтобы начать повествование туманно, а затем постепенно освободиться от первоначальной туманности.
В первую неделю мая 1820 г. двадцатипятилетний Евгений Онегин получает письмо от управителя своего дяди о том, что старик при смерти (см. LII). Евгений стремглав покидает С.-Петербург и скачет в деревню дяди, расположенную к югу от столицы. На основе некоторых путевых данных (рассмотренных в моих комментариях к путешествию Лариных в главе Седьмой, XXXV и XXXVII) я думаю, что четыре имения ("Онегино", "Ларино", Красногорье и местообитание Зарецкого) были расположены между 56 и 57 параллелями (широта Питерсберга, Аляска). Другими словами, имение, которое наследовал Евгений, когда прибыл туда, находится, по моим расчетам, на границе бывшей Тверской и Смоленской губерний, около двухсот миль западнее Москвы, т. е. на полпути между Москвой и деревней Пушкина Михайловское (Псковская губерния, Опочецкий уезд), и около 250 миль к югу от С.-Петербурга - расстояние, которое Евгений, не жалея денег на кучеров и станционных смотрителей и меняя лошадей каждые десять миль или вроде того, мог покрыть за день или два.
Мы знакомимся с ним, когда он находится в дороге. Первая строфа дает представление о его сонных размышлениях, туманных и обрывочных: "Мой дядя… честный человек… Крыловский осел честных правил… un parfait honnête homme… истинный дворянин, но в конце концов дурак… заставил уважать себя только теперь, когда не в шутку занемог… il ne pouvait trouver mieux!.. это все, что он придумал ради всеобщего уважения… слишком поздно… другим наука… я тоже могу так кончить…".
Таков, думается мне, внутренний монолог Онегина; он определяет особый настрой второй части этой строфы. Онегина минует тяжелое испытание сидеть с больным, о чем он обреченно размышлял с таким отвращением: его честный дядя оказался даже более "honnête homme или honnête âne" <"честный осел">, чем думал его циничный племянник. Правила поведения предписывают тихий уход. Как мы узнаем из самых беззаботных строф, когда-либо написанных о смерти (глава Первая, LIII), дядя Сава (имя в черновиках, которое, я думаю, принадлежит ему) никогда бы не позволил себе наслаждаться тем уважением, которое в древней драме о наследовании было предопределено ему литературной традицией, восходящей, по крайней мере, к временам Рима.
То и дело при чтении этих первых строк у читателя возникает странное ощущение переклички с "мой дядя… человек безукоризненной прямоты и честности" из 21 главы "Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена" Стерна (1759; Пушкин читал эту книгу во французском переводе, сделанном "par une société de gens de lettres" <"обществом литераторов"> в 1818 г. в Париже), или с "женщиной строгих принципов" в "Беппо" Байрона (1818, XXVI, 7; место, которое Пишо перевел в 1820 г.: "une personne ayant des principes très-sévères"), или с началом XXXV строфы в первой песни "Дон Жуана" (1819): "Дон Хосе был славный малый" (что Пишо перевел в 1820 г.: "C'était un brave homme que don Jose"), или с интонацией "Дон Жуана", I, LXVII, 4: "Конечно, этот метод всех умней" (в переводе Пишо: "c'était ce qu'elle avait de mieux à faire"). Поиски сходств могут довести комментаторов до умопомешательства; однако нет сомнения, что Пушкин, хотя и не владел английским языком в 1820–25 гг., благодаря своему поэтическому чутью сумел различить в Пишо, неумело нарядившегося под лорда Байрона, сквозь пишотовы банальности и пересказы не фальцет французского переводчика, а баритон Байрона. Полнее о знании Пушкиным Байрона и о неспособности освоить азы английского языка см. мои коммент. к строфе XXXVIII главы Первой.
Любопытно сравнить следующие отрывки:
"Евгений Онегин", глава Первая, I, 1–5 (1823):
Мой Дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука…
"Моя родословная", восьмистишие VI, строки 41–45 (1830):
Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой…
"Моя родословная", 84-строчное стихотворение, написанное четырехстопным ямбом с чередующейся рифмой, состоит из восьми восьмистиший и Post scriptum из пяти четверостиший; оно было сочинено Пушкиным 16 окт. и 3 дек. 1830 г., вскоре после окончания первого варианта главы Восьмой "ЕО". Стихотворение вызвано грубой статьей Фаддея Булгарина в "Северной пчеле", в которой этот критик высмеивал живой интерес Пушкина к его "шестисотлетней" дворянской родословной и к его африканскому происхождению. Интонации 41–45 строк имеют странное сходство с "ЕО" (глава Первая, I, 1–5) при аналогичной женской рифме во второй и четвертой строках ("ЕО": "правил - заставил"; "Родословная": "подгадил - поладил") и почти целиком совпадают пятые строки.
Почему наш поэт выбрал в "Моей родословной" в качестве подражания пошлое стихотворение Беранже "Простолюдин" (1815) с его припевом: "Je suis vilain et très vilain" <"Простолюдин я, - да, простолюдин">? Это можно объяснить лишь привычкой Пушкина забавы ради заимствовать у посредственности.
Занятно, что первые строфы "ЕО" и "Дон Жуана" заканчиваются упоминанием черта. Пишо (1820 и 1823) перевел: "Envoyé au diable un peu avant son temps" ("Досрочно к черту угодил" - "Дон Жуан", I, 1, 8).
Пушкин написал первую строфу 9 мая 1823 г. и к этому времени он, вероятно, видел французский перевод первых двух песен "Дон Жуана" в издании 1820 г. И уж, конечно, читал его к лету 1824 г., когда покидал Одессу.
II
Такъ думалъ молодой повѣса,
Летя въ пыли на почтовыхъ,
Всевышней волею Зевеса
Наслѣдникъ всѣхъ своихъ родныхъ. -
Друзья Людмилы и Руслана!
Съ героемъ моего романа
Безъ предисловій сей же часъ
Позвольте познакомить васъ:
Онѣгинъ, добрый мой пріятель,
Родился на брегахъ Невы,
Гдѣ, можетъ быть, родились вы,
Или блистали, мой читатель!
Тамъ нѣкогда гулялъ и я:
Но вреденъ сѣверъ для меня.
Ср. начало "Мельмота Скитальца" (1820) Ч. Р. Метьюрина (см. коммент. к главе Третьей, XII, 9): "Осенью 1816 года Джон Мельмот, студент Дублинского Тринити колледжа, поехал к умирающему дяде, средоточию всех его надежд на независимое положение в свете" <пер. А. М. Шадрина>. Этот "одинокий пассажир почтовой кареты" - "единственный наследник состояния своего дяди". Пушкин читал "Мельмота" - "по Матюрину" - в "свободном" французском переложении Жана Коэна (Париж, 1821), из-за которого четыре поколения французских писателей, цитировавших английского автора романа, искажали его имя.
Молодой повеса летит на "почтовых". Приметьте ударение: "почтова́я (лошадь)", но "почто́вая проза" (глава Третья, XXVI, 14). Однако далее, говоря о почтовых лошадях (глава Седьмая, XXXV, 11), Пушкин перенес ударение на второй слог.
Живое звучание "в" ("Всевышней волею Зевеса") несколько скрашивает неприятное галльское клише ("par le suprême vouloir" <"по высшей воле">). Пушкин уже использовал такое ироикомическое выражение ("всевышней благостью Зевеса") в 1815 г. - в мадригале баронессе Марии Дельвиг, сестре своего однокашника по Лицею. Кажущаяся неловко-тяжеловатой рифма "повеса - Зевеса" попросту заимствована из большой поэмы Василия Майкова "Елисей" (1771), где встречается в строках 525–26 песни I. В 1825 г. это заимствование было очевиднее и забавнее, чем ныне, когда "Елисея" помнят лишь несколько ученых.
Друзья Людмилы и Руслана!Ссылки Пушкина на собственные сочинения в "ЕО" исполнены смысла. Здесь аллюзия на его первое крупное сочинение - пародийную эпическую поэму "Руслан и Людмила: Поэма в шести песнях" (С.-Петербург, [10 августа], 1820). В этой живой волшебной сказке, кипящей свободно рифмованными четырехстопными ямбами, описаны приключения шутливо, на галльский манер преображенных рыцарей, девиц и колдунов в "игрушечном" Киеве. В ней несравнимо более ощутимо влияние французской поэзии и французских подражаний итальянским любовным романам, чем русского фольклора, но чистота языка и живость, яркость разговорных модуляций делают ее - исторически - первым русским шедевром в повествовательном жанре.
Позвольте познакомить вас.По-английски подобная конструкция ("позвольте мне познакомить вас с…") предполагает знакомство скорее с явлением, событием, нежели человеком, но Пушкин имеет в виду именно человека.
Онегин(в старой орфографии "Онѣгинъ"). Источник происхождения имени - название русской реки "Онега", текущей из озера Лача в Онежскую губу Белого моря; в Олонецкой губернии существует Онежское озеро.
гулял."Гулять" означает не только "бродить", "слоняться", но также и "кутить". По окончании Лицея с июня 1817 г. до начала мая 1820 г. Пушкин кутил напропалую в Петербурге (с перерывами в 1817 г. ив 1819 г. на короткие летние поездки в имение матери Михайловское в Псковской губернии). См. коммент. к главе Первой, LV, 12.
Пушкин часто намекает на личные и политические обстоятельства, говоря о географии, временах года и метеорологии.
Бессарабия, упоминаемая в пушкинском примеч. I, - это область между реками Днестр и Прут, с фортами Хотин, Аккерман, Измаил и др.; ее главный город - Кишинев. Если Хотин в некотором смысле - колыбель русского четырехстопного ямба, то Кишинев - родина величайшей написанной этим размером поэмы. Там 9 мая 1823 г. Пушкин начал свой роман, доработав и завершив через девятнадцать дней первые строфы. В Акад. 1937 (с. 2) опубликовано факсимиле черновика первых двух строф (тетрадь 2369, л. 4 об.). В верхней части страницы наш поэт поставил две даты, отделенные друг от друга точкой, причем первая дата написана крупнее и цифра несколько раз энергично обведена, вторая дата - подчеркнута:
9 мая. 28 мая ночью.
Сочиняя эти две строфы, Пушкин ретроспективно синхронизировал свое изгнание с "Севера" - ровно тремя годами раньше - с отъездом Онегина в деревню. После трех с половиной лет у них вновь будет короткая встреча в конце "1823 г." в Одессе.
30 апр. 1823 г., за несколько дней до того, как Пушкин начал "ЕО" в Бессарабии, Вяземский из Москвы писал Александру Тургеневу в Петербург: "На днях получил я письмо от Беса-Арабского Пушкина", - каламбур, обыгрывающий прилагательное "бессарабский". Эпитет должен был быть, конечно, "арапский" - производное от "арапа" (намек на эфиопское происхождение Пушкина), а не "арабский" - от "араба".
III
Служивъ отлично, благородно,
Долгами жилъ его отецъ;
Давалъ три бала ежегодно,
И промотался наконецъ.
Судьба Евгенія хранила:
Сперва Madame за нимъ ходила,
Потомъ Monsieur ее смѣнилъ.
Ребенокъ былъ рѣзовъ, но милъ.
Monsieur l’Abbé, Французъ убогой,
Чтобъ не измучилось дитя,
Училъ его всему, шутя,
Не докучалъ моралью строгой;
Слегка за шалости бранилъ,
И въ Лѣтній садъ гулять водилъ.
Служив.В этом случае я прямо следовал грамматике, чтобы перевод звучал на современный слух как совершенная форма, тождественная русскому "прослужив", вместо протяженного во времени "служа". Возможно, я излишне вдаюсь в мелочи, но не могу удержаться от предположения, что Пушкин на самом деле имел в виду не то, что покойный отец Онегина наделал долгов после того, как оставил гражданскую службу (на эту мысль наводит совершенная форма глагола), а что он одновременно служил, делал долги и давал балы.
отлично, благородно.Запятая разделяет два слова в черновике (2369, л. 5) и в переписанном набело варианте (ПБ 8). В изданиях 1833 и 1837 гг. дано также "отлично, благородно". Но в изданиях 1825 и 1829 гг. запятая опущена, и современным издателям трудно противостоять искушению последовать примеру Н. Лернера: он распознал юмор архаического выражения ("отлично благородно", встречающегося, например, в официальных документах той эпохи), основанный именно на отсутствии запятой и указывающий на то, что благородный джентльмен, очевидно, не брал (в отличие от других чиновников) взяток, отсюда - его долги. В Акад. 1937 пошли на компромисс - объединили слова дефисом.
промотался.Ср. французский глагол "escamoter".
В рукописной заметке 1835 г. Пушкин тщательно подсчитал, что отец Байрона за два года промотал - из расчета 25 рублей за фунт стерлингов - 587 500 рублей. Это была приблизительно сумма, которую друг Пушкина Вяземский двадцати с лишним лет проиграл в карты, и в три раза большая той, что задолжал Пушкин разным кредиторам ко времени своей смерти (1837).
О финансовых операциях старшего Онегина см. также строфу VII, 13–14.
Евгения(рифмуется с рекой Аллегейни); имя Онегина, данное ему при крещении, Пушкину легко рифмовать с существительными, имеющими окончание: "-ений". "Евгений" также рифмуется со словом "гений". Фамилия "Онегин" не имеет рифмы в русском языке.