***
Войдя в дедову квартиру, Витька на цыпочках пробежал прихожую, миновал просторную гостиную и осторожно приоткрыл двери кабинета, гдеутром взял пятак из шкафа с самыми ценными экспонатами дедовой коллекции. Витька искренне надеялся, что деда нет дома, но мечты оказалисьтщетными. Антон Кузьмич сидел перед рабочим столом в раритетном кресле и разглядывал что-то через окуляр настольного сканера.
- Витя, это ты? - спросил он, не отрываясь от своего занятия.
- Привет, я на минутку, - протараторил Витька, соображая как быпросочиться к стеклянному шкафу. - Я - раз, - и убегу.
- Кхм, - сказал дед. - Это понятно, что убежишь. А ты не брал изшкафа мою монету?
- Эм-м, - промямлил Витька, и дед обернулся вместе с креслом.
Несколько секунд он пристально рассматривал понуренное лицо внука,затем, кашлянув, добродушно сказал:
- Красивый фингал. Где такой подцепил?
- Да так, неважно... Я тут это... пятак брал, ребятам показать, вот обратно принёс. - Виновато вздохнув, Витька протянул деду жёлтый кругляш.
- Ребятам показать - это можно, только загодя меня предупреждатьнадо. Иди сюда.
Положив монету на стол, дед едва не силком усадил Витьку в кресло,ловко осмотрел синяк, расплывшийся под левым глазом и ссадину на скуле.
- До свадьбы заживёт, только нужно обработать, - сказал он бодро. -Я за аптечкой, а ты думай, что будешь врать насчёт лестницы, с которойтебя сбил метеорит.
Дед вернулся через минуту с анаплеротическим спреем, и, пока состав,пузырясь, впитывался в исцарапанную кожу, Витька честно, без утайкирассказал о монете, о Юкке, о глупой игре и драке, умолчав, правда, про эскападу с трусами.
- А что же друзья ваши не вмешались? - спросил дед.
- Когда двое дерутся, третий не лезет.
Антон Кузьмич понимающе кивнул.
- Я его победил приёмом, который ты мне показывал, - неуверенносказал Витька.
Дед укоризненно пожевал губами.
- Самбо для обороны, - сказал он, - а не для нападения.
- Я не хотел драться, но и монету отдать не мог, - оправдываясь, объяснил Витька. - Что бы я потом тебе сказал?.. Я дурак... - добавил он уныло.
- Это я дурак, - Антон Кузьмич вздохнул. - Я старше тебя, и это моявина.
Витька непонимающе мигнул.
- Иди-ка ты, умойся, - сказал дед, убирая тюбик со спреем. - А потом сходим в одно место... И вот что, родители твои возвращаются послезавтра, к этому времени синяк сойдёт и рассказывать им, пожалуй, ничегоне стоит.
- А бабушке? - спросил Витька.
- А бабушке я всё сам объясню. Иди.
Подождав, пока закроется дверь кабинета, Антон Кузьмич набрал нацифрике номер Фролова.
- Саша, - сказал он, когда абонент ответил. - Это Савельев тебя беспокоит... Угу... Мы позавчера говорили про монету... Да. Пять копеек. Протокоммунистическая эпоха, двадцатый век... Так вот, извини дружище, ничего не получится... Нет, я не набиваю цену. - Антон Кузьмич грустноулыбнулся. - Просто вышла накладка. Словом, обмен не состоится... Брось.Это же всего лишь монета... Да... Я тебе потом всё объясню... Выберешьчто-нибудь на свой вкус. Да... До встречи.
Он отключил связь и некоторое время сидел, задумчиво глядя в открытое окно. Когда разукрашенный, но свежевымытый Витька появился на пороге кабинета, дед решительно встал из кресла.
- Пошли, - сказал он, сгребая монету со стола.
***
На улице пахло вечером, морем и ветром. Свайный микрорайон Новикстоял практически на воде. Блестящие цветным стеклом многоэтажные башни, соединённые эстакадами навесных проспектов, вздымались из пенно-зелёных волн прибоя. Недоумевающий Витька вслед за дедом поднялсяна скоростном эскалаторе к третьему уровню пешеходных галерей, висящихпрямо над морем.
Дед и внук прошли на консоль смотровой площадки. Витька, у котороговсегда дух захватывало от высоты и величия картины, остановился у самогоограждения.
- Деда, - спросил мальчишка, берясь руками за перила, - а зачем мысюда влезли?
- За одним важным делом, - проговорил дед загадочно и серьёзно. -На-ка, возьми.
Жёлтый кругляш лёг в ладонь тусклым пятном фальшивого света. Витька недоуменно приподнял брови. Дед, нагнувшись почти к самому его уху,сказал со странным выражением:
- Хочу исправить одну ошибку... Есть такая старая поговорка: "не всёзолото, что блестит". Так вот, я забыл эту поговорку, и ценил то, что ценитьне стоило, и ещё я забыл про бациллу конфликтов, а она, такая дрянь,остаётся заразной долгие века. Разве умно хранить бациллу в тарелке дляборща?
Витька покрутил головой.
- Вот и я думаю, что нет... А теперь размахнись-ка как следует и запулизаразу вон в тот водоворот под опорой. Надеюсь, там достаточно глубоко...
Витька посмотрел на свою ладонь. Монета лежала между пальцами теплая и совсем не опасная. Снопы пшеничного злака изгибались вокруг схематичного изображения Земли, над колосьями висела маленькая колкая звёздочка, снизу тянулась надпись из четырёх букв.
- Деда, - позвал Витька. - Но ты же сам говорил, будто она оченьценная...
- Ерунда, - решительно сказал дед. - Зараза не может быть ценной.Ценность не в монете, а в нашей глупой голове. Кидай! И чем дальше, темлучше.
Разом решившись, Витька размахнулся и швырнул монету в море. Дед,щурясь, следил за её кувыркающимся полётом.
"Вот теперь всё правильно, - подумал он, чувствуя, как его охватываетчувство облегчения, - Мальчишка должен был выбросить её сам. Надеюсь,это поправит ошибки одного старого кретина... заигравшегося старого кретина...".
- И тебе её нисколечко не жалко? - спросил Витька, заглядывая черезперила.
- Абсолютно. - Сухая мосластая ладонь потрепала внука по затылку.
- А с приятелем твоим непременно помирись, - Антон Кузьмич оживилсяот возникшей в голове идеи. - И знаешь что? Приводи этого Юкке к нам.
Обязательно приводи. Я покажу ему ловушку с солнечной плазмой, которую когда-то доставил "Солярис-7", и ещё прототип гравитатора из пробнойпартии номер два, и раритетные фолианты по боевому самбо... Непременнопомирись с Юкке. Слышишь?
- Слышу, - сказал Витька. - Я постараюсь...
Примечание редакции
Идея, на которой основано данное произведение, вообще-то должна вызыватьнеприятие у всякого человека, знакомого с сутью коммунизма в его научной форме,т.е. с марксизмом. Автор как будто задался целью проиллюстрировать понятие денежного фетишизма - наделения денег особыми внутренними, им присущимисверхъестественными свойствами. Кроме того, конфликт разворачивается и разрешается только в моральной плоскости, и здесь приходится напоминать, что попыткиосновать социализм и коммунизм на моральных установках характерны для его раннего, домарксистского периода.
Герои рассказа - дети будущего коммунистического общества - обнаруживают некую редкость, и ее денежная форма наталкивает их на идею реконструироватьмежду собой отношения обмена, которые им известны только из уроков истории.
Читатель должен поверить в то фантастическое допущение, что в данном обществекак-то так всё устроено, что совершенно нет иных редких вещей, которыми хотелось бы обладать, кроме коллекционных монет.
Из уроков истории, что само по себе замечательно, дети успешно впитали наивное представление, что деньги в своей вещественной форме обладают неким мистическим свойством нести в мир порчу, что полностью подтверждается дальнейшим развитием событий. В детском коллективе происходит разлад и даже ощущается угроза всему человеческому обществу. Порядок восстанавливается символическим, почти ритуальным, актом уничтожения "порченой" вещицы. После этого иобщественные отношения должны автоматически наладиться.
Можно заключить, что данное произведение (и его положительное восприятиечастью левой публики, по крайней мере жюри) хорошо характеризует степень развития и переживаемый нами этап движения.
Евгений Кондаков
М.Г.
Сергунька
Сергунька выделялся из своих сверстников прямым и решительным характером с самого детства, потому и получил от друзей прозвище "Штырь".
Поначалу он обижался на бестолковое и обидное, как ему казалось, прозвище. Но поразмыслив, а мальчик он был в меру рассудительный для своих десяти лет, пришёл к выводу, что друзья угадали с прозвищем. Ведь что такоеШтырь? Непременно железный, а характер у Сергуньки - ой, какой железный! Непременно заостренный. Ведь это так похоже на то, что Сергунькавсегда любил докапываться до правды. И конечно, форма в виде цилиндранамного пригляднее, не то что какой-нибудь кругляк - прут. В общем, повсем статьям выходило, что прозвище это почётное и уважительное.
Мальчик шел по улице и незаметно разглядывал окрестности. Его распирало от восторга, радости и ещё какого-то необъяснимого чувства - хотелось прыгать, орать на всю округу, лихо крутануть "колесо", как на урокефизкультуры, но ведь он - Штырь и, если мальчишки увидят такое, то небывать ему больше уличным атаманом. Только что его вызывала директриса, вечно хмурая, с поджатыми губами Валентина Михайловна, и недовольным тоном сообщила, что он, как участник детского художественного конкурса "Москва-2047", тут она строго глянула на него, сдвинув очки на нос,выиграл первое место и награждается путёвкой в Москву. Пока Сергунька,ошарашенный неожиданной вестью, приходил в себя, она сменила гнев намилость и уже мягко спросила,
- Ты откуда про этот конкурс узнал?
- По радио услышал!
- А дальше?
- Нарисовал рисунки и... адрес я запомнил и послал по почте.
- Много?
- Тетрадку.
- У вас же нет рисования, где ты научился?
- Да как же, Валентина Михайловна! Это так просто - представить инарисовать! Я видел дома, как настоящие, какие там будут, улицы, парки,людей, - взволнованно заговорил Сергунька, потом вспомнил, что он как-никакШтырь и продолжил более спокойно, - у меня само собой нарисовалось, как про конкурс услышал. А Надюха-сеструха поехала в город, забрала тетрадку, сказала, что отправит.
Мальчик умолчал, что старшая сестра, студентка медучилища, приехавшая на выходные домой, сначала отодрала его за уши, увидев, что братишкаизрисовал её новую тетрадь с модным артистом на обложке. Хорошо мамавовремя домой зашла, и уши целы остались, только болели долго.
- Поедешь вместе с районной делегацией трактористов и доярок, онина ВДНХ едут и тебя довезут. Награждать будут в Союзе Архитекторов, тами в гостиницу поселят вместе с другими детьми, - добавила директриса, ивидя, что мальчик ничего не может сказать в ответ, легонько подтолкнулаего за плечо,
- Беги, художник, домой! Скажи мамке, чтоб собрала тебя!
Вот и пылил Сергунька по улице, мысленно взлетая до небес от нежданно свалившегося счастья. Эмоции требовали выхода, он отломил сухую ветку придорожного клена и к своему дому подошел, лихо сбивая головки давно отцветших одуванчиков.
- Мама, мама, я в Москву еду, - закричал с порога.
- Ох, - мать резко присела на табурет возле стола, на котором крошила зеленый лук для цыплят, горка накрошенного уже лежала в тарелке.
- Цып-цып-цып, - подзывала она через несколько минут во дворесмешные желтые комочки к миске с луком.
***
- Цып-цып-цып, - внезапно и громко раздалось в ушах у Сергуньки, ион, как был в трусах, майке и босиком, так и выскочил на крыльцо, потягиваясь спросонья и щурясь от яркого солнца.
- Мам, в Москву хочу! Мавзолей посмотреть, памятник Гагарину, наВДНХ сходить. Я такооой сон видел!
- Вырастешь, будешь знатным трактористом, как твой отец, может исъездишь. Иди, засоня, корми цыплят, ишь, разоспался в каникулы.
Каникулы, каникулами, а домашнюю работу, за которую отвечал мальчик, никто не отменял. Натаскать воды из колодца, полить грядки с утра,пока солнце не зажарило вовсю, нарубить секатором крапивы для цыплят -со всем этим Сергунька справился быстро и, на ходу доедая здоровенныйломоть хлеба, который мать положила рядом с неизменной пшённой кашей,припустил на любимое место сбора деревенских мальчишек - пустырь наокраине. От солнца и дождя пацанву там спасала крона огромного дуба. Адля тех, кто хотел освежиться основательнее, по дну лога за пустырем протекал глубокий ручей. Но желающих подниматься по глинистому склонупосле купания было мало, поэтому обычно играли до одурения, и толькоперед уходом домой плескались в ручье и вдоль по логу возвращались домой. В начале лета долго не играли, желудки быстро сводило от голода, иближе к обеду мальчишки дружной ватагой направлялись к дому. В разгариюля поспевали молочно-белые шершавые колоски на ближнем пшеничномполе: пара-тройка вылущенных зёрен добавляли сил, и снова игры, игры досамого вечера.
Играли по-всякому: обязательно начинали с "ножичков". Для этого чертили круг, делили его на равные части по числу играющих. А дальше всё зависело от того, кто воткнёт ножичек в землю с размаху так, чтобы он неупал. Не упадёт, прирезаешь территорию. У Штыря для этого дела был старенький отцовский напильничек, и через пять минут мальчик шутя прирезалвесь круг. Друзья обиделись, предложили поменять напильник на перочинный ножик. Штырь опять выиграл. Тогда правила сделали ещё суровей -нужно было кидать ножичек из-за спины. В какой-то момент Сергунька понял, что он из-за спины видит так же хорошо, что и напрямую.
- Всё! Я не играю! - для убедительности потряс кистью правой руки,- целое утро секатором траву рубил, болит сильно.
Друзья обрадовались, что непобедимый соратник вышел из игры, и тутже забыли о нём. Сергунька сел под дубом, прислонился к прохладномустволу, вспомнил свой утренний сон.
Он шел по прохладной зеленой аллее тенистого соснового парка. Сосныможно было назвать корабельными, так высоко взметнулись они, упираясьвершинами почти в небо, мальчик видел такую рощу, когда ездил в гости кдяде в районный центр на берегу большой реки. Там, за рекой, и росли исполинские прямоствольные красавцы.
В конце аллеи мелькнула фигура девочки, похожей на соседскую Ленку,вихрастую хохотушку и шутницу.
- Ленка, - рванулся было за ней, и тут же остановился, не дело для пацана за девчонкой бегать.
Она удалялась странно-легкой, воздушной походкой, словно не шла, аскользила над поверхностью земли. Сергунька протёр глаза и прибавилшагу, чтобы узнать, как это у неё получается, и столкнулся с девочкойлицом к лицу.
- Привет, Сергей! Как настроение? - она дружелюбно улыбнуласьему.
- При...веет, - опешил мальчик. - Откуда ты мое имя знаешь?
- И ты моё! - она протянула ему руку. - Меня зовут Лена. У тебя какой урок?
- У меня каникулы!
- Ах да, я забыла, многие в это время берут каникулы. А я сдвигаю их,чтобы в одиночку полевитировать.
- Поле...что?
- Полетать! У меня плохо получается, и я специально в такие пустынные аллеи ухожу.
- Так ты летала? У тебя здорово получается, ты как будто ласточка парила над землей, я видел!
- Урааа! - девочка подпрыгнула и зависла над землей ненадолго. - Яне вижу себя со стороны, мне так важно твоё одобрение. - Почему тыздесь, хотя у тебя каникулы?
- Сам не знаю. Я даже не знаю, где я.
- Ты телепортировался мимо центров телепортации? Безадресно?
- Знаю я свой адрес! - насупился Сергунька. Про телепортацию он читал, а то, что Лена похожа на соседскую Ленку сразу стало ясно, шутки унеё дурацкие.
- Так и не скажешь, где я? - добавил, не рассчитывая на ответ, девчонки всегда упускают главное в разговоре.
- Ничего не упускают, в Москве мы! Я же говорю, ты телепортировался безадресно, многие новички так сначала делают.
Сознание мальчика раздвоилось: с одной стороны он помнил, как игралв ножички, сидел под деревом... с другой стороны - рядом стояла абсолютно живая девочка и говорила странные вещи про телепортацию, читала егомысли. И в-третьих, он в Москве! Встреча со столицей в его мечтах всегданачиналась с вокзала, метро, Красной площади. А тут какая-то роща. Оставался один способ проверить это. Вдохнув побольше воздуха, как передпрыжком с обрывистого берега реки в воду, он допрыгнул до нижней веткиближайшей сосны, подтянулся на ней и быстро-быстро полез наверх.
- Стой! Ты куда? Упадешь!!! - закричала Лена.
Было очень страшно и, стараясь не смотреть вниз, Сергунька всёмедленнее добирался до вершины дерева. Панорама города открываласьперед ним как на макете на школьном столе. Квадратики домов утопали взелени, висячие мосты и небольшие самолеты казались игрушечными, ноСергунька выглядывал главное - памятник Гагарину на Ленинском проспекте, он читал, что его видно из любой точки города и даже за городом.
Памятник был на месте. Первый в мире космонавт, отлитый из титана навека, устремился в небо, широко расставив руки подобно крыльям, и мальчик, увидев памятник, успокоился. Это Москва. Вслед за успокоением наступила тревога: спуститься с дерева, которое плавно покачивалось на верховом ветру, не представлялось возможным, ведь высота его достигала высоты пятиэтажного дома. Конечно, Сергунька струсил бы, но ведь он -Штырь! И мужества ему не занимать!
Лена внизу что-то кричала и махала руками, но мальчик знал, что онаничем не может ему помочь, сам залез, сам и выбирайся из этой ситуации.
Для полного сосредоточения перед трудным спуском и концентрации остатков мужества, он закрыл глаза и представил, как будет спускаться - осторожно выбирая наиболее устойчивые ветки и не перенося вес тела на однуногу, чтобы случайно не сорваться. А с последней ветки у земли можно испрыгнуть, главное - хорошо спружинить, чтобы подошвы ног не отбить.
- Как ты сделал? Ты не ушибся? - бледная Лена стояла рядом с Сергунькой и трясла его за плечо. Словно из ниоткуда выше них завис планер,похожий на птицу, выдвинулся трап, и двое мужчин в оранжевых комбинезонах спешно спустились на землю.
- Кто вызвал экстренную помощь? - обратились к ним.
- Я, - девочка густо покраснела и показала на мальчика, - он началпадать с дерева, я нажала на аварийную кнопку на браслете, а он приземлился, как будто не падал.
- Сам бы спустился и вообще начал уже спускаться, - буркнул Сергунька.
- Мальчик, где твой браслет?
- Что я, девчонка, браслеты носить?
Мужчины переглянулись,- Давно в Москве?
- Толком не знаю, наверно, полчаса. И вообще, мне всё это снится...
- Хорошо, хорошо, что ты хочешь посмотреть в своём сне?
- Красную площадь, Мавзолей Ленина, метро, - быстро выпалил Сергунька, решив, что раз такой удобный случай, то пусть сбудется то, о чём онмечтал, хотя бы во сне.
- Садитесь!
Мужчины пропустили детей и поднялись по трапу. Купол планера из непроницаемого стал прозрачным, еле заметное жужжание двигателей раздалось внутри планера, и в следующее мгновение он оказался выше той самойсосны, с которой так удачно спрыгнул Сергунька.
- Это аппарат вертикального взлета, таких много сейчас производится,есть разные - с вентиляторами, вращающимися в разные стороны, с вращающимися дисками, круглые, тороидальные, эллипсоидные, одноместные,многоместные, - как заправский экскурсовод начал рассказывать один изспасателей.