Комменируя одно из мест поэмы Пушкина "Евгений Онегин", связанное с княгиней Марией Волконской, Владимир Набоков пишет: "Героический отрезок ее (княгини Волконской. – А. Е) жизненного пути воспет Некрасовым в длинной и нудной, недостойной его истинного гения и, увы, бездарной поэме "Русские женщины", любимом произведении тех читателей, для кого социальность замысла важнее художественного результата".
Хорошо, пусть нудная, недостойная. Но зато и человек был какой – "вино, женщины, поджоги, убийства…". Вот вы, господин Набоков, будь у вас такая яркая биография, сумели бы вы – только честно – создавать одни лишь шедевры?
Нога судьбы
Есть события, с одной стороны, представляющиеся заурядными, но с другой, если в них вглядеться, несущие отпечаток тайны.
Вот пример: сельская улица. На ней маленькая, трехлетняя, девочка, увязшая в коровьей лепешке, единственной оставшейся после стада. Маленькая девочка плачет, ей не вылезти из загустевших фекалий. Как она туда угодила? Из интереса? Или случайно? Или существуют явления, которые нам подбрасывает судьба, и мы летим на них, как бабочки на фонарь?
Этот случай про девочку и лепешку рассказала мне соседка по этажу. Она и была той девочкой.
Очень похожий случай произошел на моих глазах в Купчино в конце 70-х годов. Мы отмечали день рождения подруги моей школьной приятельницы, царствие ей небесное. Действие происходило на квартире виновницы торжества – кроме хозяйки, меня и моей приятельницы, присутствовали: поэт Ширали, анфан террибль тогдашнего литературного Ленинграда, Боря Миловидов, ныне, увы, покойный, Женя Антоненко, фотограф и поэт тоже, автор стихотворения, первая строчка которого начиналась так: "Я разбиваю розовые стекла", – и подруга Жени, имени которой не помню. Это Ширали привел Антоненко, первый был кумиром второго, и весь вечер Антоненко сиял, как пуговица на солдатской шинели, надраенная по случаю присутствия на смотру государя императора.
Пили много, что – не помню, скорее всего, портвейн. Первыми надрались Ширали, Антоненко, его девица и, как водится, Боренька Миловидов. Ширали, естественно – раз поэт, – попросили что-нибудь почитать, но тот величественно, как и положено классику, игнорировал наши просьбы, пил. Наконец, после очередного стакана, он дал знак всем умолкнуть. Мэтр созрел жечь глаголом сердца людей. При этом его лицо сделалось язвительно-плутоватым.
"Я пью за военные астры", – начал он и дочитал уже до "сосен савойских", когда я присоединился к чтению, и мы стали читать в два голоса. Поняв, что самозванства не получилось, он обиженно хрюкнул и замолчал, окончательно переключившись на пьянку.
На самом деле разговор не о Ширали. Разговор о вещах-магнитах, к которым нас неумолимо притягивает.
В конце вечера появился торт. Он был поставлен на пол посередине комнаты (стола не было), и все общество, ерзая на стульях и на диване, скучало в ожидании чая. И вот встает наш Боренька Миловидов (ему, наверное, приспичило выйти), огибает диван с девицами, хочет двинуться в сторону коридора, но какая-то жестокая сила несет его к середине комнаты. И он точнехонько всей подошвой наступает на злополучный торт.
Или это рука судьбы, вернее – ее нога, и торт был не первой свежести, поэтому Всевышний и не позволил подвергнуть риску наши желудки. Или это демон поэзии наказал заносчивого поэта, лишив его на десерт сладкого. А может, это намек на то, что каждого на его пути ожидает или куча дерьма, или кремовая роза на торте, куда он обязательно вступит.
Носов, который Носов
Однажды питерского прозаика Сергея Носова спутали с классиком детской литературы, автором Незнайки и "Огурцов", писателем Николаем Носовым. Произошло это в санкт-петербургской гимназии № 2, на вечере, посвященном детской литературе. Когда подошла очередь сказать слово о Николае Носове, проектор вывел на экран лицо автора "Голодного времени", а выступавшие на празднике гимназисты объявили его отцом Незнайки писателем Николаем Носовым.
Мы с писателем Носовым близнецы-братья, можно сказать. Мои и его бахилы грызла одна собака. Было это на другом вечере, поэтическом, в феврале 2008 года в литературном клубе отеля "Старая Вена", на углу Гороховой и Малой Морской. Мероприятие называлось "Поэзия в прозе: Александр Етоев и Сергей Носов читают свои стихи".
Он читал стихи, вот такие:
Русский стих
как будто стих
отошел на радость мухам
упакован и побрит
или это с русским ухом
приключается отит?
Ну и некоторые другие.
Вторым читал стихи я, по бумажке, то есть по книжке, потому что плохая память.
А когда его и меня спросили, возможно ли сочинять стихи в состоянии алкогольного опьянения, я сказал: "Да", – а Носов ответил: "Нет". В этом, кстати, и проявляется наша с ним принципиальная разница в подходах к творчеству.
Я себя не считаю поэтом. Поэт – человек, живущий поэзией и ничем иным. Поэт – это состояние сродни безумию. То есть состояние, сравнимое с алкогольным опьянением. Поэзия для него, поэта, – основной питательный продукт вроде селедки, хлеба, водки и огурцов. Настоящий поэт, в моем представлении, – это человек, бормочущий постоянно что-то себе под нос, внутренне проговаривающий стихотворные строчки, гармонизирующий речь, балансирующий на волнах ритма и все такое. Идеальный поэт был Хлебников, сумасшедший. Кроме всего прочего, поэт – существо, совершенно невыносимое в быту, об этом я однажды писал и повторяться не буду.
Это так, к слову, вольное отступление.
Возвращаюсь в "Вену". Там, в "Вене", нам выдали при входе бахилы. Поясняю для иностранцев: бахилы – это такое предохранительное половое средство, вроде презервативов, представляющее собой полиэтиленовые чехлы на обувь, то есть бахилы защищают полы от грязи, которую мы несем на обуви.
Вообще-то их выдавали всем, полы там какие-то антикварные или из дорогого дерева, а был месяц февраль, то есть слякоть и гуляют микробы.
И еще там была собачка уважаемого директора заведения, которая бегала среди публики и радостно кусала всех за ноги, благо рост у нее маленький и выше ей не дотянуться. Потом ей надоело там бегать, и она выбрала нас с Сергеем, потому что мы сидели отдельно, лицом к слушателям, будучи героями вечера.
Носов ей понравился больше, она устроилась у него в ногах и под ровный Сережин речитатив стала грызть его голубенькие бахилы. Мои она почему-то не трогала, так, пару раз лизнула и сразу отворотила морду – возможно, причина в том, что в тот день я сменил носки.
Вечер прошел нормально. Когда гром аплодисментов утих, хозяин налил нам водки и с миром отпустил по домам.
Вот такое воспоминание навеял мне детский классик, книжки которого, между прочим, замечательно читаются по сей день.
Оо
О писательстве
Говорят, что в жизни человек должен сделать три главные вещи: построить дом, посадить дерево и родить ребенка. Насчет родить ребенка – по-моему, с этим и инвалид справится; ну, тот, который без рук, без ног на кого-то скок, как в загадке. Выполнение же первых двух пунктов перечня лично для меня связано с великими трудностями.
Теперь перейдем к писательству.
Писатель – это такой человек, который в силу природного неумения создавать вещи собственными руками заимствует для этого руки вымышленных им персонажей. И, ловко манипулируя этими чужими конечностями, он может натворить что угодно, любую пакость: наломать дров, развязать войну, отомстить соседу, убить президента, стать любовником (любовницей) Клеопатры или Эдиты Пьехи. Короче, может чувствовать себя маленьким африканским богом – добрым, мстительным, злым, коварным, это уже зависит от амбиций и темперамента.
Если честно, я завидую людям, которые умеют делать вещи не на бумаге, а в жизни реальной. Вот, например, прихожу я первый раз в издательство "Лимбус-пресс", захожу в кабинет, где сидит классик русской фундаментальной прозы Павел Крусанов, и вижу:
1. Огромный самолет из картона, висящий при входе над потолком.
2. Огромное дерево-араукарию, стоящее в кадке возле стола Павла.
Спрашиваю, Павел мне отвечает. Самолет вырезал из упаковочной тары художник Александр Веселов, большой мастер подобных рукотворений. В "Лимбусе" он главный художник (главный – это такая штатная должность), и практически все книги оформлены лично им. Кстати, делая книгу Сергея Носова "Грачи улетели", он просто скомкал листы бумаги с каким-то текстом, соорудил из этих листов нечто наподобие птицы – крылья, клювик, все как положено, прожег сигаретой дырку, вроде как птичий глаз, сфотографировал, на компьютере пририсовал лапы – и получилось загляденье, а не обложка.
Про араукарию умолчу сознательно; мы, как говорил покойник Веничка Ерофеев, и без араукарии уже лыка не вяжем. Я про тех, кто буквально из ничего – подумаешь, какой-то картон с помойки да бросовая бумага! – делают для нас радость. Про таких, как Александр Веселов. Или О&А Флоренские, способные из дикого хлама изготовить собаку Павлова или чучело Мао Цзэдуна, причем в разрезе.
Да, конечно, это игра, но:
Как светелка на горе,
Мир построен на игре, -
сказано в одном малоизвестном стихотворении.
А писатели? Что писатели! Иногда и они бывают полезны. Когда напишут, например, о хороших людях, умницах, умеющих из обломка швабры, куска картона и того, что называется вдохновением, сотворить веселье и волшебство.
Об ангелах
Загадала мне дочка моя Ульяна загадку: "Крылышки мохнатые, ножки волосатые. Папа, кто это, угадай?" Я ей честно сказал: "Не знаю". – "Как не знаешь? – удивилась Ульяна. – Ты подумай, это же очень просто". Я подумал и ответил: "Сдаюсь". – "Это ангел", – сказала дочь. "Вот так новости, – теперь удивился я. – Ну понятно, крылышки, ножки. Но зачем же волосатые и мохнатые?" – "Я не знаю", – сказала дочка.
А я подумал: почему бы и нет? Это как история про селедку: длинная, зеленая, висит на гвозде и плачет. Почему зеленая? Покрасили. Почему висит? Повесили. А плачет потому, что ей больно.
Ладно, пусть будет ангел, согласился я. Никакого святотатства здесь нет. Это как у Корнея Чуковского в его классических "От двух до пяти". Бабушка рассказала внуку: Боженьку прибили к кресту – крепко прибили, гвоздиками! – а Боженька, несмотря на гвоздики, вознесся в небо и улетел. Умный внучек бабуле и отвечает: дураки они, что ли, – гвоздиками?! Надо было винтиками привинчивать.
Логика детей вне религии. И поэтому религией не судима. То же и мохнокрылый ангел, про которого загадала Ульяна.
Конечно, неприятно увидеть на иллюстрации к стихотворению Лермонтова мелькающие в небе полуночи поросшие волосами ноги. Какие уж тут звуки небес с такими устрашающими конечностями. Но если подходить догматически, по учению христианской церкви, картинка эта вполне возможна и ничуть не противоречит догме. У иеромонаха Серафима (Роуза) в "Слове православного богословия об ангелах и бесах" говорится, например, следующее:
В кн. Даниила (гл. 10) мы читаем, что даже при первом своем ослепительном появлении ангел имел человеческий облик, но только такой яркий ("лицо его как вид молнии; очи его – как горящие светильники; руки его и ноги его по виду – как блестящая медь"), что он был невыносим для человеческих глаз. Следовательно, внешность ангела такая же, как и у человека, но поскольку ангельское "тело" нематериально и само лицезрение его огненного, сияющего явления может ошеломить любого человека, все еще пребывающего во плоти, явления ангелов, по необходимости, должны быть приспособлены к взирающим на них людям, представляясь менее сияющими и внушающими страх, чем это есть на самом деле.
"Должны быть приспособлены к взирающим на них людям". Волосатые же ноги для человека – вещь вполне органичная, нормальная и нисколько человека не устрашает, поэтому почему бы ангелам не приспособить свое явление при помощью волосатых ног.
Правда, тот же иеромонах Серафим добавляет в своем "Слове" чуть ниже:
Если мы говорим о "телах" ангелов и других духов, мы должны поостеречься приписывать им какие-либо грубые, материальные характеристики.
То есть если волосатость и грубость, как говорится, близнецы-братья, то и все мои досужие рассуждения по поводу волосатых ног – ненужная трата времени и будильника ломаного не стоят. Но это уже предмет для спора: для кого-то волосатость синоним грубости, для кого – величайшее из мужеских достоинств, поэтому предлагаю остановиться и перейти к оздоровительным процедурам.
Оказывается, что…
…классик русской литературы Лев Николаевич Толстой подкрашивал свою бороду "серебрянкой", а великий англичанин Чарльз Диккенс золотил себе к Рождеству усы;
…псевдонимом Платонов подписывал свои сочинения не только Андрей Климентов, автор "Котлована" и "Чевенгура"; таким же литературным именем в 1918–1920 годах пользовался Евгений Замятин, автор запрещенного коммунистическими властями фантастического романа "Мы";
…Ленин в детстве почти не играл с игрушками – не любил – и однажды, получив от няни в подарок игрушечную тройку лошадок, спрятался один в комнате и, пока не оторвал всем лошадкам ноги, не успокоился. А король Испании Филипп II, когда был маленький, развлекался тем, что поджаривал на костре живых обезьян, а если обезьян не было, давил пальцами на стекле мух;
…выражение "к штыку приравнять перо" отнюдь не всегда метафора. Пишущий инструмент действительно мог превращаться в холодное оружие. "Цезарь, обороняясь от своих убийц, проткнул руку Кассия своим стилом", – читаем у античного автора. И между прочим, бандитские стилет и перо – ближайшие родственники орудий писательского ремесла;
…у Сергея Параджанова в домашней библиотеке было всего две книги – довоенное издание "Мойдодыра" и апдайковский "Кентавр" на английском, подписанный и подаренный знаменитому режиссеру не менее знаменитым автором;
…в застойные времена поэту Андрею Вознесенскому долго не разрешали лететь на Северный полюс, боялись, что он там останется навсегда;
…приказом народного комиссара просвещения РСФСР от 24 декабря 1942 года введено обязательное употребление буквы ё в школьной практике;
…Владимир Маяковский первый придумал пить пиво, взявшись за ручку кружки левой рукой, – чтобы свести до минимума контакт с тем участком кружки, к которому чаще всего прикасаются посторонние губы. А еще поэт революции, будучи страстным коллекционером этикеток от винных бутылок, первый придумал способ смачивать их водой, чтобы они лучше отклеивались;
…философ Людвиг Витгенштейн был агентом Кремля, причем в награду за успехи в шпионской службе Кремль ему предложил кафедру марксизма-ленинизма в Казани;
…в 1963 году в одном из флоридских баров была обнаружена часть архива Хемингуэя, включавшая в себя, кроме прочего, один ранее неизвестный роман. Забывчивый писатель оставил свое хозяйство в сумке на вешалке в раздевалке, и архив провисел там благополучно до начала 60-х годов;
…в журнале "Мурзилка" (№ 8 за 1938 год) вместе с портретом Ежова и стихами Джамбула, клеймящими врагов народа, напечатано знаменитое стихотворение Даниила Хармса "Из дома вышел человек". Причем на рисунке к стихотворению изображены люди с голубыми ромбами на одежде (знаки НКВД), глядящие вслед человеку, исчезающему за деревьями леса;
…цены двух первых изданий поэмы в прозе "Москва – Петушки", вышедших в издательстве "Интербук" в 1990 году, устанавливал самолично автор. Экземпляр поэмы в первом издании стоил 3 рубля 62 коп, во втором – 4 рубля 12 коп;
…в качестве Вергилия по кругам ада поэту Евгению Евтушенко предложил свои услуги писатель Виктор Пелевин. "Если вы попадете в ад, – пообещал писатель поэту в приватном разговоре по телефону, – то – уверяю вас – исключительно по ошибке, и даю слово: я вас оттуда вытащу";
…известная детская писательница Зоя Воскресенская, автор рассказов про маленького Володю Ульянова, на самом деле была советской разведчицей, полковником госбезопасности, и настоящая фамилия ее была Рыбкина, а вовсе не Воскресенская. Так-то!
…некоторое время назад исполнилось 300 лет со дня рождения Андрея Битова, Беллы Ахмадулиной, Резо Габриадзе, Юза Алешковского и Михаила Жванецкого, вместе взятых;
…тираж французского издания воспоминаний Леонида Ильича Брежнева, которые во Франции почему-то не пользовались спросом, был скуплен деятелями ВААПа на деньги, вырученные от продажи французского перевода романа Анатолия Рыбакова "Тяжелый песок", разошедшегося мгновенно. Официально же было заявлено, что Брежнев – самый читаемый во Франции русский автор;
…в Москве, в доме по Армянскому переулку, где когда-то жил Федор Иванович Тютчев, а ныне помещается Российский детский фонд, в 30-е годы была устроена богадельня имени Некрасова. Та самая, которая под видом 2-го дома Старсобеса описана И. Ильфом и Е. Петровым в их знаменитом романе;
…исторический пиджак генерального секретаря (с 1936 по 1941 год) Союза писателей СССР В. П. Ставского, хранящийся как культурная реликвия в историческом музее города Краснодара, на самом деле принадлежал писателю Юрию Либединскому, что удалось выяснить усилиями Краснодарского отделения Общества книголюбов (КООК);
…в 1998 году были выпущены сразу две "Азбуки": во-первых, это "Азбука секса" Вл. Жириновского и Вл. Юровицкого и, во-вторых, "Новый русский букварь" Е. Метелицы и В. Фоминой, предназначенный специально для новых русских;
…драматург Александр Гладков, автор пьесы "Давным-давно", по которой Эльдар Рязанов поставил "Гусарскую балладу", в своей жизни был осужден дважды. Первый раз – в 1940 году, за кражу раритетов из читального зала Библиотеки им. Ленина, и второй раз в начале 1950-го сроком на 10 лет – за чтение и распространение русского издания "Майн кампф" Гитлера;
…жертвой стихотворения Маршака про человека рассеянного стал в 1947 году министр кинематографии И. Большаков. Во время просмотра в Кремле фильма "Поезд идет на восток" Сталин, увидев сцену с приближающимся к перрону поездом, спросил его: "Это что за остановка?" – "Новосибирск", – ответил министр. "Вот тут я и сойду", – сказал Сталин и ушел из зала;
…Борису Мессереру на юбилей подарили поднос, на котором черной икрой по красной были выложены слова: "Жизнь удалась";
… "Слово о полку Игореве" написал не кто иной, как сам князь Игорь в 1198 году, когда вступил на Черниговский престол. Это убедительно доказал В. П. Буйначев, нашедший могилу автора и полуистлевший оригинал текста и описавший все это в своей книге "Новое прочтение "Слова о полку Игореве"" (М.: Книжный сад, 1998);
…в Петербурге в частном собрании хранится уникальный экземпляр тульского печатного пряника с текстом книги Брежнева "Целина", глазурованным ручным способом на лицевой стороне выпечки;
…когда поэт Виктор Соснора, будучи на побывке в Америке, обедал вместе с Сергеем Довлатовым в русском ресторане у Вилли Токарева, последний сказал Довлатову: "А дружок-то твой – глухой, слепой, но самый большой шашлык нашел в меню запросто!.."
…писательницу Татьяну Толстую в Америке принимают за вдову Льва Толстого, и она на это нисколько не обижается;