– Ого! – радуется Гуля. – Полился золотой дождик!
– Ой, что это? – пищит Космонавтов. – Ой, денежки! Целая пачечка! Позвольте полюбопытствовать… Настоящие! Да, жестикуляция приятная. Вот, Феденька, и кончилось твоё революционное детство. Прочь игрушки, прочь протесты! Теперь можно жить настоящей жизнью. А что такое значит – жить настоящей жизнью? Это значит – тратить денежки. Был бедный Федя, стал богатый Федя. Лерочка, это вам на заметку. Абортики-то теперь подороже можно делать…
– Убить мало гада, – автоматически отвечает взволнованная Лера.
Федя берёт пачку с рассеянной улыбкой. Оглядывает присутствующих.
– Забавно, да? Был такой дурачок, играл в революцию, а тут к нему мамаша приехала – сынок, вот тебе весь мир и коньки в придачу.
При слове "весь мир" Браун приходит в сознание.
– Весь Мир – к высшей мере! – хрипит он.
– Дора, где Дора! – кричит Варя. Старик опять выключается.
– Деньги… – продолжает Федя, вороша пачку. – Интересные бумажки… Всё можно купить. Человеческую душу можно купить!
– Да вот дерьма-то – ваши души, – говорит Космонавтов. – Хватит с меня, накупил сволочей.
– Спасибо, мамочка. Какая ты у меня шустрая. Не стала ждать ответных чувств. Сразу – пачку в руки. Дескать, виновата – плачу. Ну, что ж – это ведь моя пачка? Я могу с этим делать что хочу?
– Конечно, твоя, Феденька, – отвечает Клара.
– О’кей.
Федя подходит к окну, которое открыто по жаре, и резко швыряет на улицу пачку евро.
– А! – выдыхает Гуля. – Выбросил на фиг!
– Ты что? – кричит Лера. – Ты что, Федька?
Она бежит к окну, отталкивает Федю, смотрит вниз.
Между тем внизу, по пустынной Коломенской улице, шли в это время Эльвира и Юра.
– Сейчас уже, недолго осталось, – утешает девочку Юра. – Доползём – сразу спать.
В это время сверху посыпались бумажки. Прямо детям на головы.
– Эй, вы там чего? – удивился Юра. – Бумагу бросают.
Эльвира взяла бумажку, изменилась в лице. – Быстро собирай, дурак, быстро и бежим…
Дети мигом собирают почти все деньги и мчатся прочь.
– Сумасшедший! – орёт Клара. – Русский сумасшедший!
Клара, Лера и Гуля бегут на улицу. Варя и Космонавтов остаются.
– Сильно, – говорит Космонавтов. – Старый трюк, но эффект тот же.
Варя смотрит на Федю потрясённо.
– Фёдор, таких людей, как вы… таких не бывает. Я… можно, я буду служить вам?
– Побежали… – смеётся Федя. – Все побежали… Чёртовы куклы…
– Я знаю, – продолжает Варя, – я не могу вам понравиться так сразу, с первого взгляда. Но я, если постараюсь, стану очень полезным человеком для вас. Мне не нужно много внимания, и я ничем не помешаю вам…
– Федя, – мурлычет Космонавтов. – Обрати внимание на девушку. Она дело говорит.
– А тебе что, – спрашивает Варю Федя, – деньги не нужны?
– Очень нужны. Только свои, а не чужие. И бегать я за ними не буду.
– Ну, что я тебе могу предложить? – размышляет Фёдор. – Приходи к нам. Посмотрим, какой из тебя товарищ. Вроде инстинкты у тебя правильные…
Вваливаются Клара, Лера и Гуля. У Клары в руках несколько бумажек.
– Три тысячи выкинул! – стонет Гуля. – Без четырёхсот. Королевский бросок!
– Дети какие-то метнулись как молнии – не догнать, – объясняет Лера.
– Федя, зачем это? – убито спрашивает Клара. – Не хочешь – не бери, а что это за жесты такие дикие?
– Дикие? Возражаю! – вмешивается Космонавтов. – Чувствуется явный признак культуры! Мастер Достоевский, как и следовало ожидать.
– При чём тут Достоевский? – сердится Клара.
– При чём в России Достоевский? – удивляется Космонавтов. – Глупая какая женщина. Это вы в России ни при чём, а Достоевский тут – при всём!
Эльвира и Юра мчатся проходными дворами, забегают в пустынный угол.
Эльвира берёт у Юры деньги, считает.
– Две шестьсот, ё-моё! – хохочет она. – Ты что, темнота? Это евро. Крутые деньги, круче доллара.
– Я знаю, – говорит Юра. – Я их просто в лицо не видел никогда. Слушай, они, может, ненастоящие?
– Может, и ненастоящие. Но очень похожи. Ладно, завтра проверим. Представляешь, а вдруг настоящие? По тыще триста на нос!
– Стрёмно как-то. Из окна бросили…
– А нам что? Мы шли себе, никого не трогали. На нас упало!
– Там тётки выскочили, видела?
– Видела. Ты как хочешь, русский, а я своих не отдам. Нормальные люди будут деньги в окно кидать?
– Может, случайно уронили?
– Это как это? Не выдумывай. Повезло – так повезло… Знаешь, такая в жизни есть лошадка – то везёт, то не везёт?
– Знаю, – смеётся Юра.
– Ну вот, эта лошадка сегодня нас с тобой везёт. Так надо ехать!
Прояснился дед Иеремия и с удивлением озирается кругом.
– Господа? – спрашивает он удивлённо. – В столь ранний час?
– Час поздний, дед, – отвечает Федя. – Пора по домам.
– Федя, что ты решил? – спрашивает Клара.
– Вообще-то женщина сделала первый взнос в семейную жизнь, – замечает Космонавтов. – Ты мог бы с ней и поговорить. За три-то тыщи. Прямо золотой у вас мальчик, Клара Петровна!
– Это кто? – осведомился Браун.
– Сами не знаем, – отвечает Лера. – Сначала я его на улице нашла. А потом он к нам прилип и не отстаёт.
– Вон из квартиры, – приказывает Браун.
– Эх, господин Браун, товарищ Иеремия… Уж вам ли меня не знать…
– А я тебя узнал. Тебе тут делать нечего – мы без тебя справимся.
– Это я не сомневаюсь, что вы справитесь. Я и не собирался с вами возиться. Я вот буквально шёл мимо по своим делам и сунул к вам нос единственно из любопытства. Ну, что можно сказать в итоге? Россия в своём репертуаре. По-прежнему довольно грязно, по-прежнему умники в дураках, однако… живенько тут у вас. Пару недель провести можно… Я раскланиваюсь. Дико извиняюсь. Лера-Нулера, предлагаю пойти со мной. Я меняю стиль – не волнуйтесь. Кусачки больше не понадобятся…
– С тобой? – презрительно переспрашивает Лера и осекается. Космонавтов и в самом деле резко меняет стиль. Интересный мужчина, блестящий артист глядит на Леру насмешливыми умными глазами.
– Федя? – Лера будто просит у Феди разрешения, но тому судьба её уже довольно безразлична.
– Не понимаю, зачем ты спрашиваешь. Ты свободна.
– Тогда пока. Всем большой привет, – говорит Лера.
– Отлично, одно дело мы уладили, – радуется Космонавтов. – Но позвольте напоследок сказать пару тёплых слов присутствующим здесь героям. Варвара Панкратова! – Космонавтов кланяется Варе. – От таких, как вы, такие, как мы, держатся на почтительном расстоянии. Нет, здесь нам не обломится! Сделано из натуральных материалов, цельный кусок металла высокой пробы. Мой вам совет: подальше от революций и безумных мальчиков, кидающих денежки в окно. Вы не маргинал какой-нибудь, вы – столбовая дорога страны! Вам пора на государственную службу!
– Без ваших советов… – начинает Варя.
– Безусловно. Никаких споров. Клара Петровна! – Космонавтов кланяется Кларе. – Вы женщина, видавшая виды, и сами знаете: в вашем возрасте самый плохонький муж лучше самого хорошего сына.
– Он прав, – говорит Гуля. – Он скользкий чёрт, и он прав.
– Россия – страна для молодых и сумасшедших, а мирно доживать жизнь здесь никто не умеет. Для дожития есть другие, очень удобные места, Клара Петровна, и вы их прекрасно знаете… Целую ручки… О, чёрный опал – мой любимый камешек… Ну, теперь позвольте раскланяться с главным героем. – Космонавтов тщательно отвешивает низкий русский поклон Феде. – Что я могу вам сказать, гордый мальчик? Дерзайте!
Когда-нибудь и вы дойдёте до своей черты, перейдёте ее – станете несчастны, а не перейдёте – может, ещё несчастней будете. Ваша воля! Ох, мы ещё встретимся с вами… Дедушка Браун… – Космонавтов машет Брауну рукой. – До скорой встречи! Не жалейте ложки – скоро они вам уже не понадобятся… Целую! Прижимаю к сердцу! Исчезаю! Прошу вас, Нулера…
Зачарованная Лера идёт вместе с Космонавтовым.
– Мне ничего не сказал! – кричит вслед Гуля.
– Будь здорова как корова! Лети как пуля, товарищ Гуля! – отвечает Космонавтов уже из коридора.
– Странный человек, – поёжилась Клара. – Вот и хорошо, что нет посторонних, дела у нас семейные…
– Простите меня… Клара Петровна, – говорит Федя. – Я верю вам, тем более, всё подтвердилось…
– Что подтвердилось? – вмешивается Браун. – Что если женщина проститутка, то это навсегда?
– И не обязательно, – заспорила Гуля. – А Мария Магдалина?
– Сказки для бедных, – отвечает Браун.
– Но, понимаете, у меня пока нет никаких… родственных чувств, – продолжает Федя. – Всё так быстро, сумбурно… давайте потом встретимся, поговорим.
– Конечно, Феденька, конечно, милый, – засуетилась Клара. – И не слушай ты дедушку, дедушка сердитый…
– Дедушке весь день нервы треплют, – говорит Браун. – Дедушке давно спать пора.
– Прости, дед. – Федя жмёт Брауну руку. – Здорово, что ты жив. Я ещё приду, ладно?
– Приходи, мой дурачок, – отвечает Браун ласково. – Я тебе подарю что-нибудь.
Гости прощаются с Брауном и уходят.
Браун прислушивается к шуму в коридоре, и, когда он стихает, кричит:
– Анжела!
– Ну ты что, дед, поздно уже, – высовывается голова Анжелы.
– Концерт, – коротко говорит Браун.
Он наливает себе водки, достаёт две ложки и вручает Анжеле. Та нехотя раздевается.
– "Надежду", – командует Браун.
– Я вновь повстречался с надеждой – приятная встреча, – поёт Анжела. – Она проживает всё там же, то я был далече… Всё то же на ней из поплина счастливое платье, всё так же горяч её взор, устремлённый в века…
Браун кивает головой, притоптывает ногой.
– Ты наша сестра! Мы твои торопливые братья! И трудно поверить, что жизнь коротка…
– Тебя подвезти? – спрашивает Клара Федю на улице.
– Спасибо, я дойду.
– Не суди меня, сынок…
– Я не сужу. – Федя усмехается. – Мама… Я позвоню тебе завтра.
– О, сказал, – радуется Гуля.
Клара целует его и уходит с Гулей. Федя смотрит на Варю.
– Ты где живёшь?
– Там, далеко, – растерянно отвечает Варя. – На Гражданке.
– Родители не волнуются?
– Я одна живу, квартиру снимаю. Я из Бокситогорска вообще…
– Деньги есть на такси?
– Есть.
– Пойдём посажу.
Федя и Варя идут по городу.
– Странный день сегодня, – замечает Фёдор.
– Да… Всё началось в кондитерской, вот тут, рядом. Мы кофе пили, а у дедушки Брауна собачка умерла… А вот если бы я не решила найти твоего дедушку и похоронить собачку, может, ничего бы и не случилось…
– Ты настоящий пионер-герой, – говорит Федя. – Давай свой телефон. Или вот как сделаем: набери мой номер, а я твой тогда в память запишу. Идёт?
– Идёт, – улыбается Варя.
Проделывают операцию обмена телефонами.
– А ты совсем не рад, что маму нашёл? – спрашивает Варя.
– Сам не знаю. Я привык один. Быть одному – это хорошо, честно.
– Ты любил эту девушку, Леру?
– А мы не будем об этом говорить, правда? Давай никогда не будем об этом говорить?
– Она тебе сейчас сообщение пришлёт, что её надо спасать, и ты побежишь её спасать, да?
– Я и тебя побегу спасать, если что.
– А, вот как. Придётся и мне что-нибудь придумать.
– Нет, Варя. Сразу давай договоримся честно: ничего не выдумывать. Пошли они к чёрту, эти половые игры!
– Правильно, – соглашается Варя. – Мы с тобой ведь не пауки какие-нибудь.
– Тебе куда на Гражданку?
– Проспект Культуры.
Федя тормозит машину, договаривается с водителем.
– О’кей, можно ехать.
Варя смотрит на Федю.
– Ты… ты… ты лучше всех.
Федя смеётся, хлопает Варю по плечу.
– Спасибо, товарищ.
Варя уезжает.
Федя идёт по городу, разглядывает прохожих, улыбается своим мыслям.
Раннее утро. Эльвира и Юра спят в комнатке Юры – Эльвира на кровати, Юра на полу. Эльвире снится прекрасная долина Каршарэ.
Таинственной властью сна чудная долина Каршарэ совмещена с панорамами Санкт-Петербурга.
Там пальмы растут рядом с берёзами на Невском проспекте, невиданные цветы цветут на берегах Невы, где шумно резвятся дети, похожие на Эльвиру – чёрненькие, подвижные.
Горят костры на Дворцовой площади. Лианы обвили Ростральные колонны. Крепкие мужчины запрягают телеги и, посвистывая, едут по Мойке. Красивые женщины варят еду возле Медного всадника. Овцы лежат в Летнем саду вместе с кроткими тиграми…
Эльвира просыпается. Смотрит на Юру. Тихо одевается. Юрина доля денег лежит прямо на столе. Эльвира берёт ее, кладёт две бумажки рядом с Юриной головой. Думает секундочку, прибавляет ещё одну бумажку, остальные забирает и выскальзывает из комнаты. Потом и из квартиры.
Юра проснулся, сел, увидел бумажки, всё понял и грустно смотрит вслед ушедшей каршарке.
Небольшое кафе с эстрадой. Все наши герои в зале, среди публики. Федя и Гейнрихс, дедушка Браун, Лера, Варя и Ксана, Клара и Гуля, Космонавтов, Эльвира и Юра, и все-все остальные. Публика волнуется, ждёт артиста.
– Сева, давай! Сева, Сева! – кричат из зала.
Выходит Сева – обаятельный русый парень с аккордеоном. Садится.
Безмятежно улыбаясь, Сева, к общему восторгу, поёт песню (на мотив песни "Луч солнца золотого…" из мультфильма "Бременские музыканты"). Доброжелательное и жизнерадостное исполнение парадоксально дополняет ироническую мрачность текста… -
Луч ядерного взрыва
Вмиг воздух заразил,
И в речку реактивы
Вновь химзавод нам слил,
Петь птицы перестали,
Нет больше и зверей,
Мы кнопочку нажали -
Кранты планете всей…
А-а-а… а-а-а… а-а-а-а…
Ждут нас голод, смерть и разрушение,
Снова горе к нам пришло в дом,
Ждёт война нас и землетресение -
Все мы умрём…
Ждёт цунами нас и наводнение,
Лес сгорел и взорвалась ТЭЦ,
Ждёт глобальное нас потепление -
Это конец…
Всем нам конец…
Ужасно смешно.
Санкт-Петербург, 2005 г.
Преступление солнца
Киноповесть
– Миша, ну ты скоро? Миша! – маленькая симпатичная молодая женщина из породы "мамочка-жёнушка" нетерпеливо стучит в дверь совмещённого санузла.
– Лен, всё, последние полянки сбриваю и бежим. – отвечает Миша из-за двери.
– Костя уже час сидит при полном при параде, – наставительно замечает Лена.
Миша, Лена и их пятилетняя дочка Даша живут в однокомнатной съёмной квартире. Мишин двоюродный брат Костя, двадцатилетний верзила, нацепив голубую рубашку с красным галстуком, мрачно сидит в кухне и слушает радио. Даша, в нарядном платьице с жабо, с важным видом раскладывает пасьянс.
– Костя, я забывала, как твой город называется, откуда ты у нас живёшь?
– Ярославль.
– А это плохой город?
– Хороший. Там же папа твой родился, разве папа мог в плохом городе родиться?
Даша смеётся. Папа не мог родиться в плохом городе. Вот он выходит из санузла – красивый тридцатилетний мужчина плотного телосложения, в белой майке и с крестиком на груди. Завидев Дашу, изображает невероятный восторг: Царевна Лебедь! При виде Лены Миша восторга не изображает.
Лена уже надела свой скромный милый наряд – чёрные брючки, блузку. А Миша стоит возле шкафа, думает.
– Миша, ну что, давай быстренько. Звали к семи. А уже полседьмого.
Появляется Костя, чья мрачность возрастает с каждой минутой.
– Мишаня, я что думаю – я думаю, мне не надо с вами идти. Что хорошего – родственник из провинции. Засмеют они меня.
– Костян, я провёл переговоры на высшем уровне. Говорю: брательник двоюродный у меня живёт, надо его в люди выводить. Конечно, говорит Ирина Леонидовна, никаких проблем. Не робей, воробей, пойдём всей командой.
– Вообще-то не очень удобно, – вмешивается Лена, подправляя макияж. Костя её немного раздражает. – Воспитатель внука на новоселье к чужой бабушке прибывает всем семейством плюс братец из Ярославля. Я бы сама не пошла, но так интересно посмотреть на квартиру. Хоть бы помечтать. Никогда не было своей квартиры и неизвестно… Всю жизнь по углам. Хорошо, я маленькая, мне много места не надо.
– Нет, я не пойду, – говорит убитый Костян.
– Костя, оставь нас на минутку, – медным голосом просит Миша.
– Что я сказала? Я ничего не сказала!
– Лена. Я зарабатываю столько, сколько в моих силах. Ты выходила за меня замуж в здравом уме и приняла на себя определённые обязательства, как их принял и я. Я люблю тебя и Дашу, я умру за вас, если надо, но если ты будешь унижать моих родственников и пилить меня из-за денег и квартиры, нам придётся расстаться.
Когда Миша впадает в наставительный тон, Лена цепенеет.
– Ну, Миша, не ворчи, я так просто… Ты красный свитер решил, да? – бормочет Лена. – У него там дырочка на локте…
Едут в машине, Миша за рулём, Лена рядом, Костя и Даша сзади, с цветами.
– Миш, я забыл, ты давно машину брал?
– Два года. Ещё тетка Полина жива была, приезжала, я её как раз на машине вёз.
– Да, мама тебя хвалила – говорит, молодец ты, аккуратный такой, спокойный.
– Миша спокойный? – делает Лена большие глаза. – Миша псих и не лечится.
– Папа псих? – удивляется Даша.
Миша начинает разворачиваться в противоположном направлении.
– Миша, ты куда? – вопит Лена.
– Домой, – отвечает Миша спокойно. – Съездили в гости, развлеклись.
Машина стоит у обочины, и видно, как обитатели её кричат, жестикулируют. Наконец, видимо, решение принято, едут в нужном направлении.
Молчат.
Даша вздыхает и говорит тихо и утвердительно:
– Да, папа псих.
Подъехали к большому новому дому. Дом многоквартирный, с лоджиями и террасами, подземным гаражом, башенками. Только что испечён, с иголочки.
– Во домище! – поразился Костян.
Миша набирает номер. – Ирина Леонидовна, добрый вечер. Это Миша Трофимов. Вот, подъехали мы к дому, какие будут распоряжения? Ага. Ага. Четвёртый этаж, ясно. Уже не работает лифт, да вы что? Всё, идём.
– Наверное, турки строили, – комментирует Костян.
– Костян, ты от таких реплик там воздержись, ладно? – просит Миша. – Мы к образованным людям пришли.
– Ну и что? – сердится Лена. – Что он сказал-то? Предположил, что лифт не работает, потому что турки строили. Конечно, Ирина Леонидовна профессор, а мы серость, дурачки…
Высаживаются из своей неказистой машины, притулившейся возле ослепительных монстров.
– Во машинища! – говорит Костя, глядя на чей-то джип.
Поднимаются по лестнице, и тут вступает голос.
Чистый, свежий голос – точно ветер с моря. Кто-то поёт там, наверху. Женщина, сирена:
– Снился мне сад в подвенечном уборе,
В этом саду мы с тобою вдвоём…
Звёзды на небе, звёзды на море…
– Кто-то поёт, – сообщает Костян.
Голос приближается: