Однако со сцены дзержинцы уходили, раздавая автографы налево и направо. В контексте не столь давних событий этот триумф выглядел странно: в марте 1987 года на таком же рок-фестивале заезжих "металлистов" сначала побила милиция, затем агрессивные ижевские люмпены (т. н. "мужики"). Но, видимо, город оружейников, где штамповали легендарный автомат Калашникова, все же был обречен на любовь к "металлу". К дзержинцам тут же подошла брататься и звать на пиво местная группа "Легион Д" ("Тоже в клепках, в коже, а гривы еще длиннее, чем наши, - вспоминает Баринов. - Но у нас хоть клички были человеческие, а у них - Монстр, Демон, Люцифер… Жуть!").
Как фаворитов фестиваля ГПД-шников даже пригласили (на пару с молоденькой "Агатой Кристи") на местное ТВ. Домой парни привезли очередную грамоту (11-ю по счету) и стереонаушники - подарок Ижевского рок-клуба.
Вдогонку им выслали вырезку из "Комсомольца Удмуртии". Газета назвала "сенсационным" результаты народного хит-парада, где ГПД-шная композиция "Припять" вышла на первое место, опередив "Город Золотой" ("Аквариум"), "Мы ждем перемен" ("Кино") и даже хиты суперпопулярных "Наутилусов" - "Я хочу быть с тобой", "Шар цвета хаки" и "Казанову". Правда, выяснилось, что к составлению хит-парада приложил свою руку Валера Селихов, президент Ижевского рок-клуба, который и устраивал гастроли "ГПД". Эта важная подробность поумерила общий восторг.
После успеха в Удмуртии областная "Ленсмена" назвала дзержинцев "группой стремительного взлета". Так и случилось: через месяц "ГПД" пригласили в Москву, на фестиваль "Рок за экологию". Эта акция имела подзаголовок "рок-периферия" и подразумевала участие команд из городов, почти незаметных на рок-н-ролльной карте СССР - из Красноярска, Саратова, Магадана и т. д. Периферией они были, разумеется, только для заносчивой Москвы, а в своих родных городах давно заслужили статус "звёзд". Поэтому сотрудник журнала "Юность" Сергей Гурьев и его соратник Петр Колупаев, организаторы нашумевших фестивалей в Черноголовке и Подольске, взяли на себя миссию показать рок-самородков столице.
Конверты с деньгами при отборе конкурсантов еще не играли решающей роли, куда важнее были рекомендации и личные симпатии. Светлана Кукина отвечала за внешние связи Горьковского рок-клуба и, как могла, лоббировала интересы волжских рокеров: "Сидим, слушаем с Гурьевым кассету "ГПД". "О, - говорит Гурьев, - ништяк команда!" - "Вот и пригласи их" - "Вот и приглашу!".
Прибывших на фестиваль рокеров поселили в доме отдыха в подмосковном Болшево. По окрестным улицам бродили стаи гопников в клетчатых штанах. "Вы кто, музыканты?.. - вкрадчиво поинтересовались они. - Ну-ну. А вы знаете, что у нас тут в прошлом году одного музыканта убили?..". Чтобы не искушать судьбу, дзержинцы решили скоротать время до концерта в номерах.
"Сам фестиваль буквально накануне был отменен, - рассказывала "Ленсмена", - любое значительное рок-событие по-прежнему встречает сопротивление чиновников. Все, что удалось отстоять, - концерт на открытой площадке ЦПКиО имени Горького".
В этом амфитеатре, вмещавшем почти 8 тыс. зрителей, выступили девять групп. Тяжелый 5-часовой концерт на жуткой жаре завершала "Продлёнка". Почему она попала в хедлайнеры, стало понятно, когда Сергей Гурьев объявил в микрофон: "На мой взгляд, это лучшая "металлическая" группа Союза!..". (Этот титул был справедлив хотя бы потому, что другие группы обозначили свой стиль куда более замысловато - "тяжелая алтайская волна", "восточно-европейский буги", "штыковый рок", "забойный психоделик" и т. д.).
На комплимент Гурьева "продленщики" ответили ударным выступлением. Но сыграть удалось всего пять песен - дзержинские "мастера по дыму-копоти", невзирая на строгий запрет, все-таки подорвали свои пиротехнические баночки-пузырьки, отчего на площадке "полетели" все пробки (вероятно, "закоротил" самодельный дистанционный пульт).
Кроме этого инцидента, Чижу запомнилось, как из партера за ними наблюдали "любера": "Смотрели и ухмылялись, мол, играй-играй, металлюга, сейчас мы тебе покажем. И точно, только мы ушли в гримерку, подбежал администратор и приказал уезжать побыстрее, а то "возможны эксцессы с люберами". Мы, как были - в гриме, концертных костюмах, - через коридор ментов убежали в автобус".
Проводить горьковчан пришел на Казанский вокзал сам Сергей Гурьев. Прямо на перроне он зачитал имена победителей. "Лучшим гитаристом" были признаны Быня и Евгений Каргаполов из красноярской "Амальгамы". Чижу, к его немалому удивлению, досталось звание "лучший вокал среди андеграундовых групп".
- Ну, выше был у меня голос, пронзительней… Диапазон большой, трудностей никаких. Не думаю, что это главное. Там были такие парни, и они так пели, что просто башню сносило!..
* * *
Сразу после "Рок-периферии" Чиж прибыл в Ленинград, чтобы сдать очередную сессию. Как раз в эти дни на Зимнем стадионе проходил грандиозный рок-фестиваль. Туда была приглашена и харьковская "ГПД". Об этом Чижу заранее сообщил по телефону Саша Гордеев, который в Горьком успел подружиться с земляками и затесался в их компанию вместе со своей губной гармошкой.
- Была жуткая система "проходок", - вспоминает Чиж. - Меня провел через кордоны сам Чернецкий. Помню, они совершенно спокойно курили во дворе, на них никто не обращал внимания. А я поглядывал на окружающих с тайной гордостью: "Ребята, вы даже не подозреваете, кто стоит рядом с вами!.. Ведь уже через два часа всё изменится, и вы первыми побежите брать у них автографы!..".
"Они действительно стали сенсацией скандального и богатого на события VI Рок-клубовского фестиваля, - вспоминала журналист Е.Борисова. - Летняя жара, Зимний стадион, ДДT, ЧАЙФ, НОЛЬ, АУКЦЫОН, КАЛИНОВ МОСТ, АЛИСА; последний концерт последнего дня; никому не известная группа из Харькова. Люди лениво ждали чего-то провинциального, а значит - заведомо неинтересного. А вышли они и врезали так, что балованная питерская публика повскакивала и взревела от восторга… Мы ловили каждое слово. А потом носились по городу, ища в студиях звукозаписи эти песни, переспрашивая друг друга: "Кто это был?".
Чиж был оглушен триумфом харьковчан не меньше, чем они сами. По сравнению с "Рок-периферией", на Зимнем стадионе все было другим: лица зрителей, способ выражения эмоций, уровень текстов и музыки. На этом фоне поездка "ГПД" в Москву, полученные там места и титулы выглядели детской возней в песочнице.
Свой успех харьковчане отметили на квартире питерских знакомых. В этой пестрой компании оказался Андрей Бурлака, редактор самиздатовского журнала "РИО". Инженер по диплому, в свои 33 года он уже считался мэтром подпольной рок-журналистики. В тусовке было даже шутливо признано: "То, чего не знает Бурлака, того попросту не существует". Казалось, он знал всех, и все знали его. С его самиздатовским журналом, который равнялся на недостижимые западные образцы вроде "Melody Maker", "Q" и "New Musical Express", активно сотрудничали авторы из тех городов СССР, где на волне "легализации" возникли свои рок-клубы.
Бурлака уже был мимолетно знаком с Чижом по фестивалю в Горьком, куда его пригласили в состав жюри. "ГПД" напомнила ему Scorpions, а чижовский фальцет - их солиста Клауса Майне. В то время Бурлака усиленно поддерживал молодую поросль "металла" в пику старой рок-гвардии, которая не признавала их творчество за музыку, и пара-тройка заметок об успехах дзержинских "металлистов" были напечатаны в журнале. Появиться на страницах "РИО" было столь же почетно, как на Западе попасть на обложку "Rolling Stone" - тираж самиздатовского журнала по меркам СССР был крошечным, но попадал в руки самых "продвинутых". Тех, чьим мнением стоило дорожить.
В Ленинграде стояли белые ночи, и всю ночь напролет рокеры пили и пели. Именно тогда харьковчане и Бурлака впервые услышали акустические песни Чижа - "Ассоль", "О'кей", "В старинном городе", "Фому Перестройкина". Это заставило их посмотреть на "звезду хэви-металла" новым взглядом.
- Меня всегда поражала, - говорит Бурлака, - Серегина способность взять любой мыслимый жанр и сделать свою песню в этой стилистике, причем очень органично. Ближайшим к нему, как ни странно, был Розенбаум, который за вечер мог написать три разных песни - тяжелый рок-н-ролл, цыганскую балладу и какой-нибудь эстрадный шлягерок…
Но если компетентность Чижа-мелодиста сомнений не вызывала, то тексты его песен, по мнению Бурлаки, выглядели примитивным бытописательством, чем-то вроде "дайте сказать!". Ему казалось, что Чижу нужен соавтор, спарринг-партнер, который напитал бы его идеями. "С самого начала нашего знакомства, - вспоминал Бурлака, - я пытался убедить его в том, что ему надо перебираться в Питер". Но самые смелые мысли Чижа не шли дальше увольнения из хора ветеранов.
- Читаешь в газете интервью с Марком Нопфлером: "Я проснулся утром, жена начала уборку. Иди, говорит, на фиг отсюда. И я пошел в студию. Потом туда подтянулись парни: оказалось, у них такие же проблемы, потому что была суббота, "уборочный" день. Мы сели, выпили пивка и написали песню "Brother In Arms"… Вот о чем я тогда мечтал: ни от кого не зависеть, заниматься только музыкой и приносить хоть какие-то деньги семье.
После "Рок-периферии" у ГПД-шников забрезжила надежда, что в отношении к ним что-то изменится, и меценаты из профсоюзов и комсомола наконец-то выделят средства на приличную аппаратуру. Но главная перемена произошла летом 1988-го в личной жизни Чижа. Они с Ольгой Егоровой стали жить вместе. Решение уйти из семьи было трудным. Его не все приняли, включая даже некоторых друзей. Но Чиж был уверен, что Ольга - та самая "боевая подруга", которая полностью разделяет его взгляды на жизнь.
В те дни Чиж написал песню "Я не хочу здесь больше жить":
Мне страшно оттого, что мой ребенок будет расти тоже здесь,
Питаться отбросами от продуктовых баз.
Его с рожденья ждет воздух, от которого люди становятся похожи на крыс,
Но у меня для него есть подарок - это противогаз.
- Это влияние Александра Владимировича Чернецкого, его безнадёга, - говорит Чиж. - За что зацепился, что в голову ударило… У нас в Дзержинске всем раздавали противогазы - на случай взрывов, всяких катаклизмов. Нужно было явиться в ЖЭК и получить противогазы на всю семью. Противогаз я сразу выкинул, а сумка была хорошая - зеленая, мягкая. Я ходил с ней по городу, удивляя людей.
АВГУСТ 1988: К НАМ ПРИЕХАЛ "ЗООПАРК"!
"Сколько раз ты ни споешь, что у нас плохо, лучше не станет. По-моему, проще людям дать возможность танцевать под нормальный рок-н-ролл"
(Из газетного интервью Майка Науменко).
Новое подтверждение своей растущей популярности ГПД-шники получили, увидев в Горьком афиши о своих совместных концертах с "Зоопарком". Это был период, когда, наверстывая упущенное в подполье, Майк активно гастролировал по стране. (По количеству концертов "Зоопарк" даже вышел на первое место в Ленинградском рок-клубе, обогнав "Кино" с "Аквариумом").
Согласно контракту "звери" должны были отыграть четыре концерта на открытой площадке Сормовского парка. На "разогрев" Горьковский рок-клуб пригласил "ГПД". Если бы Чижу предложили выступить с Rolling Stones, это бы вызвало у него прилив эмоций такой же силы. К тому времени он уже плотно "сидел" на Майке: переписал все его магнитоальбомы, переиграл все песни и даже видел его вживую на фестивале в Питере.
Когда "продлёнка" зашла в пустой Зеленый театр, ленинградцы уже стояли на сцене, настраивая аппаратуру. Чиж присел на скамеечку в партере и долго наблюдал за ними.
- Я очень стеснялся подойти и сказать "Здрасьте!". Ну, что-то же надо было говорить: "Привет! Мы играем перед вами". Наши парни пошли туда первыми, а я продолжал сидеть, пока мне не крикнули: "Твою мать!.. Мы будем настраиваться или нет?!". И я побрел к Майку на ватных ногах.
Впрочем, эта оторопь быстро прошла: гитарист с гитаристом, как выяснилось, всегда найдут общий язык: "Тут же пошло: "А у тебя какая гитара?.. Ух ты! Дай посмотреть!". Главное, первый шаг сделать. Тем более, о чем могут музыканты перед концертом говорить: "У вас закуска есть?" - "Сейчас найдем!".
Концерты, кстати, проходили в самый разгар антиалкогольной компании. Любимый Майком напиток из кубинского тростника ("Ром и пепси-кола - всё, что нужно звезде рок-н-ролла!") не завозили в Горький и в лучшие времена. Каким-то чудом принимающая сторона раздобыла по поллитровке водки и по две бутылки пива на команду. Бывалые "звери" взялись усилить свой рацион с помощью коктейля "Чпок". Это выглядело так: водку мешали с пивом, стакан плотно накрывался ладонью и бился об колено. И тут же, пока эта смесь кипела, как газировка, мгновенно выпивался. Ленинградцы были искренне уверены, что в момент "бития" происходит некая химическая реакция, чуть ли не на молекулярном уровне, и по балде "чпок" ударяет сильнее, чем обычный "ёрш".
- Первые два концерта, - вспоминает Баринов, - мы играли "прибитыми": вслед за нами выходили монстры, и главное было не обосраться. Потом мы увидели, что они обсираются больше нашего. И наше волнение как-то ушло: ну, подумаешь, "Зоопарк"!.. Мы, типа, не хуже!
Эту браваду подкреплял парадокс тех лет: про "Зоопарк" советская пресса практически не писала. Для горьковской публики это был просто "коллектив из Ленинграда", мекки рок-н-ролла. Во всяком случае, своим землякам она свистела и хлопала не меньше, чем гастролёрам. Но сами ГПД-шники быстро разобрались who is who. По сути, "Зоопарк" провел для них выездной мастер-класс, где продемонстрировал совершенно иной подход к музыке.
- Если у нас кто-то "съезжал" с заученной партии, это считалось ЧП, - говорит Баринов. - Например, если я барабанил вступление не так, как было на репетиции, - у парней начинался мандраж. А у них: вот должен Майк вступить в этом месте, а он не запел - может, слова забыл. И ничего страшного не происходит: заиграл своё соло Саня Храбунов, а Майк очнулся и начал другой куплет. У нас Чижа бы убили, если б он слова перепутал… В общем, мы видели, что люди играют весело, с удовольствием, не заморачиваясь на строгих рамках.
- Нам мешала, - соглашается Чиж, - проблема музыкантов маленьких городов: "Играем нота в ноту! Шаг влево, шаг вправо - расстрел!". Да, это хорошая школа, но зациклиться на ней - подписать себе смертный приговор. Меня поэтому и "разрывало" всё время, и я шел, когда не было концертов, играть на свадьбу с друзьями брата, в которых присутствовал тот самый отвяз, та самая импровизация, которые мне нравились. Пьяный-сраный - неважно, слова забыл - не беда!.. Все равно от тебя прёт энергия, и люди это чувствуют.
Другое важное наблюдение заключалось в том, что здоровый циник Майк, вопреки перестроечной конъюнктуре, так и не мутировал в злобного "протестанта". Когда тот же Михаил Борзыкин из "Телевизора" упрекал "Зоопарк" в том, что они "асоциальная группа", Майк отвечал, что ему гораздо интереснее писать о людях, нежели о государстве.
После каждого выступления "зверей" увозили на дачу на берегу Волги. Туда же пригласили Чижа с Бариновым. После совместных возлияний Сева Грач, директор "Зоопарка", предложил завершить совместные концерты джем-сейшном. Пьяный Майк Науменко принимал в нем участие чисто символически (игра руками на бонгах, тарелках и мимо оных), поскольку Чиж забрал у него гитару, чтобы спеть блюз на якобы английском языке.
Свой статус "rock stars" областного масштаба "ГПД" подтвердила уже на следующий день после отъезда "Зоопарка". В составе десанта Горьковского рок-клуба она прибыла на стадион поселка Лысково, где местные фэны встретили их флагом с аршинными буквами "ГПД" (видимо, это были те, кто уже успел лицезреть "продленщиков" на областных рок-фестивалях).
Скорее всего, именно эти сельские "металлюги" были одними из тех, кто присылал свои письма в "Ленсмену" - по примеру других молодежных газет она стала ежемесячно публиковать свой вариант хит-парада, где победителей в нескольких номинациях определяли сами читатели. ГПД-шникам было странно, но приятно наблюдать, как их бэнд оказался в одном ряду с такими монстрами как "Кино", "Ария", "Черный кофе", "Браво" и "Алиса". Такое могло случиться только в СССР: группа, не имевшая не что пластинки - даже магнитоальбома, не звучавшая по радио и ТВ, вышла пусть в областные, но лидеры.