Это образ, если угодно, сверхчеловека. Того, кто сумел избавиться от своей расы и нации, превзошел свой пол и возраст, взлетел над толпой, справился с временем и прогрессом – и стал их повелителем! Человек без расы, без нации, без пола, без возраста, Джексон пропустил через себя ритмы современной технократической цивилизации и прошелся по планете лунной походкой торжествующего демона. На правах победителя он даже пожалел эту бедную планету и призвал очень-то ее не плющить в знаменитой "Песне Земли".
Он, сверхчеловек, вступил в любовную связь с массами. И массы, как всякая влюбленная женщина, захотели от Джексона сразу всего.
Они хотели, чтоб он летал и парил над ними как инопланетянин, как божество, как повелитель – и одновременно был "как все", спал с земными существами женского пола, размножался как все, наполнял жизнь тем же содержимым, что и все. Цари над нами, но будь как мы! – требовали массы.
И Джексон заметался. Странные браки, усыновленные дети… Повелитель толпы сделался угодником толпы. Бедный запуганный человек не выдержал напора масс, и победоносный образ героя цивилизации стал крошиться и рушиться.
И вот он на сцене – последний раз, как оказалось. Резко бросается в глаза его игрушечность, неестественность. Он как нарисованный. Кажется, будто этой нервной раскрашенной куколке вообще нет места в жизни – но только на сцене, в лучах света, в цветном дыму, в роскошных декорациях…
Несмотря на байки про новые песни Джексона, которые он написал уже, видимо, после смерти, ничего такого в фильме нет. Всё те же стопудовые хиты – "Триллер", "Черный-белый" и т. д. Всё те же прелестно-угловатые "электрические" движения. Всё тот же Джексон, прилежная работящая игрушечка, продолжающая и после гибели приносить доход. Любовник масс, замученный их смертельной любовью…
Надо заметить, отечественное телевидение нашло симметричный ответ выходу фильма про Майкла Джексона. На НТВ целый вечер показывали шоу "Возвращение звездного мальчика", посвященное жизни и смерти Жени Белоусова. Что же из того, что Джексон – профессионал высшего класса, а Женя Белоусов – жалкий фонограммщик, проблеявший двадцать лет назад три с половиной песенки про "девчонку-девчоночку"? Ведь эти явления всё равно из одного корня растут, из потребности масс в любви.
Просто в западном мире любви в массах так скудно, что они ее отдают только за что-то и строго соразмерно заслугам – за талант, за труд, за профессионализм.
А у нас на Руси этой самой любви – завались! Поэтому она отдается даром. Просто так. Никакого профессионализма и таланта не нужно. Вышел молоденький-смазливенький, тряхнул кудряшками, открыл рот под фанеру – и полилось из "девчонок-девчоночек", только ведро подставляй.
Массы любят, любили и будут любить, так что Майкл ли Джексон, Женя ли Белоусов, неважно. Есть роль на чертовой ярмарке – быть объектом сладкой и смертельной массовой любви, – и ее как играли, так и будут играть. И если исполнители этой роли обожрутся наркотиками-водярой, потому что трезвому человеку невозможно выдержать всю эту петрушку, и сгинут, так мигом другие найдутся! Вот и всё.
Спасти режиссера Бёртона!
На экраны вышла картина "Алиса в Стране чудес" знаменитого режиссера Тима Бёртона. Возможно, это не худший фильм всех времен и народов. Но это худший фильм Тима Бёртона.
Я давно заметила: когда проваливается талантливый человек, он делает это каким-то особо жутким образом. Он проваливается не на средний уровень ремесленника, а куда глубже, как Алиса сквозь таинственную нору, – в то ужасное место, где вообще не светит солнце Божьего дара.
Какой мертвый, скучный, унылый, тусклый фильм! А ведь Тим Бёртон снял не одну-две великолепные картины, а больше десятка. Крупнее того таланта, что выдали в лавочке Бёртону, и не бывает. Это особый дар – уметь рассказывать гротескные фантастические сказки, изобретать собственный причудливый мир. "Битлджус", "Эдвард Руки-Ножницы", "Бэтмен" (первые две серии, самые прекрасные), "Эд Вуд", "Марс атакует!", "Кошмар перед Рождеством", "Сонная лощина", "Труп невесты", "Крупная рыба"… Заслуги Бёртона перед миром бесспорны. За сумасшедшее воображение и беспощадную иронию его обожали европейские интеллектуалы и продвинутая русская молодежь. А более остроумного фильма, чем "Марс атакует!", в свое время наглухо закрывшего тему инопланетного вторжения, где блистало штук двадцать первостатейных голливудских звезд, я не видела вообще.
И вот сижу в кинотеатре в треклятых этих очках 3D, глаза болят, на сердце тоска. Формат 3D, который нынче подается как великое изобретение, полвека назад именовался "стереоскопический эффект" и демонстрировался во всех крупных городах Союза. Да я лично в "Стереокино" на Невском смотрела "Майскую ночь" в 1969 году. Стереоскопия считалась скромным фокусом для детей младшего школьного возраста, неуместным во взрослом кинематографе. Тогда в кино еще умели ставить свет и создавать иллюзию объема художественными средствами…
В тоске думаю: если Бёртон просто провалился, ладно, бывает. А если тут беда покрупнее? Может быть, талант режиссера вообще больше не определяет кинопроцесс? А рулят им идеологи-маркетологи, которые высчитывают, что именно должно иметь успех у зрителя?
Еще лет десять назад эти идеологи-маркетологи что-то помнили про искусство кино, Орсона Уэллса и Федерико Феллини. А нынче им лет по двадцать пять – тридцать, они выросли на компьютерных играх, механизм эмоционального сопереживания у них отключен в принципе, и их единственная цель – превращать деньги в деньги. Для этих циничных хладнокровных ублюдков и пятидесятилетний Тим Бёртон – всего лишь забавный старикан, который пару раз сумел взять кассу.
Идеологи-маркетологи знают, что в зрительном зале сидят девицы с попкорном вместо мозга, которые хотят смотреть кино только про себя. В числе жизненных приоритетов этих девиц собственный бизнес давно преобладает над удачным замужеством.
Поэтому девочка Алиса в фильме превратилась в девятнадцатилетнюю дылду с порочным, сонно-злобным кукольным личиком. В ней нет ничего трогательного, чистого, светлого. Главный итог ее путешествия – набрать силы в Стране чудес, чтобы в реале вместо брака с глупым юным лордом предложить его папаше совместный бизнес с Китаем. И эту будущую акулу капитализма так ждали в Стране чудес как спасительницу? Может быть, это фильм-метафора про юность Кондолизы Райс?
Конечно, Америке выгодно воспитывать из своих девочек цепных собак империализма. Для такой великой цели вполне нормально бросить в топку и талант Тима Бёртона, и одну из самых остроумных книг в истории человечества. Нам объясняют, что это "не та Алиса", это вариация на тему – дескать, Алиса Кэрролла выросла и снова попала в Страну чудес, это новая Алиса и новые ее приключения.
А за каким чертом, спрашивается, нам "не та" Алиса? У нас и без того все "не то". Мясо не мясо, лекарства не лекарства, выборы не выборы. Пусть тогда новую героиню и зовут иначе – Дженнифер или Хилари. Но идеологам-маркетологам обязательно нужно использовать раскрученный бренд "той" Алисы. Та не та – имя звонкое, терпилы пойдут даже для того, чтобы посмотреть, насколько эта Алиса – "не та"!
Книга Льюиса Кэрролла в пересказе Бориса Заходера давно стала русской любимицей. Поэтому слушать в новой "Алисе" жалкие потуги русского переводчика на каламбур сродни пытке – "вострый меч", "бравный воин", "всё чудливее". Но беспомощность этого перевода совпадает с эстетикой самого фильма, в котором стереоскопический эффект подменил настоящее творчество.
Мир Страны чудес не построен, не наполнен обаянием и юмором – он распался на картинки и трюки. Живых актеров – Джонни Деппа (Шляпник), Хелену Бонэм Картер (Красная Королева) и Энн Хэтэуэй (Белая Королева), дико раскрашенных, можно было бы без всякого ущерба заменить анимацией. Они ничего не излучают и не вызывают никаких эмоций. Депп попробовал было развить тему Мастера-демона, но пространства для развития в мельтешении новой "Алисы" нет никакого. Белая Королева – очевидно, такая же необаятельная гадина, как и Красная, так что смысл генерального сражения Алисы с Бармаглотом неясен. Чудесный абсурд Кэрролла, издевающийся над штампами и стереотипами и сознания, и языка, превращен во второсортное фэнтези. Со смазанным сюжетом и смутными героями. К анимационным удачам можно отнести только неплохо сделанного Чеширского Кота, но и этот персонаж начисто утратил обаяние оригинала как характер.
Как же нам спасти режиссера Бёртона? Как убедить его плюнуть на идеологов-маркетологов и бежать из мертвого Голливуда куда-нибудь на маленькие бюджеты, на полную свободу творчества? Вернуться в молодость, когда он был близок к гениальности, снимая на копейки дивные вещи!
Ведь для создания художественного фильма вовсе не нужны миллионы долларов. Миллионы нужны только для того, чтобы забрать у публики еще больше миллионов. В этом страшном механическом процессе, где мы, зрители, превращены в автоматы (у нас нажали кнопочку – получили из нас денежку), все меньше места таланту, вдохновению, искренности, оригинальности…
Всему тому, ради чего существует искусство кино!
Которому, видимо, предстоит умереть, а потом родиться заново.
Кошмар имени Чехова
29 января – 150 лет со дня рождения А.П. Чехова. Подавляющее большинство театров встретит юбилей ударным трудом, и буквально вся Россия покроется "Чайками" и "Вишневыми садами". И дело даже не в том, что на "датские" спектакли отпущены солидные средства. Режиссеры давно облюбовали чеховские пьесы как материал для своих загадочных галлюцинаций. И для главного соревнования их жизни – соревнования друг с другом.
Началось… В Ленкоме – "Вишневый сад" Марка Захарова. Судя по телерепортажам, это превеселый спектакль, где актеры сочинили свой собственный текст, не хуже, чем у классика.
В МХТ (имени Чехова) вот-вот стартует "Иванов" Ю. Бутусова.
В Театре имени Моссовета – "Дядя Ваня" А. Кончаловского. И в Александринском театре Петербурга – "Дядя Ваня". (Там человек аж из Америки приехал нам показать, как надо Чехова-то воплощать.) В Театре имени Вахтангова – тоже "Дядя Ваня". Надо смотреть!
Смотрю, а жизнь проходит мимо – вздохнем мы в духе юбиляра. (Он замечательно писал о бессмысленной трате дней…)
Начала я с вахтанговского "Дяди Вани", потому что я режиссерскими галлюцинациями не увлекаюсь, а увлекаюсь хорошими актерами, а тут у нас заняты Сергей Маковецкий (Войницкий) и Владимир Вдовиченков (Астров) – таланты первой величины.
"Дядя Ваня" – второй заметный спектакль Римаса Туминаса на посту главного режиссера Театра имени Вахтангова. Надо сказать, с Чеховым он обошелся уважительнее, чем с Шекспиром, чью трагикомедию "Троил и Крессида" поставил с ног на голову в прошлом сезоне. Текст Чехова звучит почти без отсебятины и крупных сокращений. Ведь мощь режиссера может выразиться и помимо текста – персонажи могут говорить одно, а делать другое. Тем более что люди в спектакле немножко не в себе, они перевозбуждены, экзальтированны и двигаются как бы в лунатическом трансе. Эта гипотеза находит подтверждение в оформлении сцены художником А. Яцовскисом: на черном заднике все четыре действия висит желтый круг – не то полная луна, не то затмение солнца. А, вот разгадка: девушка Соня предлагает закопченные стекла, стало быть, затмение. В режиссерских театрах не всегда бывают так вежливы: чаще всего никто ничего не объясняет. Здесь же, у Туминаса, понятно: время действия пьесы – затмение солнца, длящееся два дня. Люди, конечно, поплыли умом и стали куролесить.
Тогда ясно, отчего девушка Соня (М. Бердинских) визжит звонким голосом травести и с пионерским задором скачет по сцене. Почему профессор Серебряков (В. Симонов), который сначала фигурирует как строгий "человек в футляре", в шляпе, галошах и с зонтиком, затем является нам в белых одеждах и садится верхом на свою красивую жену Елену (А. Дубровская). Эту самую жену вообще неслабо валяют по сцене и дядя Ваня, и Астров, опрокидывают на стол, хватают за все интересные места, которых у артистки Дубровской весьма, весьма много. Ну, затмение! Если бы не оно, разве стала бы народная артистка Людмила Максакова так фарсово изображать комическую влюбленность Марии Васильевны, маменьки дяди Вани, в этого чокнутого профессора? Так виснуть у него на шее, так стонать? Но ослепительнее всего затмение сказалось на старой няне Войницких (Г. Коновалова). Она превратилась в нечто вроде сумасшедшей барыни из "Грозы" – прихорашиваясь и хихикая, няня бродит по усадьбе как призрак выродившегося дворянства…
Кроме того, несчастные не просто пьют, а пьют из огромных стеклянных банок, где томится брага, – Астров в нетерпении сосет зелье из резиновой трубочки. Да, эти бедные люди невменяемы и легко забывают, что они изображали пять минут назад. Какая же может быть цельность характера в таких условиях? И какое драматическое действие? Поэтому из разных кусочков актерской игры довольно сложно собрать образ, а из разных эпизодов – собрать общее впечатление от спектакля.
На сцене вроде бы все время что-то происходит. Вот доктор Астров в финале говорит знаменитое: "А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища – страшное дело…" До сих пор доктора Астровы в задумчивости глядели на карту мира и говорили, конечно, не об Африке, а о своей душевной жизни. Туминас показывает, что доктор, человек ищущий, беспокойный, реально собирается уехать в Африку, и ему приносят кучу больших черных чемоданов. Этот рельефный образ – черные чемоданы – буквально преследует режиссера. С чемоданами вваливался в дом к Фамусову Чацкий (в театре "Современник"). С той же кучей чемоданов отправляется в стан к грекам Крессида ("Троил и Крессида"). И опять те же чемоданы в "Дяде Ване"! Наверное, Туминаса, кочующего между Литвой и Москвой, преследует образ странствия. Но эти чемоданы – просто внешнее приспособление, раскрашивание текста, ничего не говорящее про суть и идущее "мимо автора". Кто вообще все эти люди на сцене – и не чеховские интеллигенты, и не современные, а кто? Аллегории? Символы? Так надо тогда Леонида Андреева и Метерлинка ставить. А нашего юбиляра режиссерский деспотизм явно заездил. Уже все было – вот, правда, чемоданов у Астрова еще не было…
Туминас много придумал, но зачем – не берусь вам сказать. И сквозь эти придумки иногда пробиваются к Чехову двое – Маковецкий и Вдовиченков. Именно сквозь, а не благодаря им. К примеру, насколько может помочь Маковецкому то, что во время ночного объяснения в любви к Елене Андреевне он снимает брюки? Деликатный, нежный дядя Ваня – и снимает брюки перед безнадежно любимой женщиной? Он что, собрался ею овладеть прямо под боком у профессора? И ведь Маковецкий играет именно драму человека чуткого, чувствительного, лишенного всякого напора и нахрапа, который не может урвать, заграбастать себе даже то, на что имеет право. А Вдовиченков – для чего грубо кидает Елену Андреевну на стол и раздвигает ей ноги? Иначе, другими средствами не передать, что он сильный и смелый человек? По-моему, эти довольно вульгарные режиссерские придумки дешево стоят. А вот глаза Маковецкого и Вдовиченкова в некоторых монологах – стоят дорого. В них есть искреннее, мощное чувство общего несчастья, общей горькой драмы русской жизни, где равны в несчастье и слабый, и сильный.
Очень бы хотелось посмотреть на этих актеров в менее патологической режиссуре.
А пьесы Чехова куда-нибудь зарыть в безопасное место лет на двадцать, потом отрыть и вновь прочесть. Может, тогда поймем, что там написано?
Доктора не вызывали
Как наша культура подготовилась к стопятидесятилетнему юбилею А.П.Чехова?
Всякий юбилей – праздник призрачный, фантомный, однако если речь идет о гениальном писателе, властителе дум, он все-таки дает повод обществу предъявить некоторые умственные и культурные достижения.
К юбилею А.П. Чехова предъявлять нечего.
Начнем с того, что не было выпущено не только академического, но даже простого полного собрания сочинений Чехова. Если какой-нибудь юноша с кольцом в носу вдруг подсядет на творчество Чехова, ему придется по-прежнему рыскать в магазинах старой книги. Вряд ли он нападет на тридцатитомник полного собрания сочинений (издание 1974–1982 годов), это решительная редкость. Скорее всего, отыщется собрание сочинений 1962 года издания. Серенький двенадцатитомник этот, когда-то изданный тиражом 610 000 экземпляров, до сих пор утешает страждущих, и более мы ничего не имеем! Конечно, Чехов в магазинах есть – обычно в виде избранных рассказов, выпущенных тиражом не более 5000 экземпляров. Издательства можно понять, им жить надо, выпуская в свет не книги собственно, а раскупающийся "книжный продукт", – а вот государство понять нельзя.
Где государственные издательства?
Где государственные заказы на издания классики?
Где трудовые коллективы, которые могли бы тщательно подготовить такие издания?
У нас нет научной биографии Чехова. Не закончено издание летописи его жизни и творчества (остановились на 1894 годе). В магазинах стеной стоит всякая чушь вроде книги Д. Рейфилда. Предприимчивый англичанин этот сосчитал всех любовниц Антона Павловича, и всякий желающий может узнать, с кем юный Чехов лежал на сеновале в Таганроге.
Диву даешься, откуда подданный Ее Величества нарыл такие потрясающие сведения! Не иначе он, как булгаковский Воланд, может утверждать, будто "сам там был".
Но вот мне не интересно, с кем Чехов лежал на сеновале. Миллионы юношей лежат на сеновале, однако не становятся великими писателями. Мне вот интересно, как южанин из мещанской семьи, писавший с ошибками, стал известен всему читающему миру. Но об этом кто же станет рассказывать?
Пойдем далее. В юбилейные дни, когда есть повод показать лучшие экранизации Чехова, в телепрограмме не существует:
– грандиозной картины Сергея Бондарчука "Степь" (по одноименной повести Чехова);
– классических фильмов Иосифа Хейфица "В городе С." (это "Ионыч") и "Плохой хороший человек" (это "Дуэль") с Далем и Высоцким;
– замечательной экранизации "Дяди Вани" А. Михалкова-Кончаловского с И. Смоктуновским в главной роли;
– чеховских лент Никиты Михалкова, "Неоконченной пьесы для механического пианино" и "Очей черных" (где виртуозно аранжированы мотивы рассказов и ранних драм Чехова);
– оригинальнейшей картины Киры Муратовой "Чеховские мотивы" (там задействованы рассказ "Тяжелые люди" и пьеса "Татьяна Репина");
– выдающегося фильма Александра Сокурова "Камень" – о явлении призрака Чехова в Ялте, фильма, признанного, скажем, в Японии, бесспорным шедевром;
– экранизации рассказа "Поцелуй" Романом Балаяном (О. Янковский в главной роли)…
Я перечислила только самые громкие, самые звонкие имена режиссеров и актеров. Этот список значительно больше. Думаю, причина, по которой лучшие экранизации Чехова не показаны в его юбилейные дни, очевидна: это невежество и безграмотность в искусстве тех, кто составляет сетки вещания.
На всех каналах.