Наконец, раздался второй, а вскоре и третий свисток, послышалась команда капитана: "Малый ход вперед!" – и пароход начал медленно отчаливать от пристани.
Как-то особенно приятно при этом забилось сердце и мы, снявши шапки, несколько раз набожно осенили себя крестным знаменем.
Вскоре подул сильный ветер, начал капать дождь, и мы принуждены были сойти в каюту.
На другой день мы причалили к пристани "Мозырь". Здесь была как раз половина нашей дороги. Вторая половина прошла веселее, так как с вечера мы уже плыли среди ровной и красивой Малороссии. Здешние крестьянские усадьбы с чистенькими мазанками, чуть-чуть видневшимися из-за небольших садиков, ласкали наш взор.
Утром следующего дня мы уже причалили к последней перед Киевом пристани "Межгорье", затем не уставали любоваться рекой до самого Киева. Вот вдали постепенно перед нами открывался вид города. Еще ничего нельзя было пока различить в тумане, кроме огромных фабричных труб, высившихся на окраине. Через некоторое время заблистали перед нами золоченые купола церквей. Еще полчаса и величественная панорама Киева, тонущего в садах, развернулась перед нашим взором. Мы сделали поворот вправо и, пройдя через длинную цепь стоявших на якоре пароходов, причалили к пристани.
Не спеша сошли на берег, по два человека уселись в дрожки извозчиков, и длинная вереница их потянулась по шумным улицам в гору к Михайловскому монастырю.
Здесь для нас уже были приготовлены места. Наскоро переодевшись после дороги, мы направились прежде всего в Михайловский монастырь, чтобы воздать благодарение Господу Богу за благополучное прибытие в Киев, где выслушали литургию и приложились к мощам святой великомученицы Варвары.
Наибольшее время мы употребили, конечно, на осмотр Киево-Печерской Успенской лавры. Мы отправились в лавру на другой день по приезде утром в 9 часов на электрическом трамвае. От места остановки вагона трамвая до святых ворот лавры идти около полуверсты пешком. Здесь по дороге на каждом шагу вас останавливают торговки, приглашая что-нибудь купить. Не обращая на них внимания, мы приблизились к святым воротам лавры. Какое-то особенное чувство благоговения охватывает душу, когда входишь с обнаженной головой и крестным знамением через эти ворота, все покрытые изображениями ликов святых угодников Божиих, которые как бы благословляют всех и каждого входящего и выходящего.
Войти в собор и помолиться там мы не имели возможности ввиду массы богомольцев, наполнявших его.
Мы отправились в ближние пещеры. Затем посетили Успенский собор, где поклонились чудотворной иконе Успения Божией Матери. Потом с разрешения наместника лавры архимандрита Антония отправились в лаврскую ризницу. Здесь за один час мы увидели столько драгоценностей, сколько иной не увидит их, может, и за всю свою жизнь.
С лаврской колокольни осмотрели Киев и его окрестности. После колокольни отправились в лаврские мастерские – типографию, литографию и переплетную. В типографии нам показали полный ход типографских работ от набора букв до печатания книги включительно. В литографии мы видели, как рисуют иконы сначала на камнях, а потом печатают с них в несколько красок. Каждый камень имеет один лишь цвет: и сколько красок должна иметь икона, столько и камней меняется для ее печатания.
В последующие дни мы побывали во Владимирском соборе, который поразил нас своей величественностью и красотой как снаружи, так и внутри. Осмотрели и помолились в древних Десятинной церкви и Софийском соборе, а также на Подоле в церкви святого пророка Илии и Андреевском соборе. Ко всенощной в субботу мы отправились в Софийский собор, где поет известный в Киеве хор Калишевского. Тихое, стройное пение хора, разносясь под сводами храма, проникало глубоко в душу человека и невольно побуждало к молитве.
Перед отъездом мы посетили городской музей и церковно-археологический при духовной академии.
Обратно мы плыли на пароходе "Некрасов".
Путешествие в Киев произвело на нас глубокое впечатление, и воспоминание о нем неизгладимо останется в сердцах наших на всю жизнь".
Ни он, ни его сотоварищи еще не знали, какие тернии уготовила им история.
* * *
Летом того же 1903 года священник Тихонович решил в свой отпуск посетить Саровскую пустынь. Весь православный мир жил освящением и открытием на Ильин день, 19 июля, мощей Серафима Саровского. Тогда во многих газетах и журналах печаталось немало материалов, посвященных Саровской пустыни, Дивеевскому монастырю и его обитателям.
Перед этим, 7 декабря 1901 года, священник Лунинской церкви Платон Тихонович был утвержден, согласно избранию духовенства, духовником 1-й части 2-го благочиннического округа Пинского уезда. В мае 1902 года Святейший синод удостоил Тихоновича награждения за заслуги по духовному ведомству ко дню рождения Его Императорского Величества наперсным крестом. Вместе с ним эту высокую духовную награду получили священник Александр Волочкович Щорсовской церкви Новогрудского уезда, священник Антоний Климонтович Марьиногорской церкви Игуменского уезда, священник Павел Таранович Любешовской церкви Пинского уезда, Федор Чернявский Косокской церкви Минского уезда, священник Владимир Чехович Старобинской церкви Слуцкого уезда, священник Никодим Сулковский Давид-Городокской церкви Мозырского уезда, священник Григорий Лукашевич Логишинской церкви Пинского уезда.
Тихонович уже давно свыкся с мыслью, что обязательно побывает в Саровской пустыньке.
Бывали в тех краях, много рассказывали и священники Минской епархии, и учителя народных училищ и церковно-приходских школ, уездные и губернские сановники и чиновники, простой народ.
Для жителей Минской губернии, собиравшихся наведать нравственно высокие места в дни открытия мощей, публиковался специальный путеводитель:
"Ввиду могущих быть паломничеств и из нашей епархии, считаем нелишним поместить на страницах местного духовного органа некоторые руководственные данные для этих паломничеств.
Саровская пустынь находится в Темниковском уезде в северном углу Тамбовской губернии, почти на границе ея с Нижегородскою, в глухой местности среди векового соснового леса, вдали от железнодорожных и водяных путей сообщения. Ближайшие к Сарову станции железных дорог – "Арзамас" и "Шатки" Нижегородско-Ромодановской ЖД (ветвь Московско-Казанской линии), каждая в 62 верстах от нее, и станция "Тарбеево" Московско-Казанской ЖД в 120 верстах.
Для ямской езды между обозначенными пунктами в помощь земской почте будут собраны в достаточном числе и вольные ямщики-троечники с платою за провоз по взаимному соглашению.
Вот подробный маршрут обоих этих путей.
Первый путь.
Из Минска через Москву в Нижний Новгород билет 3-го класса 9 р. ("2-й класс в 1,5 раза дороже, в 1-й класс в 2 раза). В Нижнем Новгороде дороги Московская и Ромодановская не сходятся, так как их разделяет река Ока, а потому с вокзала Московской дороги нужно ехать сначала ярмаркой, а потом городом и, наконец, полем, всего верст 8–10 на лошадях с платою за одиночку 1,5–2 рубля и за парный экипаж 3–5 рублей до станции "Мыза" Ромодановской ЖД.
От станции "Мыза" до Арзамаса в 3-м классе 1 р. 68 коп., если придется в Арзамасе ночевать, то, кроме подворья Саровского монастыря, более приноровленного для простого народа, можно остановиться в довольно чистой и приличной гостинице Стрегулина (цена номеров от 80 копеек до 2 р.).
От Арзамаса до Сарова 62 версты – часов 13 езды с остановками через Дивеев монастырь. В прежнее время извозчики брали, смотря по времени года и состоянию дорог, от Арзамаса до Сарова и обратно за пару от 10 до 20 рублей.
Второй путь.
Из Минска через Москву до станции "Тарбеево" Московско-Казанской ЖД (в Москве известной больше под именем Рязанской). Билеты 3-его класса 9 р. 20 коп., от станции "Тарбеево" 120 верст лошадьми. В прежнее время извозчик брал за один конец рублей 15–20.
Водных путей не указываем, так как они для нашей губернии не удобны.
Для приюта паломников в Саровской обители в полутора верстах от нея строятся бараки на 20 тысяч народа и временная больница на 200 кроватей. Вблизи Серафимо-Дивеевского монастыря (расположенного в 12 верстах от Саровской пустыни) бараки на 5000 человек, так как рядом с ними расположены 2 деревни.
Кроме этого строятся гостиницы в Сарове на 156 номеров и в Дивеевской обители на 70 комнат. При каждой из них особыя от монастырской трапезные.
В заключение считаем нелишним привести следующее опубликованное на днях в газетах сообщение из Саровской пустыни от заведующего устройством приготовительных мероприятий к предстоящему торжеству архимандрита Серафима: "Несмотря на все старания построить как можно больше помещений для приезжих богомольцев, только четвертая часть записавшихся в Московской синодальной конторе может получить отдельные номера и кровати в общих палатах. Дальнейшая запись прекращается.
Газетные известия о таксе за проезд от Арзамаса до пустыни неверны: ямщики будут ездить по взаимному соглашению с нанимателями. Желающие ехать в Саров и не получившие места в монастырских гостиницах предупреждаются, что вокруг обители нет населенных мест, где бы они могли остановиться, и им придется ночевать на открытом воздухе".
(Выписал это сообщение и подумал, как не единожды сам с семьей ездил в Жировичский монастырь – к источнику духовному и водному. Сколько чудесного, высокого и волнующего приняли наши души, и как важно и полезно каждому православному белорусу побывать здесь – прим. авт.).
Видимо, великую тягу имел к саровским местам отец Платон, который на склоне лет решил побывать там.
Замечу, что у православных белорусов богоносный Серафим весьма почитаем. Скажем, в селе Осовино Борисовского уезда вскоре после открытия мощей преподобного Серафима решено было приобрести его икону молящегося на камне. Как свидетельствовал священник Симеон Севбо, прихожане собрали на ее покупку деньги, и в январе 1905 года в Осовинской церкви уже стояла освященная икона Серафима Саровского.
Может, эта тяга Тихоновича к Саровскому старцу была еще и потому, что некогда там с 1820 года служил преподобному Серафиму до самой его смерти родственник Иоанн Тихонович, впоследствии игумен Иосааф, и что сам Платон Максимович питал уважение к поучениям Серафима.
Они были напечатаны в книге "Прославление святых в Церкви христианской православной. К торжеству прославления преподобного и богоноснаго отца нашего Серафима Саровского", написанной протоиереем Петром Смирновым и изданной в 1903 году к открытию мощей Великого Старца. Она стала настольной книгой святаря Тихоновича.
Поучения собрал и отредактировал протоиерей Виктор Гурьев. Среди них "Ленивым к молитве", "Об избавлении от уныния и отчаяния", "О кротком обращении с ближними" и ряд других.
Хотелось бы обратить ваше внимание на одно из них – "О кротком обращении с ближними".
Обратить потому, что на нем стояли карандашные пометки, сделанные рукою Платона Максимовича. Чем это было вызвано, и почему он придавал этому поучению такое значение, можно лишь догадываться. Видимо, появились эти пометки после его посещения Саровской пустыни. Хотя могли быть иные причины.
Поскольку само поучение не очень длинное и не затруднит вашего внимания, это с одной стороны, а с другой стороны – вдруг кто-то из достопочтимых читателей откроет в этом поучении для себя нечто важное, поэтому приведу его полностью:
"О кротком обращении с ближними.
К сожалению, братие, в большинстве случаев мы никак не можем похвалиться своим обращением с ближними.
При обращении с высшими у нас нередко являются лицемерие, лесть, коварство, человекоугодничество. При обращении с низшими – презрение, гордость, надменность, спесь.
Это нехорошо, как и говорит апостол Иаков: "Если вы исполняете закон царский по Писанию: возлюби ближняго твоего так, как себя самого – хорошо делаете. Но если поступаете с лицеприятием, то грех делаете и пред законом оказываетесь преступниками".
Ввиду этого понятно, нам необходимо и впредь переменить наше обращение с ближними и относиться к ним так, как относились до сих пор.
Но как же?
Да относитесь к ним так, как относились угодники Божии, – и это самое лучшее. Своим примером они научат вас должному обхождению с ближними, и тогда вы будете обращаться с ними совсем иначе, чем обращались доселе. Мы же для того, чтобы подтвердить последния слова наши самым делом, сейчас и пример вам от одного из угодников Божиих представим.
Вот что, например, по этому поводу пишется про преподобного Серафима Саровского в житии его: "Особенным свойством его обхождения и беседе были любовь и смиренномудрие. Кто бы ни был приходивший к нему, бедняк ли в рубище или богач в светлой одежде, с какими бы кто ни приходил нуждами, в каком бы греховном состоянии ни находилась его совесть, он всех лобызал с любовью, всем кланялся до земли и, благословляя, сам целовал руки даже у непосвященных людей".
Никого не поражал он жестокими укоризнами или строгими выговорами, ни на кого не возлагал тяжкого бремени, сам нес крест Христов со всеми скорбями.
Говорил он иным и обличения, но кротко, растворяя слово свое смирением и любовию. Старался возбудить голос совести советами, указывал пути спасения и часто так, что слушатель его на первый раз и не понимал, что дело идет о душе его. После же сила слова, усиленного благодатию, непременно производила свое действие.
Не отходили от него без действительного наставления ни богатые, ни бедные, ни простые, ни ученые, ни вельможи, ни простолюдины. Для всех было довольно живой воды, текущей из уст прежнего молчальника, смиренного и убогого старца.
Народу, особенно в последние десять лет его жизни, к нему стекалось ежедневно целыя тысячи. Ежедневно при многочисленном собрании пришельцев в Саров у него бывало в кельи около 2000 человек и более. Он не тяготился и со всеми находил время побеседовать на пользу души. В кратких словах он объяснял каждому то, что именно ему было благопотребно, открывая часто самые сокровенные помыслы обращавшихся к нему. Все ощущали его благоприветливую истинно родственную любовь и ея силу, и потоки слез иногда вырывались у таких людей, которые имели твердое окаменелое сердце.
Таково то было обращение преподобного Серафима с ближними".
Удалось ли осуществить свою мечту, Тихонович письменных сообщений, кроме записи о таком пожелании, не оставил. Однако сошлемся на воспоминания дьяка Ивана Жураковского, а также его сына Антона, что свое намерение Тихонович воплотил в жизнь. И это в 67 лет от роду!
* * *
20 июня 1910 года в Лунинскую Борисоглебскую церковь войдет новый священник Иоанн Рожанович. Ему Платон Тихонович в связи со своим выходом на пенсию передаст ключи от храма, а вместе с ними и всю паству. Сам же будет определен в качестве заштатного священника. В сентябре того же года по соглашению и разрешению руководства Минской епархии в Лунине пройдут торжества, посвященные полувековому юбилею служения Святой Церкви священника Платона Тихоновича. В них примет участие как многочисленное духовенство Пинского уезда, так и светская власть. Сам же Платон Максимович к этому значимому как в его жизни, так и в жизни пинского духовенства событию будет указом императора Николая II по прошению Святейшего синода награжден золотым наперсным крестом.
За Платоном Тихоновичем по его просьбе оставят место законоучителя в народном училище, а также, учитывая его заслуги, выделят для пропитания участок причтовой земли. Но вскоре, по настоянию Иоанна Рожановича, законоучителем утвердят его, а Платон Максимович займется своим любимым делом – пчеловодством. Здесь он найдет себе и благодарного ученика – молодого псаломщика Александра Плешко.
Потом грянет Первая мировая война, а вместе с ней и тяжелейшие испытания для народа, для Церкви и ее служителей. В 1917 году священник Иоанн Рожанович вместе с семьей, получив эвакуационный билет, покинет село и в силу сложившихся обстоятельств приход снова возглавит Тихонович.
В самое тяжелое время он опять будет вместе со своей паствой. Это к нему будут приходить с жалобами учителя на то, что они никак не могут получить деньги за свой труд. Он будет вынужден неоднократно писать в пинское казначейство и под свою ответственность просить этих денег и посылать за ними учителя Лемешевского, чтобы произвести выплату и поддержать в такое трудное время педагогов.
Сельчане устанут от произвола, чинимого в 17-ом году солдатами 71-го и 123-го пехотных запасных батальонов, которые воровали разную живность, кавалеристами 31-го корпуса, совершившими большие потравы полей, на поломанные артиллеристами заборы…
Он будет в едином лице на то нелегкое время представлять для всех власть и духовную, и светскую. Но именно духовная окажется влиятельнее и сильнее всего. К слову священника будут прислушиваться и те, кто отстаивал старые идеалы, и те, кто рвался в неизвестное им будущее. Хотя, чем далее, тем больше унижений, а порой и оскорблений пришлось принять в свой адрес Тихоновичу.
Летом 1919 года ополченцы вновь созданного коммунистического полка сожгут имение Друцко-Любецких, а вместе с этим и большой ценности библиотеку. Еще накануне была составлена комиссия по описи имущества, которое большей частью решили передать новой власти. В ее состав включили и Тихоновича. Но солдатам нового полка требовалось чем-то платить, и его командование решило сделать оплату натурой – этим имуществом. Дележ принял дикий разгул. Говорили, что в подвалах имения нашли много разносортного вина, которым солдаты и командиры опились и не знали, что творили. Престарелый священник Тихонович вместе с молодым псаломщиком Плешко, что успели, так это выхватить из огня некоторые книги. Их сложили на повозку и перевезли в церковь. Считали, что там самое надежное для них на то время укрытие.
Эта груженная книгами повозка, ехавшая по центральной улице села, и шедшие рядом перепачканные пеплом немощный плотью, но крепкий духом старик в духовном одеянии и молодой красивый Плешко запомнились сельчанам.
В ноябре 1919 года Платон Максимович схоронил просфорню Александру Глушакевич. Свою надежную помощницу и советчицу. Когда она овдовела, он по доброй памяти и в знак своей дружбы с ее мужем священником Оховской церкви Пинского уезда Голушкевичем взял ее в Лунинскую церковь, куда ее и перевели в 1880 году. У нее, кроме Святой Церкви, как она часто говорила, никого в этом мире больше и не имелось. В начале декабря такого же "греховодного года" ключи от церкви он передал Александру Плешко, поскольку новый священник Василий Вечерко задерживался с переездом.
В священнический дом Тихоновича, всегда гостеприимный и открытый для всех, вместе с новыми хозяевами уже входило и новое время.