- Да все хорошо. Новых задач уже нарезали. У меня теперь свое подразделение. Из ополчения начинают создавать полноценную армию. Всех официально поставили на довольствие и зарплату даже будут выплачивать, - умиротворенно рассказывал Мотор.
- Ого, - говорю, - зарплату! Большую?
- Да нормальную, в гривнах, правда, собираются платить. В пересчете на баксы: от ста до двухсот долларов в месяц. В зависимости от звания.
- Ты серьезно? Разве это нормальная зарплата?
- Слушай, в Славянске у пацанов даже на сигареты не было. Хоть что-то. Мы с Леной вот думаем квартиру снять, где-нибудь поближе к располаге. Чтобы после свадьбы вдвоем жить.
- Свадьбы?
- Да, я Лене предложение сделал.
- А дату уже выбрали?
- Нет, но сейчас выберем. Лен, ты когда хочешь?
- Давай одиннадцатого.
- Июля? - уточнил я.
- Конечно, июля. Чего тянуть, - подытожил Мотор.
- Так это ж через пять дней.
- Ну да.
- Мы станем первой парой, чей брак зарегистрируют в Новороссии официально, как в независимой стране, - довольно добавила Лена.
- Может быть, вам еще чаю принести? - обратился к Лене подоспевший под финал этого разговора официант.
- Да, принесите, пожалуйста, еще Б-52, - вставил я свои пять копеек, не дожидаясь Лениного ответа, слишком уж не терпелось поднять тост за молодых.
* * *
На свадьбе Моторола был в гипсе, который ему наложили на сломанную ключицу и руку. В тот же вечер, после того как мы поели рапанов в "Ракушке" (вкусно, кстати, было), его подразделение перебросили в Снежное, естественно, он поехал на передовую вместе с бойцами. Там его ребятам выделили два БТРа, технику нужно было обкатать. Моторола решил это сделать сам. Как потом рассказывал Прапор - в тот период военный комендант Снежного и ближайший стрелковский соратник, - бронетранспортер, которым управлял Арсен, разогнался до скорости более ста километров в час - они с Вохой ехали за ним, на машине, поэтому могли ее оценить. После длинной прямой дорога поворачивала направо. БТР даже не попытался повернуть и понесся прямо в поле. На пути оказались посадки: прежде чем перевернуться, он снес три дерева. Прапор с Вохой кинулись вытаскивать командира. Спасло то, что Мотор не стал снимать с себя экипировку перед учебной поездкой, а главное, оставался в своем фирменном шлеме. (Позже, когда мы разглядывали его, насчитали штук пять, не меньше, глубоких засечек. Без шлема черепная коробка вряд ли бы уцелела.). Арсена размотало по внутренностям бронетранспортера. Когда его вытащили, он был без сознания. Чтобы командир не отъехал, Воха вколол антишок и повез в ближайшую снежнянскую больницу. Все обошлось. Мотор отделался ушибами, ссадинами, сотрясением мозга, ну и переломом ключицы. По фронтовым меркам ерунда. Только вот жениться придется в гипсе на полторса. А что с БТРом случилось, до сих пор непонятно. У самого Моторолы несколько версий: либо он сам уснул за рулем, пока перебрасывали людей в Снежное, проводили рекогносцировку, размещали подразделение, выставляли посты, изучали линию фронта и разведданные - в общем, это дня три без сна, могло просто-напросто вырубить. Либо что-то с управлением в бронетранспортере было не так, после аварии установить это точно не представлялось возможным, так как морда БТРа смялась о деревья. Непосредственно момента вылета в поле и столкновения с лесом Арсен не помнил, скорее всего, из-за сильного сотрясения. От Стрелкова он, конечно, получил нагоняй, но в целом товарищ Первый лояльно отнесся к ЧП. Во-первых, у Моторолы и авторитет непотопляемый, в халатности на фронте ни разу уличен не был, во-вторых, обе возможные причины выглядели убедительными.
Утром в день свадьбы - я приехал к Мотору на квартиру пораньше, невесту увезли делать прическу, сам он с одной свободной рукой собраться и нарядиться не мог, нуждался в дружеской помощи. Задача стояла неординарная: каким-то образом натянуть парадный китель на объемных габаритов гипс. Все усугублялось тем, что Моторола заметно нервничал, курил одну за одной свои тонкие укороченные сигареты, на этот раз "Винстон" кажется, покрикивал (больше сам на себя), когда что-то не получалось.
- Волнуюсь, - говорит, - больше, чем перед спецоперацией.
И это было правдой, таким на фронте я его никогда не видел.
Невесту забирали, как положено, с какими-то загадками от подружек и прочей мишурой. Лена предстала перед женихом в пышном белом платье. Ну она бы не стала, наверное, женой Моторолы, если бы не ее боевой характер. Об этом говорил не совсем типичный свадебный аксессуар: черная "оперативка" с кобурой, из которой торчал заряженный пистолет Макарова.
Журналистов на свадьбу пришло множество, даже все ведущие западные агентства и издания примчались. Еще бы - романтичная лав-стори российского "оккупанта" и донбасской "сепаратистки", окрашенная в цвета флага нового зарождающегося государства, приправленная взрывами и свистом пуль, фронтовой гарью, трагедией Славянска и героическим прорывом из блокады.
После ЗАГСа кортеж намеренно оторвался от репортерского сопровождения. Даже мы с Фомичом - команда Life, которой Моторола позволял все, - убрали камеры, праздник все-таки. (Злюсь сейчас на свою деликатность - кадры ведь исторические.) Один Стенин не унимался, его тоже позвали как гостя, а не как представителя прессы, но он продолжал фоткать для личного архива молодоженов.
Шумный ополченский кортеж остановился у Донецкой филармонии, и вся процессия отправилась в парк фотографироваться. Городская фотосессия едва не закончилась боестолкновением. Из ближайшей комендатуры уже отправили группу быстрого реагирования разобраться, из-за чего шум-гам. Не могла ведь мотороловская свадьба обойтись без стрельбы. Среди гостей - все, кто воевал в Славянске, то есть люди, которые даже во сне не расставались с оружием. Стоило одному пальнуть в небо, как салют подхватила вся толпа. Треск от выстрелов стоял на всю округу. Перепуганные мирные жители разбегались во все стороны. Местные донецкие бойцы, патрулировавшие улицы, не знали, как поступить, и начали названивать куда-то, не решаясь подойти, чтобы узнать, в чем дело. На звуки выстрелов прибежал лишь один человек: патлатый иностранец со светлой хипповой бородкой и камерой. Разгоряченные и вооруженные гости недоброжелательно его обступили - все-таки потенциальный информационный враг, выпустит потом видео с заголовком: "Моторола устроил стрельбу на собственной свадьбе". Все же знают, как это делается. Хиппи с камерой, одетый в засаленные джинсы с обвисшими коленками и дырявые кроссовки, был больше похож на фрика, чем на репортера, судя по его скупым объяснениям, оказался стрингером. Это только вызвало еще больше вопросов, особенно у боевых товарищей молодоженов. Кое-как я уговорил ребят оставить незваного оператора в покое. Во-первых, из элементарной журналистской солидарности, во-вторых, объяснил, что половина негатива в иностранной прессе из-за их собственных предубеждений и недоброжелательного поведения.
Патлатый англичанин благодарно закивал, когда на него перестали наезжать. Это был Патрик Ланкастер - уникальный и совершенно отважный человек. Мы подружились позже. Он работал оператором у Грэма Филлипса, а в итоге сам женился на донецкой девушке. Сейчас живет в ДНР, у них родился ребенок. Патрик работает независимым журналистом, у него свой канал на ютубе и куча подписчиков, а еще он через Интернет собирает деньги, чтобы закупать памперсы и развозить их маленьким детям, которые до сих пор живут в зоне обстрелов. Патлы он состриг, выглядит сейчас солидно. Короче, Патрик - крутой. Не жалею, что заступился за него. Моторола потом тоже с ним подружился, когда шли бои за Донецкий аэропорт, месяца через три после свадьбы.
День, конечно, выдался фееричный. Уже потом, в ресторане, посиделки в котором организовал один из лидеров антимайданского движения Павел Губарев, снова стреляли. Главный артиллерист в Славянске - пузатый ополченец с позывным Художник - прострелил потолок и сшиб кованую люстру. Рассказывают еще, что меня не могли оттащить от танцпола - я вовсю рок-н-роллил. Потом, когда через какое-то время я приехал на фронт в Снежное (Моторолы уже не было в ДНР, он лечился в Крыму) и зашел в штаб, меня едва не задержали для выяснения личности. Местное командование понятия не имело, кто я такой и что со мной делать. Так вот от неприятных и подозрительных вопросов тогда меня спас Тор. Он случайно зашел в кабинет, где проводилась беседа, и первым делом рявкнул:
- Эй, вы что, с ума сошли! Это ж тот чувак, что у Моторолы на свадьбе отплясывал. Семен же тебя зовут?
Медового месяца у молодоженов изначально не подразумевалось. На следующий день после гуляний Моторолу отправили на передовую. Лена оставалась жить в снятой в Донецке квартире - с мамой (они ее тоже забрали с собой из Славянска) и каждый день навещала мужа на фронте. Когда получалось, он возвращался вместе с ней домой на ночь. Я иной раз катался с ними. Мы загружались в белый бусик к Трофиму, тот самый, ментовский, и ехали в Снежное. На Трофима возложили обязанность доставлять из Донецка питание и боеприпасы для подразделения. Длилась эта идиллия недолго. Меньше чем через неделю после свадьбы Моторола с Леной попали в аварию, недалеко от Харцизска, когда мы возвращались под вечер колонной из Снежного. Я ехал с Трофимом. Супругов вез Чечен - сумасшедший ополченец, переправлявший гуманитарку в Славянск. На одном из перекрестков в них влетела легковушка. Ну или Чечен в нее влетел. Свидетели в показаниях путаются. Мотор снова оказался без сознания, Лена отделалась царапинами. На "скорой" их доставили в военный госпиталь на улице Калинина в Донецке. Жизни Моторолы ничего не угрожало, но состояние у него было неважное. Две аварии с сильнейшими сотрясениями за одну неделю. Когда полевой командир пришел в себя, оставаться в палате отказался категорически. Потребовал сигарет, хот-догов и чтобы его поскорей увезли домой. Всем близким становилось страшновато оттого, что после жесткой, опасной безумно, аскетичной жизни в окопах на Семеновке и подвалах Николаевки черная полоса началась именно здесь, в спокойном Донецке. На следующий день я зашел к Мотору с Леной, они собирали вещи. Стрелков отпустил их в отпуск, на лечение. Я пребывал в растерянности. Его бойцы, когда узнали об этом, - тоже. На прощание Моторола посоветовал мне держаться Вохи, все-таки не зря он был его правой рукой. Обещал вернуться не позже чем через месяц.
После отъезда пары злые языки, конечно, заговорили: "Моторола испугался, бросил ДНР, бежал". Друзья реагировали на подобные комментарии крайне агрессивно, но сами глубоко в душе пребывали в депрессивном состоянии. Через неделю Мотик набрал Вохе: "Мы с Леной в Крыму, все хорошо, скоро венчание. После нужно доделать кое-какие дела и обратно - в Донецк". Все вздохнули с облегчением.
Тем временем тучи пыли, поднятые украинской артиллерией, все сильнее сгущались над столицей ДНР. Я чуть ли не ежедневно мотался на снежнянский фронт к Вохе, задача перед ними стояла принципиальная и на этот раз наступательная - пробить коридор к российской границе, а именно к КПП "Мариновка". В первом же наступлении Воху ранило, он попал в госпиталь. Я продолжал ездить на фронт, теперь уже к Тору, который запомнил меня по танцам на мотороловской свадьбе, он был заместителем командующего Восточным фронтом и брал нас - Андрюху Стенина и Серегу Корня - на операции. Взять мариновский терминал все никак не получалось. Во время одного из неудачных наступлений меня впервые контузило. Я прятался в окопе с разведчиком Турком, когда над нашими головами разорвался снаряд из "саушки" 152-го калибра. Осколки не задели, но мозг сотрясся до неадекватного состояния. Спустя пару дней нас с Фомичом вызвали в Москву. На неделю сделать передышку. Я подъезжал на такси к своей съемной квартирке в Москве в районе Речного вокзала и не верил, что все это по-настоящему: толпы народа, сияющие супермаркеты, работающие банкоматы, а главное - ни одного человека с оружием. Как ни странно, мне было неуютно и почти страшно здесь, в Москве. Когда я поднимался по лестнице, в кармане зазвонил телефон.
- Рыжий, ты где? - прозвучал неподражаемый голос Моторолы в телефоне. - В Москве, надеюсь? Мы с Леной завтра приедем в гости!
Я открыл припасенную бутылку "Артемовского" розового шампанского, полусухого, осушил ее в три граненых стакана и поехал покупать надувной матрас, успокоенный тем, что через неделю нам всем возвращаться обратно.
Штурм депо
- Малой, а ты что здесь делаешь? Вас же сменили…
- Грузились уже, собирались ехать в располагу. Но позвонил Шустрый, сказал, что командир на передке… А я так долго ждал этого момента… Ну чтоб с командиром повоевать… - оправдываясь, затараторил семнадцатилетний ополченец.
За пару секунд до этого Шустрый, который всего на пару лет старше Малого, выстрелил из "сапога" по железнодорожному депо, где забаррикадировались украинские военные. "Сапогом" ополченцы называли противотанковый гранатомет СПГ-9. В городских боестолкновениях штука крайне эффективная.
Настроение на позиции было праздничное. Моторола, который больше месяца ходил со сломанной ключицей, наконец-то восстановился, экипировался по полной и выбрался к пацанам на передовую, чтобы поучаствовать в бою.
По информации местных, которым удалось пересечь линию фронта и в минуты затишья перебежать из кварталов, подконтрольных ВСУ, на ту часть города, где разместили свои силы дэнээровцы, - железнодорожную станцию Иловайск держали так называемые тербаты. Территориальные батальоны, если пол ностью. Это добровольческие подразделения, которые воевали конечно же под колпаком официальных силовых структур Украины. В тербаты записывались идейные, туда шли не по призыву. После того как началась АТО, таких военизированных группировок появилось с десяток, костяк составляли непосредственные активисты и участники Евромайдана: "Киев-1", "Киев-2", "Азов", "Днепр", "Кривбас"… Это неполный список. Был среди них и батальон под названием "Донбасс". В нем воевали жители из Донецкой и Луганской областей, которые поддерживали политику новой киевской администрации. Пророссийских настроений у них не было, референдум о независимости ДНР считали чуть ли не террористическим актом. Таких добровольцев в составе ВСУ ополченцы не любили особенно. В голове не укладывалось, как эти ребята шли воевать против своих соседей по лестничной площадке, как разносили из артиллерии фактически собственные шахтерские городки. Так вот, по рассказам беженцев, в иловайском депо стоял как раз батальон "Донбасс". Сказать, что это особенно подогревало мотороловцев, - ничего не сказать. Руки чесались у каждого. И у Моторолы, конечно, тоже. К бою он готовился тщательно, проверил, все ли в порядке с подствольником и нет ли пустых ячеек в специальном подсумке для двадцать пятых ВОГов - излюбленного его оружия.
- Влетит мне от Лены, конечно, - пробурчал Моторола себе под нос, когда мы грузились в "Урал", курсировавший между иловайским штабом и позициями ополченцев. - Вот как ей объяснить, что вернуться пораньше сегодня не получится?
* * *
Мотор с Трофимом заехали в пять утра. Воха - правая рука и рулевой командира - получил тяжелое ранение в Шахтерске, лечился. Трофим - крепкий и деловой мужичок лет пятидесяти - теперь возил командира из Донецка к позициям, где дислоцировались его бойцы. У Трофима было круглое смуглое лицо, золотозубая улыбка. Внешне он напоминал обычного работягу-дальнобойщика, с такими же ушлыми замашками, что свойственны людям большой дороги. Однако за всеми этими шутками-прибаутками крылся солдат невиданной смелости. Фатальное отсутствие страха даже в самых безысходных ситуациях не раз спасало жизнь и ему самому, и его пассажирам. Безбашенности, как видно, сопутствует фарт. С Трофимом всегда казалось надежно.
- Если хочешь доехать до Иловайска без приключений, надо проскочить, пока укропские артиллеристы спят, - позвонил Моторола накануне.
- Как это, - спрашиваю, - без приключений? Ты завязывай с этими приколами, а то сам потом будешь Лене все объяснять.
С Леной они поженились в июле, в сентябре она уже была на втором месяце. Девушка не робкого десятка, единственный человек, чьи приказы Мотор выполнял без обсуждений. Она приказала не рисковать понапрасну.
Короткую дорогу к Иловайску - напрямую через Харцизск - еще не пробили. У ВСУ оставались "Грады", САУ и прочие прелести, что падают с неба. Нужно было ехать кругом - через Шахтерск, а это лишние минут сорок. Несмотря на то что время поджимало, мы все равно остановились у небольшой церквушки прямо на трассе. Здесь бил освященный родник, у нас вошло в традицию останавливаться там каждый раз, когда оказывались в этих краях. Вслед за Мотором я сделал три глотка, умыл ледяной водой лицо и перекрестился. Трофим деловито набрал несколько литров с собой.