Как оставляли Славянск
Кедр
Накануне они застрелили алабая. Огромный пес был коменданту по пояс. К началу июля в Семеновке - деревне, которая считалась форпостом обороны Славянска, - не осталось ни одного целого дома. Методичные залпы артиллерии ВСУ добились цели.
Хрупкие дачные времянки бедных пенсионеров и основательные коттеджи богачей превращались в крошево. Больнее всего коменданту Семеновки - бойцу с позывным Кедр - было смотреть на брошенных домашних животных.
Олигархи провинциального пошиба, убегая от бомбежек, вместе с мажорной мебелью, изысканным хрусталем, марочным мрамором запирали за семью замками в своих виллах и породистых питомцев. Расчет был на то, что пресловутое АТО завершится в считаные дни или даже часы.
Славянскому бомонду не верилось, что пятьдесят стрелковцев, обросших сотней-другой местных пророссийских активистов, смогут устоять перед "Альфой" СБУ, украинской десантурой, зарубежными ЧВК, перед авиацией, в конце концов. Но они устояли.
И теперь, спустя недели массированных обстрелов, запертые хозяевами в шикарных домах собаки королевских кровей сходили с ума. От голода, запаха гари, оглушительных разрывов.
Последний месяц ополченцы передвигались по Семеновке особым образом. Нужно было держаться вплотную к заборам, заслышав свист мины, немедленно падать, вжиматься в землю и надеяться, что ограждение хоть как-то укроет от осколков.
Кедр, возвращаясь с ежедневного вечернего совещания, где были обязаны присутствовать все командиры Семеновки, шел к себе в располагу и как раз держался двухметровой каменной стены, за которой, видимо, укрывались чьи-то нажитые непосильным трудом сокровища.
Кедр буквально вжимался в стену - разведчики ВСУ знали, в какое время проходят ополченские сходки, и после них обстрелы начинались как по часам. Поэтому обратная дорога всегда была опасной. И тут он услышал плач.
Местных жителей в деревне давно не осталось. Большинство уехало по собственной воле, самых смелых, которые под разрывы украинских "Градов" продолжали полоть картошку, ополченцы эвакуировали на днях. Плотность вражеского огня была несовместима с сельскохозяйственными работами.
И тут - среди дымящихся руин - плач, похожий на детский. Кедр, не задумываясь, махнул через пижонский забор - мало ли, забыли в этом аду ребенка.
Удачно приземлившись на газон, комендант очень осторожно, чтобы никого не испугать, поинтересовался, есть ли здесь кто, но вместо заплаканного малыша на него выскочил огромный алабай.
Скулеж великанских размеров пса тут же сменился каким-то безумным рыком, и ополченец едва успел вскарабкаться обратно на ограду. Это было дня три назад, сегодня ему рассказали: тот же алабай с налитыми кровью глазами чуть не разодрал любопытного новобранца, сунувшегося за ограждение. Собаку пришлось застрелить.
Последнее совещание проходило в режиме особой секретности. Кэп собрал их, чтобы сообщить о шокирующем решении Первого - так ополченцы называли Игоря Стрелкова, российского добровольца, руководившего Славянским гарнизоном и занимавшего пост министра обороны ДНР.
Ночью они пойдут на прорыв, ополченцы оставляют город. Все понимали - ситуация складывается критическая. Накануне пришлось отступить из Николаевки, ВСУ вывели из строя ТЭЦ и систему водоснабжения всего района.
Артиллерийский натиск противника усугубился предательством. Николаевку потеряли во многом из-за того, что один из командиров с позывным Минер, никого ни о чем не предупреждая, снял с позиций сто человек и увел их в Горловку, к Безлеру. Оставшимися в блокаде бойцами это было воспринято как массовое дезертирство.
ВСУ сжимали вокруг Славянска кольцо, но для миллионов людей именно этот город стал символом непокорного новой украинской власти Донбасса. Большая часть ребят - и Кедр был в этом уверен - готовились погибнуть, защищая символ сопротивления, да и сам Стрелков неоднократно делал соответствующие фатальные заявления. И тут такой приказ.
Комендант Семеновки и его люди должны были покидать форпост последними, согласно распоряжению Первого, - после того как основные силы гарнизона достигнут Черевковки и направятся в сторону Краматорска полевыми дорогами.
В пустой деревне Кедр оставался до двенадцати ночи. Перед тем как поджечь собственный штаб и запасы ГСМ, комендант вместе со своими людьми погрузили все боеприпасы и имеющееся тяжелое вооружение - ПТУРы, УТЕСы, ПТРД - в мерседесовский бусик, который он сам называл кедромобилем.
Командир покидал Семеновку в зареве полыхающего штаба, под непрекращающимся обстрелом. От противника конечно же не скрылась передислокация ополченских формирований. Не понимая ее сути, ВСУ, как обезумевшие, палили со всех стволов.
До Черевковки оставалось километра два, а то и меньше, когда водитель умудрился влететь в бетонные блоки практически на подъезде к городу и разбить картер кедромобиля. Конечно же ехали с выключенными фарами, поэтому винить его в аварии было глупо. Правда, все вооружение теперь придется тащить на себе.
Кедру это напомнило день, который он считал самым тяжелым в своей жизни. День, когда пятьдесят два добровольца во главе с Игорем Стрелковым незаконно пересекли российско-украинскую границу и взяли под контроль Славянск. Это было почти три месяца назад.
Тогда стрелковцы прошли несколько десятков километров в полной разгрузке. Оставшись без транспорта и загружая на плечи ящик с патронами, Кедр понимал, что теперь ему предстоит не менее изматывающий марш-бросок.
* * *
Диме Жукову - так звали Кедра по паспорту - было слегка за сорок, когда он сначала отправился добровольцем в Крым, а затем попал в знаменитый стрелковский отряд. Из-за седины он выглядел еще старше, возрастную весомость ему также прибавляла глубокая воцерковленность.
Даже на передовой он старался держать пост, впрочем, православие его не носило навязчивый или радикальный характер.
Так, например, в свое комендантское подразделение на Семеновке он без всякого сарказма принял мормона - и вполне примирительно любил пообщаться с представителем этой секты на традиционные христианские темы.
У него вообще был отряд юродивых - как шутили иной раз другие командиры. Взять, например, эту четверку, приехавшую воевать в Славянск из Горловки, - Матрос, Юнга, Мел, Крамола.
Мел - миловидная женщина лет сорока пяти, с желтоватым каре и бледным востроносым лицом, коренастый бородач Крамола - ее действующий муж, повернутый на язычестве и космической мистике, Юнга - ее семнадцатилетний сын, но от первого брака, дерзкий и смуглый парнишка, и, наконец, Матрос - худощавый и вытянутый мужчина - отец Юнги и первый муж Мела.
Служил, как видно по позывному, во флоте. Кедр впоследствии сетовал на его морфлотовские замашки - есть такой обычай у матросов воевать не пригибаясь. На земле статная и высокая фигура несгибаемого чисто принципиально ополченца всегда мозолила глаза вэсэушным корректировщикам и вызывала огонь на себя.
В семеновском гарнизоне конечно же посмеивались над Мелом, которая приехала воевать с двумя мужьями. Без крепких фронтовых подколов эту тему не обходили. Мол, им бы скорее в Европе таким "шведским" составом жить, а не в донбасских окопах. Впрочем, на деле все было богобоязненно и трогательно.
Помимо дружной семейки, можно вспомнить харизматичного мусульманина Саида. Потом - Ника, шестидесятилетнего чемпиона Украины по скалолазанию.
Витю Байша с позывным Турок, который полгода не доучился в православной духовной семинарии и едва не стал священником, любившего рассказывать, что в Португалии есть площадь, названная в честь его предка.
Был еще чудаковатый парнишка - Плаха, получивший потом два наградных Георгиевских креста и погибший позже под Донецком.
Все они попадали к Кедру, что называется, по остаточному принципу. Когда на Семеновку присылали пополнение, новобранцев выстраивали в шеренгу - приезжали командиры из окопов, с самого передка и, естественно, выбирали себе самых статных.
Те, кому не посчастливилось попасть сразу на передовую, оставались в комендантской роте у Кедра. Впрочем, как показывала практика, боевых вылазок на них приходилось не меньше, чем на остальных.
На фоне эмоционального Моторолы, деловитого Кэпа, хрипатого Корсара и брутального Малого Кедр, конечно, выглядел человеком, больше похожим на учителя русского языка и литературы.
Интеллигентный, с хорошо поставленной речью без единого матюка - казалось бы, на войне таким не место. Однако, когда начинался артиллерийский обстрел и все вокруг панически искали, где бы укрыться, Кедр вел себя с таким железным спокойствием, будто это комариный писк раздается, а не свист 120-миллиметровых мин.
Его абсолютное бесстрашие действовало на новобранцев не просто педагогически, Кедра слушались и подчинялись беспрекословно даже самые неадекватные чудаки, вступившие в ополчение.
Ну а когда выяснялось, что комендант Семеновки - коренной киевлянин, тут уж изумлению бойцов вообще не было предела. Человек, приехавший воевать за Донбасс из самого сердца Евромайдана, вызывал однозначный интерес.
Среди восставших против новой власти шахтеров редко встречались уроженцы тех областей, которые даже идеологами не вписывались в контуры Новороссии.
Про Кедра знали мало - в ополчение он пришел вместе с погибшим Ромашкой еще в Крыму, с "бандерлогами" был на ножах задолго до Майдана, раньше имел другой позывной, но никому о нем не рассказывал, под предлогом, что из-за этого всплывет какая-то громкая история.
Любил кошек и собак. Делился с ними собственным скудным пайком. Поэтому подчиненные долго спорили - кому из них докладывать коменданту о застреленном алабае.
* * *
В 2007-м украинские нацики напали на прихожан строящегося Десятинного храма на Подоле в Киеве.
На площади неподалеку от церкви любили собираться местные язычники для совершения своих ритуалов.
После первого Майдана значительная часть подобных маргинальных групп окрасилась в оранжевые цвета сторонников присоединения к ЕС.
Уже тогда они создавали боевые ячейки из самой разношерстной публики - поклонников УПА, активистов партии "Свобода", футбольных фанатов киевского "Динамо", адептов, поклоняющихся древнерусским богам.
Во время очередного жреческого действа на Подоле зазвонили колокола. Так совпало. Оскорбленные христианскими звуками язычники набросились на прихожан, кого-то избили, пригрозили, что в следующий раз придут с битами и арматурой.
Но и у православных, оказалось, было что-то наподобие тайного братства, куда входили ребята с крепкими кулаками. Дима Жуков - он же Кедр, он же комендант Семеновки - был членом этого своеобразного ордена.
Если поступала информация о том, что нацики планируют налет на православный храм, к ним навстречу выдвигалась группа из тридцати человек, готовая дать отпор. Стычки происходили регулярно.
Их боевой орден не имел названия, не подчинялся никому свыше, не финансировался пророссийскими фондами. Ребят объединяла неприязнь к украинским националистам, воспевавшим подвиги Степана Бандеры и грезящим возрождением УПА.
Пятеро из этого киевского отряда впоследствии отправились в Крым поддержать "Русскую весну", а затем вместе со Стрелковым перешли российско-украинскую границу и заняли Славянск. Но все это позже…
Во время драки с язычниками на Подоле Кедр впервые увидел среди нациков несовершеннолетних парней со значками Адольфа Гитлера на груди. Подростки не представляли никакой физической угрозы, их взяли с собой скорее для массовки, досталось в основном зрелого возраста подстрекателям.
С новоявленных гитлерюгендцев спортивные друзья Кедра посрывали значки с изображением вождя Третьего рейха, надавали им подзатыльников и подсрачников. Пожалели, с тем и отпустили.
Спустя шесть лет, наблюдая события на Евромайдане, будущий комендант Семеновки и сепаратист видел уже не подростков-фашистов, понаделавших свастических тату из чувства пубертатного протеста. А реальных боевиков, готовых убивать русских.
Именно против правосеков уезжал воевать Кедр. Но на деле все оказалось запутанней. Украинские силовики, еще вчера воспринимавшие нациков как врагов, теперь плыли с ними в одной лодке, танцевали под одну дудку.
Причем, когда дело дошло до АТО, первыми в бой против сепаров пошли не бандерлоги, а украинские офицеры. Хотя до победы Майдана в Киеве они в общем-то находились с пророссийскими активистами по одну линию фронта.
Украинские спецы где-то глубоко внутри, видимо, не верили, что они и сепаратисты будут убивать друг друга. Поэтому на первый штурм Славянска - через пару дней после захода группы Стрелкова - они приехали на расслабоне.
Тем более уже тогда стало известно, что город заняли отнюдь не российские войска. На поддержку местным антимайданщикам из России пришел, с позволения сказать, добровольческий сброд.
Предполагалось, что черную работу за ВСУ сделают ЧВК. В итоге под раздачу попали и те и другие. Кедр сравнивал эту операцию с махновским налетом. Как такового плана по отражению атаки противника не было, ополченцы импровизировали.
Штурмовая группа выдвинулась к центру Славянска, где обосновались стрелковцы - со стороны улицы Артема. Она остановилась на перекрестке, на небольшой возвышенности - так украинским командирам показалось удачнее.
В авангарде расположились несколько джипов и легковушек представительского класса. В машинах сидели офицеры СБУ вместе с альфовскими командирами. Пили кофе, вальяжно обсуждали, каким образом деблокируют первый сепаратистский блокпост.
Вяло спорили, откуда выдвинутся БТРы (разведчики засекли не менее семи единиц бронетехники), каким образом будут заходить спецназовцы "Альфы", где расставить снайперские точки.
По данным ополченцев, на них были брошены двадцать - двадцать пять альфовцев, столько же чевекашников и до роты десантников. Стрелковцы не стали ждать штурма, решили контратаковать.
Ромашка - позывной командира, руководившего операцией добровольцев, - построил тридцать человек на плацу рядом со штабом, прочитали "Отче наш" и расселись по машинам.
Первой шла легковушка с Ромашкой и еще четырьмя ополченцами, их задача была взять в плен украинских офицеров, в случае, если те окажут сопротивление, - ликвидировать. Вслед за легковушкой следовал бусик с основной группой, которая обеспечивала огневую поддержку. Кедр находился как раз в ней.
От штаба до улицы Артема, где на возвышенности выстроилась колонна ВСУ, минут пять езды. Бусик умудрился отстать. К моменту, когда Кедр выпрыгивал из микроавтобуса, бой длился уже секунд пятнадцать. Для прямого столкновения это немало.
Группа Ромашки взяла под стволы эсбэушников и альфовцев, сидевших в мажорных тачках, офицерам предложили сдаться, они офигели от такой наглости, кто-то дернулся за оружием. В итоге ополченцы положили всех, только одному удалось выжить.
Все это произошло за те пятнадцать секунд, на которые бусик с остальными стрелковцами отстал. Им повезло, что украинские десантники и другие военные находились на расстоянии метров пятидесяти от места стрельбы - и еще не успели прийти в себя от звуков боя.
Кедру и другим бойцам из группы огневой поддержки сыграл на руку ландшафт. Возвышенность, на которой стоял уже выведенный из строя авангард штурмового отряда ВСУ, выполнила роль своеобразного бруствера. Насыпи, за которой удобно укрыться и одновременно вести огонь.
Каждый доброволец высадил в сторону вэсэушников по четыре-пять рожков, то есть практически весь боезапас, который при себе имелся. Тогда с патронами, да и вообще с вооружением было туго.
Картинка этого боя до сих пор стоит у Кедра перед глазами - песчаные фонтанчики, которые поднимали украинские пули, цепляясь за насыпь, и Ромашка, вставший чуть ли не в полный рост под плотным огнем и указывающий направление, куда целиться.
Интенсивную перестрелку прервал гул БТРов. Стрелковцы получили приказ отступить, было и так ясно, что первое очко в этой партии за ними, штурм сорван, а воевать против бронетехники пока особо нечем.
Как потом рассказывал Кедру Моторола, он вместе с несколькими бойцами первыми заметили БТРы. Бронетранспортеры шли с поднятыми "ресничками", из которых торчали бледные десантники.
Ополченцы взяли военных на мушку, "снять" их не составляло труда. Но, встретившись с ними взглядом, добровольцы не стали стрелять и просто показали руками, чтобы те покинули зону обстрела.
Украинские военные намек поняли. БТРы подняли стволы вверх, сделали несколько залпов в воздух и направились обратно. Так закончилось первое боестолкновение в Славянске.
Тогда еще можно было - хотя бы вот так, жестами - договориться о том, чтобы избежать бесполезных жертв. Теперь, спустя несколько месяцев ожесточенного противостояния, рассчитывать на подобное джентльменство не приходилось.
Покидая Славянск, полностью окруженный ВСУ, Кедр прекрасно понимал - если его группа наткнется на противника, договариваться никто ни с кем не станет. А с него, как с киевлянина, когда-то лупившего нациков на обоих берегах Днепра, в плену спросят с особым пристрастием.