* * *
Эта дружба продолжилась и после съемок, что нечасто встречается у артистов. Догилева смеется:
– Мы везде ходили с ним как Шерочка с Машерочкой – за ручку, в обнимочку. И даже пошел слушок, что мы вместе. Как-то на телевидении нас кто-то напрямую спросил: "Вы поженились?" Но наши взаимоотношения не были настолько близки…
Уже тогда ее поражало, как он переживал трудные периоды без съемок:
– При мне он держался с юмором, с иронией, искал какие-то другие пути.
Много работал на радио, читал цикл стихов Есенина. Помню, вспоминал, как Качалов читал "Дай, Джим, на счастье лапу мне…". Его удивляло, что Качалов читал стихи так радостно.
– Представляешь, – говорил мне Юра, – человек говорит: "повоем". Как ему плохо, что только выть на луну осталось…
* * *
По словам актрисы, в такие минуты он воспринимал окружающий мир минорно.
– У него были очень тяжелые периоды, потому что он был очень одинок – несмотря на бурное окружение, большое количество друзей и приятелей. Настоящих друзей у него было немного. Его квартира на Гиляровского всегда была полна каких-то странных людей. А Юра был настолько мягок, что не мог их выгнать. А те мотивировали свое присутствие в его доме заботой о Юре. Иногда просились "пересидеть" до поезда. Но я нечасто бывала в его квартире. Мы больше встречались у меня или в гостях у его друзей.
* * *
Догилева убеждена, что у Богатырева врагов не было.
– Если и были, то, скорее, он их придумывал. Но я не помню, чтобы он говорил, что ему кто-то завидует. Он ведь никому не делал зла, был очень беззлобный человек. Ему, в принципе, кроме ролей, немного было надо. Хотя зарабатывал очень прилично. Ведь одно время он снимался не переставая. По советским временам это были немаленькие деньги. Но у него никогда не было денег – даже купить себе зимнее пальто или дубленку. Тогда это был дефицит, он ходил в полушубке, который ему продал дворник театра. Все деньги улетали с гостями…
Но с ней он вел себя галантно, по-мужски.
И никогда не обращался за помощью. Мог только пожаловаться, что на ту роль взяли не его, а другого артиста. Это значит, такой плохой период у него наступил…
* * *
Женским вниманием Богатырев обделен не был.
– Мои подруги очень часто на него претендовали – это был завиднейший жених. Особенно в период, когда он играл героев, когда еще не перешел на характерные роли. Он от таких атак защищался по-своему. Отговаривался легендарной женой-архитектором. Когда я спрашивала его, почему он не женится, он печально отвечал мне, что женат, подразумевая какую-то трагическую историю Средневековья, – рассказывает Догилева. – Я не верила, смеялась: "Перестань!" – "Честное слово, я женат". – "Ну, а где твоя жена?" – "Моя жена – архитектор Зина".
И мы начинали хохотать. Хотя мне было непонятно, правда это или нет.
Но на этом мы остановились. На архитекторе Зине. И нам было удобно, что у него мифологическая жена. Потом уже я узнала о реальной жене Наде, но ее конкретного следа я не ощущала. Я ни разу ее не встретила в его квартире. И не слышала о каких-то общих бытовых проблемах. Может быть, они жили прекрасно и чудесно, но в нашем общении это был какой-то символ.
* * *
Догилева вспоминает, что отдыхать Юрий не умел и не любил. Говорил, что урбанист, что любит город и ненавидит сельскую жизнь.
– Ему профессия заменяла всё. Наверное, это была большая ошибка. Но он из профессии сделал религию. И как только кончалась профессия, то жизнь для него становилась неинтересна, депрессивна и скучна. И тогда он подстегивал себя алкоголем. В то время это не считалось грехом, – вздыхает Догилева. – Тогда все пили, это считалось модным, даже знаком протеста. Но одни как-то справлялись, а Юра в пьяном состоянии был неуправляем. И понимал это, называя себя "летающим шкафом". Совершенно невозможно с ним справиться было в таких ситуациях…
Но когда он работал, ни о каком алкоголе не могло быть и речи. К тому же ему надо было худеть, у него была очень широкая кость. Лишний килограмм делал его уже очень толстым. Поэтому, чтобы быть героем, он месяцами сидел на твороге и на зелени. А как только начинал выпивать, то терял контроль над аппетитом. И тут уже начиналось чревоугодие. Тем более что он готовил хорошо.
* * *
Догилева не может назвать ни одной роли, которую бы он сыграл плохо:
– Он ведь никогда плохо не играл. Все играл хорошо. И видимо, ждал, что это оценят. Что ему дадут еще более интересные роли. А наша актерская жизнь совершенно непредсказуема. Тут нет пропорциональной зависимости. Поэтому у него бывали периоды простоя, когда он просто не знал, куда себя девать. И тогда вокруг него появлялись странные люди… Но это была его жизнь, с его падениями и взлетами. И ничего в ней изменить было нельзя…
* * *
Актриса задумывается.
– Возможно, мы были слишком большие фанатики нашей профессии. Из-за этого очень много трагедий в актерских судьбах, когда люди жизнь подменяли профессией. Но нас так учили. Наверное, в этом была ошибка. А жизнь важнее профессии.
Может быть, Юра успел бы это понять, если бы так трагически не переживал уход из "героев", период простоя. Его терзали несбывшиеся мечты. Например, он каждый раз тихо обижался, когда его не брал в свой фильм Михалков, потому что он обожал его. Михалков был для него "номер один".
И успех тех его первых фильмов невозможно забыть. И для Юры это было каждый раз ударом, обидой, стрессом.
Видимо, его так воспитали, что профессия – главное в жизни. А это неправильно, жизнь сложнее. Я пришла к этому. Может быть, он тоже к этому пришел бы. Но он многое успел сделать. Он действительно представитель прекрасной актерской школы, он незаменим, второго Богатырева нет. Его не забудут, потому что фильмы, где он снимался, – это уже классика. Их будут смотреть, ими будут восхищаться. Юра уже из легенды. Юра Богатырев – это нежность в сердце, это теплота. Потому что, помимо блестящего таланта, он был прекрасный, добрый, светлый человек.
* * *
Кстати, о доброте. Именно ее как основную черту характера Богатырева отмечал и Сергей Шакуров:
– Он был человек позитивно добрый. Доброты бесконечной. Любил делать людям неимоверные подарки. Такие, какие могли выйти только из его светлой головки. Что-то придумывал. Я так не умею. Я бы голову себе сломал, а он из "ничего" мог сделать приятный сюрприз. Очень личный и совершенно бесценный. И ты понимал, что это очень здорово. Это была одна из его грандиозных способностей. Например, так бутылку шампанского дарил, что ты понимал: это не бутылка шампанского, а восторг. У меня осталось много его новогодних открыток – целая поляна цветочная…
Такая была у него внутренняя широта, энергетически емкая, позитивная. Это был очень добрый человек. Он всех любил, и не держал это в себе, не скрывал, обязательно говорил добрые слова. Причем так естественно, просто и адекватно, что, конечно, его все тогда любили.
Но, может быть, ему не хватало эгоизма. Артист должен быть эгоистом, понимаете? Иначе он начинает разваливаться. Но я не могу себе его представить другим.
* * *
Татьяна Догилева помнит их последний телефонный разговор – как он жаловался на скачущее давление. Она советовала отдохнуть. Он отшучивался… А на следующее утро она встретила на улице Лену Майорову. Та плакала.
– Ты слышала, что Юра умер?
– Какой Юра? – не поняла Татьяна.
Актрисы стояли, обнявшись, на улице Горького и плакали…
Глава 13. Это сладкое слово – эфир!
Планета ТВ ■ Трамплин для славы ■ Мартин Иден против Ромашина ■ Картина маслом ■ Радийная культура ■ Артист-изумруд ■ Страдающий муж ■ "Можно еще дубль?" ■ Бархатный голос ■ Обаятельный Остап ■ Деликатный темперамент ■ Репетиция на подоконнике ■ Последний звонок
Телевидение всегда манило артистов. А уж в застойные 70-е годы – особенно. Как трамплин, с которого они стартовали в большое кино. Например, актер мог годами играть в Театре сатиры и быть никому не известным. Затем выйти один раз в популярнейшем "Кабачке "13 стульев" – и сразу же прославиться на всю страну.
Поэтому попасть на голубой экран стремились все. И Богатырев не стал исключением – он, будучи театральным артистом, считал работу в Останкино для себя необходимой. И его дарование органично вписалось в новый формат.
Ему повезло с режиссерами, среди которых оказался и Анатолий Эфрос. Повезло с материалом – в основном это была классика, русская и западная.
Мужественный Мартин Иден из экранизации одноименной повести Джека Лондона. Подлый Ромашка из каверинских "Двух капитанов". Темпераментный Твинг из "Когда-то в Калифорнии". Сдержанный, даже флегматичный Марк из "Вечно живых"…
Он тонко использовал всю палитру красок, заставляя зрителя задуматься о плюсе в минусе и о минусах плюса. Его "положительные" герои вовсе не так хороши, а "отрицательные" совсем не так уж плохи… Николай I из "И с вами снова я…". Орсино из "Двенадцатой ночи". Шипучин из "Кое-что из губернской жизни". Манилов из "Мертвых душ". Они – живые, объемные образы, выписанные щедрыми живописными мазками, благо исходный материал – классическая литература – только того и требовал.
Но при этом сам актер считал, что не всякому режиссеру классика по плечу, что за классику может браться, прежде всего, человек образованный и интеллигентный.
Что важнее выразить не букву, а дух произведения.
Манилов, сыгранный Богатыревым в швейцеровских "Мертвых душах", поразил как почитателей Гоголя, так и поклонников артиста. Образ получился совсем не хрестоматийным, а новым, свежим, необычным. Манилов у Богатырева – не томно мечтающий о мосте русский барин, а фонтанирующий энергией, темпераментный гедонист. Авторы сделали его более активным, но не в совершении каких-то поступков, а именно в своих несбыточных мечтаниях.
* * *
А еще он был убежден, что есть и особая, радийная культура. Потому что работа на радио стала для артиста не только и не столько побочным заработком, но и ответственным творческим процессом.
В 70–80-х годах актера часто можно было видеть в знаменитом Доме радиовещания и звукозаписи на улице Качалова. Здесь он работает перед микрофоном. Панов в пьесе К. Симонова "Жди меня". Военкор Незлобин в "Науке расставания" В. Каверина. Сальери в "Моцарте и Сальери" А. С. Пушкина. Отец Вики в "Завтра была война" Б. Васильева. Графа в "Выстреле" А. С. Пушкина. Все эти персонажи говорили его голосом.
Он участвует в радиокомпозициях по знаменитым театральным спектаклям – "Двенадцатая ночь" У. Шекспира ("Современник") и "Мятеж" Д. Фурманова (МХАТ). С удовольствием читает у микрофона стихи Леонида Мартынова и Тициана Табидзе, Каноата Мумина и Сергея Есенина, Габдуллы Тукая и Надсона…
Именно на радио он наконец читает прозу, о которой мог только мечтать, – "Двенадцать стульев" И. Ильфа и Е. Петрова, "Утро помещика" Л. Толстого, "Дым отечества" К. Симонова, "Прекрасную нивернезку" А. Доде, новеллу "Банкет в честь Тиллотсона" О. Хаксли… А еще – ведет различные передачи. После эфира в редакцию литературно-драматического вещания Всесоюзного радио идут потоком благодарные отклики слушателей.
* * *
Это время прекрасно помнит тогдашний "повелитель эфира" – бывший главный режиссер радиостанции "Радио-1 – Культура", народный артист России Эмиль Верник:
– С 1958 года я начал работать на радио. Вначале режиссером политического вещания, долгие годы работал в редакции науки, а в 1969 году меня пригласили в редакцию литературно-драматического вещания в качестве главного режиссера.
Верник делает паузу:
– На радио мне посчастливилось встречаться со многими замечательными актерами: Михаил Астангов, Лев Свердлин, Анатолий Кторов, Алла Тарасова, Ангелина Степанова, Вера Марецкая, Олег Ефремов, Олег Табаков, Юрий Яковлев… Но из поколения молодых, с кем мне довелось работать в те годы, Юрий Богатырев занимает, пожалуй, совершенно особое место. Это такой дорогой для меня изумруд – все, что связано с ним, вызывает теплое чувство.
Причем об этом артисте я знал еще до нашего сотрудничества. Он был пленительно-заразительным, очень органичным, естественным артистом и на сцене, и в кино. Не могу забыть его в спектакле "Тартюф", где он блестяще произносил огромный монолог.
Я присматривался к нему. Для приглашения нового артиста на радио всегда необходим соответствующий материал. И вот в 1983 году я начал его приглашать – вначале для чтения стихов Надсона, Тютчева, потом рекомендовал его другим режиссерам, которые работали в нашей редакции.
А в 1984 году, когда собирался ставить радиоспектакль по пьесе Константина Симонова "Жди меня" к 40-летию Победы, пригласил Юру на одну из центральных ролей – Панова, человека ранимого, безумно любящего свою жену, человека с неудачно сложившейся личной жизнью.
И Юра передавал страдания своего героя так искренне, правдиво, такими удивительно сдержанными и одновременно пронзительными красками своего голоса…
Когда в последней сцене к умирающему Панову прибегала жена, просила прощения за причиненные муки, в скупых ответных фразах больного, умирающего человека Богатырев выражал такую гамму чувств, что слушать его без слез было невозможно. Он работал потрясающе. И очень органично вписывался в замечательный ансамбль актеров. В этом радиоспектакле были заняты Олег Ефремов, Марина Неелова, Ростислав Плятт, Ангелина Степанова, Петр Щербаков. Это один из самых дорогих для меня радиоспектаклей.
* * *
Эмиль Верник отмечает удивительное внимание артиста:
– Во время записей Юра всегда внимательно прислушивался к каждому замечанию. Он мог, например, проиграв сцену, вдруг неожиданно попросить: "Эмиль Григорьевич, а нельзя ли повторить снова?" Он отличался тем, что был очень требователен к себе во время работы.
Он любил работать на радио, где артист выражает себя только голосом, а он обладал великолепными голосовыми данными. К приглашениям на радио Юра никогда не относился формально, как некоторые актеры: что греха таить, ведь воспринимали приход на улицу Качалова как лишнюю возможность заработать – быстро записаться и быстро уйти.
У Юры я ощущал иное… Он относился к своей профессии очень серьезно.
* * *
– После выхода в эфир радиоспектакля "Жди меня" у нас с Юрой завязались дружеские, теплые взаимоотношения, – продолжает Эмиль Верник. – Мы часто перезванивались. Беседы наши проходили в основном в ночное время. Он звонил часов в одиннадцать – двенадцать. И всегда деликатно осведомлялся: "Эмиль Григорьевич, извините, можно? Не поздно?"
Богатырев был удивительно деликатным человеком. Интеллигент в высоком понимании этого слова. В одной из наших ночных бесед я предложил записывать "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова. Он с радостью согласился. И мы начали работать.
В фондах радио есть разные записи глав из "Двенадцати стульев", исполненные очень хорошими актерами. Но исполнение Богатыревым отличается неповторимой богатыревской манерой в раскрытии характеров героев произведения. Он обладал очень красивым, бархатным, "радийным" голосом. Его Остап был неповторим: авантюрист высочайшей марки, но… очень человечный, обаятельный.
В эфире "Двенадцать стульев" прошли с большим успехом. Много благодарных писем пришло к нам в редакцию. В них особо отмечалось чтение Юрия Богатырева.