Все меня утешали, как могли, особенно ребята с Кировской (сейчас – Мясницкой), из дома, что напротив Главпочтамта. Они знали кого-то из продавцов, то ли в ЦУМе, то ли в магазине "Динамо", и обещали через него приобрести новые. Среди них особенно выделялся один щуплый шустрый паренек. В любой мороз он катался без перчаток, в легкой курточке – и катался блестяще. Такие виражи на скорости закладывал! Вправо, влево, легко ехал спиной вперед (кстати, проблема даже для иных нынешних хоккеистов). Переполненный каток как завороженный наблюдал за ним и откровенно завидовал. Спустя годы еще большее восхищение будут вызывать его финты и голы. Звали парня Игорь Численко. Какой это был великий мастер футбола и русского хоккея, вряд ли надо напоминать. Чего стоят два его гола-близнеца, забитые сборной Англии на "Уэмбли"!
А летом, в каникулы, если надоел свой двор и не хотелось тащиться в городской пионерлагерь в "Саду Милютина" на Покровке, я исчезал с Маросейки и перемещался к родственникам в район Библиотеки имени Ленина. Там меня поджидали ровесники из 57-й школы, что на нынешней Малой Знаменке. Она долго славилась едва ли не лучшим в столице преподавателем физкультуры Джеймсом Владимировичем Ахмеди и его спортивными учениками, среди которых одним из самых любимых был мастер спорта по акробатике Сергей Шакуров. Да-да, всем известный актер. Однажды слышал его по радио. Как же сочно он рассказывал, возвращаясь к тем прекрасным дням юности. Будто все вчера было.
Дружной гурьбой мы отправлялись по Каменному мосту к печальной памяти "Дому на набережной" заниматься, как бы сейчас выразились, экстремальными видами спорта, а именно – несмотря на запреты и грозные предупреждения, нырять в прохладную воду Москвы-реки. Жарко, очень хотелось купаться – не ехать же из центра к черту на кулички, в Щукино или Коптево. Правда, далеко не заплывали, жались к берегу, все-таки боялись. И, тем не менее, какими только словами нас не ругали с барж или несуразных трамвайчиков. С особым нетерпением дожидались одного, где практиковалась Галка Горохова. Она училась в речном техникуме на штурмана. Договорились, что Галка помашет нам рукой, когда будет проходить мимо. Думаю, сегодня ее имя большинству почитателей спорта хорошо знакомо: Галина Евгеньевна – трехкратная олимпийская чемпионка по фехтованию, председатель Союза спортсменов России. А еще – кандидат исторических наук.
И вот однажды среди этих барж, трамвайчиков и иных "посудин" мы увидели чудо – лавирующую юркую длиннющую лодку. Она, будто подводный корабль, вынырнула внезапно из-за мыса, что иглой врезается в реку прямо напротив Французской военной миссии на Кропоткинской набережной. Восемь ребят работали веслами абсолютно в унисон, заставляя лодку мчаться, словно линкор. Это потом я услышал переиначенные кем-то слова народной песни: "Из-за острова на стрежень, на простор речной волны, выплывают расписные, Сиротинского челны…" Наверное, в рифму легли бы и многие другие фамилии столь же великолепных впоследствии гребцов, как Евгений Сиротинский. Из серебряного (Хельсинки-1952) олимпийского экипажа восьмерки "Крыльев Советов".
Так мы впервые познакомились с академической греблей и со знаменитой "Стрелкой". Словно прилетевшие с юга скворцы, гребцы на крыльях, то есть веслах, приносили весну, петляя в мартовскую прохладу меж расколовшихся льдин. Несколько раз в году вся пестрая флотилия, словно цыганский табор, пригибая голову под Крымским мостом, кочевала в сторону гранитных трибун ЦПКиО имени Горького. А за ней, облепив все набережные, тянулась толпа любопытных, жаждущих увидеть традиционную "Вечеркину" гонку, чемпионат страны или что-то еще. Купальни, прижавшиеся к обоим берегам, по этому случаю не закрывали, только меры безопасности усиливали. Так что самые рьяные болельщики наблюдали за соревнованиями прямо из воды. Не верите, что тогда можно было спокойно, в свое удовольствие поплескаться? Напрасно. Еще как! И "лицами негритянской национальности" никто на сушу не выползал – с мазутом, другой теперешней грязью ощущался перебой…
Историю, как известно, пишет время. Оно же определяет ритм и образ нашей жизни, правила игры. Понятно, что многого тогда нам не дано было знать, и спустя годы заслуженный тренер страны Виктор Алешин, наставник многих чемпионских экипажей, дополнил недостающие впечатления. Он же отсюда, со "Стрелки".
– Мы с братом жили рядышком, на Берсеневской набережной, и пацанами вместе с азами гребного искусства усвоили все местные традиции. А они были просто замечательные! Едва ли не каждые выходные, а уж на любые праздники – точно, если позволяла погода, устраивались гонки. Перед стартом обязательно парад с духовым оркестром, своим, фабричным, "Красного Октября": Борис играл на альте, я – на кларнете. А потом садились в лодку, экипажи, взрослые, дети, подростки, а то и вперемешку, – и только ветер свистел в проводах, как поется в песне. Большинство мальчишек, девчонок, которые кучковались вокруг "Стрелки", были свои, с замоскворецких дворов, с Полянки, Ордынки, Якиманки. А вот Славка Иванов с Калужской заставы топал, вместе с матерью ни свет, ни заря появлялся. Варвара – на фабрику, Вячеслав до школы – на тренировку. В общем, своя компания, росли мы в каком-то своем привычном микроклимате.
Для Иванова утренние моционы в итоге обернулись тремя золотыми олимпийскими наградами на скифе-одиночке. Для Алешиных же все это кончилось тем, что оба тоже стали знаменитостями в стране и Европе, да и женились оба на гребчихах, не менее знаменитых. Супруга Виктора, Анна Борисовна, призер Олимпийских игр, заслуженный мастер спорта, много лет возглавляет российский "Спартак". А остальные Алешины готовили молодежь, правда, Борис Степанович – в Питере, куда увезла его любимая жена, а Виктор Степанович как связал свою судьбу со "Стрелкой", с "Красным Октябрем", так долгие годы не расставался с ними.
Впрочем, не только по соседству с Кремлем, но и в некоем отдалении от центра, на Химкинском водохранилище, в Серебряном бору, особых проблем с гребными смотринами, да и вообще с активным отдыхом на воде не возникало, наоборот, там было для этого полное раздолье. По выходным и в будни вечерком, если позволяла погода, тысячи людей осаждали местные пляжи. Во многом неблагоустроенные, они, тем не менее, являли собой островки, как теперь говорят, здорового образа жизни.
Об одном из них, Татарове, в "Серебчиках" – так ласково именовали Серебряный бор, – особый разговор. Тогда мало у кого имелись собственные дачи, подпирающие этажами небо, и тем более коттеджи, и в купальный сезон поразвлечься сюда съезжался чуть ли не весь столичный бомонд. Третий, самый дальний от троллейбусного круга, пляж был, пожалуй, верхом популярности, он заменял все: нынешние элитные клубы, казино, шикарные рестораны, обзорные подворотни со скопом девиц соответствующего поведения. Вместе с тем "тусовка" – на сегодняшнем жаргоне – тут была массовой, а не только светской. Вся эта толпа целый день постоянно двигалась – купалась, играла в футбол и волейбол, бродила туда-сюда по песку или чудесному сосновому массиву, накачивая мышцы и наматывая километры в поисках приключений и новых пассий. Да, жизнь бурлила, дружили большими компаниями, знакомились, влюблялись, разводились, снова влюблялись – и далее опять по той же спирали.
К слову, в летнюю пору Серебряный бор являлся таким же центром притяжения, что и каток "Люкс" в Лужниках зимой. В конце пятидесятых он перехватил инициативу у катка ЦПКиО, и туда тоже было не пробиться, если не запастись билетом заранее. Он работал даже 31 декабря, правда, закрывался не в 22.00, а на час раньше, чтобы народ поспел к праздничному столу. Зато как прекрасно было поднять бокал шампанского, надышавшись свежего воздуха и вдоволь накатавшись!
Вернемся к пляжной толпе. Как обозначить сие явление? Всеобщим сумасшествием? Неистребимой еще в ту пору страстью к коммуналке? Юрий Борисович Левитан, завсегдатай татаровского пляжа, постоянно окруженный массой людей, готовых часами слушать его дикторскую биографию и наслаждаться редкостным голосом, называл это походом паломников к святым местам. А свято место, как известно, пусто не бывает. Теперь, с временного отдаления, я более чем уверен, что, помимо всего прочего, исподволь это было стихийное шествие в страну здоровья. Москва просто дышала спортом, ее легкие огромными порциями поглощали воздух, настоянный на физкультуре и активном отдыхе во всех его проявлениях. Никого не надо было призывать к здоровому образу жизни, люди сами знали ему цену, тянулись к нему, облекая в форму нормального человеческого общения, которого сегодня так не хватает. Кстати, возвращаясь к Левитану. Ух, и плавал же он мастерски! Москва-река в этом месте широченная, так он ее переплывал два раза туда и обратно, и хоть бы хны. После столь напряженной водной процедуры еще и стойку классическую выполнял, вызывая всеобщее восхищение, и "солнце" крутил на турнике…
К сожалению, иных уж нет, да и те далече… Утратил Серебряный бор былую привлекательность и колорит. Особняки вытеснили пляжный люд и отдыхающих "дикарей" c насиженных территорий. Не порезвишься, как прежде, не отведешь душу. Но вот почему закрыли лучший в столице каток "Люкс" на лужниковской "Дружбе", непонятно. В течение трех десятков лет, после того как ему сдал позиции конькобежного пупа московской земли парк Горького, он служил зимне-оздоровительным пристанищем семьям тысяч москвичей. Здесь практически все знали друг друга; молодые первопроходцы (те, кто с самого открытия катались, с пятьдесят седьмого) успели отметиться сначала папами и мамами, а затем и вовсе дедушками и бабушками. Естественно, их выводок, дети и внуки, тоже росли в знакомой атмосфере. Часто бывало, что люди не виделись целый год – по разным причинам: то номер телефона утеряли, то еще что-нибудь, но на "Люксе" пересекались обязательно. Постоянными посетителями катка были известные артисты, спортсмены, журналисты: Евгений Леонов, Наталья Селезнева, Валерий Брумель, Светлана Асписова, Вячеслав Колосков, Борис Федосов, придумщик "Снеговика". В зоне повышенного внимания пребывали директора продуктовых и мебельных магазинов и продавщицы комиссионок, позже – работники автосервиса. На отдых в раздевалки практически не уходили, жалко было терять время. Наговоришься с одним, тут же подкатывается другой. И так – часами, круг за кругом…
Эти раздумья и переживания дополняются тоской. Она иногда одолевает столь яростно, что хочется, отбросив разом все дела, отмотать назад на ленте времени прожитые годы и снова побродить по любимым местам спортивной юности. Точек на карте немало. Парк ЦДКА со своей более чем интеллигентной и чопорной публикой.
Здесь впервые живьем довелось увидеть теннис, играли питерец Эдуард Негребецкий и Борис Новиков; а вот Николая Озерова я на корте проморгал, зато лицезрел потом в мхатовской "Синей птице" и в спартаковском одеянии на футбольном поле. Николай Николаевич регулярно играл за свой клуб в чемпионате Москвы.
Об этих соревнованиях разговор особый, всем массовкам массовка. Пожилые люди их хорошо помнят, а вот молодежи, увы, они вряд ли известны. По воскресеньям едва ли не вся столица разъезжалась по стадионам болеть за "своих". В столь объемном зрелище, кроме спортобществ и клубов, были задействованы так называемые низовые коллективы – физкультурно-спортивные организации многих крупных предприятий. Моя юная компания больше всего переживала за завод "Красный пролетарий", что на Мытной улице, – на нем слесарил отец Вальки Климова из соседнего дома. Начиналось все ранним утром встречами мальчиков, юношей… Очередь до первых команд доходила где-то к концу светового дня. Но даже сумерки не смогли бы накрыть мощную фигуру Озерова. Он был напорист, в меру быстр, отвечая классическому представлению о "девятке". И, как полагается центральному нападающему, много забивал.
Спустя годы мне посчастливилось близко узнать этого замечательного и талантливого во всех отношениях человека. Когда, будучи начинающим спортивным репортером, учился уму-разуму в спортивной редакции Всесоюзного радио. Вместе с Озеровым за первую спартаковскую команду нередко играли братья Борис и Евгений Майоровы, Вячеслав Старшинов, в дальнейшем знаменитое трио рыцарей шайбы. Кстати, все они, включая Николая Николаевича, были мастаками и другого хоккея, "нашенского", или иначе – русского. Эпопея чемпионата Москвы по хоккею с мячом в точности повторяла летний футбольный бум. Круговерть спорта в природе, которой нам сейчас порой так недостает.
От клюшек, однако, снова возвращаюсь к ракеткам. В широкой массе теннис тогда недолюбливали, считали буржуазным пережитком, но хорошо, что хотя бы не замалчивали. А вот о бильярде говорили полушепотом. В катании шаров по зеленому сукну виделось нечто непристойное, запретное, как танцевать – не поверите! – фокстрот и даже танго. У Валерки Фоменко, моего одноклассника, бильярд был, но никто, кроме нас, знать не знал об этом, и мы неплохо набили руку и отточили глазомер, если в тире в проезде Серова быстренько справились с разрядными нормативами в стрельбе из "мелкашки". Конечно, до Григория Новака нам было как до неба. Вот играл человек! Первый советский чемпион мира (еще 1946 года), штангист неимоверной силы, как авторитетно утверждал мэтр тяжелой атлетики Аркадий Никитич Воробьев, ходил в завсегдатаях ЦДРИ. С Валеркой, другими ребятами мы иногда наведывались в Дом работников искусств, благо от дома до Пушечной рукой подать, и, протиснувшись поближе к столу, наблюдали, как изящно Новак вколачивал костяные кругляши в лузу. Не ведаю, на что они там играли – на интерес или втихаря ставили пару рублей на кон, только нередко мы становились свидетелями такой картины: шумная компания вываливалась из ЦДРИ и направлялась в "Савой", "Метрополь" или "Иртыш".
А марьинорощинский "Буревестник" (здесь начинал будущий капитан сборной СССР по футболу Игорь Нетто, прибегал со Сретенки, со своего Даева переулка), Патриаршие пруды, Воробьевы горы, а еще МВО в Лефортово и Сокольники с Ширяевкой… И, конечно, Петровка, 26, динамовский каток, где царила будущая мировая прима коньков Инга Артамонова. Комсомолка, красавица, спортсменка – наверняка восхитился бы герой Владимира Этуша. Как несправедливо, что жизнь ее так трагически оборвалась. За Ингой всегда увивался шлейф поклонников, которых она с высоты своей стати одаривала снисходительной улыбкой.
Славка Радованский из параллельного класса жил на Большом Комсомольском в одном доме с директором сего популярного, но малой пропускной способности сооружения (кажется, его фамилия была Котиков). Предпочтение отдавалось имевшим соответствующие ксивы, означавшие принадлежность к особому ведомству сине-фуражковых. Но иногда и нам по начальственному велению открывали дверь, как своим. А так, по большей части, мы наблюдали за происходящим сквозь щели в заборе, ожидая, пока отвернется сторож, чтобы перемахнуть через него. Кое-какой опыт на сей счет имелся – высоченная ограда Центрального динамовского стадиона в Петровском парке. В кармане пусто, как в кассах с билетами, а жуть как хочется на матч ЦДКА или "Спартака" с "Динамо". Народу тьма. Конная милиция у подходов к Южной и Западной трибунам. Попробуем? Давай! Лишь бы, перелезая, не застрять меж острых наконечников (черт с ними, с изодранными штанами), тогда точно поймают. Ох, как выручал свисавший с дворового дерева толстенный канат, который удалось достать на какой-то толкучке. В школу идешь или из школы – ухватишься и вверх. Кто быстрее? Лазали по-всякому – с помощью ног, а то и без оных, на одних руках. Не Тарзан с Читой, но все-таки…
Попрошу у читателей разрешения еще раз отвлечься на тему упомянутых чуть выше квитков. Достать их было действительно невероятно сложно, особенно на матч открытия сезона между чемпионом и обладателем Кубка, приходившийся, по сложившейся традиции, на 2 мая. Их остатки, что не разошлись по своим, запускали в продажу 30 апреля. И, если уместно подобное сравнение, атака на кассы напоминала штурм неприступной крепости с участием не одной тысячи жаждущих. Лишь немногим счастливцам из километровой очереди (опять так и подмывает сравнить с "мучной") удавалось водрузить флаг победы над заветным окошечком. Моя бедная мама – светлая ей память – была в их числе после почти полусуточного (с ночи) стояния: чего не сделаешь ради любимого сыночка. Спасибо, мама, благодаря тебе в те послевоенные годы я столько раз на второй день майских праздников лицезрел славную команду ЦДКА. А звук гонга, извещавшего о пяти минутах до конца матча, до сих пор стоит в ушах.
Однако с некоторых пор, а точнее, когда за стеной нашей комнатенки поселился замечательный сосед, проблема исчезла. Высокий статный дядя Моня – так звали новосела – нарисовался в коммуналке внезапно, сразу затмив своим колоритом балеруна Василия Ивановича из театра Станиславского и Немировича-Данченко и музыканта Петю, хотя тот играл на своем тромбоне на всех парадах на Красной площади. Кто и что этот Моня, никто не интересовался – лишняя информация в ту пору была ни к чему. Вроде фронтовик. Тетя Мура, красивая дородная женщина, мамина подружка, представила его своим мужем, и все молча согласились: муж так муж.
Так вот, дядя Моня был привязан к футболу, как собака к своим хозяевам. Мы, мальчишки, учуяли это сразу, после подаренных нам двух новехоньких кожаных мячей с аккуратной шнуровкой и упрятанным ниппелем. "Играйте, только по окнам не лупите, если разобьете, то уши надеру и обрезание мигом сделаю", – сурово насупил брови мой новый сосед, растворяясь в подворотне. Насчет ушей было понятно, а вот с обрезанием не очень. Кто-то шепотом заметил, что это какая-то еврейская традиция, и тут же снарядили Юрку Фасса за разъяснением в синагогу, благо она была рядом.
Вокруг весельчака и остряка Мони увивалась большая компания, она ходила едва ли не на каждый матч, а уж на основные, как "Динамо" с ЦДКА или со "Спартаком", обязательно. Встречались, как правило, на площадке у выхода к Северной трибуне, туда же подгребал и я, и в этой невероятной толчее начиналась ловля спекулянтов. Впрочем, они быстро находились сами, предвкушая солидный навар от барских щедрот. Билет с рук на "Север" (главную трибуну) шел за двести пятьдесят-триста рублей вместо пятнадцати. Дороговато, но компания иных мест, как только по соседству с, как бы сейчас сказали, ВИП-ложей, не признавала, считая все остальное ниже своего достоинства. Мне же покупался скромный билет на "Восток" – по полтиннику целковых при пятерочном номинале, но зато поближе к двум окошкам, в которых вручную переворачивался счет. И я гордо отправлялся туда с деньгами на мороженое, газировку, обратную дорогу и строго проинструктированный не ввязываться в драки и не пытаться после матча быстрее нырнуть в метро, проползая под крупом лошади.