И все же не точность подсчетов принадлежности слюны на окурках - до тысячных долей процента - поразила нас до глубины души, а биологическая экспертиза куртки "из комбинированного материала серого и черного цветов" с дачи Квачкова. Куртка, на радость следователям, оказалась ношеной, а, значит, имеющей биологические следы. Экспертов-биологов озадачили вопросом: "принадлежат ли подсудимым пот, волосы человека с этой куртки?" И вот что ответили эксперты, их строго научные формулировки прокурор Каверин зачитывал старательно, но почему-то с мрачным выражением лица: "Пятнадцать объектов, обнаруженных на куртке, являются волосами. Из них девять объектов - это волосы человека. Они могут происходить с головы одного человека. Данные волосы отличаются от волос с головы Квачкова, Яшина, Найденова и не произошли от них". При оглашении этой сугубо научной дефиниции непроясненными остались несколько биологических парадоксов. Первый: почему Квачков, Яшин и Найденов имеют одну на троих голову? Второе: если девять из пятнадцати волос, согласно неопровержимому выводу эксперта-биолога, - это волосы с головы человека, то чьими волосами являются остальные шесть, если волосяной покров животных именуется шерстью? Что за новый вид органической жизни оставил свои биологические следы на загадочной куртке? Третье: каков биологический процесс, описанный экспертом в формулировке "волосы происходят (или не происходят) от того или иного биологического организма", будь то Квачков, Яшин или Найденов? И самое главное недоумение, нараставшее у присутствовавших на процессе: что вообще доказала эта биологическая экспертиза? Что Квачков, Яшин и Найденов не носили этой куртки? Или что никто из них не страдает выпадением волос? Что вообще доказывают все эти "строго научные экспертизы", какое отношение все они имеют к покушению на Чубайса?..
Звездочеты-следователи и каббалисты-прокуроры (Заседание двадцать девятое)
Выражение "неоспоримые улики" знакомо всем. Это то, что убедительнее всего свидетельствует о причастности подозреваемых к злодеянию. Время именно таких улик, "неоспоримых", по мнению обвинения, настало на очередном судебном заседании.
Однако адвокаты защиты были совсем иного мнения, посчитав предъявленные обвинением "неоспоримые улики" не только запросто оспоримыми, но и вовсе недопустимыми доказательствами, полученными с нарушением закона. Сначала адвокат Алексей Першин заявил, что недопустимым доказательством следует признать трассологическую экспертизу ковриков-лежаков, найденных в лесу у Митькинского шоссе, по той простой причине, что, согласно имеющемуся в деле протоколу осмотра места происшествия следственно-криминалистической бригадой, все лежаки были разной длины: 1,48 м; 1,40 м; 1,60 м; 1,45 м; 1,47 м; 1,46 м, однако на экспертизу они поступили почему-то заметно изменившись в размерах, как значится в экспертном заключении "расстояние между сторонами фрагментов одно и то же для всех фрагментов и составляет 1,50 м". Однако прокурор Каверин с ходу отмел ходатайство Першина: "Вы ставите вопрос не о недопустимости, а о недостоверности доказательств. А это решается судом". И хотя вопрос о недопустимости доказательств решался в тот момент именно судом, судья Пантелеева охотно подписалась под афоризмом прокурора, оставив коврики-лежаки среди "неоспоримых улик", хорошо понимая, что если эти улики будут признаны недопустимыми, то с чем тогда останется обвинение.
Адвокат Закалюжный попытался оспорить "неоспоримые улики", заявив, что обыски на квартире сына В. В. Квачкова - Александра и автомобиля самого Квачкова марки СААБ проводились с грубейшим нарушением закона без участия адвоката, без присутствия обвиняемого, но тщетны были веские доводы адвоката. И в самом деле, если во всем руководствоваться законом, так не только "неоспоримые улики" обвинения рассыпятся в прах, но и выстроенное на них само уголовное дело развалится!
Присяжных заседателей пустили в зал, прокурор принялся демонстрировать им сокровища обвинительного заключения. В начале он огласил трассологическую экспертизу, проще говоря - замеры ковриков-лежаков. Огромная удача следствия состояла в том, что коврики нашли не только на месте происшествия у Митькинского шоссе, но кусок такого же материала оказался на даче Квачкова. Трассологическая экспертиза установила, что коврик с дачи очень удачно совпал по разрезу с одним из лесных ковриков. Прокурор Каверин, как никогда уверенный в себе, выступал, будто обвинительный вердикт в руках держал: "Вопрос эксперту: "Какие из фрагментов материала составляли друг с другом единое целое?" Выводы эксперта: "Фрагмент полимерного материала, изъятого при обыске на даче Квачкова, и три фрагмента материала с Митькинского шоссе составляли друг с другом единое целое". Прокурор ни словом не обмолвился о том, что ни один коврик, поступивший на экспертизу, не совпал по своим размерам ни с одним ковриком из обнаруженных на месте происшествия. Прокурор двигался дальше, предъявляя присяжным протоколы обысков квартиры на Беловежской, где проживал сын Квачкова. Улов следователей здесь был немалый: две шапки с прорезями для глаз, пачки книг Бориса Миронова "Приговор убивающим Россию", свидетельство на имя Александра Квачкова о присвоении ему квалификации "частный охранник", его же медицинская карта и свидетельство о рождении, молитвослов, коробка видеокассет с мультфильмами и боевиками. И, наконец, главная удача второго обыска - рукописная запись на тетрадном листке в клеточку, имеющая прямое отношение к РАО "ЕЭС". Прокурор озвучил содержание записи: "30.11.04. РАОЕЭС 9:38. А184АР BMW удлин. куз. около РАО с ней С182ТМ 99рус BMW5 синяя Н336 ЕВ 90рус. BMW 2.12.04 РАОЕЭС около РАО Н336ЕВ 90рус BMW 9.40 В065АА Ауди 9.50 А566АВ 18.01.05.".
А566АВ в конце записки - это номер машины Чубайса! Записку нашли во время второго обыска, спустя пять дней после происшествия, - о чем напомнили суду адвокаты защиты, когда пытались отвести это доказательство как недопустимое. Запись выполнена в одно время, одной шариковой ручкой, абсолютно одинаково, хотя разница в датах - 30.11.04; 2.12.04; 18.01.05 - полтора месяца. Чтобы зафиксировать на бумаге короткое "А566АВ", автор должен был переписать с мельчайшими подробностями совершенно никчемные для него номера, марки машин за 30.11.2004 и 2.12.2004, что необъяснимо ничем кроме… Кроме вывода, который еще в начале процесса присяжные услышали в обвинительном заключении - вывода о "графике слежения за автомашиной Чубайса на протяжении четырех месяцев". И что дает эта записка? Что машина с номером А566АВ возит Чубайса? Так ведь разглядеть, кто в ней находится, все равно невозможно.
А прокурор уже подобрался к третьей "неоспоримой" улике, добытой при осмотре СААБа Квачкова: "Кассовый чек автозаправочной станции выполнен на листе бумаги белого цвета …". Прокурор оглашал содержимое кассового чека буква в букву, ИНН сумма, сдача… И самое главное: "На чеке также имеется надпись, выполненная рукописным способом "им. г. а". Вверху надписи имеется неправильной формы окружность. А также две буквы "в. с." и два круга неправильной формы. На второй стороне чека - схема: две параллельные линии на расстоянии 1 см и две перпендикулярные линии на расстоянии 1,4 см. Рядом нанесена цифра 100 и буква м. А также надпись 5 чел. Осмотренный чек со схемой имеет сходство с обстановкой на месте взрыва 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе в Одинцовском районе Московской области".
Поначалу мало кто понял, что имел в виду прокурор, когда говорил о сходстве схемы с обстановкой на Митькинском шоссе, потому что начертание плана боевых действий на кассовом чеке бензоколонки являлось совершенно новым словом в мировой военной практике. Но поскольку покушение на Чубайса - это не Курская дуга и даже не Бородинское сражение, то в деталях план битвы можно уложить и на таком скромном полотнище как кассовый чек, на котором всего-то и значился некий перекресток, а возле него 100 м и 5 чел. Поднапрягши свою недюжинную интуицию, следователи пришли к весьма оригинальному выводу: "5 чел" может означать как количество членов организованной преступной группы, которых планировалось задействовать в посягательстве на жизнь Чубайса А. Б., так и предполагаемое участниками организованной преступной группы количество человек, которые должны были следовать в перевозящей и сопровождающей Чубайса А. Б. автомашинах". Присяжным предлагалось на выбор решать, что означает "5 чел." на схеме, - число террористов или число их жертв. От толкования таинственного "100 м" следователи уклонились. А жаль. Такой простор для фантазии - 100 машин, 100 метров, 100 му…
Для кого неведомый стратег составлял на чеке схему, "сходную с обстановкой на Митькинском шоссе"? Кроме, как для прокуратуры, больше не для кого. И неважно обвинению, что ни одна экспертиза не смогла привязать каракули на чеке к почерку обвиняемых, что данная схема информационно бессмысленна, что она никак не соответствует топографическим навыкам офицеров, сидящих на скамье подсудимых. Все равно, что в написании слова "корова" кривыми печатными буквами с пятью ошибками подозревать учителя-словесника, тем более что, согласно почерковедческой экспертизе: "Буквы на чеке не принадлежат гражданам Квачкову, Яшину, Найденову, Миронову".
Такие вот "неоспоримые улики" представило обвинение присяжным заседателям. Действительно неоспоримые. Потому что никто не мог, возможности не имел, не дозволено было никому их оспорить.
Сколько человек могут потеть в одной кепке (Заседание тридцатое)
Смена декораций в зале суда. Приставы ввозят две тяжелые тележки с картонными коробками. Прокурор снова демонстрирует вещественные доказательства. Шуршит пакетом, извлекает из него носовой платок, аккуратно расправляет, представляет: "Платок белый с синей каймой". Тот самый платок, который накануне защитники подсудимых пытались вывести из дела как недопустимое доказательство, потому что нашедшие его в левой водительской дверце автомашины Квачкова семь человек: следователь, двое понятых и четыре эксперта записали в протоколе ясно, четко, однозначно: "платок клетчатый", но когда спецы в экспертном центре вынули его из пакета, представленного следователем, платок оказался "белый с синей каймой". Ну, никак не могут опытнейшие криминалисты принять клетку за белое да еще с каймой! Прокурор не согласился с защитой и отстоял белый носовой платок с синей каймой как вещественное клетчатое доказательство, уверив судью, что следователь и эксперт просто-напросто одно и тоже описали по-разному.
Естественно адвокат Першин тут же заявил: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что данный платок белого цвета, клеток на нем не видно, платок имеет окаемку". В ответ прокурор Каверин выпалил со скоростью домашней заготовки: "У платочка есть клеточки, их просто не видно".
Но если на платке есть клетки, которых не видно, и суд в них верит, то как не поверить в то, что не увидеть, не унюхать вообще невозможно. Платочек-то оказался не простой - взрывоопасный. Судебная экспертиза зафиксировала следующее: "Обнаружены следы гексогена в количестве 10 в минус 9-й, 10 в минус 10-й степени", - что в тысячу раз меньше миллиардной доли, или, как говорят математики, это то, чего нет. Кто надушил бело-синенький скромный платочек гексогеном, и зачем надушил, если гексоген не входил в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе, остается только гадать и ждать дальнейшего развития событий на суде. Далее вещдоки сыпятся как из рога изобилия. Прокурор предъявляет пакетики с образцами грунта с колес автомашины Квачкова. Присяжные рассматривают давно высохшую грязь, подозревая в груде пакетиков раскрытую следствием тайну. Увы. Грязь она и есть грязь. Никакой тайны. Прокурор зачитывает экспертное заключение: "почвенные наслоения с колес и с ковриков из автомашины СААБ не происходят ни с места стоянки на Минском шоссе, ни с места взрыва".
Прокурор подступает к самой увесистой массе вещдоков. Выгружает на стол пачку книг в фабричной упаковке и извещает присяжных: "Упаковка литературы: Борис Миронов. "Приговор убивающим Россию". Изъята из автомашины СААБ. 24 штуки. Раздает присяжным. Судья, встревоженная за политическую благонадежность присяжных, просит быстрее вернуть вещдоки: "Закончили смотреть, возвращайте!"
Много чего интересного предъявлял в этот день государственный обвинитель - образцы слюней на ватных тампонах, срезы ногтей в крохотных пакетиках, маленькую белую нить, снятую с дерева на месте происшествия, смывы с рукоятки коробки передач автомашины СААБ, баллистическую экспертизу осветительного и сигнального патронов… И снова, не имея никакого отношения к подсудимым, вещдоки эти ничего не подтверждали и ничего не доказывали. Но они значились в деле как ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.
Вершиной доказательной базы обвинения стала "кепка с волосами", - так, стремясь к фактологической точности, охарактеризовал ее прокурор. На кепке, найденной в машине Квачкова, действительно обнаружены волосы и еще пот. Волосы, как установили эксперты, не могли "происходить" ни с головы Яшина, ни с головы Квачкова, но чем-то они до боли напоминали экспертам волосы Найденова, поэтому "могли происходить" от него. А вот потеть в кепке, я цитирую прокурора, могло "не менее трех человек", так как на ней обнаружились биологические следы, отчасти схожие с биологическими следами подсудимых Квачкова, Яшина и Найденова, судя по образцам их крови. Нет, это не генетическая экспертиза, которая определяет причастность человека к потоотделению на 99,999 процента. Это биологическая экспертиза, ее вероятность гораздо ниже, примерно четверть человечества можно обличить в отпотевании, да стоит ли с генетикой связываться, ведь речь идет лишь о причастности к кепке, найденной в машине, а не к покушению на Чубайса…
Присяжные ушли, так и не узнав в этот день ничего, что бы хоть как-то связывало подсудимых с происшествием на Митькинском шоссе. Президент Д. А. Медведев на днях снова заявил, что уголовные дела в России слишком долго рассматриваются в судах. И вправду, процесс по делу о покушении на Чубайса длится уже пять лет. Годы идут, люди теряют память, моль изгрызает шапки, носовые платки утрачивают клетчатость, слюни высыхают, записки выцветают, грязь с обочин превращается в пыль. А прокуроры и судьи, сменяя друг друга, все толкут и толкут эту пыль, надеясь, сами не знают, на что.
"Справочник электрика" как доказательство подрыва главного электрика (Заседание тридцать первое)
Что такого нужно найти в доме, чтобы обвинить хозяина дома в причастности к преступлению? Воображение наше сразу рисует стволы, схороненные под скрипучими половицами дома, расчерченный на папиросной бумаге и заложенный между страниц энциклопедии план нападения, ну и, конечно же, склад боеприпасов, замаскированный под стог прошлогоднего сена во дворе… Ан нет! При обыске дачи родителей подсудимого Александра Найденова, добыли совсем не то, но тут же ставшее, по утверждению следствия, весомыми вещественными доказательствами: географические карты Москвы, Подмосковья и близлежащих к Москве городов - Владимира, Рязани, Калуги, Твери, "Справочник электрика", состоящий из 320 страниц, среди которых ученический листок в клеточку с формулами и схемами, да "мини-весы с пятью граммовыми гирьками". Попутно прихватили следователи два мотка проводов и кусок поролона, приготовленный хозяевами для утепления стены. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы арестовать человека, предъявить ему обвинение и продержать в тюрьме больше трех лет!
Разумеется, не одно лишь хранение "Справочника электрика" и географических карт вменялось Александру Найденову как доказательство его причастности к покушению на главу РАО "ЕЭС". При аресте у него обнаружили еще несколько чрезвычайно экстремистских предметов, как-то: "молитвенник, инструкцию к видеомагнитофону, четыре ключа на кольце, членский билет "Всеславянского союза журналистов" на имя Ветрова А. И., икону-талисман". Все это в качестве вещественных доказательств совершенно серьезно огласил прокурор Каверин. Не менее внушителен улов следователей при аресте подсудимых В. В. Квачкова и Р. П. Яшина. У Квачкова нашли при себе кучу подозрительных предметов, их прокурор перечислил все до одного: "водительское удостоверение, социальная карта, читательский билет в библиотеку, пенсионное удостоверение и доверенность на управление автомобилем". И карманы Яшина при аресте оказались наполненными предметами, вызвавшими у следователей сомнение в чистоте его намерений: "билет в метро, удостоверение на имя Степанова Игоря Владимировича, деньги в количестве трехсот десяти рублей и ста долларов, партбилет Русской национальной партии, три телефона и чужая визитная карточка".
Чтобы у присяжных заседателей отпали всякие сомнения в преступности подсудимого Найденова, о Яшине и Квачкове на суде речь впереди, на допрос в качестве свидетеля обвинения вызвали его отца - Ивана Александровича Найденова, пожилого, интеллигентного вида человека, совершенно седого.
Девушка-прокурор по фамилии Колоскова, весь процесс до того молчавшая и, по мнению зрителей, на вторых ролях проходившая "обкатку" в нашумевшем процессе, чтобы потом засолировать в других громких судах, сегодня взяла инициативу допроса на себя. Ее звонкий голосок выводил ученически старательно: "Известно ли Вам что-либо о покушении на Чубайса и из каких источников?"
Найденов-отец тяжко вздохнул: "Известно из телевизионных передач, начиная с 17 марта".
Прокурор Колоскова звенит дальше: "А где Вы были 17 марта 2005 года?"
Найденов-отец: "16 марта я дежурил. Смена моя кончалась в 10 часов 17 марта".
Прокурор Колоскова: "Можете назвать друзей Вашего сына?"
Найденов-отец: "Из друзей - Яшин Роберт, а среди знакомых - Карватко, его я всего два раза видел".
Прокурор Колоскова добралась до главного: "Когда Роберт Яшин был на даче у Вас последний раз?"
Найденов-отец: "17 марта 2005 года Яшин приезжал к нам на дачу со своей семьей. И они остались у нас на целую неделю. Дочка у них заболела".
Прокурор Колоскова начинает плести сеть: "Вам знакома фамилия Белов?"
Найденов-отец: "Нет, не знакома".
Прокурор Колоскова подтягивает новую петельку: "А фамилия Ветров Вам знакома?"
Найденов-отец: "Да, это фамилия моей бывшей снохи".
У прокурора Колосковой наготове очередная стежка: "Ваш сын занимался электрикой?"
Найденов-отец: "Да, вместе со мной. Я по специальности электрик".
Прокурор Колоскова делает стремительный кульбит в сторону, явно пытаясь застать свидетеля врасплох: "А кому принадлежали карты, изъятые у Вас на даче?"
Финт не удался, Найденов-отец все так же спокоен: "Они мне принадлежали, я их покупал, когда работал в Институте ядерной физики. Вы посмотрите, они 1989 года издания".
Прокурор Колоскова не ослабляет хватки: "А кому принадлежал "Справочник электрика"?
Найденов-отец и в "Справочнике электрика" не видит ничего опасного для общества: "Покупал я, а пользовались все, даже соседи по даче".
Но по-прежнему крепка хватка юного прокурора: "А конкретно зачем Вы его покупали?"
Найденов-отец: "Как зачем?! Я же электрик, как мне без него?!"
Прокурор Колоскова: "А кому принадлежали мини-весы?"
Найденов-отец: "Это когда я занимался фотографией, я покупал эти весы".