Кудрявцев считал, что с одной группой он сходит сам, а с другой - Ершов. Но Ершов, политрук группы, резонно заметил, что в первый маршрут им соваться пока неразумно, так можно обезглавить всю группу.
В тот же вечер ушли в разведку в Комагвер двоюродные братья Микельсены - Ингвальд и Рачивальд. Родом один из Киберга, другой из Крамвика, из мест, расположенных в нескольких десятках километров от берега, где высадились разведчики с подводной лодки.
В семье Микельсенов - шестеро родных братьев да двое двоюродных. Когда немецкие войска весной сорокового года высадились в Норвегии, четверо Микельсенов не стали ждать, когда немцы заставят их работать на себя.
Они погрузились на один из семейных ботов, ушли как будто на путину, а сами махнули через море и пристали на Рыбачьем. Вместе с другими своими соотечественниками Микельсены взялись за оружие.
Теперь, через год с небольшим, двое Микельсенов вернулись на свою землю и пошли по дорогам и тропам, хоженным еще в юности.
Первые посланцы ходили двое суток. Вернувшись, доложили Кудрявцеву и Ершову, что успели побывать не только и Комагвере, но и в Крамвике и в Киберге, очень уж им не терпелось повидать родных и близких. Решились идти в Киберг после того, как их давние друзья, которым они доверились, сказали, что в маленьких поселках немцев нет, только временами наезжают на мотоциклах патрули, посмотрят, проверят и тут же уедут, на ночевку никогда не остаются.
Норвежцам разрешается проходить или проезжать запросто, без пропусков, но если появляются какие-то неизвестные, дальние люди, жители обязаны о них докладывать ленцману. Оттого люди держатся настороженно, к чужим приглядываются, присматриваются, в разговор не вступают. Для поездок в Киркенес, в Вардё и Вадсё требуется пропуск, его можно получить в комендатуре и у ленцмана.
Еще одну важную весть принесли ходоки: на следующий день на базу группы в Киреянках придет Хильмар Микельсен. Он знает ходы к верным людям, может свести с ними, ему не трудно получить пропуск в города. На него, как они заверили командира и политрука, можно положиться, не подведет.
После таких обнадеживающих вестей Кудрявцев и Ершов решились послать в разведку троих норвежцев, двоим побывать в Киберге, оттуда вернуться на базу, а третьему из поселка переправиться в Вардё. Пошли в этот маршрут братья Хокон и Коре Ойены и Гюнер Берг.
Ойены - норвежцы, но советские подданные, родились и росли у своих родителей на побережье Кольского полуострова в селении Цып-Наволок. С детства, как и все поморы, промышляли морем, рыбачили, били морского зверя.
В операцию сперва собирался и готовился младший из братьев - Хокон, но старший, узнав об этом, побежал в военкомат с обидой, почему ему не доверяют, он может справиться с делом не хуже брата. Ему ответили, что его время еще не подошло, придет - позовут, пусть пока побудет дома, он человек семейный, женатый.
На это Коре ответил, что не только его сверстников, но людей моложе и старше, и тоже женатых, в армию, на войну взяли тысячи и тысячи, не спрашивали, хотят ли они оставить домашних или не хотят. За что же его обижать? Если комсомольца Хокона посылают, то разве ему, некомсомольцу, нельзя воевать, отчего он не может идти в разведку? А жена… Так она все поймет, она знает, что ему не с ней сидеть в войну, а воевать, потому даже в эвакуацию отказалась ехать, сказала, тут, возле мужа, буду и возле моря, у которого выросла, и муж где-то рядом станет воевать на море.
Коре добился, и его послали с группой в Финмаркен.
Братья отправились переводчиками, норвежский язык в семье знали, никто из норвежцев даже и не заподозрит, что они выросли не в Норвегии.
Братья Ойены - парни крепкие, обдутые морем и ветром, грудь шарфом не укрывают, привыкли держать ее нараспашку и летом и зимой. Успели пройти парашютную подготовку, прыгали на тренировках, готовились к дальним заброскам.
Тюнеру Бергу из Киберга надо было добраться до Вардё, город этот стоит на острове километрах в двенадцати-тринадцати северо-восточнее мыса Кибергнес, на высоком берегу которого прилепился поселок. На остров можно переправиться на рейсовом мотоботе, или напроситься попутчиком к кому-то из рыбаков, либо проехать по дороге до Свартнеса и там через пролив переплыть в Вардё. Но лучше всего воспользоваться какой-нибудь оказией из Киберга, чтобы не испытывать судьбу, лишний раз не попадаться на контрольные пункты и не предъявлять документы патрулям.
Тридцатого сентября вторая группа норвежцев пешком отправилась выполнять задание.
Братья Микельсены договорились с братом Ингвальда Хильмаром, что он тоже придет в лагерь группы. Кудрявцев и Ершов, хорошо знавшие Микельсенов, отнеслись к его замыслу одобрительно, тем более что Хильмар дал понять, что он может свести с руководителями Сопротивления в Финмаркене, у него есть связи с норвежскими коммунистами-подпольщиками.
1 октября Хильмар пришел в Киреянки. С ними говорили Кудрявцев, Ершов и его родичи.
У Хильмара имеется постоянный пропуск по ближайшим селениям и городам, документы подлинные сомнений никаких не вызывают, с ними можно ездить по побережью на автомашине, на автобусах, переходить из селения в селение морем на рейсовом катере. С Хильмаром договорились, что он поедет в Вадсё и Хибю. Если там все сложится удачно, побывает в поселках по реке Тана, вплоть до Тана фьорда, там посмотрит, осели ли немецкие гарнизоны, если есть, то какие части, чем занимаются.
Прикинули, что на эту поездку ему понадобится не менее двух недель.
Троих разведчиков Кудрявцев послал еще раз посмотреть окрестности, подобрать подходящие площадки, куда бы самолеты смогли сбросить тюки с продовольствием и имуществом.
В лагере в Киреянках появились двое местных жителей, назвались Рикардом и Ингольфом.
Рачивальд Микельсен, когда они с Ингвальдом ходили в Комагвер и в Киберг, сказал им - своим давним друзьям, - откуда они, зачем прибыли и где их искать. Те не стали откладывать встречу на дальнее время и к вечеру следующего дня прошмыгнули в Киреянки.
Знали они немало. Связи у них обширные. Особенно был осведомлен Рикард, человек образованный, наблюдательный и памятливый. Сейчас работает учителем, а до захвата немцами Норвегии служил в Вадсё морским офицером.
От гостей разведчики узнали, что на горе Форсен, самой высокой точке мыса Киберг-Несет, немцы затеяли какое-то военное строительство. Раньше там был пост норвежской пограничной охраны, стояла небольшая пушка. Теперь туда возят цемент, стальные балки, железную арматуру, толстые металлические двери с большими ручками-запорами. Поставлена строгая охрана. Никого из местных жителей туда не пускают.
Посещение поселков, беседы с норвежцами помогали собирать разведданные. Теперь разведчики отчетливо представляли, что происходит в Норвегии. Немцы вывезли в Германию почти все запасы мяса, жиров, картофеля. Население питается в основном рыбой. Многих продуктов, указанных в карточках, вовсе нет. Промтоварные магазины работают нерегулярно. Уже полгода не продают обувь, мануфактуру, белье. Картофель появляется изредка. Цены на все резко вздорожали. Мешок картофеля, например, стоил 8 крон, теперь 46, треска подскочила в цене в три раза.
Ни керосина, ни другого горючего для ботов не дают. Рыбу ловить приходится на парусных судах и на шлюпках. Но от берега разрешается отходить не более чем на восемь километров, да и то только в светлое время.
Рикард сказал Кудрявцеву, что место для своего лагеря разведчики выбрали неудачное: тут покосы, заготовленное на зиму сено, места грибные и ягодные, люди сюда ходят часто. Да и дичь водится, охотников привлекает. Не стоит попадаться на глаза. Лучше подобрать другую, более укромную стоянку.
Согласились этот лагерь покинуть, перейти в места, менее доступные даже здешним людям.
Перебрались в долину реки Комаг-Эльв. Река эта одна из наиболее крупных на Варангере, впадает в море у Комагвера, а истоки уходят в глубь полуострова на север на долготу Вадсё.
Долго шли берегом, пока выбрали площадку. Остановились в Бьевнескаре, тут решили основать капитальную базу.
Разведчики принялись оборудовать жилье. А радисты мичман Михаил Баранов и краснофлотец Сергей Щетинин взобрались на высотку, растянули антенну и, поскольку наступил час сеанса радиосвязи, отстучали донесение о том, что группа сменила место, объяснили, почему она это сделала.
Мичман Баранов - сверхсрочник, один из самых опытных радистов отряда. Ему приближается к тридцати. Служил на флоте давно, около десяти лет "отстукал" на Балтике, осел там постоянно, обзавелся семьей, родились дети. В 1940 году перевели его на Север, поехал без особой охоты. Вскоре началась финская война. На малых кораблях ползал у финских берегов, был в Петсамо, держал связь передовых дозоров с командованием флота.
За годы службы мастерски набил руку и оттренировал слух, стал не просто первоклассным, а ценнейшим специалистом. Летние походы по Мотовскому побережью, под Луостари добавили боевого опыта. Вот почему начальник отдела Визгин и предложил Баранову пойти в эту первую дальнюю операцию старшим радистом.
Начиная разговор, Визгин сразу оговорился, что дело это сугубо добровольное. Он вправе согласиться или отказаться, не примет предложение - его не осудят.
Мичман поблагодарил за доверие и сказал, что речи об отказе и быть не может, он пойдет, как только потребуется.
Тогда Визгин пригласил к себе Кудрявцева и познакомил его с Барановым. Они знали друг друга, виделись иногда в отделе, но совместно решать общие задачи никогда не приходилось.
Кудрявцев и Баранов занялись подготовкой плана радиообеспечения операции.
Помощником Баранову выделили молодого парня Сергея Щетинина. Сергей перед войной закончил третий курс радиотехнического отделения Мурманского морского техникума, успевал отлично, комсомольцы избрали его секретарем комитета, а на комсомольской конференции - членом райкома комсомола. В первый день войны он добровольно явился в военкомат, попросил послать его на флот, по возможности в разведку. На исходе первого месяца войны ему исполнилось девятнадцать лет. Баранов как опытный учитель хорошо натренировал Щетинина. Парень крепко привязался к своему наставнику.
Рация действовала безупречно. В итоговом докладе о походе группы на Варангер было сказано: "…за это время связь работала исключительно четко и бесперебойно".
2 октября Рикард пошел в Вардё, а Ингольф отправился в Вадсё, чтобы начать завязывать связи с нужными людьми, посмотреть, как там живется и что делается, проведать старых друзей. Ингольф брался выйти на связь с руководителями Сопротивления в провинции и кого-нибудь из них привести для встречи с разведчиками.
Ходившие в те дни в Киберг братья Ойены и в Вардё Попер Берг должны были возвратиться на базу у Киреянок, как было условлено при расставании, пятого. Но они не знали, что разведчики сменили стоянку, обосновались на новой базе. Встретить братьев на прежней точке пошли Кудрявцев, Ершов и Рачивальд Микельсен.
В Киреянках разведчики нежданно для себя застали двух жителей прибрежного поселка. Рачивальд знал их давно, но встреча с ними его не обрадовала. Он и раньше не питал к этим людям особого доверия, а теперь, когда они пришли встретить разведчиков, чужие были помехой.
Пришлось делать приветливую мину, даже изображать радость и разговаривать. Таиться, выдавать себя за случайных прохожих не имело смысла. Пришельцы видели, что с Рачивальдом не их земляки, а русские, они знали, что Рачивальд и еще трое Микельсенов уже больше года как ушли в Россию.
Рачивальд спросил, зачем они тут оказались в такое позднее время, когда и для сеностава и для сбора грибов и ягод пора давно прошла. Те ответили, что ходили в тундру в надежде поживиться олениной или отловить еще чего-нибудь из живности на пропитание.
Рачивальд не мог напрямую сказать Кудрявцеву и Ершову, что с этими людьми говорить надо осторожно.
И он повел обыденный житейский разговор, спрашивал о домашних пустяках и мелочах, надеясь, что командир и политрук смекнут, почему о настоящем деле он с ними не говорит, а уводит беседу в сторону. Он расспрашивал о житье-бытье в поселках, о здоровье знакомых, о ловле рыбы, о плаванье в море, об отоваривании карточек. Рачивальд, не сказав Кудрявцеву и Ершову ни одного худого слова о гостях сумел все же насторожить их.
Ершов попросил Рачивальда, чтобы гости назвали себя. Рачивальд сказал своим землякам, чем интересуется его товарищ. Те назвались: один Беньямином Хегалой, второй Альфредом Мачисеном.
Кудрявцев и Ершов спросили, что они знают о немцах: где и какие стоят гарнизоны, как патрулируется побережье и морем и по суше, какие требуются разрешения, чтобы съездить в какой-нибудь город или поселок и кто такой пропуск дает. Хегала и Мачисен отвечали на большинство вопросов правдиво, их ответы совпадали с тем, что знали разведчики еще до выхода в операцию и что принесли накануне из Киберга и Комагвера. Только когда их спросили о немецких гарнизонах, они стали что-то мямлить, уверять, что ничего не знают, немцы ни к чему их не подпускают. Чувствовалось, что на эту рискованную тему они говорить не хотят.
Командир группы спросил, не могли бы они сходить в некоторые селения, например в Нюхавну или Смелрорен. Кудрявцев сознательно назвал селения, которые разведчики посещать не собирались. В крохотной Нюхавне наверняка ничего не могло быть, даже подвижного поста, а о Смелрорене разведчики уже знали - там есть контрольный пункт и переправа между островом и материком. Если соврут "гости", то проверить их будет не трудно.
Хегала и Мачисен с готовностью согласились выполнить поручение.
Когда они ушли, Рачивальд сказал, что людям этим доверять нельзя, их надо остерегаться, вполне возможно, что их подослали немцы. Кудрявцев понимал это, но ему надо было избавиться от них до прихода разведчиков.
К счастью, ходившие в Киберг и Вардё братья Ойены и Берг возвратились на прежнюю базу, когда след Хегалы и Мачисена простыл. Выслушав их, командир и политрук спросили, не попались ли им по пути недавние гости, не слышали ли они об этих людях что-нибудь в поселках. Хокон Ойен ответил, что раньше он видел Мачисена, в Киберге, тот поглядел на него испытующим взглядом как на человека нового и нездешнего. Но они словом не обмолвились и друг к другу не подходили.
Разведчики ушли на новую базу группы.
Продовольствие кончалось, надо было искать по тундре добычу. Как-то наткнулись на большое стадо оленей. Пастухов при стаде не было. На вожаке стада звенел колокольчик. Норвежцы сказали, что стадо хозяйское, принадлежит кому-нибудь из саами или лопарей. Но выбора у разведчиков не было: подстрелили трех быков. Одного сразу же освежевали, мясо и бульон оказались отменными.
Двух оленей закопали в снег, чтобы унести потом на базу. В некоторых северных низинах за сопками снег лежал постоянно, даже в самое теплое лето не вытаивал.
С Рикардом и Ингольфом было условлено, что они попробуют устроить свидание с представителем Сопротивления в Финмаркене. Договорились провести его возле первой базы, в Киреянках. Кудрявцев, Ершов и пятеро разведчиков вышли туда пораньше, чтобы заблаговременно осмотреться и встретить посланца антифашистского подполья.
В домик и к своим шалашам не пошли, поостереглись. Залегли в кустарнике, замаскировались.
Хокон укрылся палаткой и залег метрах в двухстах от остальной группы, на высотке, возле нее пролегала натоптанная тропинка.
Глава VI
В полночь на 6 октября "малый охотник" высадил шестерку разведчиков во главе с младшим лейтенантом Яковлевым на привычном месте невдалеке от Могильного.
Прошли километра три от берега, на плоской высоте с кустарничком улеглись спать.
Утром Яковлев поделил группу на две части.
- Всем вместе идти к устью Титовки не стоит. Втроем или вчетвером, поглядим. Пусть двое идут к Могильному, оттуда посмотрят вход в Титовскую губу и левый берег.
- Тебе, Вадим, - продолжал Яковлев, обращаясь к Дарагану, - с Головиным идти к Могильному. Ты те места уже знаешь. Даю тебе новичка. Он хоть и из института, да в разведке первый раз. Покажи новое дело да береги его.
- Товарищ младший лейтенант, а что нам делать у Могильного? Немцы в устье Титовской губы не ходят, а по левому берегу добираются к Мустатунтури поодаль, их и не видно.
- Ты, Вадим, оперируешь устаревшими данными. Откуда мы знаем, что там случилось в последнее время.
Яковлев определил, что с ним пойдет основная группа. Направятся они к селению, где были тылы дивизии и где в прошлый раз стояло много машин. Яковлев предложил Радышевцеву опекать новичка Флоринского.
Сверили по карте маршруты, обговорили место встречи.
Дараган с Головиным пошли на запад, к устью Титовской губы.
Андрей Головин в отряде всего две недели. Фрол Николаев привез из Ленинграда шестерку лыжников, недавних выпускников институтов. Ехали они с большими приключениями: как раз в день выезда немцы заняли Мгу, перерезали последнюю железнодорожную магистраль. Добирались пароходом по Ладоге, по каналам, товарными поездами, только через семь суток появились в Мурманске.
Головин только что закончил инженерно-строительный институт, он альпинист и мастер-горнолыжник. У Вадима образование небольшое, человек он мастеровой, рабочий, зато в разведке бывал не раз, исходил уже не одну сотню километров.
Вышли на Могильный. На мысу - старая рыбацкая изба, возле нее сарай. Заглянули туда и сюда, все нежилое. Видно, давно люди сюда не наведывались. Обошли весь западный берег Могильного, губу Кислую, понаблюдали за островами Титовским и Лисьим. Нигде людей не заметили.
Время, предусмотренное заданием, истекло. Повернули обратно к месту высадки.
Яковлев со своими спутниками пошли к берегу Титовской губы чуть южнее, ближе к поселку, в те места, где ходили в прошлые маршруты.
Командир группы в дозор послал Радышевцева и новичка Флоринского. Алексею не пришлось почти ничего объяснять ему - все схватывал на лету, шел осторожно, прислушивался, повторял все, что делал Радышевцев, вопросов не задавал. Парень был колоритный: сажень в плечах, крупная выбритая до синевы голова, насупленные лохматые брови, хмуроватое лицо. В его руках винтовка даже с примкнутым штыком кажется маленькой.
Сперва понаблюдали за островом Овечьим, но там ничего примечательного не обнаружили. Повернули бинокли на островок Титовский. На нем еще с мирных времен стояла запорная станция, она сохранилась в исправности. У берега возле нее приткнулся наплавной причал-понтон. К нему от домика запорной станции прошло двое немцев, за ними еще четверо, потом еще несколько по одному и по двое. Сели в шлюпку и на веслах пошли к материку. Пристали в устье ручья, шлюпку подтянули на сушу, а сами двинулись куда-то по руслу. Через какое-то время оттуда донеслись взрывы, поднялись клубы дыма и копоти. Похоже, там взрывали скальные породы.
В бинокли посмотрели на дорогу из Титовки к Западной Лице. Там сновали автомашины, мотоциклы, ездили верховые.
Стрелка часов склонилась к вечеру, стемнело, наблюдать уже было нельзя. Ни судов, ни катеров, ни барж в Титовской губе не оказалось.