В нашем доме появилась пожилая женщина, которая вместе с мамой перешивала довоенный мамин гардероб, стараясь подогнать старые платья под требования новой моды.
Женщину звали Анна Лаврентьевна. Я называл ее Аля-Але, и вслед за мной все в нашей семье стали называть ее этим ласковым прозвищем, на которое она охотно откликалась.
Аля-Але жила одиноко, у нее была крохотная комнатка в общей квартире где-то в районе Арбата, но фактически она целые дни проводила у нас. В свободное от шитья время сочиняла стихи. Одно стихотворение я запомнил:
Ландыш - цветик снежно-белый.
Чист, как детские глаза,
Иль Мадонны Рафаэля
Материнская слеза.
Многие женщины тогда курили, это вошло в моду. Моя мама решила и здесь не отставать от моды, стала брать у отца папиросы и пробовать курить. У нее плохо получалось: надрывно кашляла и изжевывала папиросный мундштук до самого табака. Еще она решила учить английский. Несколько раз из Москвы приезжал учитель с аккуратной бородкой и занимался постановкой английского произношения. Мы с Наташей прозвали его "Эр-мяу", а отец называл эти уроки "Второй фронт".
И наконец, мама решила сама водить машину. Инструктором был Гущин. После второй пробной поездки мама врезалась в столб ворот. Гущин был бессилен помочь.
Все это произошло на глазах у отца, и он вынес свой приговор:
- За руль - ни-ни, папиросы у меня больше не таскать, английский подождет.
Как ни странно, мама послушалась.
В Удельной был маленький пруд, в котором все купались, пока кто-то не пустил слух, что в воде пруда 45 процентов мочи.
Купаться тут же перестали.
За прудом было болото, поросшее кустарником. Поговаривали, что на этом болоте обитает "ничейный" козел. О его нападении на людей ходили легенды. Как-то я забрел на край болота и вижу - вот он! Грязно-белый, лохматый, здоровенный.
Над крутым лбом торчат рога. Козел меня заметил и удрал в кустарник. Когда я об этом рассказывал, мне никто не верил.
На соседней даче жила большая семья, много детей. Семья была очень интеллигентная. Старшим из детей был Макс - главный всезнайка. Он носил брюки на подтяжках и перед нами, младшими, "задавался".
В Удельное частенько наведывался мой дед Николай Александрович. Иногда оставался ночевать. Каждый свой приезд дед Коля обязательно играл со мной в шашки, и каждый раз обыгрывал. Да еще и подтрунивал надо мной: "А вот эту шашку я возьму за фук". Это когда прозевал ход с "поеданием" шашки партнера. Или: "А сейчас я тебя запру в сортире" - такая шашечная комбинация, при которой твоя шашка остается на доске, а ходить ею ты не можешь.
Первое время сплошные проигрыши и дедовские комментарии к игре доводили меня до слез. А дед только посмеивался.
Скоро я понял, что слезами тут не поможешь, стал сосредотачиваться над шашечной доской, и - ура - я выиграл у деда! Потом еще раз выиграл, еще… И, наконец, мы игру в шашки забросили.
Дед Коля сказал: "Ты научился проигрывать и выиграл".
Для Николая Александровича было важно, чтобы я, его внук, проявил характер.
Однажды ночью над Удельной случилась страшная буря.
Ураганный ветер вырывал с корнями деревья, свалил несколько высоких сосен на нашем участке, хорошо, что ни одна из них не упала на дом.
Отец приехал на дачу с какого-то торжественного концерта в своем единственном темно-синем концертном костюме, при орденах и, даже не заходя в дом, стал отрывать с упавшего соснового ствола торчащий у самого крыльца толстый сук.
Мы с дедом смотрели за ним из окна. Отец тянет сук в одну сторону, в другую - не получается.
Дед говорит мне:
- Борька все равно оторвет.
Сук этот отец все-таки оторвал, но, не выпуская его из рук, отлетел в сторону, перевернулся и распорол снизу доверху одну брючину и порвал рукав пиджака на своем единственном вечернем костюме.
А дед был очень доволен и подытожил всего одним словом: "Характер!"
Приближалось мое школьное обучение. Тот самый отцовский пострадавший концертный костюм раскроили и соорудили для меня школьную одежду: получились курточка и штаны-гольфы, которые застегивались на пуговицы под коленками.
Детство кончается, когда начинается личная ответственность. Начинается она, как только маленький человек переступает школьный порог. Чувство ответственности за свое поведение, за свои поступки сразу же меняет свойственные детским годам понятия. Например, понятие "удовольствие".
В силу вступают другие законы. Начинается мучительный процесс самопознания, самооценки и всего того, что связано с вынужденным желанием понять окружающий тебя мир и осознать твое место в этом мире. И это только первые шаги на пути добра и зла. Самые первые.
И вот наступил мой час расставания с детством. Школа.
Чтобы мне оказаться в школе, надо выйти из верхней арки нашего дома, пересечь по диагонали площадь, на которой еще не стоит памятник Юрию Долгорукову, пройти проходной двор, называемый "Бахруша", спуститься по переулку Немировича-Данченко, перейти Пушкинскую улицу, пройти между решетчатыми створками покосившихся ворот и оказаться в просторном дворе, где невдалеке друг от друга соседствуют два четырехэтажных здания: краснокирпичное - женская школа № 635 и выложенная серыми пористыми плитами - мужская № 170. Это и будет моя первая школа.
Конечно, к первому сентября я опять заболел ангиной и поэтому на две недели опоздал к началу учебного года во 2-м классе "А".
И вот наконец учительница Антонина Николаевна, рыжеватая женщина с баранкой косы, уложенной на затылке, с круглым, усеянным крупными веснушками лицом, стоя у меня за спиной и опустив мне ладони на плечи, вводит меня в класс.
Множество мальчишеских глаз уставились на "новенького". Я чувствую, как от волнения у меня горят уши.
- Это ваш новый товарищ, Вася Ливанов. Он будет вместе с вами учиться.
- Васька-Кот, - улавливаю я чей-то тихий, насмешливый голос.
Мне указано место на первой парте, прямо напротив учительского стола.
Учительница что-то пишет мелом на доске.
- Раскроем тетради по арифметике. Смотрите на доску, сейчас будем решать задачку.
Я беру тетрадь в клеточку, прочитываю на доске задачку и начинаю ее решать, записывая каждую цифру в две клеточки.
Решил довольно быстро и смирно сижу над раскрытой тетрадкой.
Через некоторое время раздается голос учительницы:
- Староста, пора собрать тетради.
Между партами по рядам начинает ходить худенький мальчик, носатый, с очень светлыми волосами, которые разлетаются по обе стороны головы, словно два птичьих крыла. В руках у него образуется стопка тетрадей.
Вот он останавливается около меня, заглядывает в мою тетрадь.
- Мы уже давно в одну клеточку пишем, - обращается ко мне носатый и добавляет: - Идиот!
Этот носатый и светловолосый станет моим самым близким другом на всю жизнь. И прославится как великий композитор Геннадий Гладков.
В отрочестве необычайно привлекательным и востребованным становится жанр приключенческой литературы. Советской литературы такого рода в школьных программах вообще не было, зато в домашних библиотеках сохранились с довоенного времени книги А. Дюма, Майн Рида, Фенимора Купера.
Мы, мальчишки, горячо сопереживали нашему ровеснику, герою "Острова сокровищ" Стивенсона, или пятнадцатилетнему капитану Ж. Верна. Но подражать удачливым мушкетерам можно было только фехтуя на выструганных палках - дальше сходство не шло. Майн Рид требовал лихой скачки на лошадях, герои Стивенсона и Жюля Верна - морских путешествий, а вот Фенимор Купер пришелся весьма кстати.
Быть благородным, неустрашимым индейцем - для этого не требовалось особенных жизненных условий.
В одной популярной советской песне были такие слова: "Шагай вперед, комсомольское племя". Не было бы ошибкой, если вместо "комсомольское" написали "пионерское". Здесь главное, ключевое слово "племя". И в нашем пятом классе под влиянием "Последнего из Могикан" образовалось свое племя Пиликанов.
Племя было названо по имени вождя - старосты класса и председателя совета пионерской дружины Геньки Гладкова, уже носившего прозвище "Пеликан" по причине выдающегося носа и белых волос - крыльев.
Остальным членам племени по индейскому обычаю были присвоены разные имена: Лешка Иванников - Круглая голова, Витька Нурик - Тушкан, шепелявый Олег Тихомиров - Змей, Олег Ряженцев - Мартышка, Митя Урнов - постоянно говоривший о лошадях, естественно, Лошадь, я - Кот (прозвище образовалось от моего имени Васька) и так далее, всех не упомню. Один из наших товарищей поступил в школу под именем Павел, но вскоре прознали, что его домашние называют Павла - Буба, и в племени он остался с этим именем.
В год образования племени нам стали преподавать английский язык, и вскоре некоторые имена испытали английское влияние: Пеликан получил ударение на первый слог и стал звучать как Пиликан, Змей стал Снейком, а Мартышка сначала преобразовался в Манки, а потом сократился - Мани.
Сейчас я думаю, что каждый школьный класс мужеской школы можно было бы, даже без игры в индейцев, безошибочно уподобить отдельному племени, самостоятельно формирующему свои собственные поведенческие правила и систему взаимоотношений.
Предполагаю, что и в женских школах было так же, только с оговоркой на девичий образ жизни школьниц. Имелся свой "племенной" вождь или свои вожди, что-то вроде "совета племени", свои мудрецы, удачливые охотники до озорства и круглые неудачники, по учительскому определению "отстающие".
А общеплеменная установка в нашем классе была такая: учиться по возможности хорошо, желательно без двоек, можешь даже выскочить в отличники, но при этом обязательно иметь еще и хулиганистую репутацию. Эта репутация обозначалась обязательным участием в общеплеменных нарушениях школьной дисциплины или личное отличие в озорстве.
В зимние месяцы, особенно в младших классах, многие приходили в школу в валенках. Ногам в такой обуви было просторно, и я изобрел такой трюк: когда меня вызывали к доске отвечать урок, я начинал постепенно подниматься внутри валенок на цыпочки, медленно вырастать. Учителя если и замечали что-то странное, то оставляли это без внимания. Скорее всего думали, что это им померещилось: сами-то валенки своего положения на полу не меняли! Такое клоунское озорство, не разоблаченное учителями, пользовалось у моих одноклассников неизменным успехом.
И, кроме этого, школьная жизнь предполагала обязательную драчливость. Ударить ребром ладони значило применить "томагавк". Дрались очень часто, даже по каким-то пустяковым поводам. Такой способ самоутверждения, проверки на смелость. Называлось это - "стыкаться". За школой был пустырь, где драчуны сходились один на один, окруженные сборищем одноклассников. Драки были "до первой крови" - такое правило. "Лежачего не бить" - еще одно правило. У кого был слабый нос, обычно оставался в проигрыше. И ногами драться нельзя.
Упаси господи, если родители узнают, с кем ты подрался, и придут в школу выяснять обстоятельства. Сам, только сам - это тоже такое правило.
Дома удивятся:
- Что это у тебя нос распух?
- Да вот нагнулся достать сумку из парты, ударился о крышку.
Или: "Почему у тебя синяк под глазом?"
"Хотел подсмотреть в замочную скважину, что в соседнем классе делается, а тут дверь распахнули, и меня ударило дверной ручкой".
Это ложь во спасение от учительских неприятностей. Иногда вранье придумывали сообща с пострадавшим.
И хотя в племени Пиликана состояло всего около трети всех учеников в классе, учрежденные племенем неписаные правила распространились на весь класс. И примерным воплощением этих правил был сам вождь, Генька Гладков - круглый отличник и опасный драчун с "колючим" кулаком.
И еще о Гладкове - Пиликане, в просторечии Пини. Я и сейчас так его иногда называю по старой памяти - Пиня.
Один из наших одноклассников, Володя Студеникин, он же Студень, серьезно занимался спортивным бегом. Даже был призером каких-то районных соревнований. Естественно, он этим очень гордился.
Между школами - мужской 170-й и женской 635-й был небольшой пустырь. Вот на этом пустыре наш спортсмен нередко тренировался в беге. Делал он это обычно в начале учебного года, в сентябре. Место подходящее: родная школа рядом, да еще и девочки из окон своей школы смотрят.
Вот и бегал он по пустырю кругами, легко одетый и в спортивной обуви.
Мы, одноклассники, нередко за его тренировками наблюдали, что доставляло бегуну явное удовольствие.
Однажды, когда он в очередной раз пробегал мимо, Пиня крикнул:
- Студень, а я тебя обгоню!
Такой легкой возможности отличиться на глазах у всех спортсмен, конечно, не ожидал. Условились, что станут рядом и на счет "три" пробегут полный круг.
- Раз, два… три!!!
Я и сейчас вижу их обоих. Студень бежит, слегка пригнувшись, ритмично выбрасывая вперед ступни.
А Пиня, вопреки всем известным правилам бега, несется, всем телом отклонившись назад, едва не падая на спину, с бешеной быстротой перебирая ногами, словно гоня перед собой колесо. При этом надо заметить, что, в отличие от Студня, Пиня был в пальто и ботинках, а надвинутая на глаза кепка раздулась на бегу пузырем.
Не знаю, может быть, тогда Гладковым был открыт никогда и никем еще не испробованный способ бега?
Но нашего чемпиона он обогнал! Почему это случилось, так и осталось для всех загадкой. Наверное, характер, как сказал бы мой дед Николай Александрович.
Что касается деятельности нашей пионерской дружины, то ничего не запомнил, кроме спортивных соревнований на первенство школы среди пионеров и очень тоскливых пионерских собраний, на которых разбирались наши успеваемость и поведение.
Сохранился дневник, нет, не школьный с отметками, а тот оригинальный, который, начиная с шестого класса, стал вести Мани - Олег Ряшенцев.
Вот записанное Мани одно из выступлений нашего одноклассника на собрании пионерской дружины:
"Я несерьезно относился к учебе, и в результате получилось, что я получил много нежелательных отметок. Я решил, что нужно обращать внимание только на эти предметы, и в результате получил еще много нежелательных отметок…"
К шестому классу мы, ученики, обратили внимание на то, что наш классный руководитель, преподаватель литературы Антонина Николаевна Бурова… как бы это сказать… В общем, Мани стал записывать в свой дневник некоторые ее высказывания:
- Воспитывайте в себе культуру: встретишь что-нибудь - запиши.
- Каждый кричит, орет, давит друг друга и готов стать преступником, чтобы только получить свое пальто. (После наблюдений в гардеробе.)
- То, с чем боролись лучшие люди России, вы должны жадно впитывать.
- Вы вредно политически настроены, вы проводите вредную политическую линию. Вы - политические преступники.
- Комсомольцы наседают на Менделевича и что-то делают.
- Ты представляешь из себя ужас при появлении в обществе!
- Сказать подлость - надо знать, где сказать и когда сказать.
- Я была занята, а вы встали на путь отсталых малышей.
- По почерку определяется внутреннее содержание человека. По твоему почерку можно определить, что ты - не человек.
- Болеешь часто - значит, нужно что-то сделать.
- Вы выйдете в жизнь, прицепитесь за что-нибудь и сорветесь…
- Всякую полученную двойку нужно использовать, как большое вдохновение для достижения лучшего!
- В буржуазном обществе женщина - предмет наслаждений, а у нас - товарищ по работе.
Тем не менее за годы учебы мы свыклись с Антониной Николаевной, а перечитывая ее высказывания, я не стал бы сегодня их комментировать.
В нашу первую школьную зиму здание плохо отапливалось, мы сидели за партами, не снимая верхней одежды. Некоторые ученики ждали блаженной минуты, когда раздадут школьный завтрак: упругий, как резина, бублик и круглую, почему-то всегда слякотно-мокрую конфету, эдакий леденец со сладкой начинкой.
В классе были ребята, которым этот бублик с конфетой заменял обед. И первые четыре года наш класс вел всего один учитель - наша Антонина Николаевна.
Учительское дело - обоюдоострое.
Не только учителя следят за успехами и поведением своих учеников, но и ученики придирчиво наблюдают за манерой поведения учителя во время урока, отслеживая каждое слово, и по-своему реагируют на учительские просчеты.
Авторитет учителя - здание хрупкое.
Начиная с пятого класса мы стали изучать иностранный язык - английский.
Наша новая учительница, высокая, тощая дама с брезгливой гримасой на лице, принялась обучать нас разбираться в отсчете времени по-английски. И первый ее урок прошел бы тихо, мирно, если бы она несколько раз не произнесла слово "циферблат", которое у нее прозвучало как "цифербляд".
Она закончила урок, очевидно мучаясь в догадках, отчего английские слова вызывают в классе такое нервное оживление. На следующем уроке реакция на действительно комичный просчет учительницы не заставила себя ждать.
Стремясь как-то утихомирить класс, англичанка сменила тактику. Она дала нам задание переписывать из учебника столбцы английских слов и обозначать против каждого слова русский перевод. Пока ученики корпели над тетрадками, англичанка, выйдя из-за учительского стола, молча простаивала, глядя в окно.
Учительский стол примыкал вплотную к среднему ряду парт. Стоя у окна, учительница сначала не обратила внимания, что парты среднего ряда одновременно подвинулись вперед, переместив стол в направлении классной доски. После второго перемещения она, повернувшись, внимательно всматривалась в обстановку и, видя, что ученики прилежно трудятся, а перемещение стола ей, очевидно, померещилось, опять отвернулась к окну.
В третий раз коллективный рывок был самым энергичным, учительский стол накренился и упал бы, но уперся вместе со стулом в классную доску.
Скандал с участием классной руководительницы и директора школы был большой, но лично никто не пострадал, просто ученикам из среднего ряда, всем, без исключения, поставили по поведению тройки за четверть.
В шестом классе ввели новый предмет - физику.
Учитель был очень пожилой человек в потертом костюме. Если вызываемый к доске ученик начинал путаться в ответе, то физик говорил: "Умен, как дядя Семен" - и безжалостно влеплял двойку в журнал.
У нас в классе было двое однофамильцев - Комаровых, Вова и Саша, и сидели они рядом на задней парте. Вова был спортивного склада, а Саша - вялый и мечтательный. Их прозвали Самец и Самочка.
На одном из уроков физики, воспользовавшись удаленностью своей парты от учительского стола, Комаровы поставили на сиденье шахматную доску и принялись за скрытую игру. Но опытный учитель заметил их хитроумное безобразие и вдруг, выскочив из-за стола с быстротой, в нем совершенно неожиданной, оказался над партой Комаровых, стал сгребать шахматные фигуры и засовывать их себе в карманы пиджака.
Забыв с перепугу имя-отчество учителя, Самец и Самочка слезливо повторяли: "Не надо, дяденька… Дяденька, не надо…" А весь класс трясся от смеха.
С этим учителем произошла еще одна незабываемая история.