Ширшов в первый же день войны побежал в военкомат. О его патриотизме писали в газетах, передавали по радио - а театр Ширшова не отпустил! И теперь Сашка снимается на "Союздетфильме" в картине "Железный ангел"… воюет на кинопленке. Его теперь уже из Сталинабада ни за что не отпустят. Но Ширшов на фронте все-таки побывал. С таджикской фронтовой театральной бригадой порох нюхал! "Бомбили на Волховском фронте - жуть! Думали, хана! - не вернемся!" Ширшов был во время прорыва блокады Ленинграда на Черной речке. Пел свои песенки на лютом морозе и в теплых дымных землянках… С бригадой таджикских артистов Ширшова из театра - отпустили!
Бригада вернулась. Новую послать не торопились. Почти месяц до Москвы, почти месяц - обратно. Накладно.
В одну из бессонных ночей Менглета осенило! Надо создать постоянно действующий - до конца войны, без возвращения на отдых в Сталинабад - таджикский фронтовой театр! У казахов фронтового театра нет! Из Ташкента - только бригады артистов выезжали. А таджики пошлют на фронт свой фронтовой театр! Может быть, и до Сталина дойдет… "Спасибо Таджикской республике", - скажет Иосиф Виссарионович. Если все это втолковать Протопопу - разрешение на создание театра Менглет получит! Протопоп - за "фронтовой театр Таджикистана". Сталин его лично может поблагодарить: "Спасибо, Дмитрий Захарович". И таким путем, таким путем Менглет - организатор и… главный режиссер таджикского фронтового театра - попадет на фронт!
Идти к Протопопу надо немедленно. Но сначала для себя решить, из кого формировать театр. Ширшов снимается - обойдемся без него! Бендер - непременно. В Театре имени В. Маяковского почти не занят, а у таджиков в бригаде конферировал - остряк и стихотворец, пригодится. Его жена? "Похищение Елены" отыграли, в "Нашествии" ее заменит Косогляд. Тезка его дочери - актриса комедийная. А фронтовой театр должен быть театром… веселым! Не призывать "громить врага" - это и без них знают, - а развлекать, веселить, радовать!
Галя Степанова? Ее отпустят! Если Менглет - Незнамов уедет, "Без вины…" - отпадают.
Программа театра? Спектакль-концерт должен быть музыкальным! Из Воронежской оперетты возьмем Гордона. Староват, но прекрасный голос. И только что разошелся с молодой женой. А кто композитор и музыкант? Вагнер! Не правнук Рихарда - немца, а польский еврей - Генрих. И кто это выдумал: польские евреи - низкорослые? Генрих - роста выше среднего. С гордым носом и бархатными очами в загнутых ресницах, и всегда выглаженный и начищенный. Он молод и талантлив. Композитор и виртуоз-музыкант: фортепияно, аккордеон… да что угодно! Вагнер им заменит оркестр. А вести концерт должны артистки… девушки… невесты тех, кто воюет.
Комик?… Конечно, Мирбобо Зияев! Покладистый парень и потрясающий артист. Не менее одаренный, чем Костя Мусин: едва Мирбобо на сцене - сразу хохот!
"Завтра пойду к Протопопу. Прихвачу с собой "похищенную Елену" и "Кручинину", и втроем - двинем!" - решил Менглет и первую за многие месяцы ночь спал крепко.
Глава 16. Идеальных людей не бывает
Первый визит Менглета к Протопопову не дал нужного результата.
Нельзя оголять театр. Заняты в репертуаре. И прочее.
Уйдя из белоколонного домины (ЦК партии - лучшее здание в Сталинабаде), Менглет выдал трехэтажный мат и сказал сопровождающим его лицам:
- Мы условились, что ты, Майка, когда я буду наседать на Протопопа, закинешь ногу на ногу и улыбнешься. А ты уселась как манекенщица на приеме у зубного врача, ноги Протопопу не показала и ни разу не улыбнулась! А ты, Галка!… Жорик опять выматерился, но теперь пятиэтажно. - Совсем обалдела! (Жорик произнес другое слово.) Мы условились, что ты наденешь платье с открытым воротом и короткими рукавами! А ты?! Костюм… английский напялила?!! С орденом?!! Нужен Протопопу твой "Знак Почета" - как собаке здрасьте. Протопоп - все-таки мужчина! Ему любопытно на твои толстые плечи смотреть, а не на орден!
- Ты нас просил, - сказала Галя, - на время организации фронтового театра разрешить тебе употреблять неприличные выражения. Ты говорил, что это тебя раскрепощает и еще какие-то глупости. Мы с Майкой - согласились!
- Королева терпит, а вы - завянете?
- Мы согласились! - сказала Майя.
- Для дела - мы согласились. И пока шли в ЦК, а ты беспрерывно матерился - терпели. Но я тебе, как член партии, еще утром заявила, чтобы ты не смел при мне называть первого секретаря Протопопом. А ты опять за свое! Протопоп - церковный чин, вроде архиерея, а Дмитрий Захарович - первый секретарь.
- Я больше не буду! - сказал Жорик.
- Слово честного человека?
- Слово честного человека, - сказал Жорик. Тогда завтра мы опять пойдем к Дмитрию Захаровичу! И я надену платье с глубоким вырезом!… Хотя еще рано, можно простыть - но ради дела надену!
- Не простынешь! - сказал Жорик. - Апрель в Сталинабаде жаркий.
Через неделю непрестанных атак - платье с глубоким вырезом, нога, закинутая на ногу, - доводы Менглета заставили первого секретаря сдаться! Дмитрий Захарович дал добро на создание фронтового театра.
Солнце жгло. Благоухала акация. Гремели ливни. Советская Армия, перейдя в наступление, освобождала город за городом. "Добро", вырванное у Протопопова, действовало безотказно.
Директор будущего театра Марк Зиновьевич Фрейдин занялся финансовой стороной дела. Георгий Павлович Менглет - художественной. Организаторский талант Менглета вновь проявился в полную силу. Первое - репертуар! Требуются авторы. Где искать их? В Ташкенте Борис Ласкин, автор песни о "Трех танкистах", талантливый комедиограф и ростом - баскетболист. Надо вызвать его. Огненно-рыжего Колю Рожкова вызывать не понадобилось. Он был здесь, на "Союздетфильме", сам пришел! Скетчи, песни, конферанс - авторы (Ласкин и Рожков) писали совместно и поодиночке в завидном темпе, актерами обсуждались, авторами дорабатывались.
А кто поставит спектакль-концерт? Главный режиссер "Союздетфильма" Сергей Юткевич - мастер не только кинематографии, но и малых эстрадных форм. "Старику недавно исполнилось тридцать восемь…" -вздохнул Юткевич с подтекстом (мол, занятость предельная, а годы преклонные). "Старик" в серых брюках, синем пиджаке с желтым нарциссом в петлице, убив своей элегантностью, отказом не убил - согласился. Художник Д.И. Власюк взялся оформить спектакль-концерт. Но Менглету этого показалось мало. Он отправился к художественному руководителю эвакуированного в Ташкент Ленинградского театра комедии Николаю Павловичу Акимову: попытка не пытка, а ехать недалеко. Маленький, скептический, востроглазый Акимов, искоса взглянув на Менглета, помочь не отказался.
Витя Бибиков в больнице - депрессия, а то бы Жорик и его привлек… Но грустить о Вите было некогда.
Спектакль-концерт назвали "Салом, друзья!". Вели его девушки. Это был как бы множественный конферанс. Платья сшили по эскизам Акимова. Но кто придумал придать девушкам облик невест? Возможно, Юткевич и Акимов вместе. Никаких украшений (серег, колец, ожерелий), белые шелковые платья до полу (сзади "молния"), ворот по шее, рукава с гребешками (до локтя), а за поясом у каждой платочек (синий, красный, желтый, зеленый, оранжевый…). По ходу концерта платья должны были трансформироваться, у некоторых актрис юбки были съемные.
Мелодии Генриха Вагнера легко запоминались, но лишь у Королевой был отличный слух, остальные "невесты" в белых платьях фальшивят, а "невестам" фальшивить нельзя! Надо репетировать!
Яша Бураковский оказался превосходным завпостом. А его женитьба на Ольге Митяшиной для фронтового театра - удачей.
Митяшка едва появилась в Сталинабаде, все в нее - как когда-то в Русанову - влюбились. Не красавица но прелесть. Льняные кудри по плечам, на солнце светятся. Скуластенькая - из Сыктывкара. Тоненькая. Улыбнется - все отдать мало.
Девятнадцать лет… Сыграла в "Русских людях" К. Симонова шоферку Валю. Заменили… Отпустили вместе с Яшей во фронтовой театр.
При Митяшке Жорик не сквернословил.
Спектакль-концерт "Салом, друзья!" Управление по делам искусств приняло без возражений. Собрались у Степановой. Над тахтой - шелковое сюзане, у тахты - шкура снежного барса, подарок Мыколы. Пили сухое вино. Жорик не вытерпел:
- Дайте мне зеленого чая! Смотреть на вас противно, а в горле першит!
Галя налила Жорику в пиалу кок-чай. Менглет посмотрел на пятнистую шкуру:
- Подарок Мыколы?
Да. Он его сам застрелил. - Румянец Гали стал слегка гуще. - Я никогда не скрывала своих дружеских отношений с Николаем Арсеньевичем, но не будем больше о нем говорить. Он пройденный этап.
Бендер сказал:
- Мы поговорим о Менглете. Принято?
- Единогласно! - сказала Галя.
- Он не человек! - сказал Бендер.
- Вот как? - засмеялась Королева. Бендер поймал ее руку, поцеловал.
Прошу прощения, Валенька, но истина всего дороже! Менглет - гомункулюс. Его вырастили в колбе! Но великий ученый, Бендер хлебнул вина, - равный Мечникову, Менделееву, Вернадскому и Павлову, вместе взятым, допустил маленькую ошибку.
- Какую? - спросил Менглет.
- Ученый, намереваясь создать в колбе идеального человека, забыл, что идеальных людей не бывает. У каждого есть какой-нибудь недостаток - у тебя нет! Ты не человек.
- Шурик, это грубая лесть, - сказала Галя.
- Нет, это жестокая правда.
Бендер налил в чистый стакан вина, протянул Жорику:
- Выпей! Капельку! Программа принята, на днях выезжаем - выпей за нас, твоих сподвижников!
- Не могу! - ответил Жорик.
- Дикого твоего… освободили… Он уже не "враг народа", а первый артист Театра имени Вахтангова… За нас выпить не можешь - выпей за Дикого!
- Ты провокатор! - сказал Жорик.
- Выпей капельку за Дикого! - сказал Бендер.
- Не могу, не могу! - сказал Менглет.
- Все ясно, - сказал Бендер. - Коля Волчков тоже непьющий, но за Дикого Волчков бы выпил… капельку. Ты не можешь.
- Не могу!
- А почему?
- Так устроен мой организм.
- Это верно! - согласился Бендер. - Ученый, вырастивший тебя в колбе, забыл, что гомо сапиенс пьет не только воду, но и горячительные напитки. Я - пью. Я гомо сапиенс. Ты - гомункулюс! Выпив хотя бы каплю спиртного, ты взорвешься, исчезнешь, испаришься!
- Может быть, - сказал Менглет.
Не может быть, а точно! И ты об этом догадался? Умен - догадался. И, беспокоясь, что другие догадаются, придумал, чтобы никто не сомневался, что ты обыкновенный человек… ты придумал…
- Что я придумал?
- Кстати и некстати ругаться матом!
Все расхохотались.
- Русский человек не обходится без мата. Ты - гомункулюс - материшься, чтобы никто не сомневался, что ты русский человек!
- Мой прадед по отцу - француз, - сказал Менглет.
- Но это еще надо доказать, а вот в том, что ты гомункулюс, - доказательств не требуется!
…В шутке пьяного Бендера, мне кажется, была капля истины. Когда после премьеры "Интермедий" Жорик отказался выпить со всеми - он себя ото всех как бы отдалил. А выругавшись трехэтажно - приблизил.
Комсорг тогда сказал ему:
- Ты это брось!
Но был, как и все, хотя и шокирован, но доволен - не идеальный Жорик человек, не во всем ему подражать следует.
…Самое трудное было - сказать об отъезде на фронт Екатерине Михайловне.
Но каким- то образом мама сама все узнала (Королева не говорила) и принялась стирать и наглаживать сорочки, носки, кальсоны -все необходимое.
- Мама, в Москве нам выдадут полное солдатское обмундирование, - говорил Жорик.
- Чтоб вы пропауи! - сердилась Екатерина Михайловна. - Что вам выдадут, я не знаю, а исподнее у тебя доужно быть чистое.
- Ты будешь получать мой паек - литер "Б". Хлопковое масло, может быть, и сливочное, муку и повидло. У Валентины паек поменьше, но мука в нем тоже есть.
- Валя могуа бы с дочерью остаться!
- С Майкой останешься ты и папа.
- В кого ты такой уродиуся?!
- В тебя, мамочка! - ответил Жорик. - Меня, как и тебя, не переспорить.
Екатерина Михайловна умолкала. Она не хотела, чтобы Жорик уезжал из Воронежа в 1930-м, отъезду в Ленинград в 1936-м не противилась, но исстрадалась, когда Жорик в 1937-м отправился к "басмачам"!
Попав в Сталинабад, она убедилась: "басмачи" - народ славный, доброжелательный, стало быть, ее опасения были напрасны. Теперь Жорик уверяет: на передовую их не пошлют. А в "четвертом эшелоне" от "фрицев" - далеко. Конечно, бомбежки. Но в Сталинабаде - землетрясения. От Жени вчера пришла треуголка - он жив и здоров… А в глубоком тылу Жорика стыд заел. Это ей давно ясно-понятно…
При расставании с младшим сыном Екатерина Михайловна шутила.
Провожая старшего, тоже не плакала. Павел Владимирович держался молодцом. Плакала Майка - она привыкла к родителям.
Глава 17. "Актер - лицо действующее"
Фронтовой театр исколесил много дорог, закончив свой путь в Румынии весной 1944 года. "Салом, друзья!" пользовался колоссальным успехом. Начинали представление две главные "хозяйки" концерта (всего "невест" было восемь): Шагодат Сидикова и Галина Степанова. Выбор Юткевича был не случаен. В одинаковых платьях к зрителю выходили представительницы двух национальностей, ярко противоположные друг другу.
Шагодат Сидикова - смуглая, чернокосая, миндалевидный разрез глаз, ослепительная улыбка… И голубоглазая, вальяжная, белолицая Степанова с нежным румянцем на щеках. Ей бы кокошник в жемчугах, а Шагодат - согдийской принцессе - корону из серебра! Дружное "ах!" раздавалось на выход двух красавиц. И зачин концерту был дан!
Изящность всего представления - конечно же заслуга Юткевича.
На подмостках - певец. Фрак, лакированные туфли, вид самый расконцертный! Но вот беда - он поет только под рояль, а рояль не привезли! "У нас свой рояль!" - восклицает Степанова. Девушки надевают белые перчатки (на каждой три черные полосы - аппликация), становятся рядком и вытягивают сдвинутые руки - получаются белые и черные клавиши. Певец недоверчиво трогает пальцами "клавиатуру": "До, ре, ми, фа, соль, ля, си!" - отзываются девушки, аккомпанируя себе на "живом рояле". К сожалению, рояль часто фальшивит.
"Невесты" вели программу. Мирбобо Зияев и Александр Бендер "мешали" им. Кажется, помехи не были запланированы, а родились импровизационно.
"Актер - лицо действующее" - так назвал Г.П. Менглет свою книгу (М., ВТО, 1984). Отрывок из книги под заголовком "Из фронтовых записок" был опубликован в сборнике статей, воспоминаний актеров-фронтовиков "Нам дороги эти позабыть нельзя" (М., ВТО, 1985). С небольшими купюрами отрывок этот я предлагаю читателям. Но! С согласия Георгия Павловича я буду прерывать им написанное в 1980-х годах зарисовками, основанными на рассказах Менглета более позднего времени, иногда добавляя и от себя то, что мне известно о Менглете и о его фронтовом театре.
Итак - поехали!
"Перелистываю страницы записных книжек и дневников, которые очень нерегулярно и скупо вел во время наших фронтовых поездок, и перед глазами встают города, знаменующие наступление Советской Армии, армейские будни Первого фронтового театра Таджикской ССР, художественным руководителем которого мне посчастливилось быть. Да, посчастливилось! Именно так я ощущал возможность быть там, где решалась судьба нашей страны, служить тем, кто защищал нашу свободу. Уверен, что так же думали и чувствовали все мои товарищи по театру.
Нести бойцам радость, смех, заряд бодрости, энергии - такую задачу мы ставили перед собой. Чтобы осуществить ее, мы пригласили авторов, чувствующих юмор и шутку, артистов, наделенных способностью весело, заразительно существовать в условиях, предложенных драматургами, и не теряться в реальных обстоятельствах жизни.
Нельзя сказать, что наше мнение разделяли все. Были и сторонники репертуара, в котором бы тема войны отражалась впрямую, предлагавшие играть в военной форме.
Но мы настойчиво отстаивали свою точку зрения. И, как оказалось, поступили правильно. Когда мы показывали свой спектакль-концерт "Привет, друзья!" ("Салом, друзья!") командующему Центральным фронтом К.К. Рокоссовскому, он одобрил нашу "мирную направленность".
- Хорошо, что на сцене не стреляют, - сказал Константин Константинович. - Мы это делаем лучше. Зато такая веселая, оптимистическая программа воспламеняет дух.
Этого- то мы и добивались. Это и определило тематику и стиль нашего театра".
Прерываю Георгия Павловича, он рассказал о встрече с Рокоссовским так, но не совсем так.
Перед концертом актерам сказали: "Командующий никогда не опаздывает. Смотрите, чтобы не было задержек". Рокоссовский прибыл за пять минут до назначенного срока. И концерт начался тут же (ширмы стояли на сцене, актрисы надели белые платья загодя).
Командующий Центральным фронтом сидел в первом ряду, изредка лишь слегка улыбался, не смеялись и генералы, наполнявшие зал.
Убегая за ширмы, "невесты" шушукались: "Провалились! Не нравится! Не смешно…" И, впиваясь глазами в щели между ширмами, разглядывали Рокоссовского. До чего же этот невозмутимый "бог войны" красив!
По окончании концерта Константин Константинович несколько раз ударил в ладоши. Аплодисменты зала последовали за его вежливыми хлопками.
Зал опустел. Рокоссовский и несколько генералов остались.
Жорик сполз со сцены. За ним и все актеры.
Жорик подошел к командующему.
Тот протянул ему руку и… отрекомендовался:
- Константин Константинович Рокоссовский.
Актеры чуть не лопнули от смеха, загнанного вовнутрь - а то Жорик не знает, кто это возвышается перед ним!
- Георгий Павлович Менглет, - ответил Жорик и пожал протянутую ему руку.
Командующий, выяснив, что Жорик - художественный руководитель театра, лестно отозвался о концерте, сказав, что "такая веселая, оптимистическая программа воспламеняет дух" (или что-то в этом роде), и поинтересовался, кто играл в сценке "Поймал языка!" бахвала-тыловика, выдающего себя за героя-разведчика.
- Я… - как бы извинился Жорик.
- Не узнал… - тоже как бы извинился Рокоссовский.
- У меня на носу был… нос… большой… и усы… полумаска на резиночке…
Рокоссовский кивнул:
- Прекрасная сатира… Никогда я так не смеялся.
Все актеры облегченно вздохнули. А Рокоссовский сказал, что он оставляет театр при Центральном фронте.
"Мы отказались от одного ведущего. Вел спектакль весь коллектив (иногда - его женская половина). "…" На приеме открытого общения со зрителем строился весь спектакль. В нем были розыгрыши, актеры появлялись среди зрителей, обращались то к одному, то к другому бойцу. Была, например, такая сцена. К девушке подходила другая, растерянная, чем-то обеспокоенная, и что-то шептала ей на ухо. Потом сообщалось, что актер, занятый в следующем номере, еще не приехал - видно, где-то в пути задержался наш второй грузовик. Вполне правдоподобная ситуация во фронтовых условиях.
- Наш герой - лейтенант, летчик, - объяснила ведущая. - Может быть, кто-нибудь из вас заменит его? Среди бойцов слышались смех, шутки. На сцену пытались кого-то вытолкнуть. Он упирался. Начиналась веселая возня. Тогда актриса сходила со сцены, шла между бойцами, отыскивая подходящую замену артисту, и "наталкивалась" на меня. Я был без грима, в потертой гимнастерке, с полевыми погонами - как все. Я отнекивался, смущался, бойцы меня подбадривали, а потом, поняв розыгрыш, долго хохотали и аплодировали".