Любознательнейший Сизов и тут попытался заглянуть в письмо через плечо Кожевникова, но тот деликатно отстранил земляка. Так никто и не узнал, что написал Василий Кожевников девушке, приславшей подарок "самому храброму защитнику Севастополя". Известно стало лишь то, что письмо не было сдано почтальону. Его опустили на другой день прямо в ящик полевой почты, когда Сизов с Кожевниковым ходили в Инкерманские штольни - в госпиталь к Володе Заре.
* * *
Огромное помещение штолен было разделено простынями на "палаты".
Военврач 3 ранга Мария Андреевна Антонова, увидев Кожевникова и Сизова без халатов, нахмурилась, но ругать ребят не стала: наверное, не хотела беспокоить Зарю, который только уснул после тяжелой ночи, проведенной в бреду. Антонова поднялась навстречу разведчикам. Те остановились выжидающе, протягивая свертки и кульки - подарки для Володи.
- Видно, вы те самые ребята, что спасли снайпера? - спросила Мария Андреевна.
- Они, они, - закивал Сизов. - Вот он - командир, а я, стало быть, подчиненный. Мы и наткнулись на Володю. На Зарю, стало быть.
- Свидание, возможно, разрешу, но только к вечеру. И то при одном условии: если раненому будет лучше.
- Плохо ему? - спросил Кожевников.
- Заря потерял много крови. Но к Первомаю, думаю, будет здоров да еще, пожалуй, успеет увеличить свой снайперский счет.
- Вот, доктор, спасибо, - подлащиваясь, проговорил Сизов и нарочито громко вздохнул. [44]
- К чему эти вздохи! - строго сказала Антонова, правильно расценив маневр Сизова, бившего на жалость. - Я уже и так сделала для вас исключение. А то и вечером не пущу.
- Так мы... - начал Сизов.
- По глазам вашего командира вижу, что увольнительная у обоих до вечера, - улыбнулась Антонова. - Вот и идите в ленинскую комнату, посмотрите газеты, журналы. Наступит время - позову.
Проводив разведчиков до хода, который вел в ленкомнату, военврач ушла. Дождавшись, когда она скроется, Сизов сказал:
- Вы вот молчите, товарищ старший сержант, а так красноречиво, что женщины сами обо всем догадываются...
- Эх, Сизов, Сизов... У меня от трескотни немецких пулеметов голова не болит, а побыл с вами - на части разламывается.
- Так я думаю, это на пользу делу.
- Головная боль, что ли?
- Да нет! Мои разговоры. А голова... Ее лучше всего лечить хорошей папиросой на свежем воздухе. И все же польза от моих разговоров тоже имеется! Не скажи я дежурной сестре, какой вы, товарищ старший сержант, герой - не пустили бы нас в госпиталь.
- Ох, Николай... Что-то ты "завыкался", земляк.
- Так я не в обиду.
Остановились у выхода из штолен, закурили.
Детский смех, раздавшийся рядом, был так неожидан, что разведчики вздрогнули. Из-за поворота выскочила стайка мальчишек и девчонок в пионерских галстуках. Принялись играть в самые обыкновенные салочки. Когда курносый мальчуган спрятался от преследователей за спину Сизова, разведчик не выдержал:
- Небось в госпитале за ранеными ухаживаете, а шумите, как маленькие... Разве так можно?
- Да мы учимся тут, дядя! И школа наша тоже в штольнях. Сейчас перемена. А вы кто?
- Мы с передовой, - важно сказал Сизов.
- И не знаете, что мы здесь учимся? Мы еще сколько подарков вам послали! Может, не получили? [45]
Игра прекратилась, ребята окружили бойцов.
- Фронт большой. Не в одну чапаевскую дивизию подарки отправляли, - резонно заметил Сизов.
- Мы как раз в чапаевскую!
- Именно в чапаевскую!
- Дивизия, ребята, большая...
- А наши подарки кто получил?
- Конечно, самые отважные солдаты, - сказал Кожевников.
- И вы их знаете?
- Точно, - авторитетно подтвердил Сизов. - Раз в чапаевскую посылали, то самые герои и получили. Такая уж наша дивизия.
- А мы вчера в госпитале были. Каждый день ходим, газеты и книжки читаем раненым... - бойко начала девочка с короткими косичками. И вдруг запнулась, растерянно заморгала. - Знаете, какого снайпера вчера привезли? Он с немцем врукопашную дрался. Тот нашего ножом, а наш его камнем убил.
- Снайпера этого разведчики спасли, - вступил в разговор вихрастый мальчишка. - А еще они живого фашиста украли. Эх, хоть бы глазком взглянуть на таких людей!
Сизов почувствовал, что Кожевников толкает его в спину: молчи, мол...
Послышался звонок. Детвора бросилась в штольни.
Кожевников долго глядел вслед убежавшим школьникам, потом тихо сказал Сизову:
- А ведь они настоящие герои.
Сизов согласно закивал, хотя считался завзятым спорщиком и имел на все случаи жизни свои, иногда весьма своеобразные, взгляды и суждения.
Друзья прошли в читальню, жадно набросились на журналы, которых не видели уже несколько месяцев, в охотку сгоняли партию в шашки, вместе с выздоравливающими забили "козла".
Здесь и нашла их военврач Антонова.
- Идите. Ровно на две минуты.
Что можно сказать, о чем спросить за такой короткий срок? Николай Сизов с трудом запихал в тумбочку Зари, принесенные гостинцы - она была уже полна. Кожевников передал привет от товарищей, от командира полка Захарова, от комиссара Цапенко. [46]
Увидев своих спасителей, Заря оживился, но тут же сник - он был еще очень слаб. Доктор Антонова сразу выпроводила от него посетителей.
* * *
Дни проходили за днями, а Кожевникову все не было письма. Весточки для старшего сержанта ждали все разведчики. Стоило появиться в землянке почтальону, как кто-нибудь из бойцов прежде всего шепотом справлялся, нет ли письма командиру.
Наконец ровно через три недели почтарь ввалился в землянку с торжественным и загадочным видом:
- Вам письмо, товарищ старший сержант! И плотное! Наверное, с фотографией.
В конверте действительно оказался снимок. Сизов протянул руку и взял фото из рук Кожевникова.
- А ведь красавица! Повезло вам, товарищ старший сержант!
Остальные разведчики дружно поддержали Сизова: красавица, да и только! Землянка быстро опустела - пускай старший сержант спокойно прочитает письмо и напишет ответ! Последними вышли Николай Сизов с почтальоном. Он по секрету сообщил разведчику, что письмом для Кожевникова интересовался сам комиссар.
- Мели, Емеля! - буркнул Сизов и начал сворачивать толстенную козью ножку, явно не собираясь продолжать разговор с почтарем.
Только много времени спустя я узнала, что шутник и балагур Сизов на самом деле умел крепко хранить доверенную ему тайну. В тот день, когда в часть прислали подарки, комиссар Цапенко вместе с Сизовым специально подобрали для Кожевникова посылку, в которой было письмо.
Ну а что касается переписки... Это совсем другая история.
* * *
Настала короткая и дружная крымская весна.
Странно было видеть, как из покореженной взрывами земли, пропитанной пороховой гарью и вонью взрывчатки, вдруг выткнулись яркие травинки. А через несколько дней среди них вспыхнули белые и синие головки подснежников. [47]
Покрылись нежными зелеными листочками посеченные осколками деревья и кустарники.
Ожил и передний край. Бойцы, накрывшись с головой двумя шинелями, долбили зубилом камень, зарываясь все глубже в землю. Шинелями накрывались для того, чтобы противник не слышал ударов. Немцы очень чутко реагировали на всякое движение в наших траншеях - тотчас открывали минометный огонь.
Пехотинцы все как есть ходили с кровавыми мозолями на руках, со сбитыми пальцами. Но каждый солдат продолжал вгрызаться в складки Мекензиевых гор. Трудились круглые сутки, посменно. Основные работы по оборудованию дотов и дзотов проводили ночью, а затем тщательно маскировали сделанное. И конечно, каждый день изучали материальную часть отечественного оружия, привыкали пользоваться трофейным. Благо разведчики порядком поднатащили его.
Фашисты тоже не дремали: укрепляли свои позиции.
А разведчики тем временем уходили в поиск, засекали места работ, передавали данные артиллеристам. Те в клочья разносили по ночам все сделанное гитлеровцами за день.
Фашисты тоже зорко следили за тем, что делалось у нас. Над нами часами висела немецкая "рама".
Обычным делом стали ежедневные артиллерийские и минометные налеты.
Враг сосредоточивал силы для нового удара.
* * *
В один из солнечных дней мы разостлали неподалеку от КП полка плащ-палатки, прикатили пулемет "максим" и занялись его изучением. Собрались разведчики, саперы, связисты, бойцы комендантского взвода. Занятие шло обычным чередом, солдаты отвечали бойко.
Неожиданно возле нас появилась известная всему Севастополю героиня обороны Одессы и декабрьских боев за черноморскую крепость - пулеметчица Нина Онилова.
Нина довольно часто заходила к нам в часть. Я была с ней хорошо знакома и не раз жаловалась, что хотя и удалось мне попасть из госпиталя на передовую, [48] но держат меня здесь скорее санинструктором, чем бойцом-пулеметчиком, ссылаясь на то, что в пулеметных ротах полный комплект.
Нина по-дружески успокаивала меня. Знаю, она не раз просила за меня начальство. Но все оставалось по-прежнему.
Чапаевцы радостно приветствовали Онилову.
- Нина, открой нам свои секреты, - попросил Василий Кожевников.
- Это какие же секреты? - с улыбкой отозвалась Онилова.
- Как тебе удается сотней патронов сотню гитлеровцев убивать.
- Ишь хитрецы! Что же я тогда сама буду делать? Этак вы меня без работы оставите. А кто не работает, тот не ест!
- Не волнуйся, - успокоил кто-то, - вас всего двое. Ты да наша Медведева. Как-нибудь прокормим.
- Ну, если так... - Нина опустилась к пулемету. Она разобрала и собрала "максим" так быстро, что бойцы только диву дались.
- Вот это класс... - послышались голоса.
- А главное, ребята, помните о сердце пулемета - о замке.
Онилова продемонстрировала такую скорость при разборке и сборке замка, что у нас захватило дух. Потом она рассказала, как выбирает ориентиры, чтобы вести точный прицельный огонь не только днем, но и ночью. Поинтересовалась, где находится запасной замок и запасные части к нему.
Нам пришлось краснеть за хозяина "максима" - командира пулеметного расчета из комендантского взвода.
- Нету запасного замка... И достать не могу... - развел руками боец.
- Вот те раз! - возмутилась Онилова. - Представь: ты в бою, ведешь огонь. Вдруг сломалось что-то. Разбирать замок, заменять часть, которая вышла из строя, некогда. Враги наседают. Что делать? Сам ты жив, патронов вдоволь, вода в кожухе есть, но пулемет молчит. А фашисты твоих товарищей убивают! Кто виноват? Ты! Плохой ты пулеметчик! И товарищ плохой! [49]
Хозяин "максима" растерянно молчал.
- Это больше чем непорядок, - заключила Онилова.
- Ничего, Нина, - сказал сидевший неподалеку боец, - придешь в другой раз - и замок и все винтики к нему достанем.
- Смотрите, ребята... Приду послезавтра.
- Все будет в порядке, - заверила я.
- Ну, ну, Зоя, посмотрю.
- Только скажи по совести: где ты сама достаешь запасные части к "максиму"? - спросила я.
- Ладно уж, - улыбнулась Онилова, - скажу. Про оружейников, что в Инкерманских штольнях, слыхали? Коли у них не найдется, не поленитесь, сходите на завод...
- А что за завод такой, Нина?
- Была когда-то в Севастополе промартель "Молот". Ремонтировали в ней примуса и кастрюли. Теперь там оружейный завод. Золотые руки у мастеров. Что потребуется, все сделают. А тебе, Зоя, сама достану то, что нужно. Только переходи скорее в пулеметчики.
Мне оставалось лишь вздохнуть. Кто-кто, а Нина отлично знала мою мечту!
- Вот это дело! - воскликнул подошедший командир полка. - Я думал, Онилова хорошему моих пулеметчиков учит. А тут... Не ожидал!
- Хорошему она нас уже научила, товарищ полковник! - ответил Кожевников.
- Чему же это?
Кожевников доложил о занятии. Не умолчал и о конфузе с запасными частями.
Николай Васильевич Захаров посуровел:
- С этим разберемся позднее... А хорошо ли бойцы знают пулемет?
- Жаль, не положено классного журнала, - ответила Онилова. - Всем бы поставила "отлично"!
- И ей тоже? - кивнул Захаров в мою сторону.
- Зою я не спрашивала. В следующий раз, товарищ полковник.
- Нет, дорогуша! Медведевой даже по ночам пулемет снится. Ты проэкзаменуй ее, а я послушаю. Тогда и решим, где ее место. [50]
- Разрешите выполнять? - спросила я.
- Приступайте.
Я ответила на все вопросы Ониловой. По просьбе полковника Захарова перечислила возможные причины задержек при стрельбе и способы их устранения. Волновалась, конечно, сильно. Отвечала - и все на Нину поглядывала: правильно ли говорю? По лицу ее видела - все в порядке.
- Добро, - сказал Захаров, хитро улыбаясь. - Теперь последний вопрос. Где у чапаевского пулемета находятся "щечки"?
Я потупилась. Догадаться, что имел в виду Захаров, было нетрудно: "щечек" у пулемета нет, есть боковые задвижки у стенок короба. "Щечками" назвал их Петька в кинокартине "Чапаев", обучая Анку пулеметному делу. Все это я сразу сообразила, а вот сказать вслух никак не могла, застеснялась.
- Нет такого вопроса в Уставе, товарищ полковник. Не могу на него ответить...
- Нет - так нет, - дружелюбно сказал Захаров. - Походишь пока с санитарной сумкой. А за принципиальность уважаю... Ну ладно. Ты сама-то, Нина, сможешь с завязанными глазами пулемет разобрать? - спросил он у Ониловой.
- Дома, в своем дзоте, за тридцать - сорок секунд управляюсь.
- У нас ты в гостях, даю на это минуту.
Онилова блестяще справилась с заданием. Потом Захаров предложил Кожевникову объявить перерыв.
Бойцы и командиры уселись на расстеленных плащ-палатках и с удовольствием закурили.
Закурила и Нина. Я косо посмотрела на нее.
- Не сердись, подружка, - подмигнула она. - Вот откроют союзники второй фронт - сразу брошу. Правду говорю.
- А если мы разобьем фашистов, не дождавшись открытия второго фронта? Тогда как? - спросил Захаров.
- Тогда так... Выкурю напоследок две папиросы кряду. Одну от радости - завоевали Победу. Вторую - от тоски, что многие мои боевые друзья не дожили до того счастливого дня... [51]
С передовой послышались длинные очереди наших пулеметов. Захаров заторопился в свою землянку. К телефону. Собралась уходить и Нина. Я пошла проводить ее. Мы обнялись на прощание.
- Жди послезавтра! - уже издали крикнула Нина.
Я долго смотрела ей вслед. Как многие защитники Севастополя, я была влюблена в Нину - простую и веселую девушку, смелого и мужественного бойца. И еще втихомолку мечтала перевестись в часть, где служила Онилова, быть вторым номером в ее расчете...
В землянке комендантского взвода я застала полковника Захарова. Бойцы стояли навытяжку. Я тоже замерла у входа. Возле стола нервно переминался с ноги на ногу первый номер расчета, у которого не оказалось запасного замка к пулемету.
Осторожно приподнявшись на носки, я увидела на столе грязную тряпку, а на ней ржавые запчасти и... замок.
- Я знал, что они у вас есть.
- Стыдно было показать, товарищ полковник, - отвечал красный как рак боец. - Забыл я про них. Положил в нишу еще осенью - и забыл.
Ничего себе - объяснил! Ух, и разозлилась я на растяпу!
Мера наказания, по-моему, была справедливая. Первого номера расчета разжаловали и отослали в стрелковую роту.
* * *
Нина Онилова сдержала слово. Она пришла к нам через день. И первым делом спросила:
- Как с запчастями к пулемету?
- Вот, товарищ инспектор, и замок и запчасти, - отрапортовал новый командир пулеметного расчета.
- Молодцы! Все в наилучшем виде. А это тебе, Зоя. От меня. Личный подарок. - Она передала мне обещанные замок и запчасти. - Теперь ты уже наполовину пулеметчик. - Потом вынула из нагрудного кармана несколько фиалок: - Это на счастье. А вот и еще обещанное - блокнот и общая тетрадь.
- Это зачем? - заинтересовались бойцы.
- Пусть записывает все, что видит. Я тоже дневник [52] завела. А когда победим, мы с Зоей расскажем людям о каждом из вас. И как из пулемета по врагам били, и как замки пулеметные с завязанными глазами собирали, и как на передовую просились, обивая пороги у начальства... Кстати, Зоя, пошли к командиру полка. Может, он сегодня добрее окажется?
По пути я не удержалась и приоткрыла блокнот. На первом листке Нина аккуратными печатными буквами написала:
Не надо думать о смерти, тогда легко бороться. Надо обязательно понять, во имя чего ты жертвуешь своей молодой жизнью. Если для красивого подвига и славы - это плохо. Только тот подвиг красив, который совершается для Родины и народа. Думай всегда о том, что ты борешься за свою Родину, и тебе будет очень легко, подвиг и слава сами придут к тебе.
Захаров встретил нас с улыбкой:
- Ну, если через день такие делегации ходить будут, то лучше сразу отпустить Медведеву в пулеметную роту. Скоро Восьмое марта - будет ей к женскому дню подарок. И ты, Нина, обязательно приходи в праздник. Чаем угостим с вишневым вареньем. Да не из алюминиевой кружки, а из настоящей чашечки с блюдечком.
- Приду, товарищ полковник! - весело ответила Онилова. - Надо же Зою проведать...
Восьмого марта на передовой было спокойно. Но в полковой землянке послышался тревожный звонок. Дежурный снял трубку.
- Вчера вечером Нину тяжело ранило. Она скончалась в госпитале, - послышалось в трубке после обычного обмена паролями.
- Ты о ком? - не понял дежурный.
- Онилову, говорю, вчера ранило. Скончалась...
- Нина! Мы ее ждем. И подарки уже приготовили...
- Мы тоже приготовили... Да вручить не пришлось... [53]
Я слышала этот разговор. Слышала - и не верила. Плакала - и не верила.
Но это была правда{1}.
* * *
В тот же день я сдала санитарную сумку вернувшейся из госпиталя медсестре и отправилась на передовую, в пулеметный взвод, которым командовал герой гражданской войны младший лейтенант Павел Андреевич Морозов.
Морозову перевалило уже за сорок, но выглядел он гораздо моложе благодаря исключительной подтянутости. Это был коренастый человек с полным добрым лицом, на котором светились большие серые глаза. Морозов не любил седины и постоянно брил голову.
Когда я представилась, Морозов внимательно оглядел меня. А уж я, зная требовательность командира, постаралась выглядеть образцово.
- Что ж, дочка, вижу, насовсем пришла.
- Насовсем.
Комиссар, оказавшийся по своим делам во взводе, спросил младшего лейтенанта:
- Может, не примете Медведеву? Так мы ее в другой взвод определим.
Взглянув очень серьезно на Цапенко; Морозов уверенно ответил:
- В другой она не пойдет. Мы, честно говоря, товарищ комиссар, давно договорились. Я Медведевой еще тогда пообещал поставить ее первым номером пулеметного расчета. А коли случится, что будет полный комплект, - сам, мол, вторым встану. Поздравляю, товарищ Медведева, с приходом! - И по-отцовски добавил: - Ты не волнуйся, дочка, никто тебя здесь не обидит.
Так сбылась моя мечта.
* * *