И у зрителя создается впечатление, что все рацеи о недопустимости самоубийств ложны, не достигают цели, идут мимо тех причин, которые вызывают роковые развязки, и правым кажется тот, гимназист, который носит на шее "до времени" спрятанный цианистый калий. Этого ли хотел автор? Исполнена пьеса была очень хорошо. Мастерски передал роль репетитора г. Харламов. Очень хорошая гувернантка, с ее своеобразным методом воспитания юношей при помощи поцелуев, г-жа Струйская. Г-ну Аркадьеву следовало стушевать, а не подчеркивать ультра экспансивность Красовского. Хороший, искренний тон у г-жи Климовой. Но артистке следует поработать над жестами рук. Эти жесты однообразны и резковаты (в особенности один характерный жест: "скребок по воздуху" правой рукой)
Два слова по поводу репертуара. Если театр в настоящее время переживает "неурожай" на пьесы, то не лучше ли было повторить несколько хороших пьес старого репертуара, (хотя бы того же Ибсена, который, кстати сказать еще ни разу не шел текущим сезоном), чем давать такие суррогаты, как "Распродажа жизни", или два раза повторенная совсем. уже невозможная пьеса "Дачные барышни".
_________
Труппа Д. И. Басманова заканчивает спектакли 27 августа и переезжает на зимний сезон в Одессу. Сегодня, в бенефис симпатичной артистки Е.М. Мунт идет известная пьеса Ст. Пшибышевского "Золотое руно". Роль Ирены исполнит бенефициатка. В пьесе выступают лучшие силы труппы. Затем пойдут новая пьеса Осипа Дымова "Весеннее безумие"; Арres moi (Когда меня не станет) Анри Бернштейна и новая пьеса Кнута Гамсуна. "У жизни в лапах".
" Смоленский вестник". – Смоленск. – 1911. – № 176. – С. 2
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f) "Miserere (Песнь горя)"
– "Я люблю Тину!" "Где Тина?" "Я не ногу жить без Тины!"..
– "Тина, Тина, Тина"… несется изо всех уст …
Ради Тины женихи бросают невест, от тоски по Тине пьют без конца и молча уходят от жизни…
Кто эта Тина?
Реальный образ живой, обаятельной женщины, или символ?
Автор не дает прямого ответа.
Этель говорит: "Тина только одна на свете. Другой Тины нет, и все ее ищут…"
По той исключительной притягательности, которой пользуется Тина среди окружающих ее людей, можно подумать, что Тина только образ, символ, вероятно, счастья, – как Метерлинковская "Синяя птица", за которой гоняются Тиль-тиль и Митиль.
Но, вот, заговорил "сумасшедший" Шлейма и вернул нас на землю, к людям из плоти и крови: "Идеалы, – говорит он с упреком издыхающим о Тине, – вы променяли на девушек…"
Кто же Тина?
Тина – "Песнь горя", как называется в подзаголовке пьеса. Песнь горя не о хлебе насущном, а о чем-то стоящем гораздо выше: о самых глубоких желаньях души…
Тина – тоска о заветном.
"Я люблю Тину, а приходится жениться и жить с Зинкой", – говорит Левка.
– Я всегда любил музыку, а приходится заниматься в конторе, – вздыхают за Левкой миллионы людей. И у каждого есть своя "Тина", своя мечта.
Но будь Тина – для одних отвлеченный идеал лучшей жизни, для других – живой, реальный образ, тоска всех найдет отклик в "Песне горя".
И не даром, эта пьеса в подзаголовке названа "Песнью".
Вся ценность пьесы – в ее лиризме в задушевности "тоски по Тине".
Выбросьте лиризм, – и получится скучная, почти лишенная действия, пьеса.
Г-н Аркадьев верно подошел к этой "сущности" пьесы. В постановке была выдержана "музыкальность". В дикции артистов чувствовались ритм и певучесть. Был не только ансамбль, но и "спетость" в тонировке. И пьеса смотрелась без скуки, местами даже захватывая.
В пьесе выгодно развернулся весь состав труппы: для всех 37 ролей нашлись хорошие исполнители. B общем стройном хоре красиво выделялся полный глубокой страсти и тоски голос Левки (г. Харламов). Артист поражает и восхищает в этой роли богатством темперамента и свежестью, искренностью переживаний.
Остальных исполнителей трудно выделить из общего ансамбля. Хорош был г-н Аркадьев в роли Шлеймы, Чрезвычайно интересен Г. Нароков в своей роли Переца, вмещающейся на восьмушке листа.
Интересно задумана Тина у г-жи Отаровой. Для цельности образа было бы хорошо вести более сдержанно сцену на кладбище.
Красива заключительная сцена: свадебные танцы, – какая-то, даже не "Пляска жизни", а "Толчея жизни", – разъединяли Тину и Левку и они издали, в тоске, протягивают друг к другу руки.
_________
Интерес постановки в Лопатинском театре "Пляска жизни" в значительной степени сосредоточился на участии в спектакле в первый раз в этом сезоне Д. И. Басманова, выступившего в роли графа Кучургава. Г. Басманов обнаружил большой запас сценической техники и опыта, но все же артист заметно отвык от сцены и это сказывалось в его тоне и голосе, благодаря чему исполнение в целом г. Басмановым роли Кучургина значительно проигрывало по сравнению с исполнением этой же роли г. Басмановым в предыдущие сезоны, когда ему приходилось играть чуть не ежедневно.
Прекрасно, до мелочей, сделана у г. Дагмарова-Жукова, кстати, бенефицианта, роль князя Базиля.
Изящная княжна г-жа Мунт.
Очень мало поставлены танцы г-жей Отаровой.
_________
Сегодня по уменьшенным ценам идет нашумевший "Жулик". Завтра 27-го последний спектакль труппы, которая заканчивает сезон пьесой Л.Н. Толстого "Плоды просвещения". Кстати, этот спектакль почти совпадает с годовщиной рождения великого писателя.
" Смоленский вестник". – Смоленск. – 1911. – № 187. – С.2
А. Беляев (подписано Б.) "Живой труп" на сцене Народного дома
В последний период жизни Толстого, когда стал замолкать голос художника и все более возвышаться голос проповедника, мы научились смотреть на произведения Толстого не только с точки зрения их гениального по глубине и художественности отражения жизни, но и того, что хотел в них сказать моралист, чему научить. Но, принеся эту дань моралисту, отдаешься непосредственному; художественному впечатлению, которое захватывает само по себе, заставляя забывать всякие тезы, также невольно а неудержимо, как невольно покорился до последних дней Толстой – моралист Толстому художнику, в полете творческой фантазии непокорно выходящему за пределы узких рамок художественных "примеров" и иллюстраций на вольный простор самоценного творчества.
В "Живом трупе" художник моралист трактует о несовершенстве человеческого правосудия, вторгающегося в область сложных человеческих отношений.
Но на канве этого несложного тезиса, Толстой – художник рисует сложный узор переплетающихся человеческих жизней.
Федя Протасов уходит от своей жены, которая любит его. Чем объяснить этот, на первый взгляд, странный уход?
Федя не удовлетворен своей семейной жизнью. Жена любит его, но не такой любовью, какая нужна ему. Он дорог ей, быть может, тем, что давал ей яркие переживания. Но что она могла дать ему? В ней не было огня, не было того, что может захватить, чего искала его живая душа, не было "изюминки". И какая-то тень лежала на их семейной жизни.
С этим он примирился бы, если бы источник неудовлетворенности лежал только в семейной жизни. Но его несчастье в том, что его не удовлетворяла и вся окружающая жизнь, а в любви к жене он хотел найти забвенье. "Мне надо было забываться, а в вашей жизни не было игры".
"Быть предводителем, сидеть в банке – так стыдно, так стыдно." А кругом – Каренины, – как лучшие из окружающих. Но слишком не велика цена этой "хорошести" Карениных. "Ты лучше меня", – говорит Федя Каренину и добавляет: "Какой вздор! Лучше меня не трудно быть! Я – негодяй, а ты хороший, хороший человек! И от этого самого я не изменю своего решения"!
Каренин хорош только тем, что он не делает плохого, его добродетель отрицательного свойства.
Он хорош, но вот поэтому-то самому Федя и не возвращается назад к жене и всему обществу, что оно состоит из "хороших" Карениных, которым не в чем каяться, но и нечем хвалиться. И не верьте Феде, когда он в предсмертном письма пишет, что любит Каренина, этого "тупого прямолинейного" человека, (как он обмолвился в разговоре с Абрезковым).
Жизнь есть творчество, а разве есть что-нибудь творческое в Каренина? Корректный, размеренный, лояльный… холодом веет от него, точно не живой человек, а манекен… Ходит говорить, а в душе какая-то мертвечина. Живой труп…
Вернуться назад? "А завтра что? "Все буду я – я, а она – она". Она будет та же: по-своему любящая, своей размеренной любовью, не восходящей из рамок благоприличий. Разве она бросит все, чтобы идти за ним? Холодная, мертвая любовь…
Он не может вернуться к ним! Судьба сделала его живым трупом, но у него живая душа, и он – живой… (Хоть ты пьешь, а ты живой человек, – говорит Маша). А они все? Не живыми ли трупами лишенным творчества, "изюминки" должно казаться Феде все то общество, куда зовет его Каренин? Служить в банке, иметь холодную любовь жены, друзьями – Карениных, нет, лучше пить, забыть все в раздольной цыганской песне, лучше погибнуть, но не вернуться живому к трупам!
Таков Федор Протасов; человеку, быть может, не достаточно сильной воли, но с широким размахом, огнем в сердце, умом.
Не таким изобразил его в театре Народного дома г-н Дмитрий – Тимский. Его Федя – жалкий, безвольный чеховский нытик. И когда Маша говорит "ты живой"!", не верится. Не чувствуется трагедии яркой личности, не нашедшей себе места в курятнике мещанского благополучия, поэтому и возбуждал не столько симпатию, сколько простую жалость к слабому, погибшему человеку.
"Изюминки" нет.
Г-жа Херувимова не дала определенного типа. Более других приблизился к пониманию роли г-н Дубов, давший кое-какие "Каренинские штрихи". Г. Яновский уж очень "тянул" Абрезкова. Недурный Александров г. Пеняев. "Отчитывала" роль г-жа Комаровская. Тяжеловесная Маша г-жа Борцова. Остальные читали роли. Постановка для Народного дома недурная, но смена 12 картин все-таки утомительна.
"Смоленский вестник". – Смоленск, 1911. – № 219 (6.10).
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f)
[В воскресенье, 27 ноября в зале Дворянского собрания…]
В воскресенье, 27 ноября в зале Дворянского собрания состоялся концерт сестер Любошиц и Петровой-Званцевой при участии пианиста П. Любошиц.
Первою и самою интересною в программе вещью было исполнено трио Чайковского для скрипки, виолончели и рояля: "Памяти великого артиста".
По выдержанности и ансамблю исполнение произвело очень хорошее впечатление.
Но при всей стройности исполнения, в первой части тpиo, – moderato asaai мало чувствовалась "внутренняя спетость" артистов общность переживания. Несмотря на техническое совершенство исполнение, "душа" этого драгоценнейшего произведения Чайковского не проявилась вполне. Скрипка протестовала против смерти "великого артиста", виолончель элегически грустила, рояль лишь "констатировала печальный факт" и тускнели элегические краски, точно крылья бабочки, с которых стерли окрашивающую их пыль.
Но в защиту артистов приходится сделать некоторое отступление. Вся эта первая часть трио, несмотря на то, что концерт начался в десятом часу, прошла под несмолкаемое шарканье опоздавших, ищущих свои места. Создать "внутреннее единство", при таком аккомпанементе довольно трудно, так же, как и решить, сетовала ли скрипка на безвременную смерть, "великого артиста" (Рубинштейна) или на этот не предусмотренный партитурой аккомпанемент.
Зато во второй и, в особенности 3-й части артисты достигли не только внешнего, но и полного внутреннего ансамбля. Все технические трудности, вроде "перекидного" от скрипки к виолончели пиччикатного аккомпанемента к вариациям рояля были исполнены безукоризненно. В последней части, – переход к теме и до конца, был исполнен художественно и оставил глубокое впечатление. Два технических замечания. Скрипка Леи Любошиц обладает довольно сильным тоном, виолончель же имеет матовый звук.
Вследствие чего скрипка несколько затушевывает виолончель и не только там, где тема идет у них параллельно, но и в тех местах, где тема у виолончели, скрипка же лишь аккомпанирует. Полного единства тона эти 2 инструмента достигли лишь во 2-ой вариации и конце трио.
Во избежание этого следовало бы или подобрать инструменты более близкие по тону, или скрипке играть невольно мягче, – что не помешает ей доминировать.
Пианисту П. Любошицу следует играть несколько тише, выделяя сильнее лишь тему и, кроме того, перенести свою любовь с правой педали на левую – это вообще говоря. Несмотря на эти легко устранимые дефекты, в целом, исполнение трио оставило прекрасное впечатление. В сильных номерах сестры Любошиц показали хорошую технику и великолепную певучесть смычка. Это у них "родовое". Разница в темпераментах. Виолончель несколько холоднее. Kol nidrei Бруха и вещичка Цoппepa была сыграна Анной Любошиц вместо стоящего в программе Глазунова. Сыграно хорошо, но послушать Глазунова было бы интереснее. Успех концерта довершала Петрова-Званцева своим чарующим, чистым голосом и художественным исполнением. Она сумела оживить и придать новизну таким "запетым" ариям, как цыганские песни из "Кармэн". Удивительно передан милый юмор Римского-Корсакова в песне "Леля".
Хотелось бы от артистки чуть-чуть большей осторожности в верхних регистрах на forte, чтобы сохранить всю чистоту голоса.
Из всех участников концерта только один не был на высоте призвания – это дребезжащий рояль. Неужели нельзя было предупредить это?
Публики было больше, чем вмещали подоконники.
" Смоленский вестник". – Смоленск. – 1911. – № 263 (29.11). – С.2
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f) "Концерт Бронислава Губермана"
Б. Губерман. 1916 год
Г. Губерман среди скрипачей, – бесспорно крупная величина.
У него великолепная техника, мягкий смычок и большой художественный вкус.
Но г. Губерман не только хороший скрипач. Он умеет быть проникновенным чутким художником нежным поэтом звуков.
Таким проявил он себя в последнем, сыгранном на bis "Ноктюрне" Шопена, исполнив эту вещь с непередаваемой прелестью глубокого, искреннего лиризма, чуждого тени той сентиментальной слащавости, с которой часто трактуют Шопена с эстрады.
Но таким вдохновенным художником он бывает, к сожалению, не всегда. Иногда он играет "формально" и даже несколько апатично (соната Рубинштейна). И тогда в игре молодого артиста, обладающего вообще блестящею техникою, встречаются даже технические шероховатости, которые зависят не от недостатков техники, а от некоторого пренебрежения ею.
О технике можно "забыть", не уделяя ей внимания и всецело отдаваясь художественным переживаниям лишь тогда, когда техника не только достигнет полного совершенства (чем уже обладает г. Губерман), но и органически сольется со всем существом артиста, сделается его "второй натурой", станет также неощутима, как процесс дыхания, – а это приходит лишь в зените творческой работы…
Но как бы не была разноцветны отдельные моменты исполнения, игра г. Губермана в целом производит глубоко художественное впечатление.
Прежде всего, поражает удивительно мягкий, нежный ласкающий тон.
Из своего великолепного инструмента артист-художник извлекает тончайшую, как паутина, нить звуков и сплетает их в нежные, полупрозрачные, какие-то Ботичеллевские образы…
Затем экспрессия
Здесь он художник par excellence.
Такую филигранную отделку, такую громадную скалу от пиано к форте, такое разнообразие звуковых светотеней редко приходится слышать.
Эта экспpeccия дает ему возможность сделать интересными для самой широкой публики такие "скучно-классические" вещи, как "Романс" Бетховена, или совсем "этюдная" прелюдия Баха.
В "Гавоте" и "Менуэте" Бахa был стиль проникновения в духе эпохи, отстоящей от нас на два столетия, – так непринужденно чувствовал себя артист в этом чопорном и наивном веке париков и фижм. 0собой признательности заслуживает г. Губерман за строго выдержанный репертуар пьес. Перед ним, как всяким артистом, два пути: один – выступать с "салонным" репертуаром и получать за это безусловно более шумный успех. Второй путь – менее благодарный, но более достойный: не гоняясь за внешними успехами, быть истинным артистом до конца и исполнять лишь то, что представляет действительную ценность.
Г. Губерман избирает второй путь и тем закрепляет за собой большую художественно– культурную заслугу.
Пианист г-н Шпильман выступал с Свендсеновским "Карнавалом в Париже".
Карнавал прошел без оживления. Не было обычной пестроты и шума, не чувствовалось ни биение пульса большого города, ни праздничного настроения. Уныло бродили арлекины, в поисках Коломбины, которая не пришла, должно быть, по случаю ненастной погоды. Было серо и хмуро, моросил дождик. Не удался карнавал.
P.S. Г. Бронислав Губерман в телеграмме, присланной из Витебска, извиняется, что по семейным обстоятельствам вынужден был спешно уехать, и не мог, поэтому, пойти навстречу желанию публики и продлить несколько свой концерт.
"Смоленский вестник". – Смоленск. – 1911. – № 276 (15.12). – С. 2
А. Беляев (под псевдонимом В-la-f) "Концерт Альфреда Ген"
"В понедельник вечером 6-го июля.
Ты страдаешь, ты, мое сокровище! Ах, где я, там и ты со мной; зная, что ты моя, я добьюсь того, что мы соединимся; что это будет за жизнь!!! Да! Я плачу, когда подумаю, что ты не раньше субботы получишь весточку от меня… Покойной ночи… Не целое ли небо открывает нам наша любовь, – и не также ли она непоколебима, как небесный свод".
7 июля.
Едва проснулся, как мысли мои летят к тебе, бессмертная любовь моя! Ты не смеешь сомневаться в моей любви, некогда другая не обладает моим сердцем! О, какое страстное желание видеть тебя, моя жизнь… Никогда не сомневайся в верности любимого тобою Л.
Люби на веки тебя, меня, нас.
Эта безумные письма писал Бетховен графине Джульете Гуакарди, в браке с которой он мечтал найти высшее счастье. Но эти мечты не сбылись. Она не могла помириться с необходимостью "ждать" и порвала с Бетховеном. И на этот раз личное счастье ушло от Бетховена, как и раньше, когда любимые им женщины предпочитали партию с "менее" талантливыми, но более блестящими представителями высшего общества. В отчаянии Бетховен хотел уморить себя голодом, три дня, скрываясь в саду своего испытанного друга, гр. Mapии Эрдеди. Когда его нашли в пытались узнать, что с ним, он упорно молчал, а когда заговорил, это был язык сонаты "Араssiоnata", op. 57.
И эти глубокие переживания, записанные дрожащей рукой гения, оказались запечатленными на век. Но как воскресить их пред нами? Как оживить мертвые точки нотного письма?
Рихард Вагнер в своем интересном этюде о Бетховене говорит, что в творчестве Бетховена блестяще подтверждена теория Шопенгауэра о том, что музыка – это единственное средство познать нуменальный мир, войти в непосредственное отношение с "душой''. Это справедливо настолько, поскольку исполнителем и выразителем своего "нумена" является сам композитор.