Пушкинской паре "Белобородов – Хлопуша" у Толстого соответствует пара "Малюта – Годунов", но и здесь отличия разительны. Хлопуша не столько защищает Гринева (он, а не Белобородов, говорит Пугачеву, что тот "торопится" казнить Швабрина "по первому наговору"), сколько возмущается свирепостью и коварством Белобородова: "Тебе бы все душить да резать <…> Разве мало крови на твоей совести? <…> я губил супротивника, а не гостя, <…> кистенем да обухом, а не бабьим наговором" – Пушкин А. С. Указ. соч. Т. VII. С. 333-334. Годунова интересуют не высшие соображения, а Серебряный, в котором он видит полезного и безопасного для себя сотрудника (ср. его позднейшее признание: "А ты, когда поступил бы на место Вяземского да сделался бы оружничим царским и был бы в приближении у Ивана Васильевича, ты бы этим всей земле послужил. Мы бы с тобой стали идти заодно и опричнину, пожалуй, подсекли бы! <…> А было бы нас двое около царя, и силы бы удвоились. Таких людей, как ты, немного, князь. Скажу тебе прямо: я с нашей первой встречи рассчитывал на тебя" – 423). Дважды спасая Серебряного (второй раз – в темнице, когда Малюта рвется пытать князя, – 296), он действует хитростью (ср. прямодушие Хлопуши).
25
Пушкин А. С. Указ. соч. Т. VII. С. 316.
26
Пушкин А. С. Указ. соч. Т. VII. С. 308.
27
Пушкин А. С. Указ. соч. Т. VII. С. 315.
28
Даже в последней главе, где царь от милости формально не отступает (прощает Перстню-Кольцу и другим разбойникам, покорившим Сибирь, все вины) его дар оказывается смертоносным: Иоанн посылает Ермаку кольчугу, из-за которой, по преданию, атаман утонул в Иртыше. Толстой прямо к легенде не отсылает (предполагая знакомство читателей с VI главой IX тома "Истории Государства Российского" и/или думой Рылеева); важно, однако, что самый чистый герой романа – Митька – не может при примерке "пролезть" в царскую кольчугу. Этот данный намеком сюжет сигнализирует о мнимом благополучии финала: станичники искупили свои грехи, но не грехи Грозного, воздаянием за которые станет Смута, о приближении которой читатель должен помнить и без авторских указаний. Отсюда зловещий призвук в последней – внешне фиксирующей благополучие – фразе собственно романного текста: "…гости разошлись, очарованные радушием Бориса Федоровича" (445). Выше сказано, что в Годунове "уже совершился тот переворот, который, по мнению современников, обратил в преступника человека, одаренного самого высокими качествами" (436), а в послесловии упомянуты "смутные годы самозванцев" (445).
29
Лермонтов М. Ю. Полн. собр. стихотворений: в 2 т. Л., 1989. Т. 2. С. 398, 401, 407-409.
30
Лермонтов М. Ю. Указ. соч. С. 398.
31
В этой связи отметим демоническую роль мельника, "помощь" которого губит Вяземского ("Корень душит меня! <…> Анафема тебе, колдун <…> анафема, что обманул меня!" – кричит он на Божьем суде – 381) и Басманова (в его ладанке нашлись "лягушачьи кости" – 391). Мельник, как и положено агенту нечистой силы, двусмысленно предупреждал клиентов об опасности, что не могло остановить избравших дьявольский путь с понятным финалом. Выведенному на казнь мельнику безразличен Вяземский (он и раньше знал, что с князем будет), но колдун уверен, что его-то злые духи в беде не покинут ("Подымися ветер от мельницы, налети на ворогов моих! <…> Разметай костер, загаси огонь!"). Нечисть, однако, и здесь блюдет свои правила: ветер, "как будто повинуясь заклинаниям", поднялся, но не затушил, а раздул костер. Ср. также "огненное" исчезновение двух демонических локусов: по пути в монастырь Серебряный видит свежее пожарище на месте мельницы (427), а в послесловии сообщается, что слободской дворец сгорел от зимней грозы (446).
32
О Смуте говорит автор в послесловии; намеки есть и в тексте романа. Таково появление среди персонажей разбойника Хлопки, который – с худшей частью шайки Перстня – не пойдет виниться перед царем, а будет продолжать свой промысел. Так называемое "восстание Хлопка" (1603) станет прологом Смуты.
33
Ср. реплику Толстого на стихи Тютчева, смысл которой не сводится к недовольству дурным хозяйствованием: "Одарив весьма обильно / Нашу землю, Царь небесный / Быть богатою и сильной / Повелел ей повсеместно. // Но чтоб падали селенья, / Чтобы нивы пустовали – / Нам на то благословенье / Царь небесный дал едва ли! // Мы беспечны, мы ленивы, / Все из рук у нас валится, / И к тому ж мы терпеливы – / Этим нечего хвалиться" (1: 197). "Терпение" здесь стоит в одном ряду с другими – названными и подразумеваемыми – свойствами национального характера, которые на протяжении столетий не позволяют завести на Руси истинный порядок.
34
В романе не раз утверждается, что разбойники лучше опричников (приключения Серебряного начинаются с того, что он принимает царевых слуг за станичников) – и это справедливо, но не отменяет преступлений тех, кого опричнина довела до разбоя. Мысль эта тревожила Толстого. Дав самому чистому персонажу – Митьке – наилучшую участь (он не погибает с дружиной Серебряного и не грабит с Хлопком, а покоряет Сибирь с Ермаком и Перстнем-Кольцом), писатель вновь изобразит чистосердечного увальня в трагедии "Царь Борис": тут Митька – разбойник в шайке Хлопка-Косолапа, которую соблазняет встать за "царя Дмитрия" Посадский; одолев прежде непобедимого Митьку в кулачном бою, этот демонический персонаж (дважды назвав противника "тезкой", Посадский намекает, что он и есть чудесно спасенный царевич) преуспевает в своем замысле – разбойники решают пристать к "царевичу" и идти на Годунова (2: 462-464). Так Россия (и Митька) вступает в Смуту, причина которой не только преступление Бориса, но и разгул всей земли, которые в равной мере обусловлены царствованием Грозного.
35
Жуковский В. А. Полн. собр. соч. и писем. М., 2000. Т. 2. С. 56. То, что у Жуковского звучит голос возлюбленной, сути дела не меняет, особенно учитывая шиллеровский генезис стихотворения (стихотворение "Текла. Голос духа", которое свободно варьирует Жуковский, связано с романсом Теклы из "Пикколомини").
36
Датировка текстов, о которых пойдет речь, была предложена И. Г. Ямпольским в первом издании Большой серии "Библиотеки поэта (Толстой А. К. Полн. собр. стихотворений. Л., 1937) и не корректировалась ни Е. И. Прохоровым, подготовившим второе издание (Толстой А. К. Полн. собр. стихотворений. В 2 т. Л., 1984. Т. 1), ни самим И. Г. Ямпольским (Толстой А. К. Собр. соч.: В 4 т. М., 1963; Толстой А. К. Полн. собр. стихотворений и поэм. СПб., 2004). В статье стихи цитируются по: Толстой А. К. Полн. собр. стихотворений. В 2 т. Т. 1, письма (кроме оговоренных случаев) по: Толстой А. К. Собр. соч.: В 4 т. М., 1964. Т. 4; страницы указываются в скобках.
37
"Ода…" обоснованно отождествляется с опусом, упомянутым в письме М. М. Стасюлевичу от 3 июля: "Есть у меня "Баллада для немногих". Я прислал бы ее Вам, но она уж очень игрива, вроде "Бунта в Ватикане"" (369-370).
38
М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. СПб., 1912. Т. 2. С. 354.
39
Ямпольский И. Г. Неопубликованные письма А. К. Толстого // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1979. Л., 1980. С. 108.
40
Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. и писем: В 23 т. М., 2003. Т. 4. С. 20.
41
Там же. С. 13-14. Гоголевские подтексты (тот же "Ревизор" и особенно "Нос") ощутимы в "Оде на поимку Таирова".
42
В названии игрового, агрессивно эротизированого текста ("И вспрыгнуть щепка каждая, / На щепку норовит <…> Пошли быки с коровами / В зеленый луг гулять <…> Готов я бессознательно / Сам сделаться быком" – 318-319) спрятано имя одного из самых просветленных и "воздушных" стихотворений Жуковского ("Весеннее чувство"), а в размере (трехстопный ямб с чередованием дактилических и женских рифм) парадоксально присутствуют три присущие ему семантические окраски – собственно комическая и (в обращенном виде) патетическая и лирическая. О семантических ореолах этого метра см.: Гаспаров М. Л. Метр и смысл. Об одном из механизмов культурной памяти. М., 1999. С. 97-102. Гаспаров полагает, что Толстой в "Весенних чувствах…" пародирует Фета ("Уж верба вся пушистая…"); кажется, и генезис, и семантика текста не столь однозначны.
43
Отмечено И. Г. Ямпольским: Толстой А. К. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. С. 369.
44
Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1974. С. 166, 29. На "Бесов" как объект пародии указывал И. Г. Ямпольский; см.: Толстой А. К. О литературе и искусстве. М., 1986. С. 302.
45
Прутков Козьма. Полн. собр. соч. Л., 1949. С. 84, 86.
46
Не пытаясь решить сложный вопрос о датировке текстов, связанных с поручиком Прутковым, заметим, что завершены они быть могли не ранее апреля 1870 года: Крестовский выступил в "Голосе" 27 марта, Буренин ответил в "Санкт-Петербургских ведомостях" 28 марта. Естественно, что Толстой с его обостренным рыцарским чувством чести помнил эту позорную историю и год спустя. Весьма вероятно, что помнил он и более давний сюжет: 28 апреля 1862 года Е. Н. Гарднер, десятью днями раньше ставший мужем кузины и возлюбленной Д. И. Писарева, получив оскорбительное письмо Писарева, пришел в его квартиру и ударил обидчика хлыстом. Писарев тщетно пытался добиться дуэли и 3 мая на Царскосельском вокзале нанес такой же удар Гарднеру. Ср. в пародии: "Желтухин! – сказал он ему, – я прощаю вам вашу горячность, ибо я слишком развит, чтобы обращать внимание на оплеуху, но будьте уверены, что если застану вас врасплох, то отхлестаю вам морду сыромятным ремнем" (365).
47
Отмечено И. Г. Ямпольским.
48
Ср. также в "Церемониале…": "На краю разверстой могилы / Имеют спорить нигилисты и славянофилы. // Первые утверждают, что, кто умрет, / Тот весь обращается в кислород" (387).
49
Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1987. С. 157, 164.
50
Не располагая данными о знакомстве Толстого со "Спиритическим предсказанием" Тютчева (в отличие от "Рассвета" и "Тогда лишь в полном торжестве…", не печатавшимся при жизни поэтов), заметим все же, что для автора "Потока-богатыря" Москва уже неприемлема и в качестве, говоря словами Тютчева, "новейшей" из трех столиц России – Там же. С. 187. Геополитический аппетит Толстого умереннее явленного Тютчевым в "Русской географии". Он не претендует на "град Петров", отождествляемый с Римом. – Там же. С. 152. Но и тютчевская двусмыслица (позволяющая предположить, что поэт назвал официальную столицу империи) для него невозможна.
51
Жинкин Н. П. А. К. Толстой и Г. Гейне // Сборник статей к 40-летию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934. С. 435.
52
Гейне Г. Избр. произв.: В 2 т. М., 1956. Т. 2. С. 439-440. Гейне именует коммунистов "мрачными иконоборцами", что должно было привлечь внимание Толстого, вне зависимости от того, познакомился он с предисловием к "Лютеции" до написания "Иоанна Дамаскина" (1859) и "Против течения" (1867) или позднее (что менее вероятно). В любом случае, обыгрывая и оспаривая иронические пассажи Гейне в 1871 году, Толстой актуализировал для памятливых читателей свои апологии художества.
53
Ср. в пародии на "Бесов" детей Насти, восторженно демонстрирующих "взрослость" ("мы все понимаем" – 366).
54
Чернышевский Н. Г. Что делать? Из рассказов о новых людях. Л., 1975. С. 123-124.
55
Там же. С. 206.
56
Ср. эпиграмматический отклик Майкова (1888) на поэму уже давно почившего Толстого "Иоанн Дамаскин": "Свел житие он на что? На протест за "свободное слово" / Против цензуры, и вышел памфлет вместо чудной легенды. / Все оттого, что лица говорящего он не видал пред собою" – Майков А. Н. Соч.: В 2 т. М., 1984. Т. 2. С. 353. Майков, вероятно, не знал, что наслышавшийся сходных укоризн Толстой в письме Маркевичу от 4 февраля 1859 года утверждал: "Пусть они откроют Четьи-Минеи – они увидят, что все было точно так, как я описал" (107). В связи с запретом "Царя Федора Иоанновича" Толстой писал ему же 13 декабря 1868 года: "В произведении литературы я презираю всякую тенденцию <…> Не моя вина, если из того, что я писал ради любви к искусству, явствует, что деспотизм никуда не годится" (246).
57
"Ах, кстати, что это за сказка о Лорелее? Ведь это ее скала виднеется? Говорят, она прежде всех топила, а как полюбила, сама бросилась в воду" – Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12 т. М., 1955. Т. 6. С. 251.
58
Тургенев И. С. Указ. соч. Т. 3. С. 92-94, 82, 84-86, 104.
59
Ср. в письме Рудина Наталье: "Мне природа дала много – я это знаю и из ложного стыда не стану скромничать перед вами <…> но я умру, не сделав ничего достойного сил моих, не оставив за собою никакого благотворного следа <…> Я остаюсь одинок на земле для того, чтобы предаться, как вы сказали мне сегодня поутру с жестокой усмешкой, другим, более свойственным мне занятиям <…> Если б я по крайней мере принес мою любовь в жертву моему будущему делу, моему призванию; но я просто испугался ответственности, которая на меня падала…" – Там же. С. 107, 108.
60
В концовке возникает еще один отзвук русалочьей темы. Простившись, Перекопин "выпрыгнул из лодки и, по колено в зеленой тине, быстро зашагал к усадьбе". Герой не утонул (не погиб от любви), но замарался. "Зеленая тина" ассоциируется с лягушками, которых потрошат нынешние поповичи и прочие нигилисты.
61
Толстой не принял обвинений в безнравственности, которые через Маркевича предъявил балладе Катков. Отстаивая автономию искусства (которое не может и не должно быть "учебником жизни"), поэт, однако, взял под защиту богатыря-певца в письме Маркевичу от 9 октября 1871 года: "Впрочем, с уверенностью могу Вам сказать, что по сведениям, которые я собирал насчет описываемого происшествия, Попович и девица, проплыв 25 минут на лодке, сошли на берег в деревне по названию Папусевка, Авсеевы лозы тож, где их повенчал добрый священник отец Герасим Помдамурский, в чем ему содействовал благочинный Сократ Борисович Гермафродитов, случайно находившийся там" (379-380).
62
Стихотворение "То было раннею весной…" тоже посвящено прошлому, "утру наших лет", когда поэт был счастлив, а не вспоминал о счастье.
63
Рассказ о своем детстве, перерастающий в историю становления поэта, Липкин назвал "Пушкинская улица" (1985). Наиболее полно мемуары поэта, повествующие о его великих современниках и литературной жизни 1930-50-х годов, представлены в книге: Семен Липкин. Квадрига. М., 1997. Здесь же опубликована "одесская" повесть "Записки жильца" (1962-1976), свидетельствующая, кроме прочего, о том, сколь важным для Липкина был дух его родного города.
64
В 1949 году Гроссман был еще относительно "в силе".
65
С Заболоцким Липкин познакомился и сблизился в послевоенные годы. Тесное дружеское общение с Ахматовой приходится на вторую половину 1950-х – начало 1960-х. Липкин был знаком с Пастернаком, но, судя по всему, без короткости: мемуаров о Пастернаке он не оставил; в поэме "Вячеславу. Жизнь переделкинская" (1982) Пастернаку (и описанию его похорон) посвящен обширный и глубоко значимый фрагмент.
66
Разумеется, и Тарковский занимался переводами не только ради хлеба насущного, а иные его работы стали весомыми художественными фактами, и Липкин наверняка временами морщился от заказов (переводить приходилось не только эпосы и классиков). Любое жесткое противопоставление искажает сложность исторической реальности, но и не приметить различия мироощущений и жизненных стратегий двух поэтов (так или иначе сказавшихся в их главном деле) было бы неверно.
67
Повесть эта – абсолютно невозможная в советской печати – несомненно мыслилась автором как его итоговое "слово" о ХХ веке, помрачившемся мире и сохраняющем в себе Божье начало человеке.
68
Самойлов Давид. Стихотворения. СПб., 2006. С. 187; 683-685 (примечания). Далее страницы этого издания указываются в скобках.
69
Рылеев К. Ф. Полн. собр. стихотворений. Л., 1971. С. 186. Хотя в переписке Пушкина с издателями "Полярной звезды" (1825) обсуждается множество разнообразных сюжетов (историзм и аллюзионность; современный герой; сатира и "легкая" – шутливая – поэзия; социальный статус поэта и его отношения с властью и обществом; особенности истории русской литературы и критики; их современное положение; отношение к традиции и "учителям"; конкретные актуальные литературные факты и проч.), неизменным остается противостояние свободной (автономной, бесцельной) поэзии и поэзии, служащей "общественному благу". Спор этот рассматривался многократно; см., например: Эйдельман Н. Пушкин и декабристы: Из истории взаимоотношений. М., 1979. С. 290-305; важные акценты расставлены в новейших работах: Мазур Н. Н. Пушкин в образе метромана: полемический смысл одного автопортрета (в печати); Мазур Наталия, Охотин Никита. ""Зачем кусать нам груди кормилицы нашей?.. " (комментарий к одной пушкинской фразе)" (в печати).
70
Комментаторы наиболее авторитетных изданий Некрасова согласно предполагают, что реминисценция Рылеева в стихах "Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан" навеяна соответствующей цитатой (без указания автора) в четвертой статье "Очерков гоголевского периода русской литературы" Н. Г. Чернышевского – Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Л., 1981. Т. 2. С. 336 (примеч. А. М. Гаркави); Некрасов Н. А. Стихотворения. 1856. М., 1987. С. 404 (примеч. И. И. Подольской). Едва ли, однако, Некрасов, смолоду страстный читатель стихов, не помнил посвящения "Войнаровского", которое знал его сотрудник, младший семью годами и куда менее увлеченный поэзией. Рылеев присутствует в "Поэте и гражданине" не единичной реминисценцией. Едва ли располагая точными сведениями об эпистолярном споре 1825 года, Некрасов угадывал противостояние Пушкина и Рылеева, а ключевые строки "Поэта и толпы", к которым апеллирует его поэт, воспринимал как значимую пушкинскую реплику в не окончившемся со смертью Рылеева диалоге.
71
В стихотворении В. А. Зоргенфрея "Над Невой" (1920) люди, ставшие под ветром революции "гражданами", в итоге оказываются мертвецами: "Сумрак тает. Рассветает. / Пар встает от желтых льдин, / Желтый свет в окне мелькает. / Гражданина окликает / Гражданин: // – Что сегодня, гражданин, / На обед? / Прикреплялись, гражданин, / Или нет? / – Я сегодня, гражданин, / Плохо спал! / Душу я на керосин / Обменял. // От залива налетает резвый шквал, / Торопливо наметает снежный вал – / Чтобы глуше еще было и темней, / Чтобы души не щемило у теней". – Цит. по: Строфы века: Антология русской поэзии. М., 1999. С. 104. В разговоре захвативших Гаммельн (совершивших революцию), а затем "обуржуазившихся", крыс слышим: "– Обращение камерад / Устарело. В виду седин / Предлагаю вам господин… // Господин гражданин… / Для форм…" – Цветаева Марина. Собр. соч.: В 7 т. М., 1994. С. 74. Остап Бендер рекомендует Шуре Балаганову: "…если уж вы окончательно перешли на французский язык, то называйте меня не месье, а ситуайен, что значит – гражданин". – Ильф Илья, Петров Евгений. Золотой теленок. М., 2000. С. 88. Шуре, пожелавшему выразиться "красиво", невдомек, что у хорошо знакомого ему "стертого" слова есть "высокий" (внятная читателю, но не Шуре аллюзия на припев Марсельезы) французский аналог.
72
Галич Александр. Стихотворения. СПб., 2006. С. 67.
73