Мы же до сих пор отбрасываем не свою, а чужую тень. Тень того, чья исключительная сила опиралась на исключительную аморальность, сводимую к тому, чтобы заслуги других приписать себе. А мы все сравниваем атомную бомбу с ГУЛАГом и до хрипоты орем, какая чаша больше весит. Мы для оценки нынешней эпохи применяем все те же сталинские весы, – мол, важнее победа над преступностью или назначением депутатом того, кто британским правосудием обвиняется в убийстве?
Если принять чувство собственного – а не государственного, читай: царского – достоинства главным критерием, то все эти взвешивания окажутся ложными. И оценка событий в истории России – как имен в истории России – с точки зрения ЧСД окажется совсем иной. О господи, да какой, к черту, Сталин! Да какой, к богу, Невский!
Об Александре Невском мы все еще судим по фильму, в конце которого актер Черкасов хорошо поставленным голосом возвещает на пиру: "Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет!" А на самом деле Эйзенштейн – и об этом тоже упомянуто в "Истории России от Рюрика до Путина" – предполагал другой финал, цитирую Анисимова: "В это время между пирующими появляется забрызганный грязью гонец, который пробирается к князю и что-то шепчет ему на ухо. Александр покидает застолье, садится на коня и выезжает за ворота Новгородского кремля. В заснеженном поле, насколько хватает глаз, он видит огни и кибитки – к городу подошла Орда. Подъехав к юрте хана, гордый победитель немецких рыцарей слезает с коня, встает на колени и начинает, согласно обычаю, ползти между двух огней ко входу в ханскую юрту…" Ну, выбор у святого князя был только такой: ложиться либо под немцев, либо под татар, – и он выбрал.
Финал же Эйзенштейну, согласно легенде, вычеркнул карандашом лично Сталин.
Из чего следует, что, даже выбрав Невского, Россия все равно выбрала Сталина.
Пора, по-моему, с этим кончать.
То есть переставать биться до крови за чужое величие, и переставать себя вести так, чтобы – от страха ли, ради денег ли – унижать собственное достоинство.
2012
27. Я попал в переплет//
О внутренней бухгалтерии книгоиздательства
(Опубликовано в "Огоньке" под заголовком "Как я попал в переплет" http://kommersant.ru/doc/1867187)
Давно не были в книжном магазине? А знаете, что книжных магазинов больше нет? Вот так и нет! Они либо вымерли, либо превратились в клубы, где люди платят не за чтиво, а за членство.
Поздравьте: на 48-м году жизни я стал папочкой двойни. Можете представить? После тяжелых родов на свет появилось сразу две моих книжки. От предыдущей их отделяют две пятилетки. И хотя книги книгами быть не перестали, а одна, "Записки брюзги", даже вышла в том же издательстве, что и предыдущая, – для меня изменилось решительно все.
Во-первых, десять лет назад мне платили аванс, затем гонорар, а потом и потиражные: сумма получалась весомая.
Во-вторых, тогда издатель закатывал вечеринку, поил-кормил автора, его друзей и журналистов: это был способ продвижения.
В-третьих, на рубеже веков все было понятно: я писал, издатель издавал, журналист ел на презентации бутерброд, а читатель книгу покупал (и неплохо покупал).
Тогда ведь не было такого, чтобы одним щелчком скачать библиотеку Траума – архив объемом 102,5 Гб, содержащий 154293 книги! Чтобы вот тебе – Коран в четырех переводах, вот "Майн Кампф", а вот лауреат Нобелевской премии антифашист Гюнтер Грасс. И все за бесплатно!
Поэтому – больше никаких презентаций с вином в пластмассовых стаканчиках, и никаких авансов, а потиражные будут в лучшем случае таковы, что хватит на месяц снимать "однушку" в Москве. "Если, – хором говорят издатели, – за полгода продается 2000 экземпляров документальной книжки известного автора, это неплохо. Если хорошей художественной книжки неизвестного автора, тоже неплохо!"
Но этот тираж нужно еще суметь продать, а потому – марш в книжные магазины, на встречи с читателями, на автограф-сессии, и микрофон тебе в руки!
В итоге весь декабрь я провел, как савраска, в бегах: с книжной нон-фикшн ярмарки – в магазин "Москва" на Тверской, из "Москвы" – в "Библио-Глобус" (расположенный, в скобках замечу, на Лубянке. Накануне моего выступления почти под окнами "Библио-Глобуса" арестовали Навального, что было подлостью со стороны властей: у меня для него были отложены обе книги. С точки зрения маркетинга, было бы правильно, чтобы Навального арестовали во время моей презентации. И еще лучше – вместе со мной. И чтобы ОМОН рвал мою вторую книгу, "Налог на родину", прямо перед телекамерами. Но Навальный, увы, был посажен безо всякого смысла – я имею в виду, для продаж). Из московского Дома Книги – в питерский.
В "Москве" "Налог на Родину" пару дней держался в двадцатке бестселлеров – вот что значит уметь работать на публику! И все это, выражаясь словами Мандельштама, "за небольшие барыши".
Но, прежде чем продолжать жаловаться на горькую долю, поделюсь некоторыми соображениями. Не исключающими, правда, и жалоб.
Книжный калькулятор
Сегодня средней толщины новинка стоит в магазине около 500 рублей, причем вне зависимости от автора и жанра (мой "Налог на Родину" стоит в "Москве" 450 рублей, "Прощание с иллюзиями" Познера – 550, "Пражское кладбище" Эко – 500).
В эти деньги включены от 60 % до 120 % торговой наценки на оптовую цену издательства (свыше 100 % – это если издательство зарегистрировано как ИЧП: в таком случае магазин вынужден добавлять к цене НДС).
Издательство, помимо роялти автору (от 7 % до 10 % от оптовой цены), расплачивается с типографией (60 % расходов), дизайнерами, художниками и корректорами (еще 10 %), а с оставшейся суммы платит налог.
А магазин, после оплаты аренды, складирования, выплаты зарплаты и уплаты налогов, оставляет себе 6–7% чистого дохода от оборота.
Или, чтобы не мучить с процентами: из 500 рублей, заплаченных за книгу, 20 рублей пойдет в карман автору, 30 – издательству, 30 – книжному магазину.
Я огрубляю, конечно, и не учитываю хитростей (можно попробовать получить на издание книги грант). Но все же картина примерно такова.
И радикально снизить издержки (на аренде помещений, например) не удастся. Даже такой мейджер, как издательство АСТ, ютится на задворках Марьиной Рощи в таком советского вида офисе, что хоть "Малую Землю" и "Целину" выпускай. Книжные магазины либо арендуют площади у государства (как "Москва" и московский Дом Книги), либо имеют владельца, для которого книжный бизнес – не основной (как "Республика", принадлежащая колбасному королю Дымову). У прочих – проблемы: годовая аренда по цене свыше $600 за метр уводит книжную торговлю минус.
Да тут еще, черт их дери, Траумы, торрент-трекеры, интернет, ридеры, и все это при падении годовых бумажных продаж на 10 % в Москве, и на 25 % – в регионах.
И никакими идеями не помогут даже Америка с Европой, у которых примерно те же проценты роялти, те же нормы прибыли и те же (и даже выше) цены на книги. Все приемы вроде открытой раскладки книг у Запада переняты и усвоены. Правда, в Америке и Европе есть привычка к чтению и многомиллионный читатель, покупающий не только детективы в мягких обложках, – но читателя тем более не импортировать.
И тут я перехожу к главному.
Книжный клуб
Суть в том, что мы, похоже, вступили в эпоху, когда информация как таковая стоит ноль.
То есть получить любые текст, изображение, звук можно мгновенно и бесплатно, прямо в ридер, айпэд или что там еще придумает Кремниевая долина. Бороться с этим – как бороться с электричеством (а было дело: в Англии в свое время законодательно запрещали электрические уличные фонари). Сегодняшние борцы с "интеллектуальным пиратством" на самом деле – живые мертвецы, луддиты информационной эпохи.
И те магазины, которые торгуют книгами как текстами, – они прогорают или прогорят (в Петербурге на Петроградской стороне между домом, где жила певица Шульженко, и домом, где жил драматург Шварц, только что закрылся очередной: сначала, чтобы выжить, они взвинтили цены; ну, а потом рухнули). В лучшем случае, в них будут заходить, чтобы посмотреть – а заказывать будут уже в интернет-магазинах, в полтора раза дешевле.
А те книжные магазины, которые преуспевают и полны народа, – они стали представлять собой клубы. Где книги – своего рода членские билеты.
Возьмите петербургский Дом Книги – тот самый, что в Доме Зингера со стеклянным глобусом на крыше. Купить книгу там – это как купить билет на "Титаник", только с гарантией не затонуть. Потому как этот магазин и представляет собой "Титаник": тьма палуб, роскошное ар-нуво, зал для выступлений, и места хватает для всех: от поклонников столоверчения, Блаватской и уринотерапии (в трюме) до адептов видовых альбомов (при входе).
А рядом, во дворах у католического собора, притаился интеллектуальный клуб под вывеской магазина "Борхес". Держит клуб одна влюбленная в умные книги пара, а в продавцах там аспиранты филолога Аствацатурова. Так что, коли желаете поболтать с ними о стихах Лосева или дневниках Кузмина – это сюда.
А вот в клубе "Республика" на Тверской-Ямской в Москве ни один из продавцов фамилию "Аствацатуров" не выговорит, и вообще, человек, читающий "Людей в голом", здесь профнепригоден. "Республика" – это модное место, с кучей гаджетов для айфона, его обожают девочки-ми-ми-ми, а в качестве членского билета приобретают "Мою неделю с Мэрилин" Колина Кларка или "Я не умею худеть" Пьера Дюкана. И заходят для того, чтобы людей посмотреть и себя показать, – а затем в "Кофеманию".
Новая же "Москва" на Воздвиженке (там, где была приемная дедушки Калинина) – тоже модный, но совершенно другой клуб. 1000 квадратных метров площадей, бар, кинозал, при входе дают самокат: как иначе добраться до дальнего угла, где обочь "Мертвой руки" пулитцеровского лауреата Хоффмана есть и мои книги? Чем-то напоминает Barnes amp;Noble на Юньон-сквер в Нью-Йорке: туда тоже приходят не обязательно купить, но поболтать и почитать (и это приветствуется).
Ну, понимаете, о чем я? Мы больше не платим за информацию – а только за членство в клубе сходных взглядов. Которое дает, например, право на клубные вечеринки и поздравления с Новым годом. А еще билет является материальным знаком благодарности тому, кто тебе нравится (так я покупаю книги Улицкой или Секацкого, хотя они давно и бесплатно закачаны в мой ридер).
Если вы это понимаете – хорошо. Потому что владельцы музыкальных магазинов не понимали, и где теперь магазины и магазинчики с CD на прилавках, что покрывали нашу страну в 1990-х?
По мне, чем больше таких клубов и чем массовей членство, тем лучше. Ну да, на книжке не заработать, – но, быть может, раскрученные клубами, писатели станут зарабатывать на выступлениях?
Впрочем, это, как говорится, уже совершенно другая история.
Которую я тоже расскажу, но не сейчас: нужно срочно сдавать новую книгу!
2012
28. Куда кривая Снукса-Панова вывезет//
О приближении мировой истории к очередной точке сингулярности
(Опубликовано в "Огоньке" под заголовком "Вопросительная точка" http://kommersant.ru/doc/1867808)
Я четыре полных дня провел на футурологическом конгрессе. Назывался он Global Future 2045. И должен предупредить: готовьтесь, граждане, к сингулярности!
Ну, вы представляете, что такое футурология.
Лучше всего это явление описано Иосифом Бродским:
…при слове "грядущее" из русского языка
выбегают мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
То есть я тоже считал, что футурологи – это такие безумцы, налетающие на научный грант (то есть все же не вполне безумцы), дабы, пожрав его, оставить выделение в виде брошюры с названием типа "Общая теория счастья человечества: введение в теорию".
Но после конгресса я точку зрения изменил – несмотря на то, что количество подаренных мне брошюр о грядущем счастье человечества, равно как и визитных карточек, отпечатанных на ксероксе, зашкаливало.
Дело не в том, что на самом конгрессе были представлены серьезные научные учреждения и школы, которых в пустых играх в слова (по-английски это называется speculations) не обвинишь. И даже не в том, что впервые в Москве собрались вместе такие знаменитости, как Рэймонд Курцвейл – изобретатель сканера, систем распознавания текстов и синтезации речи, названный американским каналом PBS "одним из 16 революционеров, которые создали США". Или президент Международной ассоциации Всемирной истории Дэвид Кристиан. Или руководитель кластера космических технологий Фонда Сколково Сергей Жуков (он сам – летчик-космонавт). Или гарвардский астрофизик Эрик Чейсон. Или антрополог Акоп Назаретян из Института востоковедения РАН. Или астрофизик Александр Панов из НИИ ядерной физики (тот самый, который создал "кривую Снукса-Панова" – а всего там было полсотни докладчиков).
Дело, товарищи дорогие, в том, почему так здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
Вот вы, вероятно, слышали, что мощность компьютеров удваивается каждые два года. Это работает так называемый "закон Мура", а точнее, предположение, высказанное еще в 1965-м году основателем компании Intel Гордоном Муром. Гордон Мур первым сформулировал закон экспонентного – то есть в геометрической прогрессии – развития электронной техники, который должен внушать смутную тревогу любому, кто знаком с историей расплаты за шахматы, когда на первую клетку предлагалось положить одно зерно, на вторую – два, на третью – четыре, на четвертую – восемь, а далее выяснялось, что во всем мире для расплаты не найдется пшеницы. Спрашивается: что произойдет, если мощность компьютеров у-двести-пятьдесят-шестерится всего через 16 лет? А через 64 года? А что случится, когда рост мощности компьютеров упрется в физический потолок, то есть в размер молекул кремния? А возможен ли переход на квантовый компьютер? А не случится ли в ближайшее время качественный скачок, состоящий в том, что помощники человека отменят своих хозяев – ну, подобно тому, как кроманьонцы отменили неандертальцев? (А если начистоту, то кроманьонцы неандертальцев попросту перебили…)
Оглянитесь: все сегодня вокруг нас развивается столь стремительно, что сомнений о переходе в информационную цивилизацию из индустриальной нет. Я, например, в конце 1980-х еще набирал тексты на компьютере Apple IIc, у которого жесткого диска не было, а операционная система загружалась с гибкой дискеты объемом 256 килобайт. Но сегодня я сброшу копию этой статьи на флэшку в 32 гигабайта – и посмотрю в интернете, не упала ли цена на флэш-память в 64 гигабайта до тысячи рублей. Сегодня мой сотовый телефон куда мощнее и производительнее, чем та "большая электронно-вычислительная машина", которая, если верить фантастам моего детства, должна была "занимать всю носовую часть межгалактического корабля"!
Прониклись? А теперь постарайтесь принять следующее.
Дела на Земле обстоят куда хуже или, если угодно, серьезнее. Забудьте про закон Мура. Рэймонд Курцвейл настаивает (и доказывает), что мощность компьютеров в наши дни удваивается уже не каждые 2 года, а каждые 11 месяцев. И скорость возрастания скорости увеличивается. Информационную революцию можно изобразить в виде кривой, которая над горизонтальной осью времени поднимается все круче и круче. И в один в один прекрасный миг эта кривая – по законам математики – должна рвануть вертикально вверх.
Эта кривая и есть, собственно, кривая Снукса-Панова, только описывает она не развитие компьютеров как частный пример, а эволюцию человечества в целом, причем, согласно кандидату физматнаук Панову, эволюция ускоряется с коэффициентом примерно 2,7.
А точка, в которой кривая начинает идти вертикально вверх, называется точкой сингулярности, или (я упрощаю, но не слишком) переходом в такое состояние, в котором отменяются все прежние законы и правила, а прежнее развитие становится невозможным. Кстати, если смотреть на вещи в обратной последовательности, то именно из сингулярности – сверхмалой точки со сверхбольшой плотностью – и произошло все сущее, включая Вселенную, пространство и время. Так, во всяком случае, утверждает теория Big Bang, Большого Взрыва, которой сегодня придерживаются практически все физики – да и не только они.
В точке сингулярности неизбежно происходит смена графика. Либо революция и переход к новым принципам развития. Либо регрессия и затухание. Либо переход от кривой развития в горизонтальную плоскость. И это не абстрактные мудрствования. Академик Сергей Капица, например, строит демографический график роста населения Земли именно как геометрическую прогрессию. Согласно его вычислениям, точки сингулярности демографическая кривая достигнет, когда нас на Земле будет около 11,4 миллиарда – после чего рост человечества остановится. И случится это довольно скоро, в первой половине XXI века.