Именно советская пресса, будучи основным источником информации о ситуации в СССР, не раз приводила младороссов к выводам явно преждевременным. Например, в постановлении СНК СССР (1936) об упразднении Комакадемии, "фабрики коммунистических догматов", и передаче ее секций и штата в АН СССР младороссы усматривали закат марксистской идеологии. Публикация в "Комсомольской правде" о "черных" и "зубастых" младороссах как бы свидетельствовала о "бессильной злобе" тех, кому был не по душе рост их движения. Хотя в России, за исключением "компетентных органов", никто не отслеживал деятельность организации А. Л. Казем-Бека.
Тем не менее, один из самых интересных и сложных сюжетов связан с отношением младороссов к России/СССР, с оценкой своей роли в современном им мире. Так, один из лидеров Молодой России в июне 1939 г. отчетливо и высокопарно писал в "Очаговой политучебе": "Младоросское движение за рубежом несет и пропагандирует Русские идеи в мире, знакомит внешний мир с настоящими задачами России, с устремленностью Русской нации, с ее традициями и историческим путем. Это то звено, которое связует русскую действительность с действительностью мировой, т. е. выполняет как раз то, чего не может делать сейчас Россия, скрытая под официальной маской коммунизма".
Для мира, должно быть, было страшновато узнавать, что "азиатское страшилище" еще живет и надеется на того, кто его "пожалеет и поцелует" и тогда – настанет преображение России! И, разумеется, именно младороссам с их кредо "Лицом к России" отводилась здесь ключевая роль.
В умы молодежи широко внедрялась идея о начавшейся с 1917 г. эволюции, в результате которой на смену старой ленинской гвардии приходит молодежь с иными установками. Именно на ее энтузиазм, на "национальную гордость" каждого русского, на "землю и волю" крестьянина, на энергию "нового человека" делали ставку младороссы. Не могли не ободрять их сведения о том, что со второй половине 30-х гг. в литературоведении шел откат от вульгарно-марксистского понимания русской классики, когда стихотворение "Смерть поэта" означало всего лишь "художественное выражение идеологии социальной группы", а творчество Гоголя объяснялось его раздумьями об "экономически слабой дворянской усадьбе.
Реальные картины из жизни в СССР перемежались у них с весьма упрощенными представлениями, не отражающими адекватную ситуацию в действительности.
Так, неудачу аграрной революции они в 1931 г. обусловливали сознательным саботажем работников колхозов и совхозов, "срывающих план Сталина". В то же время, полемизируя с "отцами", младороссы восклицали, что "НЕ РАБЫ восстанавливали и увеличивали мощь России; НЕ РАБЫ выносят на своих плечах тяжесть строительства; НЕ РАБЫ ведут пассивное строительство в деревне".
По мнению младороссов, те "эмигранты, которые смешивают национальные и антинациональные элементы пятилетки и величают ударников "советскими овцами", бьют не только по коммунизму, но одновременно и по национальному чувству и приносят вред не только коммунистам, но и России".
Однако неприятели младороссов сумели "отыграться" на Казем-Беке, подняв шум в печати о конфиденциальной встрече в парижском кафе в 1937 г. А. Л. Казем-Бека с бывшим русским дипломатом, перешедшим на советскую службу А. А. Игнатьевым.
В 1937 г. на страницах "Возрождения" появилась за подписью Н. Алексеева живописная заметка, озаглавленная "ГПУ и Младороссы": "31 июля. 4 часа пополудни. Кафе "Роаяль" – дорогое и редко посещаемое эмигрантами, возле Мадлэн.
Внутри у окна сидит Александр Львович Казем-Бек. С ним некто в сером, постоянный наблюдатель на советских выставках в Париже… Пьют кофе, поглядывают на улицу, кого-то ждут.
Но вот и третий. Постаревший, обрюзгший, с мешками под глазами, усталый в движениях. Хорошо одет, держится с достоинством, есть какой-то лоск. Командорская ленточка Почетного Легиона. Теребит мундштук. Кивок, два-три слова. Он уходит вглубь зала и садится в угол, за выступ стены, так что с улицы его невидно.
Глава младоросской партии и его советский спутник бросают недопитое кофе и поспешно перебираются в тот же укромный закоулок. Последний пришедший рассказывает, он ведет беседу, он командует. Александр Львович подобострастно слушает, наблюдатель в сером, попыхивает папиросой, время от времени одобрительно кивает головой, молчит. Читает "последние Новости". Его дело сторона. Он обеспечивает официальность свидания.
Что за конспирация? Кто сей важный гость?
– Бывший граф Алексей Алексеевич Игнатьев. Бывший паж, бывший военный агент императорской России в Париже, б. царский генерал, а ныне знатный человек из Москвы, говорят, главный инспектор военно-учебных заведений СССР.
Таков факт. Свидетели – наш бывший посол в Вене, Н. Шебеко, редактор "Возрождения" Ю. Ф. Семенов, полковник ген. штаба С. С. Писаревский, его супруга и автор данных строк. Все пятеро хорошо знают и Казем-Бека, и Игнатьева.
Мы уселись по соседству и созерцали представителей первой и второй советских партий… Я лично подходил к их столику вплотную, чтобы лучше рассмотреть Игнатьева. Казем-Бек, увидя меня, растерянно поздоровался и смутился до чрезвычайности. Игнатьев совсем забился в угол и время от времени поглядывал оттуда на нас недружелюбными глазами. Некто в сером повернулся боком и начал мять в руках газету…
Эмигранты и члены младоросской партии, в первую голову, конечно, сделают надлежащий вывод".
Поднявшийся шум в эмигрантской печати заставил А. Л. Казем-Бека "просить Государя об освобождении… от должности докладчика при Его Императорском Величестве по вопросам иностранной политики".
В обрамлении из похвальных слов своему верноподданному отставка была принята. В сущности, это случай не имел особых последствий для младоросской партии, строившейся на железной дисциплине. При этом, несмотря на всю шумиху, контакты были продолжены. Сам Казем-Бек писал великому князю Дмитрию Павловичу следующее: "С Игнатьевым виделся еще раз. Он напуган, но видит выход из положения для самого лишь в том, чтобы своему военному начальству сделать доклад о нас, как о силе, которая нужна и выгодна делу обороны страны. Из этой личной заинтересованности Игнатьева, который теперь думает о самозащите, для нас открываются неожиданные и обширные перспективы. Мне придется через пару недель встретиться с Игнатьевым в Виши, где он будет уже иметь сведения о том, как реагировали в Москве на всю эту историю".
Из этих скупых сведений можно сделать несколько предположений.
Первое – советская разведка "разрабатывала" Казем-Бека. Имевший прочные связи с некоторыми французскими государственными деятелями, обладавший авторитетом в русской эмиграции, встречавшийся с Бенито Муссолини и рядом других крупных политических фигур на европейской сцене, глава младороссов мог быть "использован" как агент влияния. Такая тактика разведки СССР вошла уже в ее практику и примеров "удачных приобретений" было достаточно.
Второе и менее вероятное – через руководимых Казем-Беком младороссов, живущих по многим странам, советское руководство могло попытаться получать интересующую его информацию.
Третье и совсем неприемлемое – шел обычный процесс вербовки на разведслужбу с присвоением звания и выплатой денежного довольствия. Но… Казем-Бек был из тех интеллектуалов, которых можно было привлечь на свою сторону высокими идеями, но отнюдь не "презренным металлом".
Сам глава "Молодой России" с его патриотизмом не мог проигнорировать контакты с графом Игнатьевым по проблемам обеспечения обороноспособности Родины. Здесь надо учитывать и психологию встречи: вели разговор два дворянина, посвятившие свою жизнь России, которой угрожал автор "Мейн кампфа".
Какой-либо фиксированный результат встреч укрыт в архивах. Но суть исследуемой проблематики состоит не в том, чтобы детализировать биографию Казем-Бека, вернувшегося, повторяю, в 1956 г. в СССР и начавшего работать в Московской Патриархии, а в ином – в алогизме теоретических изысков "Молодой России".
Именно теоретических, так как ее практическая деятельность, повторю, ограничилась эпизодами пропагандистской работы среди экипажей советских торговых судов, заходивших во французские порты.
И в качестве посткриптума добавлю, что необратимого оттока из младоросских рядов не наблюдалось. В 1937 г. ряды сторонников Казем-Бека резко возросли. Причин этому было множество. Возможно, главная была в том, что мир декларируемых младороссами идей и установок позволял им быть одновременно "монархистами-легитимистами, шедшими под лозунгом "Царь и Советы", националистами, фашистами и… младобольшевиками". Но мне представляется, что молодежь все же привлекало одно – вступая в ряды младороссов, они сознавали свою причастность к судьбе Родины, ее защите от германского "Дранг нах Остен".
К. Елита-Вильчковский писал в 1936 г., что "вообще нет двух миров, двух лагерей, полярно и во всем противоположных, абсолютно отрицательных или абсолютно положительных. Это раздвоение, это упрощение нужно только тем, кто хочет мирового столкновения или тем, кто пленник старых слов. Есть много миров, соприкасающихся в разных планах, развивающихся, меняющихся как все живое, и говорить можно лишь о преобладании в них добрых или злых начал, не отрицая ничего вкупе, всюду ставя на положительное и поддерживая положительное. И главное, основное: полегче с обобщающей мистикой, слишком удобной для проведения низких делишек! Полегче с борьбой за примат культуры, когда она оборачивается борьбой за гегемонию расы! Полегче с крестовыми походами, прикрывающими колонизационные планы".
Излюбленная и безопасная тема для новичков и младороссов со стажем – нападки на "староэмигрантов", на тех, для "услаждения" которых в "Возрождении" от 12 октября 1931 г. поместили карикатуру, смысл которой состоял в том, что "русский человек там назван новым советским животным, которое можно "доить как корову, запрягать как мула, стричь как барана и драть как Сидорову козу""?
В 1934 г. в "Бодрости" писали: "Жизнь сложна и многообразна, и сухой схемой ее не охватить. Староэмигранты этого не хотят понять. Для них существуют лишь два отвлеченных понятия: большевики и Русский народ, угнетатели и угнетенные. Это они поддерживают русофобские настроения за границей, изображая русских беспомощными рабами. Это они, ради своей схемы, приписывают пораженчество Русским массам. Это они твердят о вырождении Русской Нации на радость расистам всех стран. Это они раздражают чужие аппетиты, подрывая веру в Русскую мощь".
Весьма грубо и не совсем справедливо: ненависть к большевикам и запальчивые высказывания о рабской покорности, как отличительной черте русских, еще не означали потерю веры в Родину. Хотя тут же хочется добавить, что исповедуемый в среде "стариков" тезис об аморфности русского народа внушал им надежду, что "толпу" можно будет использовать против ее властителей при возникновении благоприятной ситуации, например в случае вторжения иностранных войск на территорию страны.
Ситуация, была весьма и весьма непростая. Николай Александрович Бердяев писал: "Русская эмиграция, конечно, представляет собой господствующие классы старой России (а как быть с "серой шинелькой"? что делать с казаками, рабочими Боткинских заводов – они тоже принадлежали к господствующему классу? – В. К.). В этом нравственная фальшь ее восстания против Советской России, которая, все-таки, по существу, рабоче-крестьянская ("защитник" Советов забывает, что суть любого государства определяется властью, в данном случае большевистской. – В. К.). Но это соотношение несколько изменяется потому, что значительная часть эмигрантской молодежи превратилась в рабочих. По экономическому положению своему это – пролетарии и интересы их пролетарские. Поэтому они не должны быть равнодушны к социальному вопросу и интересам труда".
Действительно, все было непросто в эмиграции для русских беженцев, зато какое раздолье для философствующих! Но лучше уж верить в сказки с их moralite в свадебном оформлении, нежели докучать себе и другим нигилизмом тех, кто утверждали с пеной у рта, что "в совдепии не осталось уже больше русских", а "все родившиеся в России после революции подлежат поголовному уничтожению", или, наконец, что "Россия – их бывшее отечество".
Характерным для тактики младороссов была ее определенная незавершенность, изменчивость, противоречивость. Она вся была в движении мысли, зачастую опережающей и уничтожающей одна другую. Итак: 1933 г. "Младоросская искра" № 30. Строки: "Союз Младороссов выдвигает свою программу простую и четкую. Точкой отправления для ликвидации наследия коммунизма младороссы признают упразднение компартии. Поэтому младоросская программа минимум состоит из одного, единственного пункта: Союз Младороссов признает и политически поддержит в России и за границей ту власть, которая упразднит коммунистическую партию и ее филиала".
Разве это не опровержение тезиса о преданности младороссов царю, которому они клялись проложить дорогу в Кремль? Или, может быть, младороссы здесь говорили о себе?
При этом старое изречение "больше быть, чем казаться" младороссы вывернули наизнанку. Чего стоит их "величавое" согласие (1934 г.) спасать Россию в случае внешней угрозы вместе с коммунистами, если они объявят о упразднении своей партии!
Далее: "Борьба с коммунизмом есть борьба за возвращение русских к власти в Русской стране".
Звучит весьма привлекательно, но позволю себе поставить риторический вопрос: в ушедшей Российской империи ключевые посты занимали только ли русские? Неужели в большевистской России ответственными работниками были лишь евреи!? И последнее: разве идея коммунизма органически чужда русскому народу XX века, более того, самим младороссам? В сущности, процитированный выше лозунг нуждается в небольшой корректировке: "Борьба с коммунизмом есть борьба за приход младороссов к власти в Русской стране". В этом случае все будет логичным и обоснованным, исходя из корневого определения младоросскости. И еще: противники младороссов нападали на младороссов за их словесную эквилибристику, беззастенчивую подмену понятий. Самым ходовым было обвинение в том, что, декларируя свою преданность интересам родины, они защищают коммунизм, отказываясь от борьбы с ним. Действительно, о младороссах можно приблизительно сказать так: "Жила бы страна родная, и нету других забот". Но забывается одно, при всей любви к фразе, жонглированию словами, у них было чувство причастности к происходящему в России, даже в ее коммунистическом обличье – "судьба родины важнее судьбы власти".
В 1932 г. генерал Араки заявлял: "Наша страна приняла решение распространить национальный идеал через семь морей, на пяти континентах, даже если для этого придется прибегнуть к силе, мы потомки богов; мы должны царить над миром".
Теперь слово Тики Като, заявлявшего в своей программе национальной реорганизации Японии: "Государство должно иметь право объявлять войну нациям, обладающим территориями слишком обширными или управляемыми бесчеловечным образом. Пример: отторгнуть Австралию от Великобритании и дальневосточную Сибирь от России".
Весьма резонное заявление, встречающееся и в наше время.
В отличие от "детей", многие "отцы" встретили захват Маньчжурии Ниппоном "с распростертыми объятиями… Японцам приписывалась не только незаинтересованность и терпимость, но даже и особые симпатии к русской культуре и на "православности" генерала Араки строились самые славянофильские легенды… те, кто собирались при помощи японцев "спасать Россию", превратились в верноподданных императора Канг-Te. Три организации сейчас, при широкой поддержке японцев, призваны объединять и контролировать русское население в Маньчжурии. Это "бюро по делам русских эмигрантов", "Военный союз" и "Всероссийская фашистская партия". Все три организации оказываются по существу – не русскими, а манчжурскими. В благодарность за права гражданства, дарованные Маньчжурией русским, они обязуются считать Маньчжурию как-бы своей второй родиной. Харбин уже не база для формирования фантастических белых армий. Наоборот: русские военные становятся частью маньчжурских вооруженных сил. Защита самостоятельных русских интересов становится нелояльностью к Маньчжурии. Не японцы вовлекаются русскими в борьбу с коммунизмом, а русские маньчжуры вовлекаются в пан-азиатское движение. "Начиная с ближайшего воскресенья", пишет харбинская "Заря" от 26. 9. 35., "по кружкам молодежи Бюро будет проведено открытие Пан-Азиатских секций… по одинаковой программе: после вступительного доклада К. В. Родзаевского, представитель общества "Се-Хо-Хой" г. Като сделает большой доклад об яматоизме. Этим докладом откроется работа Пан-Азиатских секций, имеющих в виду заложить прочный фундамент реального сближения молодой эмиграции с народами Азии, ныне объединяющимися вокруг своего авангарда – Ниппон. План работы этих Пан-Азиатских секций включает… следующие пункты: "Закат Европы и пробуждение Азии. Ниппон – в авангарде Пан-Азиатского движения. Наша русская позиция. Откуда явились славяне и скифы, азиатское влияние в русской истории и русской культуре… Почему мы должны быть вместе с ниппонцами. Наши общие задачи, наши общие враги. В чем неправильность младоросских установок. С ниппонцами против коммунизма. С ниппонцами за строительство новой Азии… Маньчжоу-Ди-Го, как котел сплава пан-азиатского единства"… как во времена Орды, русских людей заставляют поклоняться чужим богам и русскую культуру унижают перед культурой желтых, что же теперь все притаились – и никто ни слова? Не знают? Не понимают? Или боятся? В эти дни малодушия мы гордимся младороссами Дальнего Востока, высоко держащими русское знамя. Мы горды, что наш представитель в Маньчжурии был первой жертвой японских репрессий. Мы горды, что именно наши утверждения противопоставляются пан-азиатской пропаганде".
В марте 1936 г. "Бодрость" перепечатала любопытный материал из "Young Russia", ежемесячного бюллетеня младоросской партии в Великобритании: "Всей, основанной на христианской традиции, культуре белых наций угрожает в настоящее время держава, стремящаяся шаг за шагом, установить свою гегемонию над остальным миром, – нация, которая не знает иного идеала, кроме обожествления собственной силы.