- Вы неплохо владеете языком, а нам нужны переводчики. Если хотите, можете полдня работать у нас. Правда, оплата низкая, всего пять долларов в день.
- Пять долларов! Я готов начать прямо сегодня.
- Сначала я поговорю с начальством, - улыбнулась она его горячности.
* * *
На другое утро Лешка встал очень рано, побрился новой электробритвой, хотя брить было, прямо скажем, нечего, и собрался бежать в ХИАС уже до завтрака - ему не терпелось начать работать в Риме. Лиля сонно поинтересовалась:
- Куда так рано?
- Мам, работать же иду, переводить!
- Так рано еще, некому переводить. Позавтракаем и пойдем вместе.
Он неохотно согласился, но потом все равно убежал раньше нее.
Баттони сдержала обещание, помогла Лиле связаться с Алешей по телефону.
- Можете говорить, сколько вам надо, я пока выйду по делам.
Лиля надеялась, что Алеша скоро приедет к ним, но он сказал:
- Лилечка, я рад, что вы уже в Риме. У вас деньги есть, вам хватает?
- Денег хватает, нам тебя не хватает.
- Меня не пускает русское посольство, не дает паспорт. Я еще считаюсь гражданином России и не могу уехать без их визы. Они меня держат заложником.
- Алешенька, это ужасно! Что же теперь делать? Я так тоскую по тебе…
- И я тоскую, дорогая моя. Буду сражаться с ними всеми силами. И пришлю вам денег, чтобы вы пока продержались.
- Мы продержимся и будем очень - очень ждать тебя. Целую тебя, любимый.
- И я целую тебя, и Лешку тоже.
* * *
Квартиры в Риме оказались дорогие, пришлось бы приплачивать к тому, что давал ХИАС, а денег у Лили было мало. Дешевые квартиры сдавались в древнем морском пригороде Рима - Остии. Южане с Украины и из России, бухарцы из Средней Азии и евреи из кавказских республик предпочитали обосновываться в Остии. Там скопилось более двух тысяч беженцев, образовалась колония. Люди получили возможность открыто заниматься частной торговлей и неплохо зарабатывали. Деловые и предприимчивые, они организовали продажу привезенных сувениров, вовсю процветали мелкие русские лавочки. Некоторые даже умудрились открыть дешевые русские рестораны. Скопив немного денег, они разъезжали по Италии - посещали Милан, Венецию, Неаполь, Сорренто.
Покупали на паях дешевые старые автомобили и ездили на них, с удовольствием называли свое пребывание в Вечном городе "Римские каникулы". Но Лиля и Лешка уже насмотрелись на эту публику и не хотели жить в постоянном контакте с ними. К тому же сама возможность жить в великом городе, ходить по нему, посещать музеи и галереи привлекала их чрезвычайно.
Адреса, по которым можно было ездить, вывешивали на доске в тесном вестибюле ХИАС. Лиля с трудом переписала текст и несколько адресов и уныло ездила по ним. Интересно было ходить по улицам, наблюдать жизнь итальянцев, любоваться архитектурой, но поиск квартиры оказался делом сложным и хлопотным. Стояла изнуряющая летняя жара, до самого вечера было трудно дышать. Она удивлялась тому, что большинство улиц и тротуаров в старой части Рима были такими узкими. Но вскоре поняла, что облегчение от жары наступало, только когда входишь в тень. И мраморные полы в квартирах были не роскошью, а необходимостью - они тоже давали прохладу.
Найдя очередную квартиру, Лиля звонила у двери. Выходила хозяйка, Лиля здоровалась с ней по - итальянски и протягивала переписанный текст с просьбой о найме. Говорливая, как все итальянцы, хозяйка начинала что-то быстро - быстро лопотать, все время жестикулируя. Лиля покорно слушала одну - две минуты, не понимая ни слова, потом указывала хозяйке на место в бумаге, оставленное для цены. Хозяйка вписывала цифры, и когда Лиля видела сумму, то быстро благодарила и уходила. Квартиры были не по карману. Та же сцена повторялась много раз.
Отпущенные им две недели прошли, их перестали кормить завтраками и ужинами, и жили они теперь на Лешкин заработок и деньги, которые им поменяли в Москве. Лиля готовила еду в кастрюльке на электроплитке. То же самое происходило во многих семьях. Через месяц после выезда из России вся их группа представляла собой сложный запутанный клубок. Из соседних комнат все чаще раздавались звуки семейных скандалов.
Во время одного из их визитов Баттони неожиданно сказала Лиле:
- Я только вчера узнала, что освобождается хорошая квартира, вот адрес: Via Tripolitania 115/8. Не упускайте эту возможность, поезжайте и посмотрите. Квартира принадлежит одному итальянскому врачу, но он не живет в ней и согласится сдать за сходную цену коллеге, из профессиональной солидарности. За квартирой смотрит его мать, платить надо ей.
Лиля не знала, как благодарить душевную женщину. Они с Лешкой сразу поехали по адресу, это оказался район новой застройки. Дом был новый, квартира большая и красивая: четыре обставленных помещения - столовая - гостиная с громадным столом, две небольшие спальни с просторными кроватями и шкафами и громадная кухня с мраморным полом. И цена вполне доступная. Наконец-то они выехали из пансиона с шумными русскими соседями.
Жизнь стала более размеренной, настроение Лили улучшилось. Каким удовольствием было наконец распаковать чемоданы и развесить вещи в шкафах. Теперь у нее была своя кухня с разной утварью, и она с энтузиазмом занялась хозяйством. По ее расчетам их бюджет должен был составлять 10 долларов в день, на эти деньги удавалось купить достаточно еды и еще оставалось на кино и небольшие развлечения. Было приятно находиться среди жизнерадостных и болтливых итальянцев, ей нравились веселые и любезные продавцы. Они все делали живо, легко переговаривались с покупателями, много смеялись. Заодно она узнавала от них итальянские слова и выражения. Итальянский оказался удивительно легким, Лиля купила маленький разговорник и уже могла спросить что-то и объяснить необходимое. Это делало жизнь еще интересней. Лиля узнала о местной древней поговорке: "Когда ты в Риме, делай так, как делают римляне" и старалась следовать ей.
Недалеко от дома находились несколько магазинов и рынок, и Лиля осваивала новые для нее итальянские продукты. С удивлением она узнала, что в Италии нет сметаны и творога, но есть рикотта, похожая на творог. Она стала покупать и варить незнакомые сорта пасты - тортеллини, тортильони, это было дешево и вкусно. Из многочисленных видов хлеба самым вкусным им казалась пицца "бланка", а Лешке еще очень нравились копченая колбаса "салями" и ветчина "проскито".
Самые дешевые продукты продавались на Круглом рынке возле вокзала. Лиля ездила туда довольно часто и видела, как на толкучке русские беженцы продавали привезенные вещи. Картина была жалкая - интеллигентные люди целыми днями стояли, предлагая купить у них постельное белье, часы, фотоаппараты, водку, сувениры. Лиле было горько смотреть на это.
Большой радостью для них был телефон в квартире. Алеша звонил ей из Праги, звонки оттуда стоили дешевле. Он прислал им пятьсот долларов и радостно сообщил:
- Это гонорар за книгу детских стихов в переводе на чешский.
* * *
Лиля часто писала в Москву - родителям, Римме, Рупику Лузанику. Отправлять и получать письма "до востребования" она привыкла в одном и том же почтовом отделении в Ватикане: ей сказали, что доверять пересылкам и доставке можно только там. Почтовое отделение представляло собой маленькое помещение в низком первом этаже, рядом с колоннадой Бернини на площади Святого Петра. Туда часто заходили русские беженцы, обменивались информацией и советами. Почтовое отделение постепенно превращалось в нечто вроде офиса.
Павел с Августой писали часто, подбадривали Лилю и Лешку. Римма в письме рассказывала: "Моня Гендель перебрался ко мне. Пока мы оба довольны. Спасибо, что познакомила нас". Лиля только усмехнулась. Рупик откликался редко, благодарил за открытки и всегда прибавлял: "Завидую тебе". Однажды она получила от него короткое письмо - записку: "Нам опять отказали. Причины не говорят. Через полгода буду подавать снова, в третий раз. За что они нас так мучают? Завидую тебе. Храни тебя Бог".
Лиля прочитала и расстроилась до слез, действительно - за что они его мучают?.. В этот момент к ней подошел щеголевато одетый молодой человек. Не успела она сообразить, кто это, как он весело поздоровался:
- Здравствуйте, я Яша, помните меня?
Это был тот самый Яков Рывкинд из московского ОВИРа, которого Лиля потом встретила в венской гостинице в качестве раввина. Теперь перед ней предстал расфранченный итальянец в прекрасно сшитом ярком костюме, на пальцах обеих рук сверкали перстни. Лиля в очередной раз поразилась такому преображению. Он стал рассказывать:
- Я говорил вам тогда, что прикидывался раввином из-за мадам Бетины. Продал ей потом картины моего брата - художника и хорошо заработал. Теперь вот жду, как и вы, визу в Америку. Могу я пригласить вас в кафе? Выпьем по чашечке кофе и поедим замечательного итальянского мороженого.
Расстроенной Лиле было все равно, чем заняться, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. К тому же любопытно было понять, что все-таки представляет собой этот оборотень. Они прошли мимо ряда дешевых пиццерий и маленьких кафе, Яша подвел ее к шикарному входу и небрежно заметил:
- Мой любимый ресторан. Хорошо готовят, да и мороженое здесь - лучшее в Риме.
Их сразу провели к столику, видимо, его тут и правда знали. Он спросил Лилю, что она будет.
- Я не хожу по ресторанам. Мне достаточно чашки кофе, - смущенно ответила она.
- Обязательно с ликером и мороженым. Какой кофе вы предпочитаете - эспрессо, по - турецки, капучино, по-американски?
- А разве есть кофе по - американски?
- Конечно, американцы пьют много кофе.
- Тогда я попробую по - американски.
Яша с удовольствием разыгрывал партию аристократа, знатока Рима и западной жизни.
- Я купил себе несколько хороших итальянских костюмов. Итальянская мода и пошив - самого высокого класса. В Америке такие стоят раза в три дороже.
Лиле принесли большую чашку довольно некрепкого кофе. Она попробовала и удивилась тому, насколько он был непохож на ставший уже привычным итальянский. Яша засмеялся:
- Это и есть кофе по - американски.
- Что вы собираетесь делать в Америке? - спросила Лиля.
- Открою галерею и буду продавать картины своего брата и других художников - авангардистов. Я умею это делать. А вы?
- Я врач. Хочу попробовать снова стать врачом.
- Доктор? Тогда вы точно разбогатеете.
- Ну, я так не думаю.
- В Америке врачи богатые, уж я-то знаю. Возле больниц всегда стоят самые дорогие машины - "кадиллаки", "мерседесы".
- Какие там машины, - отмахнулась Лиля, - мне придется начинать все сначала, сдавать тяжелый экзамен.
Лиля стала прощаться, и Яша предложил подвезти ее на такси. Но ей больше не хотелось с ним общаться, она поняла, что он собирается приударить за ней от нечего делать, и соврала:
- У меня встреча с сыном.
Отделавшись от Яши, она пошла домой пешком и у входа в оперный театр увидела небольшую толпу. Давали оперу Верди "Эрнани". Лиля решилась и купила билет на галерку. Слушая оперу, она сразу забыла о неприятном впечатлении от разговора. Она не знала сюжета "Эрнани", но с первых аккордов ее охватил восторг - и от музыки, и от исполнения бельканто.
Домой она пришла в полном восторге.
- Лешенька, я слушала замечательную оперу. Нам надо обязательно сходить вместе.
Но он был расстроен и только ответил:
- Мне плевать. Меня уволили из ХИАС.
- Как? За что уволили?
- Да ни за что. Сказали, что у них нет денег, чтоб платить, и выгнали.
Он был глубоко травмирован, и мать как могла старалась успокоить его:
- Тебя не выгнали, а просто сократили. Не расстраивайся, денег нам хватает.
- Я старался, работал. Это унизительно, когда тебя выгоняют.
- Лешенька, не придавай этому большого значения. Пойдем завтра в оперу или, если хочешь, в кино.
13. Семья Штейнов собирается в Израиль
В Советском Союзе все больше евреев подавали заявления на выезд в Израиль, но из города Саранска уезжали лишь единицы. Одним из первых уехал профессор - терапевт Евсей Глинский с женой и сыном - студентом Сашей.
Они снимали квартиру в деревянном доме Михаила Штейна, обрусевшего еврея, и Михаил после их отъезда говорил жене и дочке:
- Неправильно он сделал. Большой ученый, профессор, нужный России человек. Чего ему в Израиле понадобилось?
Жена Маруся скептически пожимала плечами:
- Сколько волка не корми, а он все в лес смотрит. Вот и евреи в свой Израиль едут.
Михаил рассердился:
- Много ты понимаешь! Я вот тоже еврей, но уезжать из России не собираюсь. Да и вообще, столько в России евреев, так что ж - всем уезжать, что ли?
Роза, дочка - студентка, сразу поправила отца:
- Да они не в Израиль, а в Америку подались, чтобы пожить наконец хорошей жизнью.
- Ты-то что знаешь о той жизни?
- Знаю, и все знают! Мы все в России живем в глубокой жопе. Только вы не хотите этого замечать, зарылись на грядках в своем огороде! - выпалила Роза.
- Ишь ты какая, поговори мне еще! - погрозил отец кулаком.
У Розы была тайна - она тосковала по Саше Глинскому. Три года назад она влюбилась в него, сумела привлечь его внимание и отдалась ему. А он уехал и даже не попрощался. В характере Розы было добиваться своего, и она стала думать, как бы самой уехать из России, найти Сашу в Америке и женить на себе. И стала Роза все чаще рассказывать дома, как уезжают некоторые ее друзья и подруги.
- Мама, папа, надо бы и нам податься за бугор.
- Ты о чем это говоришь, девка? - недовольно спрашивал Михаил. - Что еще за "бугор"?
- Так теперь люди заграницу называют, за бугром она. Мне ребята говорят: раз у тебя отец еврей, вас всех в Израиле примут.
- Я сказал уже: никуда из России не поеду. Мне и здесь хорошо, - проворчал Михаил.
Маруся в свою очередь напустилась на дочь:
- С чего это мы в Израиль поедем? Мы и здесь неплохо живем - дом отец построил, огород у нас, запасы делаем - помидоры там, огурцы солим, хряка на сало откармливаем. Рыбу отец ловит, коптим. И не подумаю уезжать!
Роза ненадолго прикусила язык, но мечтать о Саше и об отъезде не перестала. В свои двадцать два она была в самом соку: высокая, краснощекая, курносенькая и скуластая, с большими лучистыми глазами зеленоватого оттенка и волосами светло - каштанового цвета - настоящая русская деваха. Роза любила гостить в деревне у дедушки с бабушкой, носила ведрами на коромысле воду, готовила вкусные щи, копала грядки, полола огород, косила траву на сено, доила корову, ездила верхом на лошади без седла. Это про таких женщин Некрасов писал: "Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет". И удовольствия Роза любила тоже деревенские: обожала париться в бане и пить квас. Бывало, наносит в деревенскую баню "по - черному" воды, растопит ее, раскалит камни и часами парится, лежа на полке, постегивая себя березовым веником. А потом, распаренная, кидается в холодный пруд, а зимой - прямо в снег. Отец с удовольствием любовался дочкой и часто говорил: "Удачная получилась девка, не промах".
И не скучать же такой девушке одной, пока доберется до своего Саши. Бывали у нее встречи с парнями, она им не отказывала, к сексу относилась по - деловому и заниматься им любила. Но никто ей не нравился, поговорить с ними было не о чем. И тут подвернулся Розе интеллигентный мальчик Гена Тотунов, чуть младше нее, тоже студент. Он изучал языки, интересовался всем на свете и совсем не пил - ни вина, ни водки в рот не брал. Роза стала его обхаживать, но как ни крутилась вокруг, он не то что обнять или поцеловать, а даже взять ее за руку не решался. Зато он много и интересно рассуждал, часами мог рассказывать, что читал. Однажды он сказал:
- Я б уехал в Америку, хоть и Россию люблю. Но русских не выпускают, только евреев…
Роза снова подступилась к родителям:
- Другие уезжают, даже русские хотели бы уехать. А мы что, хуже всех, что ли?