* * *
Через несколько дней всем доставили багаж, но Миша Балабула еще не успел его разобрать. Жена и дети ушли на Бродвей, пройтись и купить еду. Звали и его, но он был в плохом настроении:
- Чего я, домов не видал, что ли? - недовольно проворчал он и остался в номере.
Он сидел один и грустно смотрел на заставленный чемоданами и тюками пол, его одолевали грустные мысли о будущем. Кто-то постучал в дверь, и в комнату вошел мужчина:
- Прошу прощения, я не помешаю?
Миша узнал в нем одного из группы американцев, которых видел в холле:
- Помешать не помешаете, я тут один. Только не знаю, чем могу служить?
- Так я просто поздороваться пришел, может чем помогу. Я ваш сосед, живу в этом отеле, зовут меня Берл, Борис.
- А по отчеству-то вас как?
- А знаете, в Америке отчеств нет. Мы просто по имени друг друга зовем.
- Безотцовщина какая-то… И давно это вы здесь живете?
- Уже почти тридцать лет.
- Это мне даже становится интересно, что-то я не слыхал, чтобы тридцать лет назад была эмиграция.
- Так я ж не эмигрировал, я сразу после войны, в 1945 году, прямо из русских партизан подался в лагерь для перемещенных лиц, а потом уже попал в Америку.
- Послушайте, а вы все это не врете? - перебил его Миша.
- А зачем врать? Я сюда приехал, чтобы избежать русского антисемитизма. Я вам так скажу: если есть на земле рай для евреев, так это здесь - в Америке.
- Рай, говорите. Что-то не верится… Ну вы мне рассказали свою историю, я вам тоже расскажу. Приехали мы всей семьей, что называется, открывать Америку. Так?
- Так - так, - улыбнулся гость.
- Так вот я вам скажу: не то чтобы у нас в Одессе мы так уж любили эту Америку. Да мы и не знали ее совсем. А что, в Одессе нам было плохо? Ну, может быть, не так уж и хорошо, но зато у меня все было: квартира, работа, родные - я знаю… И вот мы все бросили и кинулись "за всеми".
- Здесь у всех есть возможности, - улыбнулся Берл.
- У меня здесь старший брат, Марк, он раньше приехал. В Одессе он был картежник - то выиграет, то проиграет, то меховую шубу жене купит, то из дома мебель вывозят. А здесь как-то успел разбогатеть. Как - черт его знает.
- Вот видите, значит, он нашел свои возможности.
- Это-то мне и странно… Зато теперь мы называемся "беженцы". Отчего мы, спрашивается, побежали? Гнались за нами? И мне назначили пособие, велфером называется, по бедности. Что ж, я бедняком стал? Прожил больше пятидесяти, спину горбил, а в Америке по бедности получаю. А другие заделались капиталистами, как мой брат Марк. Он мне пятьсот долларов новенькими бумажками дал, на обзаведенье.
- Вот видите, это Америка. Помалу - помалу и у вас все будет.
- Что будет? Я попросился работать по снабжению, а они мне: для снабжения ты в Америке не годишься. А мой брат Марк предложил мне быть официантом в его ресторане. Чаевые, говорит, будешь хорошие получать. У него ресторан, а я чтобы был официантом. А, каково? Он говорит: "Это тебе не Одесса, английскому надо учиться". Стар я, чтобы учиться - мозги уже не те. Еле выучил, как благодарить, - и Миша напряженно выговорил: - Сенька бери мяч.
Берл вежливо улыбнулся:
- Это не так произносится, надо говорить thank you very much.
- А по мне легче запомнить "сенька бери мяч". На Брайтоне все по - русски говорят, вокруг одни одесситы, на каждом шагу со знакомыми раскланиваешься.
- Да, Брайтон называют Маленькой Одессой. Но это не настоящая Америка.
22. Полное непонимание
Американцы привыкли считать свое благополучие a growing pie, "растущим пирогом", их излюбленный девиз: we believe in future ("мы верим в будущее"). Все стремились к "американской мечте": иметь свой дом и автомобили для каждого члена семьи. При наличии дешевой недвижимости и дешевом бензине автомобили и дома становились все более доступными. Телевидение, пресса, радио забивали головы жителей рекламой. Впервые были введены пластиковые кредитные карточки и можно было всё покупать в кредит. Люди заполняли дома нужными и ненужными вещами, дорогой электроникой, и покупали, покупали, покупали.
Ничего этого русские эмигранты пока не знали, их только поражало изобилие, особенно в громадном Нью - Йорке. Зачастую это приводило к раздражению и отрицанию - отрицать всегда проще, чем попробовать понять. Они говорили:
- У этих американцев от хорошей жизни мозги какие-то свихнутые. Попробовали бы они пожить, как жили мы, поняли бы почем фунт лиха.
По вечерам, после бесконечного хождения по официальным учреждениям и оформления бумаг, эмигранты собирались в холле гостиницы или стояли группами у входа. Они нещадно курили и обсуждали события дня, обменивались наблюдениями и впечатлениями, горячо спорили.
- Безобразие, сколько надо заполнять разных бумаг! В Америке бюрократизм хуже, чем в Советском Союзе.
Чиновники государственных ведомств были вежливы и работали быстро, но языковой барьер вызывал задержки. Некоторые эмигранты почему-то решили, что те скрывают от них свое знание русского:
- Да знают они русский, знают, только не хотят разговаривать с нами по - нашему.
Еще больше недоумения вызывало все, что выходило за пределы быта. Мужчины любили обсуждать политику: как же, теперь они жители свободной страны и могут говорить, что хотят. Но американская - и внешняя, и внутренняя - политика была им абсолютно непонятна. Из русскоязычной газеты "Новое русское слово" они, к примеру, узнали, что сейчас в политике значительную роль играл вопрос об абортах.
- Какая может быть политика в абортах? Бабам самим решать - рожать или не рожать. Пусть делают аборты.
Добрый Берл всегда был где-то рядом и мягко объяснял:
- Это, знаете, такая линия у наших политиков: кто хочет, чтобы его выбрали в Конгресс, начинает выступать против абортов. Элен Маккормак, ярая противница абортов, даже выдвинула поэтому свою кандидатуру на президентских выборах.
- Что, президентом хочет стать баба, и только потому, что она против абортов?!
Так - так. Она, знаете, набрала более пятисот тысяч долларов от пожертвователей, и это дает ей право выдвигаться на выборы. Это демократия.
- Это называется демократия?! А при чем тут деньги?..
- Кандидаты должны собрать деньги на избирательную кампанию. Богатая кампания привлекает избирателей.
Всех интересовала информация об Израиле. Люди обсуждали подписание мирного договора между Израилем и Египтом и переговоры двух президентов в США.
- А что, израильтянам от этого будет лучше?
- Наверное, лучше - не станет угрозы войны.
- А при чем тут Америка?
- Ха, при чем! Американцы будут платить Египту большие деньги.
- Платить деньги египтянам?! Мозги у американцев какие-то свихнутые.
* * *
Женщины говорили между собой о делах более практических. Их воображение поражали супермаркеты.
- Продуктов завал, а очередей совсем нет. А мы-то полжизни в очередях простояли. Эти американки еще недовольны, если пять человек к кассирше. Мозги у них…
- Магазины работают без перерывов, не как у нас. Кассирши покупки в пакеты кладут и еще спасибо говорят. Черные, а вежливые. А у нас-то как было? Кассирша тебя только что матом не обложит.
- Клубнику круглый год продают. И арбузы тоже. А у нас и летом не достать было.
- Хорошо так! Что на упаковках нарисовано, то и внутри. Я по картинкам покупаю.
Но многие продукты были женщинам не по вкусу, они искали привычные:
- Черного хлеба ржаного совсем не продают. Очень хочется.
- Да, скучаем без нашего. Разве это творог? Одно молоко. Вот у нас на рынке был творог так творог!
- А то еще есть творог с кусочками ананаса. Ишь чего выдумали. Но вкусно.
- А колбаса у них вся такая соленая. Попробовали бы они нашу "докторскую".
- А селедка? Разве это селедка? Нет, далеко этой до нашей русской селедочки.
- Вот на Брайтоне в русских магазинах продают настоящую селедку. Что ни говори, а американцы ее солить не умеют.
Большое недоумение вызвали памперсы для младенцев:
- Подгузнички-то для новорожденных - какое удобство! А то как на первом ребенке изведешься со стиркой - глажкой, так второго и не захочешь.
Эмигранты любили посудачить об американках, провожая их взглядами на улице.
- Видали, как девки здесь прямо на улице целуются с парнями взасос?
В моду в это время как раз входили джинсы с дырками на коленях. Эмигрантки судачили:
- Нахалки! По улицам ходят в чем попало, в рваных джинсах: коленки наружу и задницы в обтяжку. Говорят, мода у них такая. Распущенность это, и все!
- А вырезы-то какие на кофтах - груди чуть ли не наружу вываливаются.
- Говорят, еще и операции делают для увеличения грудей - вставляют что-то.
- Да ну?! Точно, мозги у них от хорошей жизни свихнутые. Особенно распущены эти молодые негритянки. Противно даже смотреть.
- Для девчонок кукол придумали, Барби называются. Размалеванные и разодетые - ни дать ни взять уличные "прости господи". А к ним еще продают разные платья и даже пижамы. И еще целый дом прилагается, а в нем всякая обстановка.
- Что там дом - продают игрушечных мальчишек, им под стать, бойфрендов вроде как. И все это для детей! Разврат один!..
* * *
По воскресеньям все гуляли по Бродвею. Компания, состоящая из Исаака Капусткера, Миши Балабулы и парикмахера Левы Цукерштока, прогуливалась, глазея на витрины, разглядывая прохожих и комментируя впечатления. Часовщика Капусткера заинтересовали ручные часы, разложенные на складном столике. Продавал их молодой черный парень, одетый в какой-то пестрый африканский наряд, с тюрбаном на голове и серьгами в ушах. Капусткер с профессиональным интересом рассматривал часы, брал их в руки и пытался заговорить с продавцом. Но продавец отвечал только: "Twenty dollars" (двадцать долларов). Капусткер удивился:
- Послушайте, на часах стоят марки лучших швейцарских фирм, они с анкерным ходом, им цена сотни долларов. А он почему-то продает их так дешево.
Он шел, оглядывался и всё повторял: "Не понимаю…"
На углу 80–й улицы они увидели магазин со странным названием ZEEKA, а ниже по - русски было написано: "Магазин Зики, говорим по - русски". Они переглянулись и зашли внутрь. Прямо от входа в нос ударил аромат кофе. Пожилая женщина маленького роста подошла к ним и сказала по - русски:
- Я слышу русскую речь - вы из России?
- Беженцы мы, нас здесь называют беженцами, - мрачно сказал Миша Балабула. - А вы тоже из России?
- Мы с мужем из Латвии, из Риги.
- А, из Латвии… Что Латвия, что Россия.
- Ну, не совсем, - мягко возразила женщина. - Хотите кофе?
- Если не дорого, не откажемся.
- Кофе бесплатно, это compliment (добавка), - улыбнулась она.
- Это ваш магазин?
- Да, наш.
У стены стояли столики со стульями, приятели уселись, им подали красивые чашки, от которых шел густой пар. Такого вкусного кофе они давно не пробовали, да еще с печеньем, да еще бесплатно. Пили, наслаждались и осматривались.
Магазин "Зика" за три года разросся из одной комнаты в два больших зала, был красиво и со вкусом оформлен дубовыми панелями. Прилавки и полки высились до потолка. На них красовалось множество разнообразных сыров, колбас, под стеклом - свежая и копченая рыба. Отдельно разложен хлеб разных сортов, пирожные и торты. Все продукты высшего качества. Покупателей было много, хозяйка всем предлагала кофе.
В это время из задней двери вышел пожилой лысый мужчина, он посмотрел на компанию, подошел к столику и представился по - русски:
- Здравствуйте, я Зика.
Капусткер сразу задал вопрос, который его мучил:
- Там на улице негр продает дорогие швейцарские часы всего за двадцать долларов. Я часовщик, я в часах понимаю. Вы можете объяснить, что это значит, а?
Зика усмехнулся:
- Он продает подделку.
- То есть как подделку?
- А так: в футляры швейцарских фирм вставляют дешевые механизмы. А наивные люди покупают как настоящие швейцарские.
Капусткер даже присвистнул:
- Ловко придумано. И что же, этот черный парень сам все делает?
- Нет, он на хозяина работает. У хозяина есть часовщики, они вставляют механизмы в футляры, он раздает товар агентам - продавцам, те отдают деньги хозяину, он платит им часть. Таких продавцов у хозяина много по всему городу.
- И никакого наказания ни им, ни хозяину за это не бывает? - спросил Капусткер.
- С них ничего не возьмешь, они нелегальные эмигранты из Африки, английского не знают. Если полиция поймает - отберет часы, вот и все.
Перед уходом Лена дала им по плитке шоколада:
- Это от нас подарок вашим детям.
А Зика прибавил:
- Заходите с женами. Мы дадим вам скидку 10 %, как русским беженцам.
Они вышли. Капусткер встал возле продавца часов и некоторое время наблюдал, как подходили люди, выбирали часы, покупали. Он тоже сделал вид, что хочет купить, брал разные часы, внимательно их рассматривал. В это время невдалеке показался полицейский. Продавец выхватил у Капусткера часы, ловко сложил столик с товаром и убежал в сторону соседней улицы.
Часовщик рассуждал вслух:
- При мне за десять минут он продал пять штук. Это сколько же можно заработать такой продажей! Если швейцарский футляр с чужим механизмом обойдется даже в десять долларов, то на каждой паре часов можно заработать еще десять. Продал десяток - уже сотня, продал сотню - уже тысяча. Вот здорово!
А Лева Цукершток останавливался возле каждой парикмахерской, заглядывал внутрь, смотрел на оборудование, изучал прейскурант на входе.
- Вот это да! Обычная стрижка здесь стоит десять долларов. От десяти клиентов можно получить сотню. А я за день запросто постригу двадцать. Да еще бритье, мытье головы, опрыскивание одеколоном. Мне в Ивано-Франковске такое и не снилось.
Так, в размышлениях, они дошли до площади Колумба, которая находилась на пересечении Бродвея с 59–й улицей. В это время на площадь вышла шумная колонна из тысяч людей, они несли какие-то плакаты, что-то выкрикивали, приплясывали, шумели. Люди на тротуаре молча наблюдали происходящее. Один из них что-то проворчал на ломаном русском. Миша спросил его:
- Что здесь происходит?
- Это парад геев. Они требуют признания их прав.
- Кто такие геи?
- Ну, гомосексуалы.
Эмигранты опешили:
- Что вы такое говорите?! Как это может быть? Откуда вы знаете, что они эти самые?..
- Так они сами кричат об этом и требуют признания.
- Сами кричат?.. И им не стыдно показываться на людях?
- Не только не стыдно, они даже гордятся этим.
- Как это - гордятся?! Гордятся, что педерасты?..
- Да. Вон у одного на плакате даже написано: God loves gays! В смысле Бог любит геев.
- Ну да?! А вот та старуха с плакатом, она тоже лесбиянка?
- У нее на плакате написано: My son is gay, and I am with him all the way - "Мой сын гей, и я во всем его поддерживаю".
- Тьфу ты! Мать такое написала?.. А куда правительство смотрит?!
- Раньше, в шестидесятые, их не признавали, они собирались прямо напротив Белого дома и устраивали там пикеты. А потом, примерно с 1969 года, к ним стали относиться спокойней. Вон, видите, с ними в колонне идут официальные лица из мэрии, поддерживают, чтобы не допустить дискриминации, чтобы к ним относились как ко всем - принимали на работу, увольняли.
- Да их же арестовывать надо!
- Как это арестовывать? Почему? - удивился в свою очередь американец.
- У нас в России за это дело сразу "десятку" лепят.
- Что это значит?
- На десять лет в лагерь сажают, чтоб неповадно было.
- Ну, это вам не Союз, это Америка. Здесь свобода.