* * *
Пока Лева Цукершток присматривался к парикмахерским, его большая семья тоже гуляла по Нью - Йорку. Жена Рахиль повела двух младших детей играть на площадке, а восемнадцатилетняя дочка Рая пошла посмотреть на ярмарку под открытым небом. В школе она с удовольствием учила английский и неплохо говорила. Рая шла вдоль лавок с товарами и вдруг увидела столик, на котором стоял транспарант The Gay’s Synagogue (Синагога для геев). На столе лежала кипа брошюр про эту синагогу. Два молодых еврея - ортодокса зазывали народ к столику. Рая знала, что означает слово gay, смутилась, покраснела, отвела глаза. Но реклама так ее заинтересовала, что она все-таки подошла и задала вопрос:
- Эта синагога действительно существует или это шутка?
Один из них вежливо ответил:
- Нет, мисс, это совсем не шутка. Мы принадлежим к этой синагоге и приглашаем приходить к нам.
Другой парень услыхал русский акцент Раи и спросил по - русски.
- Вы из России?
- Да - а, - удивленно протянула она.
- Я тоже из России, - обрадовался он. - Меня зовут Хаим, а в России я был Ефим. Если вам удобней, говорите по - русски.
Рая разговорилась с ребятами. Современная девушка без особых предрассудков, она задавала много вопросов и чем больше беседовала, тем больше хотела знать про геев. Под конец она пригласила Хаима зайти к ним в гостиницу:
- Пойдемте со мной, расскажете больше.
- А я не помешаю?
- Да у нас никого нет - все ушли погулять. Интересно вы рассказываете. Значит, синагога у вас для своих? - продолжила она расспросы уже в номере.
- Ну да. Видите ли, большинство людей пока нас не понимают, считают нас не такими, как они. Но ведь и Оскар Уайльд, и Чайковский, и Сомерсет Моэм, и Гор Видал…
- Как? Они все тоже?!
- Ну, в том-то и дело. И Эйзенштейн, и Рудольф Нуриев, и Рок Хадсон, знаете такого актера? И многие другие.
- А я и не знала…
- Просто раньше не принято было говорить об этом. А теперь мы говорим открыто и даже имеем свою синагогу. А что такого? Ведь есть же клубы для геев.
- А я, например, могу ходить в вашу синагогу?
- Конечно! У нас все могут молиться по пятницам и субботам.
- Я приду. Мне это интересно, ужасно интересно.
В это время в номер вошла мать Раи с младшими детьми и своей 80–летней глухой матерью Ривкой на инвалидном кресле. Она пытливо уставилась на необычного гостя, он смутился и поспешно стал собираться. Рахиль проводила его долгим взглядом.
- Доченька, я хочу тебе что-то сказать.
- Что, мама?
- Ты еще очень молодая, и я хочу тебя предупредить.
- О чем?
- Чтобы ты была осторожнее со здешними мужчинами. Ведь так просто, ни за что, они не станут проводить с тобой время. Вот хоть бы и этот. Зачем ты его привела?
- Ах, ты про это… - Рая засмеялась. - Ну, этот не опасен. Он - гей.
- Гей? Что это такое? - удивилась мать.
- Гомосексуалист он, гомик.
- Не понимаю. Что такое гомик?
- Ты что, не знаешь? Ну, он это делает с мужчинами, - объяснила Рая.
- Что он делает с мужчинами?
Потеряв терпение, Рая выпалила:
- Спит он с мужчинами - вот что! Занимается с ними этим самым. Теперь поняла?
Рахиль онемела от удивления, но глухая старуха приставила ладонь к уху:
- Что она сказала, он богатый, а? Я спрашиваю, он богатый?
Рахиль не обратила внимания на ее вопрос, она была совершенно растеряна:
- Ой, что же это такое!.. Господи, доченька, что ты такое говоришь!..
Как раз в этот момент пришел с прогулки отец семейства Лева. Он посмотрел вслед уходящему гостю и добродушно спросил дочь:
- Это ты его привела сюда? Заигрываешь с ортодоксами?
Дочка не успела ответить, как к нему кинулась жена, почти в истерике:
- Лева, ты послушай, что говорит наша дочь!
- Богатый он, а? - нетерпеливо продолжала спрашивать старуха.
На нее никто не обращал внимания, а Лева удивленно спросил жену:
- А что такое она говорит?
- Я даже не могу этого повторить!
- Чего ты ей сказала?
Рая неохотно огрызнулась:
- Да ничего особенного я ей не сказала. Сказала только, что тот парень - гей, гомосексуалист.
- Что?! - взревел Лева. - Уведите младших, мы поговорим. Ты что про это знаешь?
- Да все я знаю…
Мать заламывала руки:
- Лева, ты что-нибудь слышал про такое, ты когда-нибудь слышал?!
Лева не отвечал ей и раздраженно продолжал выговаривать дочке:
- Гомосексуалист в моем доме! Откуда ты знаешь, чем он занимается?
- Да чего вы разволновались? Он мне сам сказал. Напрасно вы завибрировали. Это религиозный еврей, у них даже синагога есть для геев. Нормальные вещи.
- Синагога для педерастов?! Для этих самых?..
- Лева, да что же это такое! Куда это мы приехали? Ой, мне плохо.
- Ха, ей плохо! А мне хорошо, да? У меня в доме гомосексуалист, которого привела моя дочь!
Рая старалась говорить примирительно:
- Какие-то вы отсталые, ей - богу… Да поймите вы, это же вам не Ивано - Франковск, это Америка. Здесь свобода, сво - бо - да. Понимаете?
Лева вытер пот со лба:
- Нет, я лучше сяду… Где мои капли?.. Гомосек в моем доме! Такую свободу я понять не могу.
На пороге открытой двери появился их сосед Берл и, ничего не подозревая, мирно спросил:
- А что такое "гомосек"?
- Это гей из синагоги, с которым я познакомилась. Он интеллигентный человек, а отец с матерью недовольны, - объяснила Рая.
- Интеллигентный человек, говоришь?! Да никакой интеллигентный человек не станет таким заниматься!
Дочка презрительно усмехнулась:
- Много вы знаете! Да я вам таких интеллигентных назову, что вы только рты разинете!
- Ты мне поговори, поговори еще. Образованная какая!.. - Лева обернулся к Берлу: - Как вам это нравится, а?
Берл невозмутимо пожал плечами:
- Так - так. Что сказать? Это Америка.
- Америка?! - закричал Лева. - Я только что видел Целый парад этих педерастов и своим глазам не поверил. А теперь моя дочь привела ко мне в дом одного из них.
Берл продолжал в том же примирительном тоне:
- Теперь все по - другому, не так, как было в России.
В течение всего разговора старуха пыталась расслышать, о чем они спорят, переводила взгляд с одного на другого и наконец сказала недовольным тоном:
- Мне ничего не говорят. Я не понимаю: он богатый? Он делает предложение?
- Ах, мамочка! Пока еще не сделал! - раздраженно закричала ей прямо в ухо Рахиль.
- Ну так бы и сказали. Но если богатый, стоит подумать.
Берл улыбнулся на ее замечание:
- Так - так. Я этого молодца знаю, он совсем не богатый, приехал года два назад из Львова, там его ссылали в Сибирь. Говорит, за сексуальные наклонности.
Лева опять стал кричать:
- И правильно сделали! Жаль, что выпустили. Как его могли принять в Америке?
- Али как его не принять? В Америке это никого не касается.
- А вот меня это касается, - и Лева поднес увесистый кулак к лицу дочери. - Посажу тебя дома под замок, чтобы не смела приводить ко мне в дом всякого… - а потом возмущенно повернулся к Берлу: - Куда правительство смотрит, когда творятся такие безобразия?!
Берл пожал плечами:
- А знаете, это так: членам правительства, сенаторам, конгрессменам и мэрам городов выгодно их поддерживать, чтобы они тоже голосовали за них. Вы пока не понимаете. Помалу - помалу, вы привыкнете. Это Америка.
* * *
Лиля слышала раздраженные крики из соседнего номера и вышла в коридор узнать, что случилось. Она увидела, как Рая выскочила из номера и хлопнула дверью, за ней бросилась Рахиль, но не догнала.
- Что-нибудь произошло? - участливо спросила Лиля.
Рахиль закрыла лицо руками:
- Ой, не спрашивайте, это какой-то кошмар! Наша дочка привела какого-то молодого верующего еврея в кипе, а он оказался этим самым, ну, как его… геем, что ли. Вы доктор, вы что-нибудь об этом знаете?
- Знаю немного, у некоторых есть такие наклонности.
Наклонности? Ой, господи, что же это такое! Это же хуже, чем в Советском Союзе. Там мы жили и знать ничего об этом не знали. А здесь, оказывается, у них даже есть своя синагога для этих самых.
- Своя синагога для геев? - Лилю это тоже поразило.
- Да, да, и наша дура с ними связалась. Ой, боюсь я что она станет ходить туда и совсем свихнется.
Лиля стала успокаивать мать:
- Не волнуйтесь, ваша Рая такая хорошенькая, найдет себе настоящего мужчину.
23. Английский язык
Практически никто из тысяч русских эмигрантов не знал английского языка. Те, что поселились на Брайтоне и поблизости, говорили только по - русски и обрекали себя на изоляцию от остальной Америки. Они писали в письмах тем, кто собирался уехать: "Английский можешь не учить, он здесь не нужен: на Брайтоне все говорят на русско - еврейском жаргоне, а то, что у тебя первый язык идиш - огромный плюс".
* * *
Сотрудники НАЯНЫ разговаривали с эмигрантами через переводчиков, но переводчиков не хватало. Если подходящего специалиста под рукой не было, ведущие пытались объясниться с ними на английском и с помощью жестов. Лиле было стыдно и обидно за свой народ. Она и сама была почти немая, хоть и старалась выжать из себя какие-то слова на английском. Раз она спросила свою подругу Лорочку Жмуркину:
- Как ты научилась говорить по - английски?
- Как стала убирать в квартирах у американцев, так и разговорилась. А еще ходила на Кембриджские курсы английского языка для эмигрантов, на 42–й улице. Там ты тоже скоро разговоришься. Там учится много молодежи из Латинской Америки. Все они такие живые и болтливые, что ты очень скоро станешь с ними болтать и у тебя развяжется язык. Главное, их не надо стесняться, как американцев, - болтай себе, как хочется, они поправят.
НАЯНА оплатила Лиле эти курсы, и вот она в первый раз пошла туда пешком тридцать кварталов, экономя деньги на транспорте. Ходить по Нью - Йорку она любила, испытывая смесь восхищения и страха перед городом.
На углу 42–й улицы Лиля залюбовалась зданием в классическом стиле - Публичной библиотекой. Потом она повернула на 42–ю улицу с прекрасным старинным зданием вокзала, построенного знаменитым миллионером Вандербильтом еще сто лет назад. Вдоль улицы стояло много шикарных отелей и богатых магазинов. Лиля подошла к 80–этажному Chrysler Building с красивой остроконечной вершиной. На первом этаже здания и размещались курсы.
Молодая чернокожая секретарша улыбнулась Лиле и дала ей лист с незаконченными фразами, к ним нужно было подобрать подходящие продолжения и дать грамматически правильные окончания. Лиля села дописывать фразы, будучи уверенной, что ее не возьмут выше первого - второго уровня. Секретарша приложила к ее ответам трафареты, по которым сверялись ответы, и сказала:
- Четвертый левел. Поздравляю. Начнете прямо завтра, занятия с часу до пяти.
Обрадованная, удивленная и немного усталая, Лиля поехала в гостиницу на автобусе, она торопилась приготовить еду и рассказать Лешке о своем успехе. Он и сам ходил в тот день узнавать про колледж.
Лиля прямо с порога выпалила:
- Лешенька, я студентка четвертого левела кембриджских курсов.
- А сколько всего этих левелов?
- Восемь.
- Хм, неплохо… - и грустно добавил: - Мам, я нашел колледж, который принадлежит городу. Жителей Нью - Йорка туда принимают бесплатно. Мне сказали, что я eligible, гожусь для поступления. Но надо дать адрес, по которому мы живем постоянно, а у нас такого нет. Когда мы сможем найти квартиру?
Лиля расстроилась - скорей надо находить квартиру. А Лешка вздохнул, но потом уселся перед телевизором, включил любимый мультфильм "Том и Джерри" и стал хохотать. А Лиля снова и снова думала: нужна квартира, квартира…
* * *
На курсах занимались эмигранты чуть ли не из всех стран мира, при этом доминировали латиноамериканцы и выходцы из Азии. Впервые Лиля увидела, как выглядят выходцы из Мексики, Бразилии, Перу, Аргентины, Ямайки, Гаити… Были на курсах и филиппинцы, корейцы и израильтяне. В своих странах они с детства общались с американскими туристами и бизнесменами, поэтому у них был неплохой разговорный язык, но они не умели читать и писать. Никогда Лиля не видела такого смешения рас и наций и никогда раньше не могла бы себе представить, кого только не принимала Америка.
Эмигрантов из Советского Союза на курсах было мало, с Лилей занимались только московский юрист Геннадий Лавут и две девушки - москвички Нина и Наташа Райхманы, которых она видела еще в Вене. Лавут продолжал поглощать свой любимый шоколад и все время повторял:
- Мне надо усовершенствовать английский, чтобы стать американским юристом.
Сестры Райхман, веселые, неунывающие девушки, говорили, что ищут женихов, но выбор перед ними стоит тяжелый:
- Мы читали книжку Хелен Браун "Секс и одинокая девушка" и ее журнал Cosmopolitan. Там прямо говорится, что незамужние девушки должны заниматься сексом и получать от этого удовольствие. Знаете поговорку? Прежде чем встретишь прекрасного принца, тебе придется перецеловать много жаб.
Обе они так и делали, заводили на курсах мимолетные романы чуть ли не со всеми мужчинами подряд. Лиле такая неразборчивость не нравилась, она думала, что их родителям, оставшимся в Москве, это тоже не понравилось бы.
Большинство студентов были молодые, живые, подвижные и очень болтливые. Держались они свободно, весело и приветливо. Лиля с удовольствием участвовала в беседах, осваивая plain English - английский разговорный. Немного помогало ей знание французского и немецкого - все-таки когда знаешь один романский язык, другие лепятся к нему легче.
У нее завязалась дружба с одной чернокожей девушкой. Она сама легкой походкой подошла к Лиле в перерыве между занятиями, протянула руку для пожатия и сказала:
- Меня зовут Дарелл, я из Коста - Рики. А вы откуда?
- Я из России, меня зовут Лиля.
- Из России? - Дарелл засмеялась. - Я ничего не знаю о России, слышала только, что там холодно.
- Да, зимой там много снега.
- Снег? - Девушка рассмеялась еще веселей. - Я никогда не видела снега, только в кино.
На следующий день Лиля принесла ей небольшую деревянную матрешку. Дарелл повторяла "матрошка, матрошка", долго рассматривала конструкцию, потом порывисто поцеловала Лилю, залилась смехом и в восторге понеслась по коридору, показывая всем матрешку:
- Мой русский друг Лиля подарила мне вот это! Это называется матрошка!
В ее мимике и порывистых движениях было что-то от дикарки, от прекрасной дикарки.
Завидя Лилю, она всегда махала ей рукой и бежала навстречу. Однажды Дарелл спросила:
- Лиля, когда ты поедешь обратно в Россию?
- Никогда, - ответила Лиля, грустно покачав головой.
- Почему? Тебе там не нравится? - удивилась Дарелл.
Ну как было объяснить ей политическую ситуацию? Лиля просто сказала:
- Там коммунисты. Они будут меня - пиф - паф, убивать.
И они обе захохотали. Беседуя с Дарелл, Лиля выучила много слов и идиом, необходимых в каждодневных разговорах. А главное, она научилась говорить не стесняясь.
* * *
Однажды Лиля захотела взять сэндвич в vending- machine, в автомате. Так делали все, но русские приносили еду с собой, покупать в автомате за доллар казалось им очень дорого. Пользоваться автоматом Лиля не умела, стояла перед ним растерянно, а потом к ней подошел пожилой инженер из Ленинграда, он тоже не знал, как это делается. Тут же подскочила Дарелл:
- Лиля, чего ты хочешь? - Взяла ее доллар, запустила в прорезь, нажала что-то, и выскочил сэндвич.
- У нас в России таких машин не было, - смущенно призналась Лиля.
- Не было автоматов? А как же вы покупали себе еду на работе? Заказывали из ближайших ресторанов?
- Нет, мы приносили еду из дома.
- На работу приносили еду из дома? - Дарелл захохотала и даже запрыгала.
Инженер посмотрел на нее с осуждением, а Лиле строго сказал:
- Не понимаю, чего вы разыгрываете из себя демократку и заводите с ней дружбу? Вы же видите, какая она примитивная дикарка.
А Лиля с грустью думала о том, что быт даже этой "примитивной дикарки" был более благоустроен, чем их быт в Советском Союзе. Ее живая непосредственность нравилась Лиле больше, чем мрачная скованность ее соотечественников: дикарка-то как раз не Дарелл, это они настоящие дикари.
24. В поисках квартиры
Стояла необычайно жаркая и влажная погода, эмигранты изнывали от непривычного климата. Кондиционеры были не во всех комнатах гостиницы, поэтому люди собирались в прохладном холле и нетерпеливо расспрашивали Берла и других:
- Это у вас всегда такое лето? Сколько сегодня градусов?
- Девяносто два.
- Что?! Это по какой же шкале?
- По Фаренгейту.
- А по Цельсию сколько будет?
- Чтобы перевести на шкалу Цельсия, нужно сначала отнять 32, а потом разделить приблизительно на два. Получается, что сегодня около 30 градусов.
- Чудно все-таки у вас в Америке: длина не в метрах, вес не в килограммах, температура не в градусах Цельсия.
Но самой живой темой для обсуждения оставалась аренда квартир. Зубные врачи из Казани Соломон и Белла Хейфиц уже нашли квартиру и собирались переезжать.
- Мы первым делом установили кондиционер, а то задохнемся от жары.
- И сколько он стоит, этот кондицион? - поинтересовался часовщик Капусткер.
- Новый стоит двести долларов, но нам синагога дала подержанный в хорошем состоянии.
Хейфицы - приятные, интеллигентные люди - были Лиле ближе других. Ей только казалась странной их чрезмерная склонность к религии. С первого дня они регулярно ходили в синагогу и даже подружились с раввином. Квартиру они нашли в северной части Манхэттена Вашингтон - Хайтс и теперь с энтузиазмом рассказывали:
- Очень хорошая квартира, two bedrooms (с двумя спальнями). Нам ее посоветовал наш раввин, очень добрый и культурный человек. Квартиры там недорогие.
Лиля с Лешкой решили поехать и посмотреть, что это за район и какие там квартиры. Со станции сабвея 96 Street туда шла прямая линия № 1. Станция оказалась грязная, запущенная, лестница в нее спускалась узкая и крутая, полы заляпаны жевательной резинкой. Лешка увидел, что кто-то бросил в мусорный ящик толстую газету, половина ее торчала из ящика.