- А насколько можно удлинить кость? За какой срок? Я что-то слышал об этом от испанских коллег, но это показалось мне фантазией, я не поверил.
- Нет, это правда. Но как испанские ортопеды могли узнать об этом методе?
- От кубинцев. Испанцы были на Кубе и видели там эти операции. Им сказали, что приезжал русский доктор и обучил их своему методу. Но в США этот метод пока никто не знает. Лиля, а вы сами делали такие операции?
- Да, я училась у Илизарова в Сибири и делала эти операции в Москве.
- Так вы же очень нужный специалист! Если вы сумеете показать эти операции в Нью - Йорке, их станут делать все американские ортопеды и вам будет обеспечен успех.
Лиля недоверчиво улыбнулась:
- Уолтер, о каком успехе вы говорите? Для этого надо попасть в хирургическую резидентуру. А я слышала, что для эмигранта, особенно для женщины, это почти невозможно.
- Нет, нет, Лиля, - горячо возразил он, - очень важно, чтобы кто-то показал американским специалистам прогрессивный русский метод удлинения костей.
- Только не мне.
- Почему не вам? Ведь никто другой в этой стране его не знает.
- Но меня просто не примут в резидентуру.
Уолтер задумался о чем-то и вдруг так звонко засмеялся, что она удивилась.
- Лиля, на свете нет ничего невозможного. Я знаю одного человека, это мой хороший друг, доктор Рамиро Рекена. Он эмигрант из Боливии, но смог пробиться и руководит сейчас хирургической клиникой в Еврейском госпитале Бруклина. Я попрошу его принять вас, когда сдадите экзамен.
Лиля слушала недоверчиво: Уолтер, конечно, тепло к ней относится и потому подбадривает. Вернуться к илизаровским операциям - это такая невероятная перспектива. Лиля не приняла его слова всерьез.
34. Соседи по дому
Квартира все больше нравилась Лиле: наконец у нее был свой мирок, о котором она так долго мечтала. Обстановки мало, но этот мирок принадлежал ей и ее семье. Как приятно приходить с занятий и отдыхать у себя дома, возиться на своей кухне! По вечерам они собирались вместе, ели приготовленное Алешей и подправленное Лилей. Потом Лешка в своей комнате слушал записанные на магнитофон лекции, Лиля читала учебники и повторяла вопросы к экзаменам, а Алеша писал и готовился к лекциям на радио. Так уютно и спокойно протекала жизнь семьи в своем мирке.
Одно тревожило Лилю: она считала, что Алеше надо скорей найти какую-нибудь постоянную работу.
- Алешенька, я знаю, ты устал от всех этих перемен. Но надо думать вперед. Запас денег от проданных монет у нас небольшой, твои литературные гонорары случайны и пока невысоки. Надо тебе поискать работу в редакции, хоть на радио.
Алеша слушал, кивая головой:
- Ты права, нужно что-то найти. Я подавал applications, заявления, в несколько мест, меня не приняли. Но я надеюсь издать роман, который пишу, и пока еще у меня не созрел четкий план.
Лиля вздыхала, ей было ужасно обидно за Алешу: она всегда знала, что он образованней и умней нее, и более предприимчивый. У нее одно дело - ремесло врача. А у него талант и работоспособность. Но вот - не везло.
После 9-10 часов вечера все садились перед телевизором, спорили, кому что смотреть - каналов было много. Лешка любил диснеевские мультики, Алеша предпочитал новости и образовательные передачи, а Лиля любила старые голливудские фильмы.
Алеше их дом очень нравился, он даже цитировал Лиле строки из "Онегина":
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны:
Отменно прочен и спокоен
Во вкусе умной старины.
- Интересно было бы узнать, что за люди наши соседи, что они собой представляют? Говорится же, красна изба не углами, а пирогами.
Знакомство с соседями открывало им возможность узнать поближе быт американской семьи. Жильцы дома были типичными представителями среднего класса. Основная масса - служащие банков и офисов, начинающие юристы (еще не богатые), зубные врачи, преподаватели, учителя музыки, музыканты, психологи, молодые художники, владельцы небольших бизнесов и маленьких ресторанов. Подавляющее большинство - евреи. Но кипы и черные шляпы носили единицы. В субботу некоторые мужчины покрывали головы кипами, женщины надевали шляпы, и все шли в синагогу слушать проповедь раввина - это была религиозно - светская традиция.
Подходили зимние праздники: почти одновременно наступали еврейская Ханука и христианское Рождество, а за ними Новый год. Хозяева дома, по обычаю, поставили в вестибюле маленькую елку радом с семиконечной еврейской менорой. А на улицах уже несколько недель шла бойкая торговля елками. Их выращивали специально для Нового года, и они были такие стройные и пушистые - приятно посмотреть. Продавали их парни и девушки в красных колпаках Санта - Клауса - студенты, которые хотели подработать. Лешка тоже решил подработать и теперь по вечерам бойко торговался с покупателями и паковал елки на углу их улицы и авеню Колумба. Домой он приходил разгоряченный от работы и мороза и гордо заявлял:
- Сегодня продал на 350 долларов и заработал чаевыми 50. Если угодишь, покупатель дает по 5 долларов.
Алеша с Лилей решили поставить дома елку за неделю до Нового года, как ставили в Москве. Они пошли на угол, где торговал Лешка, он отобрал им небольшое и красивое дерево за двадцать долларов. Они дали ему десять долларов чаевых и понесли елку домой. От нее исходил приятный аромат хвои, принося им привычную новогоднюю радость. В подъезде швейцар - пуэрториканец распахнул дверь и заулыбался:
- До чего красивая елка! Merry Christmas! Счастливого Рождества!
Они поблагодарили и пошли к лифту. Сосед - раввин увидел елку, иронически посмотрел на них и нахмурился.
Подошли другие соседи и тоже с неудовольствием уставились на елку. Алеша с Лилей недоуменно переглядывались - чем они недовольны?
- Евреи не соблюдают христианские обычаи, - услышали они.
- Но мы не к Рождеству, а к Новому году. В России все так делали.
- Это вам не Россия.
Так они получили первый урок - надо знать обычаи своих соседей. Знакомство с ними происходило в основном в ожидании лифта или уже в самом лифте. Лиля и Алеша вежливо здоровались, но с удивлением заметили, что многие не реагируют, смотрят в сторону, будто не замечая их. Странные люди. Тем не менее кое-кто с интересом спрашивал:
- Вы русские? - и после этого начинал разговор.
Первый (и одинаковый у всех) вопрос был:
- Почему вы уехали из России?
Жители Нью - Йорка привычны к эмигрантам из всех стран мира. Но советских граждан в 70–80–х годах было еще мало, и селились они в основном в Бруклине. В этом доме других русских не было. Вопрос - при наличии постоянно идущей отовсюду информации - звучал странно. Отвечать приходилось коротко:
- Из-за антисемитизма и тяжелых условий жизни.
- В самом деле? Почему?
Не читать же ему политико - экономическую лекцию возле лифта. Отвечали так:
- Евреев там унижают, и люди всю жизнь стоят в очередях за всем на свете.
- В самом деле? Почему?
- Такая идеология, да еще и плохая экономика.
- Но Россия богатая, у нее есть ракеты, знаменитый балет. Почему же экономика плохая?
О господи, скорее бы лифт пришел, надоело отвечать на глупые вопросы.
- Ну, наверное, неправильные устои общества…
Уже в лифте, нажимая на кнопки, собеседник задавал последний вопрос:
- А потом вы вернетесь обратно в Россию?
Вот тебе на! Ничего не понял.
- Нет, не вернемся, мы политические эмигранты.
- В самом деле? Это очень интересно. Мы еще поговорим, пойдем куда-нибудь вместе обедать. Мои дедушка и бабушка тоже были из России, только я забыл откуда.
Если предки из России, то наверняка еврей. Потом такой любопытный сосед при следующих встречах почти не здоровался, ничего больше не спрашивал и ни на какой обед их не приглашал. По сравнению с русскими соседями в Москве американцы оказались довольно холодными. Если кто-то был внимательней, то сам оказывался давним эмигрантом - из Австрии, Австралии, Аргентины. Только Эдит Левин, вдова юриста, сблизилась с Лилей и помогала ей советами.
Состав жильцов часто менялся, постоянно кто-то выезжал, а кто-то въезжал. Лиля удивлялась этому и говорила Эдит:
- Как это легко в Америке - менять место жительства. В России люди поколениями живут в одной квартире или даже в одной комнате в коммуналке.
- Не может быть! А что такое коммуналка? - Выслушав объяснение, она качала головой: - Нет, американцы не стали бы жить в коммуналке. А переезжают они потому, что всегда едут за работой - где получили работу лучше, туда и переезжают всей семьей.
- А в России если кто и решится на переезд, то нужно долго добиваться прописки.
Что такое "прописка", Эдит, конечно, тоже не понимала.
В составе жильцов имелась еще одна странность: детей было много - от новорожденных до старших школьников, но почти отсутствовали юноши и девушки. Эдит объяснила:
- В Америке следующее поколение не живет с семьей. Выросшие дети, как только закончат школу, поступают в колледжи и уезжают от родителей. Они хотят жить самостоятельно. И потом уже никогда не живут с родителями, только приезжают навестить на День благодарения и на рождественские каникулы. Это американская традиция.
- А кто платит за учебу в колледжах и университетах, родители?
- Пока дети в колледже, платят родители. Но американская молодежь любит независимость, не хочет одалживаться даже у родителей. Многие занимают деньги в банке под проценты и платят сами.
Лиля вздохнула:
- А в России такие маленькие зарплаты и такие трудности во всем, что родители (да и дедушки - бабушки) вынуждены долго содержать детей, даже выросших.
Другая соседка, пожилая учительница музыки Розетта Гудкин, всегда улыбчивая и бодрая, время от времени приглашала Лилю с Алешей к себе, играла для них на рояле, брала с собой на концерты. Жизнерадостная и остроумная, она рассказывала со смехом:
- Представляете, моя сорокалетняя дочь уже двадцать лет живет с мужчиной, а все не замужем. Теперь наконец решили пожениться в синагоге. И представляете, кто будет раввин на свадьбе? Беременная женщина!
Большинство женщин в их доме не работали: занимались детьми, ходили за покупками. Почти в каждой молодой семье было по два - три ребенка, а иногда и больше. Лиля видела, как родители или прислуга утром провожали детей в школу, а после полудня шли их встречать. Она сказала Эдит:
- А в Москве дети сами ходят в школу.
- О, нет! Мы боимся за детей. Тут могут и украсть, и изуродовать, и убить ребенка. Нью - Йорк - опасный город, - ответила Эдит. - Недавно пропал шестилетний мальчик, мама разрешила ему самому дойти полквартала до школьного автобуса. Его убили.
- Но это же ужасно!
- А что делать? Мы дрожим за детей, - вздыхала Эдит.
* * *
Часто они знакомились с соседями в комнате для стиральных машин. Лиля всегда была занята учебой, и Алеша вынужденно освоил простую технику стирки. Однажды там с ним заговорил сосед средних лет, буквально закидал его вопросами:
- Послушайте, вы из России, да? А почему вы уехали из России?
Алеша привык к этому вопросу, ответил как всегда:
- Нам трудно жилось, плохая экономика, помогали только связи.
- Как интересно! А зачем нужны связи?
- Когда у вас дефицит всего на свете, деньги значат мало. Без дружеских связей трудно прожить. У русских есть даже такая пословица: не имей сто рублей, а имей сто друзей.
- Ну нет! В Америке лучше иметь деньги, чем друзей. Деньги могут дать все. Вот у меня есть пара друзей, но я даже не знаю, зачем они мне.
Алеша молча заканчивал стирку, а сосед продолжал спрашивать:
- А чем вы занимались в России?
- Я был писателем.
- В самом деле? Как интересно! Я ведь тоже журналист и писатель. Вас много издавали, вы богатый? А что вы пишете здесь?
- Ну, богатым я не был. Теперь вот пишу роман о жизни русских евреев.
- Может быть, вы расскажете о вашем романе?
Ждать нужно было еще минут двадцать, и Алеша коротко изложил ему фабулу романа. Журналист воскликнул:
- Как интересно! Но знаете, вам трудно будет напечатать роман в Америке, вас ведь здесь никто не знает. Я могу вам помочь, я знаю многих издателей, и они знают меня.
- Спасибо, конечно, но как вы можете мне помочь?
- Мы сделаем так: вы возьмете меня в соавторы, будете наговаривать текст романа на магнитофон, а я потом изложу его в стиле, который любят в Америке.
Алеша ответил:
- Мне, конечно, непросто будет опубликовать роман, но не думаю, что для этого может понадобиться соавтор. Написать роман я вполне могу и один.
- Поверьте, я знаю, о чем говорю! - не отступал журналист. - В начале литературной карьеры нужно иметь соавтора - интерпретатора. Издатели знают меня и возьмут с моим именем любую книгу: я уже издал два бестселлера. С моей помощью и ваш роман станет бестселлером, вы получите миллионы. А потом уже все, что напишете, будут издавать без вопросов.
Алеша знал, что в США действительно издают книги, в которых указано "при помощи такого-то". Может, действительно есть смысл подумать об этом? А журналист горячо настаивал:
- Давайте заключим контракт и начнем работать. У меня есть хороший юрист, он составит договор, мы подпишем его, и через полгода - год вы будете миллионером.
Что-то подозрительно много и настойчиво он обещал и слишком высоко парил. Белье как раз высохло, Алеша вытащил его из сушки и сказал:
- Спасибо, я подумаю.
Дома он рассказал о встрече Лиле. Она возмущенно воскликнула:
- По - моему, он дурак и жулик. Незачем нам с ним связываться.
Соседа звали Хаим Айзенберг. Он оказался очень назойливым, звонил и заходил, а однажды зазвал Алешу с Лилей к себе. У него были еще гости, угощение, и он с удовольствием представлял всем Алешу:
- Знаменитый русский писатель, мы вместе пишем роман. Это будет бестселлер.
Лилю эта болтовня злила, она хмурилась, а Алеша только посмеивался, а потом попросил его:
- Покажите мне ваши книги.
Это оказались книги из серии "Сделай сам" под названиями: "Как стать самому себе электриком" и "Как стать самому себе строителем". Алеша поразился: что же это за литература, какой же он писатель?..
Но однажды Айзенберг опять зазвал его к себе, и на этот раз там была только одна супружеская пара:
- Это мои юристы, муж и жена Гудманы. Они составили проект нашего договора. Давайте подписывать и начнем работу.
Проект оказался на двадцати страницах, был написан профессиональным юридическим языком, который трудно понять с первого чтения. Юристы заявили:
- Мы его сделали именно под вас. Лучших условий соавторства вам никто не предложит.
Айзенберг добавил:
- Вы не сомневайтесь, я просил, чтобы ваши интересы были на первом месте.
От такого напора подозрения Алеши только укрепились.
- Я еще ничего не решил. Возьму договор домой и прочитаю.
- Как хотите, вы имеете на это право.
Дома Алеша начал внимательно штудировать текст. Оказалось, что хотя его имя будет стоять первым, но Айзенберг получит 55 % гонорара и Алеша не имеет права больше ничего издавать без его соавторства до конца жизни. Что?! Алеша поразился такому беззастенчивому грабежу.
- Какой паршивец! - возмутилась Лиля. - Я говорила тебе - не связывайся с ним.
Юрист позвонил на следующий день, спросил, подписан ли договор. Алеша ответил, что пока читает его. Сразу следом за ним позвонил Айзенберг:
- Алеша, мы теряем ценное время. Подписывайте договор и начнем работать.
Его неприкрытое нахальство возмутило Алешу, он сухо ответил:
- Я не согласен с условиями договора и хочу показать его своему юристу.
- Что вас не устраивает?
"Не устраивало" столь многое, что Алеша не ответил, положил трубку и написал Айзенбергу резкое письмо. На другой день он показал договор и письмо Элану Графу. Тот прочитал, уточнил:
- Ты ничего не подписывал? - и улыбнулся: - Ты молодец. Это типичный окололитературный жулик. Ему надо отказать, но твое письмо звучит слишком резко, не советую отправлять его. Он обозлится и засудит тебя.
- Как он может судиться со мной, если сам хотел ограбить меня?
- Алеша, американское общество называют litigious society - общество сутяг. Все подают друг на друга в суд. Он будет доказывать, что потратился, принимая тебя дома, что заплатил юристам за проект договора, что провел с тобой слишком много времени и потерял на этом деньги.
- Ну и пусть доказывает, я же его не просил.
- Нет, с таким жуликом надо быть осторожнее. Я ему напишу сам, и он сразу отстанет.
Айзенберг действительно написал Алеше письмо о том, что потратился на него, и потребовал десять тысяч, но после ответного письма Элана замолчал. Позже при редких встречах Алеша просто отворачивался от него, а Лиля сверлила презрительным взглядом.
35. Неожиданное предложение
По пятницам Каплановские курсы закрывались рано, с заходом солнца евреям полагается молиться - начинается шаббат. Хотя сам Каплан верующим не был и слушатели его тоже в основном религиозностью не отличались, но еврейский бизнес в Нью - Йорке соблюдал традиции. Поэтому Лиля приходила домой раньше. Как-то раз мимо нее проехала и остановилась у обочины большая машина, из нее послышался знакомый голос:
- Доктор, садитесь, подвезу.
Лиля с удивлением узнала часовщика Исаака Капусткера, бывшего соседа по гостинице.
За рулем он выглядел очень самодовольным. Она села рядом.
- Поздравляю - у вас очень хорошая машина.
- Ха, это разве машина? - усмехнулся он. - Это старая колымага. На днях я покупаю себе совсем новую, а эту отдам жене.
- Значит, ваши дела пошли в гору?
- С делами все о’кей. Я ушел от хозяина и завел свой бизнес: торгую фирменными часами. Теперь не я работаю на хозяина, а на меня люди работают. - Он ткнул себя в грудь: - Я, харьковский пролетарий, держу дюжину негров, чтобы они продавали на улицах мои часы. А, как вам это нравится? Я уже капиталист, маленький пока, но буду и большой.
- Вот видите, а вы были недовольны.
- Кто, я был недоволен? Дурак был потому что. Только дураки могут быть недовольны в Америке.
- Значит, Берл был прав, когда говорил вам: "Это Америка"…
Он хохотнул:
- Еще как прав! Да, это Америка. Знаете, я бы мог подарить вам мою продукцию, но не стану вас обманывать, это все подделка.
- Как подделка?
- А так: я наладил связь с моряками из советской России. Они привозят мне сотнями дешевые механизмы от русских часов, я покупаю их по два доллара за штуку, вставляю в поддельные футляры хороших швейцарских фирм, и мои негры продают их по тридцать долларов за штуку. И главное, налог на бизнес платить не надо.