- И раньше не работал. Я никогда не работал, док.
Никто из этих людей не работал, ответ был стандартный, Лиля скоро вообще перестала спрашивать про работу.
- Наркотики употребляешь?
- Угу, потребляю. Отпусти меня, док, мне бы уйти.
- Когда подлечим, тогда и отпустим. Какие наркотики?
- Да я все перепробовал. С тринадцати лет, док.
- Кокаин нюхаешь? Героин колешь?
- Док, да все я нюхаю, док, все колю. Три раза в день.
Руки, ноги и шея его были в рубцах после грязных уколов. Крупные вены были зарубцованы. Но наркоманы так изощрились во введении наркотиков, что умели попадать в мелкие вены между пальцами и даже в вены пениса.
- Зачем тебе колоться три раза в день?
- Мне иначе нельзя, док, я живу под большим напряжением (big pressure). Мне надо сто пятьдесят, а то и двести баксов.
- В неделю?
- Каждый день, док. Отпусти меня, я человек (I am human).
Они часто повторяли: "Я человек, я человек…" В США они усвоили основы гуманного, уважительного отношения к людям и требовали к себе того же.
Какой у него источник денег, Лиля не спрашивала - наверняка воровал, а то и грабил. Она поместила его в большую палату на двадцать человек. Теперь ей надо было найти вену, чтобы ввести постоянный катетер. Найти удалось с трудом - в глубине тканей, у шеи справа. Введение иглы происходило под местным обезболиванием, пациент корчился от боли:
- Я человек, док!.. Отпусти меня, док!..
Лиля с трудом нашла незарубцованную вену, вставила катетер в вену и назначила внутривенное введение сильных антибиотиков. Но на этом дело не кончилось. В той же палате лежал наркоман из другой шайки. Через какое-то время они подрались, и второй вырвал у первого катетер из вены. Палатная сестра вызвала Лилю и охранника, здоровенного черного детину. Пришлось Лиле опять вводить катетер. На этот раз было еще трудней - в глубокую вену под правой ключицей. Держать больного помогал пожилой санитар - уборщик. Лиля часто видела его вытирающим полы и обратила внимание, что работает он старательно.
Тот, что выдернул катетер, лежал связанный на соседней кровати и вопил:
- Развяжите!.. Я человек!.. Развяжите!.. Я плачу за лечение, это все на мои деньги!..
Санитар сказал Лиле:
- Доктор, не верьте ему, я его знаю: ничего он не платит, он бездельник и бандит. - Он подошел к кровати и четко произнес парню прямо в лицо: - Кто, ты платишь? Да ты ни дня не работал за всю жизнь! Это я плачу налоги за тебя и за таких, как ты, скотина! Я приехал в Америку двадцать лет назад из Тринидада и на следующий же день пошел работать в этот госпиталь. Я работаю здесь двадцать лет и пятерым детям сумел дать образование. А такие паразиты, как ты, только засоряют Америку. И все за наш счет, за счет тех, кто платит налоги.
Палатная сестра сочувственно кивала головой:
- Правильно он говорит, все они живут в Америке за наш счет, мы за них платим налоги. Их бы в страну не впускать, а им наоборот, создают все условия для безделья, это развращает их, - она даже плюнула в сторону крикуна.
Лиле интересно было слушать, как такие же чернокожие эмигранты, рабочие люди, относились к тем паразитам, которые составляли большинство в их районе.
И через несколько дней после введения антибиотиков температура пациента не снизилась. Это было удивительно. Палатная сестра рассказала Лиле:
- К нему каждый день приходят друзья и тайком вкалывают наркотики прямо в катетер для антибиотиков. Это разве люди? Совсем без мозгов. Когда я даю им таблетки для обезболивания, то всегда стою и жду, пока они проглотят. Иначе изо рта вынимают и продают по пять долларов за штуку. Гидрокодон даже за десять продают.
А однажды этот пациент исчез - просто сбежал из госпиталя с катетером в вене. Лиле, как и другим врачам, приходилось себя пересиливать, чтобы проявлять гуманизм и врачебное сочувствие к таким пациентам.
* * *
В этом районе полностью отсутствовал основной элемент социальной структуры общества - нормальная семья. Практически ни у кого из пациентов не было семьи. Но в истории болезни полагалось записывать семейное положение.
Однажды Лиле привезли на каталке толстую, в три обхвата, чернокожую женщину двадцати восьми лет:
- Вы замужем?
- Не - е, я незамужняя, док, - хихикая, отвечала толстуха.
- Живете одна?
- Нет, я живу с детьми, док.
- Значит, был муж?
- Какой муж? Я же говорю, док, незамужняя.
- Сколько у вас детей?
- Восемь, док. У меня их восемь.
- Как же вы их кормите?
- Я получаю на них пособие, док, город платит мне тысячу двести долларов в месяц.
- Ну, это другое дело. Сколько вашему старшему?
- Четырнадцать.
Лиля быстро подсчитала: она родила его, когда ей самой было четырнадцать.
- Что он делает, учится?
- Я не знаю, - безразлично махнула она рукой, - он уже год как сбежал из дома.
- Значит, за него пособие уже не платят?
- Получаю, док. Мне надо бойфренда содержать. Он на мои деньги живет.
- Что ж ваш бойфренд не работает?
- Ему шестнадцать, док.
Ах вот оно что… Во многих случаях отцов детей просто не знали и, очевидно, не очень этим вопросом интересовались. Отцами могли быть родственники или даже братья. В этом обществе, больше похожем на звериное, это ни грехом, ни странностью не считалось. И, несмотря на все и всяческие кровосмешения, практически никогда в госпиталь не приводили изнасилованных девочек - насилие над малолетними было делом обыденным.
* * *
Многие эмигранты с островов Карибского моря с одинаковыми фамилиями не знали английского, разговаривать с ними было очень тяжело. Докторам приходилось выучивать ходовые фразы на испанском, и Лиля тоже запомнила несколько фраз и вскоре могла общаться с этими пациентами без переводчика. Ей нравились испанские слова - короткие, яркие, простые.
Одна группа, с которой она столкнулась впервые, вызвала у Лили большое удивление и даже отторжение. Однажды Лиля принимала пациентку, непохожую на жителей этого района: перед ней стояла красиво одетая высокая чернокожая женщина в модных туфлях на высоких каблуках. Она выглядела богато и вела себя жеманно. Пышная прическа, большие золотые серьги, яркий грим, много ненужных ужимок. Большой рост и низкий голос пациентки показались Лиле странными. Она спросила:
- На что вы жалуетесь?
- Я пациентка доктора Хашмата.
Странный ответ. Хашмат, пакистанец, очень искусный хирург, заведовал урологическим отделением. Лиля переспросила.
- Я пришла на операцию.
В это время пришел сам Хашмат и весело заговорил с пациенткой:
- Ты уже закончила подготовку? Место готово. Операция завтра утром.
- Что мне записывать, на какую операцию она идет? - спросила его Лиля.
- Операция по перемене пола (Sexual reassignment surgery).
Лиля застыла от неожиданности - так вот что это за "женщина"…
* * *
На улицах вокруг госпиталя люди жили какими-то странными стаями, как животные на своих территориях. И как животные враждовали между собой, уродовали, убивали. Если в район случайно попадал незнакомый человек, жизнь его оказывалась в опасности.
На одном из ночных дежурств Лили медики и полицейские быстро вкатили в неотложку каталку, на ней лежал высокий белый юноша. Врачи и сестры подскочили к каталке:
- Что случилось?
- Нашли на улице, лежал подстреленный.
Лиля склонилась над красивым лицом, стала щупать пульс на шее - ничего. С тела быстро срезали рубашку - на груди зияла рана с запекшейся кровью. Полицейский сказал:
- Он уже час там пролежал. Мы привезли, чтобы протокол составить. Свидетели рассказали: парень провожал девушку и шел обратно по улице, кто-то подстрелил его прямо из окна дома. Мы уже сообщили родителям убитого.
- Кто подстрелил, почему?
- А так просто, для удовольствия, как дикари убивают. Таких стрелков много.
Боже мой!.. Лиля смотрела на безжизненное стройное тело юноши, он был возраста ее Лешки. Господи, а если бы это он провожал девушку… Она записывала протокол осмотра: "Одна огнестрельная рана на левой стороне груди", и ее руки дрожали. Она думала: "Сейчас приедут его родители… увидят… как это все ужасно!.."
На другом дежурстве Лилю срочно вызвали в неотложку. На каталке лежал пожилой, элегантно одетый белый мужчина с окровавленной головой, без сознания.
- Что случилось? - спросила Лиля у доставившего его медика.
- Нашли лежащим на улице возле здания масонской ложи. Очевидно, нападение.
Полицейский, приехавший с ним, добавил:
- Ни бумажника, ни документов при нем не оказалось, украли, конечно. Я подобрал рядом с ним эту книгу, - и он протянул ей окровавленный томик.
Лиля посмотрела название: "Путеводитель по архитектуре Бруклина", британское издание.
Рентгеновский снимок показал перелом черепа. Лиля зашивала рану, а операционная сестра приговаривала:
- Да это разве люди здесь живут? Это же животные какие-то, еще хуже животных.
Повреждение оказалось тяжелое, Лиля выхаживала больного, как могла. Через несколько суток больной застонал и пришел в себя:
- Что случилось?.. Где я?..
- Вы в госпитале. У вас повреждение головы. Вы помните, что с вами случилось?
- Ничего не помню…
- У вас была потеря сознания…
- Да, да, я приехал в Нью - Йорк из Лондона, я англичанин. И пошел гулять по улицам… дальше не помню…
- Зачем вы пошли гулять по улицам?
- Меня интересовала архитектура… Позвольте, где я - в Бруклине?..
Он пролежал еще неделю и перед выпиской рассказал Лиле:
- Я профессор архитектуры и всю жизнь мечтал полюбоваться архитектурой Бруклина. Но мне все было некогда. Как только я вышел на пенсию, сразу поехал осуществить свою мечту. И вот…
Его любознательность едва не стоила ему жизни.
* * *
Бывали случаи нападения на докторов. В представлении бандитов и жуликов доктор - богач, значит можно и нужно его грабить. Они подходили вплотную на улице, угрожали ножом или револьвером и требовали денег. Некоторые доктора носили в кармане оружие для самозащиты, но и это не всегда помогало. Лиля боялась одна идти на паркинг к машине, ждала попутчиков. На всякий случай она держала в сумочке большой шприц с толстой иглой - чтобы успеть всадить в нападающего.
Однажды по госпитальному радио разнесся сигнал тревоги:
- Вызов один - один в неотложную хирургию!
Это означало, что все свободные доктора должны немедленно явиться туда. В неотложной вокруг каталки уже стояла толпа докторов.
- Что случилось?
- Нападение на доктора Ризо, выстрел в голову!
- Что?.. Как?.. Кто стрелял?!
Это был настоящий шок. Питер Ризо, ветеран госпиталя, заведовал всем отделением. Прямо в кабинете в него выстрелил бывший больной, бездомный бродяга и наркоман. Три месяца назад Ризо сделал ему операцию на желудке и спас жизнь. Но кто-то из окружения надоумил его:
- На тебе опыт проделали - испытательную операцию. Твой доктор получил за нее много денег.
И вот недалекий бродяга стал требовать у врача:
- Док, ты должен дать мне половину денег. Я человек, док.
- Каких денег?
- Я знаю, ты получил деньги за опыты надо мной. Я человек, док, не собака. Дай мне денег.
- Ты говоришь ерунду. Я не ставил на тебе опыта, это была обычная операция.
Но бродяга все преследовал врача и настаивал на своем. Наконец он пробрался в кабинет Ризо, достал револьвер из бумажного пакета и выстрелил. Ризо срочно прооперировали, но спасти его не удалось.
Госпиталь гудел, как потревоженный улей, резиденты - иностранцы встревоженно говорили между собой:
- Что же это такое - ни городские власти, ни общество не могут справиться с бандитами! Что хорошего в американской свободе, если она позволяет убивать и грабить?
Американцы, которых в госпитале было мало, грустно отвечали:
- Такая жизнь в Нью - Йорке, ничего не поделаешь. Нью - Йорк и Бруклин - это еще не вся Америка. По статистике, врачей в США убивают чаще, чем других специалистов. И не только с целью грабежа, но еще чаще с целью расправы.
Лиля не могла прийти в себя: как это все ужасно! Убийство врача, который сделал тебе операцию, спас твою жизнь, - это кошмарнее, чем любое другое убийство. Жить в Нью - Йорке просто опасно.
* * *
Домой Лиля возвращалась уже в темноте. На подъезде к Бруклинскому мосту перед ней привычно открывалась панорама центра Манхэттена, лес небоскребов, захватывающая дух величественная картина. Усталая Лиля ехала в потоке машин, любовалась видом и с горечью думала: "Все это время моей мечтой было войти в американский мир свободы и прогресса; но Америка показывает мне не лицо, а изнанку, не положительные стороны свободы, а отвратительную картину бесконтрольного разгула преступности". Лиля все больше убеждалась: необходимое условие свободы - это ее ограничение. Если ее сделать абсолютной, то в жизни общества наступит хаос.
48. Новый этап
Еврейский госпиталь Бруклина тридцать лет назад славился как один из лучших и богатых госпиталей, в нем работали знаменитые доктора. Он был построен в начале XX века в богатом районе Бруклина, где жили в основном состоятельные евреи. С окончанием расовой сегрегации туда вселились несколько семей чернокожих американцев. Это были работящие спокойные люди, но местным жителям их соседство не понравилось. Постепенно они стали продавать дома и уезжать в пригород, в район Лонг - Айленд (Long Island). А через несколько лет сюда хлынула огромная масса легальных и нелегальных чернокожих эмигрантов из Латинской Америки и с островов Карибского моря. Из своих стран они импортировали три характерные черты: бедность, культурную отсталость и преступность. За пятнадцать - двадцать лет им удалось разрушить все, что создавалось тут более ста лет. Последние еврейские семьи бросили свои дома и бежали. Пострадал и пришел в упадок и Еврейский госпиталь: ушли основные доктора, сменился персонал, прекратился приток средств.
Молодым сотоварищам Лили по тренингу не приходило в голову, насколько она старше них - ровесница их родителей. Лиля скрывала проступающую седину, подкрашивая волосы, и выглядела моложе своих сорока восьми лет. И у нее оставалось еще достаточно энергии, чтобы выдерживать громадные нагрузки. У новичков первого года не было необходимых навыков, их обучали старшие резиденты, и Лиля многому училась у старших в повседневной практике. То и дело пищал бипер на поясе Лили - и она кидалась к телефону.