* * *
Все эти дни Лиля жила как в горячке: по ночам дозванивалась до Москвы, а на работе собирала с администратором Мошелом хирургическое оборудование, которое они собирались подарить в Армении. Мошел спрашивал:
- Что из инструментов и лекарств там нужно больше всего?
- Думаю, нужно абсолютно все. Там и так вечный недостаток всего, а уж американского оборудования там точно никогда не было. В такой острой ситуации им нужно все. И кладите побольше стерильных хирургических перчаток.
- Что, и перчаток там нет?
- Не хватает. Там их сестры латают и стерилизуют снова и снова по многу раз.
- Не может быть!
Надо было еще придумать, что взять на подарки друзьям. Она помнила, что самый дефицитный товар в Союзе - джинсы, и накупила несколько пар.
Собрали шестнадцать больших картонных коробок общим весом в одну тонну. На коробках написали на английском и русском: "Пожертвование для пострадавших во время землетрясения в Армении", название госпиталя и Лилино имя как получателя. Френкель решил:
- Лиля, попробуйте договориться с кем-нибудь из знакомых докторов в Москве. Если у них в больницах есть жертвы землетрясения, мы отдадим им часть, а основное возьмем с собой в Армению.
Лиля дозвонилась до Марьяны Трактенберг из Боткинской больницы:
- Марьяночка, это Лиля Берг.
- Боже мой, Лиля! Откуда ты, где ты?
- Я в Нью - Йорке, но прилетаю в Москву с американцами, для оказания помощи жертвам землетрясения. К вам в больницу привозили пострадавших?
- Даже много. Тяжелых всех перевозят из Армении в московские больницы. Мы задыхаемся от работы, а инструментов и антибиотиков, как ты понимаешь, не хватает.
- Мы везем оборудование для операций и антибиотики. Мой шеф сказал, что оставит часть там, где их лечат. Можно будет завезти оборудование в Боткинскую?
- Я постараюсь всё устроить, попрошу помочь Моисея Рабиновича. Он еще у нас работает.
Возникло еще одно дело: доктор Нил Коханович, искусный хирург, специалист по операциям на позвоночнике, и его жена решили лететь и собирали пожертвования для детей - одежду, конфеты, игрушки. Жили они в богатом пригороде Нью - Йорка и оповестили о своих планах соседей. Коханович утром заехал за Лилей и повез ее к себе:
- Вы эмигрантка, вы из России, будем вместе принимать жертвователей.
Гостей принимали в большом пустом зале на первом этаже. Принесли много вещей, в основном новую одежду и обувь, и собрали больше двух тысяч долларов. Лиля с беременной женой Нила принимала подарки, объясняла, что будет раздавать все детям в Армении. Набралось восемь больших коробок. Она должна будет получить их в Москве прямо из таможни, без пошлины.
Накануне отлета Лиля с Мошелом погрузили все коробки в грузовик и отправили в аэропорт.
10. Москва глазами эмигранта
Впервые Лиля летела в Россию иностранкой - с американским паспортом. В душе бурлили разные чувства: радость от предвкушения встречи с отцом и Августой, ожидание встречи с друзьями, некоторая настороженность от встречи со страной, в которой родилась и выросла. Как-то она встретит ее теперь?
Первым делом надо расселить американцев в гостинице, потом поехать к родителям, а завтра - за получением груза. И вот "Боинг-747" пошел на снижение над аэропортом Шереметьево. Она прильнула к окошку и жадно всматривалась: те же узкие дороги, те же глухие темные Деревеньки вокруг.
В аэропорту Френкель шел впереди, а Лиля - прямо за ним, чтобы помогать с переводом, следом шли два немного растерянных резидента. Тщательная проверка паспортов прошла гладко. Лиля вспомнила, как такие же хмурые молодые солдаты проверяли их выездные визы двенадцать лет назад. Но тут таможенник вдруг уставился на нее и попросил открыть один из двух чемоданов. Первое, что он увидел, было штук тридцать шариковых ручек, дефицит в России. Он сурово нахмурился:
- Это зачем столько ручек?
- Для подарков.
- Подарки ввозить запрещено.
Яркое напоминание из прошлого: "запрещено", "нельзя", "не разрешается", - самые популярные слова официального советского лексикона. Однако любые запреты порождали только способы их обходить. Лиля протянула таможеннику три красивых ручки:
- Возьмите. Это подарок вам.
Хмурое выражение сменилось галантной улыбкой так быстро, что позавидовал бы самый искусный актер. Больше он ничего не спрашивал. Очень удивились этой сцене Френкель и резиденты.
- Чего он хотел, зачем вы открывали чемодан?
- Обычная проверка русского. Вы американцы, с вами он не хотел связываться. А во мне распознал бывшую русскую.
- Что вы ему сказали?
- Дала маленькую взятку - три ручки. В России все так делают.
Компания "Интурист" подала им большой лимузин "Чайку". Ехали по Ленинградскому шоссе, хорошо знакомому Лиле. Шел небольшой снег, она с жадностью вглядывалась в дома по сторонам, удивлялась тому, что ничего не изменилось. Вот метро "Аэропорт", где она когда-то жила. Там ее ждут родители. У нее быстрее забилось сердце.
В гостинице американцы встали в сторонке, а Лиля протиснулась к миловидной молодой регистраторше у стойки:
- У вас для нас заказаны четыре люкса.
Женщина не повернула головы, Лиля повторила, тогда фамилии стали проверять по списку:
- Ваших фамилий и свободных люксов у нас нет.
Лиля опешила:
- Как нет?! Этого не может быть, для нас бронировали. Проверьте еще раз.
Она положила на стойку косметический набор в изящной пластмассовой коробке:
- Это подарок из Америки, для вас.
Ловким движением регистраторша смахнула коробку в ящик и заулыбалась.
- Ах, простите, нашла ваши фамилии, вы просто в другом списке, - сказала она. - Но люксов все равно нет. Что ж мне с вами делать, дать полулюксы, что ли?
- Давайте полулюксы.
Американцы с интересом наблюдали.
- Что, ей вы тоже дали взятку?
- Без этого в России нельзя.
Разместив их в номерах и отправив в ресторан, Лиля наконец позвонила родителям:
- Дорогие мои, я уже на месте, сейчас выезжаю к вам.
Она слышала, как задрожал голос отца, когда он сказал: "Мы ждем тебя". И Августа крикнула в трубку:
- Ждем, ждем!..
Лиля вошла в метро. Станция "Смоленская", ничем особым не примечательная, показалась ей красавицей по сравнению с нью - йоркскими станциями сабвея. Лиля вглядывалась в лица людей, их одежду, манеру держаться, сравнивала их с американцами. Такие привычные когда-то русские лица теперь казались ей несколько странными. Даже постоянное звучание русской речи было странным.
И вот она идет от метро "Аэропорт" к своему бывшему дому, писательскому кооперативу, и все вокруг такое знакомое, будто она и не уезжала. Сердце колотилось все чаще - сейчас она поднимется на шестой этаж, позвонит…
У Павла дрожали руки, когда он открывал дверь. За ним, со слезами радости на глазах, стояла Августа. Конечно, они постарели, Павел согнулся, уже не казался таким высоким, а Августа пополнела и тоже как будто осела - обоим за восемьдесят.
- Доченька, доченька, - повторяли старики.
Лиля кинулась к ним и заплакала. В тот вечер она впервые рассказала им то, о чем не писала все эти годы, - как тяжело ей досталась эмиграция. Да и то все равно скрыла многое.
* * *
Рано утром позвонили и приехали в гостиницу Римма и Моня - восклицания, объятия, радость! Но Лиля должна была опекать своих американцев и думать о багаже.
- Ребята, мне надо вести их в ресторан. Завтрак здесь включен.
- Мы пойдем с вами, - сказал Моня.
Френкель и резиденты были рады познакомиться с русскими друзьями Лили. Эффектная Римма сразу произвела на Френкеля впечатление. С талонами на завтрак они встали в очередь в переполненном ресторане. Озабоченный распорядитель велел ждать свободного стола. Наконец сели - скатерть на столе в пятнах, бумажные салфетки разрезаны на четвертинки, меню скудное - каждому полагаются чашка кофе и булка. Кофе был безвкусный, а булка несвежая. Американцы поражались и только молча переглядывались. Тогда Моня отошел, о чем-то поговорил с распорядителем, и хмурое выражение его лица сменилось галантной улыбкой. Через десять минут их перевели в небольшую комнатку рядом, там скатерть была крахмальная, а посуда красивая, принесли шампанского и стали подавать разнообразные блюда, включая осетрину и черную икру.
Разлив шампанское, Моня произнес тост:
- За дружбу Америки с Россией и за нашу дружбу!
Френкель похлопал его по плечу:
- Вы парень что надо! Наверное, тоже дали взятку?
- Без этого в России никакое дело не сделаешь, - улыбнулся Моня.
Он предложил покатать американцев по Москве - показать город, но Лиле надо ехать получать груз, чтобы везти его в Боткинскую. Римма повезла Лилю в ее бывшую больницу. С волнением шла она по территории, смотрела на старые корпуса. В отделение, которым когда-то сама заведовала, Лиля входила нерешительно - помнила холодные проводы. Как-то ее встретят теперь?
По коридору навстречу с восклицаниями радости бежала Марьяна Трактенберг, а за ней - врачи и сестры. Лилю окружили, обнимали, целовали:
- Вот вы какая, наша американка! Вы ничуть не изменились, все такая же красивая!
Лилю обнимали и целовали, а она удивлялась: какая перемена произошла в людях - они явно перестали бояться!
В кабинете Марьяны Лиля передала ей письмо и 500 долларов от тетки.
- О, ведь это для нас целое состояние! Вот спасибо! - воскликнула Марьяна. - Пойдем к Рабиновичу, он ждет тебя. Я говорила ему о пожертвованиях. Он поможет хранить оборудование.
Сильно постаревший Рабинович с трудом потянулся из кресла поцеловать Лилю:
- Доктор Берг, дорогая! Сколько лет, сколько зим! Как я рад видеть вас! Вы прекрасно выглядите. Ну, рассказывайте про вашу Америку.
- Моисей Абрамович, я все вам расскажу, обещаю. Но мне срочно нужно получить груз со склада Шереметьево, чтобы потом перевезти в Армению.
- Мы можем хранить его, сколько надо, но не забудьте и нас, выделите что-нибудь для больных из Армении. Я дам вам в помощь два пикапа и одного доктора. Хороший парень, Саша Фрумкин, вы должны его помнить, он тогда работал с профессором Лузаником.
Марьяна добавила:
- Его грызли коммунисты, мне было его жалко, и я взяла его к себе. Он способный, быстро переквалифицировался в ортопеда.
* * *
На двух пикапах Лиля с Сашей подъехали к пакгаузу аэропорта. Пожилой хромой кладовщик отпускал другие грузы, наконец подошел, хмуро спросил, зачем приехали.
- Груз ваш здесь, но вы должны заплатить пошлину - две тысячи семьсот долларов.
- Какую пошлину? Это пожертвование пострадавшим от землетрясения. Мне известно, что пожертвования пошлиной не облагаются.
- А мне, например, неизвестно, что в коробках.
- В них хирургические инструменты, оборудование и лекарства для пострадавших.
- Дайте справку, что это пожертвования.
Лиля протянула ему две ручки, чтобы задобрить. Кладовщик подобрел, но на три тысячи долларов эта мелкая взятка не тянула.
- Что же делать? - спросила Лиля.
- Пусть министерство здравоохранения подтвердит, что это пожертвование.
- Могу я от вас позвонить в министерство?
Вопрос был наивный: Лиля привыкла, что в Америке многое делается по телефонному звонку, но тут была не Америка.
- Нет. Вывозить груз без письменной справки за-пре - ще - но, - он произнес последнее слово с ударением на каждом слоге.
Вот тебе и перестройка, о которой так много говорили и писали. Все "нельзя" и "запрещено" оставались в силе. За бумагой надо ехать в министерство, и сегодня уже поздно получать груз. Что делать, поехали обратно.
Саша Фрумкин с восхищением смотрел на Лилю:
- У нас в больнице про вас легенды рассказывают.
- Какие легенды? - засмеялась она.
- Вы стали ортопедическим хирургом в Америке, никому это не удавалось.
- Да, непросто было. Я слышала, вы тоже теперь стали ортопедом.
- Я не собирался, так просто пришлось поступить: коммунисты буквально выжили меня из терапии.
В большом старинном здании министерства Лилю отсылали из кабинета в кабинет, и везде она объясняла чиновникам:
- Мы привезли из Америки оборудование для помощи жертвам землетрясения.
- Ну и что?
- Мне нужна справка о том, что это пожертвование. Иначе просят пошлину.
- Мы справок для таможни не даем.
Ничем нельзя было пробить равнодушие чиновников - бюрократов. Она сунула одному из них ручку, он слегка подобрел и все-таки сказал:
- Такую справку может дать только заместитель министра, но сегодня его нет.
Лиля расстроилась: ей было неловко перед Френкелем за задержку. Вернувшись в гостиницу, она рассказала ему о своих приключениях.
- Ну и бюрократия здесь, - сказал он. - Что ж, придется провести в Москве еще день - два. А ваши друзья очень внимательные. Они возили нас по Москве, а вечером пригласили в Большой театр на балет "Лебединое озеро".
Так у Лили освободился вечер, и она опять могла провести его с родителями. На встречу с ней позвали Сашу фисатова с семьей. Павел с гордостью говорил:
- Вот какая у нас дочка: она настоящий американский хирург и привезла нам подарок на миллион долларов - хирургическое оборудование для жертв армянского землетрясения.
* * *
Утром Лиля долго сидела в приемной заместителя министра, нервничала, объясняла секретарше, что это задерживает их полет в Армению.
- А что я могу сделать? Я сказала ему, что вы из США и привезли оборудование.
Добилась она приема только во второй половине дня. Перед ней сидел лощеный мужчина, типичный советский бюрократ. Взгляд у него был суровый, слова цедил сквозь зубы. Лиле показалось, что ему даже неприятно говорить с эмигранткой.
Благодарности за гуманитарную помощь он никакой не выразил, выслушал и процедил:
- Армения переполнена иностранными волонтерами и пожертвованиями. Местные врачи справляются и без их помощи. Много жертв отправили в Москву. Вам туда ехать незачем, можете помогать здесь. А справку получите у моей секретарши.
Неожиданный поворот! Френкель хотел лететь именно в Армению, помогать на месте. Он расстроится, когда она ему скажет. Занятая секретарша долго не печатала справку, потом ее начальник ушел на какое-то совещание и не мог подписать. Лиля вручила секретарше набор косметики, та пошла куда-то и вернулась с важной справкой - на плотной бумаге красовался герб страны, название министерства и должность ее начальника, внизу - его размашистая подпись.
Уже под вечер Лиля показала Френкелю справку и передала разговор с чиновником. Она видела, что он расстроился.
- Да, эту бюрократию, кажется, не победить… Мы хотим лететь в Армению, но сем командует Москва. Попробуйте связаться напрямую с тем хирургом, с которым вы учились. Что он скажет?
- Я пошлю телеграмму, а завтра наконец получу груз и отвезу в Боткинскую больницу.
- Повезите и нас туда, мы посмотрим пострадавших от землетрясения и дадим больнице инструменты и лекарства, которые им нужны.
Перед тем как зайти ненадолго к родителям, Лиля отправила телеграмму и предупредила своих, что может прийти ответ из Еревана.