* * *
В Клайпеде на СРТ-86 установили две бим-стрелы для работы на креветке двубортной системой. В хороший летний день мы погрузили два маленьких трала и четыре траловые доски и вышли за ворота Клайпеды для испытания бим-стрел, которые планировалось установить на нескольких судах креветочной экспедиции. Начали тралить напротив пляжа. Кое-кто из штурманов пытался рассмотреть в бинокль женщин на женском пляже. (Почему мужчин всегда тянет увидеть красивое запретное?) Первое короткое траление, второе. Подняли из тралов несколько рыбёшек и даже угря, на третьем тралении был зацеп, и одна из стрел переломилась. Возвратились домой. Конструкторы (начальником технического отдела был прекрасный человек Саша Браженас) пересчитали проекты стрел, добавили рёбра жесткости, и уже под гарантию техотдела без дополнительной проверки мы начали готовиться к выходу в рейс.
Как обычно, экспедиция начала лов в районе Жебу-Кашеу, Гамбия. Большинство судов работало с одним тралом, т. е. по-старому. Суда, имеющие двубортную систему, поставили свои "бабочки" и думали, что сейчас они завалятся креветкой. Но, как и всё новое, эта система требовала времени и терпения. Первые уловы "бабочкой" оказались меньшими, чем у судов с одним тралом, и капитаны "бабочек" стали говорить на советах, что будут переходить на старую систему. Жора Коваль злился и сказал, что в гробу видал эту "бабочку". Я пытался уговорить капитанов продолжить эксперимент, ведь рядом с нами работали иностранцы с двумя тралами. Видимо, они имеют хорошие уловы, иначе зачем же тралят? Что-то у нас не так. Мы должны найти ответ, почему ловим меньше, чем те, кто с одним тралом. Но план есть план. Лучше ловить больше одним тралом, чем меньше - двумя. И через три дня все суда перешли на старую систему. Все, кроме СРТ-86. Я, не знаю почему, был уверен в успехе. Все суда брали суточные планы или были близки к ним, мы - 50 % от этого. Начальник экспедиции Соломон Рудницкий (Семён Михайлович) сказал на совете, что, видимо, и 86-му нужно менять трал. Но сильно не настаивал на этом, за что я ему благодарен. Мало-помалу мы отставали от плана больше и больше и оказались в хвосте всей экспедиции. Нельзя сказать, что обстановка была хорошей и что все суда работали хорошо. Но последним я ещё никогда не был. Через две недели кое- кто из команды начал говорить, что, мол, Америку мы не откроем, зато залезем в долг. Пора отказаться от этой дурной двубортной системы и поставить постоянный и безотказный старый трал. Но я с маниакальной настойчивостью днём и ночью ставил и выбирал новые тралы, в которые креветки попадалось так мало, что становилось порой стыдно. Не за себя, а за эту систему, которую поисковое СРТ "Неринга" в прошлом году испытывало, но, видимо, до ума не довело. Капитаны посмеивались надо мной. Единственной моей опорой была та часть экипажа, которая ходила со мной не первый рейс и была уверена, что без плана не вернёмся. Поэтому на судне, несмотря на мизерные уловы, атмосфера была здоровой. Через месяц промысла мы заметили, что иностранные креветколовы ушли из этого района, т. к. креветка практически исчезла. И мы тоже вскоре вслед за ними ушли из этого района. Наши две бим-стрелы положили по походному и через двое суток начали тралить у берегов Нигерии. Река Нигер выносит в море огромное количество ила. Креветка, как известно, обитает именно в илистых местах, т. е. она откладывает икру в мягкий ил и при любой опасности мгновенно зарывается, благо имеет много ножек. Поэтому Нигерийский шельф как место, богатое креветкой, был известен советской Промрыбразведке. Но это не значит, что от траверза Лагоса и до границы с Камеруном креветки было в изобилии. Креветка, как и рыба, очень чувствительная к температуре воды и держится только в местах, где температура не очень высокая. А поскольку приливо-отливные течения, достигающие здесь порой 5 узлов, переносят и огромные массы воды, температура постоянно меняется, и приходилось постоянно искать глубины, любимые креветкой.
В экспедиции было несколько "научников" из Калининградской Промразведки. Один из них занимался внедрением электролова. Перед постановкой трала на одну из траловых досок укреплялся очень мощный аккумулятор с излучателем. Периодически происходил кратковременный электрический разряд, который по замыслу авторов этого "открытия" должен поднять из ила креветку, и она будет влетать в трал. Надо сказать, что капитаны, кому подходила очередь таскать этот груз на трале, не были в восторге, т. к. эффекта не видели. Но такой приказ был, и "научник", сидящий на борту этого судна с электроловом, пытался что-то регулировать в разряднике прибора и тщательно сравнивать уловы с другими судами. "Сегодня улов на два килограмма больше, чем у соседа, значит, есть эффект". К сожалению, к большому сожалению, эта хорошая затея не утвердилась в жизнь, и, как я помню, авторы не сумели добиться права назвать это "изобретением", что давало приличное денежное вознаграждение. Второй "научник" Володя, фамилию забыл, занимался более реальным делом: он определял места наилучшей концентрации креветки путем замера батиграфом температуры придонного слоя. Это был скромный, очень хороший человек моего возраста (около 30 лет), и мы с ним встретились однажды через несколько лет в Калининграде во время моей учебы в КТИ.
Никогда суда не начинали вечерние траления (креветка облавливалась обычно ночью, днём сидела тихо, зарывшись в ил), пока Володя не скажет, на каких глубинах он рекомендует тралить. Его работа действительно была нужной и эффективной.
Ко всему этому работу экспедиции омрачил несчастный случай на СРТ, где капитаном был Валентин Петрович Курочкин. Судно имело намотку на винт. Стало на якорь, и старший помощник в дыхательном аппарате, предназначавшемся для использования в задымленном помещении, спустился с ножом под воду. Как всегда в таких случаях, были приняты все меры безопасности: старпом был привязан страховочным капроновым концом, идущим на палубу. Наверху стояло несколько человек, наблюдавших за ним. Когда винт практически был очищен от намотки, матрос, держащий контрольный конец, вдруг почувствовал, что он свободный. Он испуганно потянул. Старпома не было. Старпом исчез. Можно представить потрясение моряков. Капитан сразу же по УКВ сообщил о случившемся, и несколько судов, в том числе и мы, подошли к этому месту. Мы искали старпома, надеясь, что он жив, что просто течение (оно было тогда около 3 узлов) отнесло его. Поиск длился несколько часов, но безрезультатно. В Клайпеде Валентина Петровича долго допрашивали, родители старпома требовали суда над ним. Но это всё не могло вернуть человека. Одна из версий, самая правдоподобная: старпом дышал кислородом из прибора и получил кислородное опьянение. Будучи в таком состоянии, он обрезал страховочный конец (поднятый конец, действительно, был обрезан ножом), затем сорвал маску и утонул. Течение мгновенно далеко унесло тело. Конечно, капитан всегда виновен, что бы ни случилось на судне. Таков морской закон. Но этот случай показал, что дыхательный аппарат АДП нельзя ни в коем случае использовать как акваланг.
Наше судно и в новом районе продолжало оставаться "белой вороной" с двумя крыльями-тралами, и, как всякая "белая ворона", должна была "лететь в хвосте стаи". Так мы и плелись, занимали последнее место в экспедиции по вылову. Но я не мучился своей "неполноценностью".
Не только потому, что был уверен в себе, но и потому, что знал: однажды наша система заработает. Ежедневно мы с тралмастером что-то обдумывали, укорачивали, удлиняли концы, добиваясь большего раскрытия трала. И, как зашоренные лошади, не сворачивали с дороги. Что давало нам такую настойчивость, твёрдость? Я видел вокруг нас иностранцев. Все как один, они работали с двубортной системой. И они работали с ней уже много лет, а мы только начали осваивать. Я был уверен, что они имеют хорошие уловы. Значит, что-то мы должны сделать, значит, что- то у нас не так. Обычно эти иностранцы не подходили близко к нашей дружной "эскадре" из 15 судов, значительно больших, чем они, да и боялись, видимо, нашей тактики удерживать изобату (тактика, когда суда следуют одно за другим, надеясь, что предыдущее судно своим тралом и досками вспугивает креветку, и её можно поймать в большем количестве). Вклиниться в эту цепочку было практически невозможно.
В один из солнечных дней близко от нас прошёл нигерийский креветколов с поднятыми тралами на стрелах. Мы с тралмастером через бинокль старались рассмотреть его трал. Трал как трал, такой же, как у нас, но впереди трала от доски до доски висела такелажная цепь. Мы сразу засекли это. И в тот же день калининградец, специалист по электролову, подсказал нам на УКВ, что он тоже видел у иностранца эту цепь. "Это что-то новое", - сказали мы с тралмастером. Положили один трал на палубу. Тралмастер полез в форпик, вытащил оттуда куски цепи, которые мы обычно использовали для подвязки грунтропа, сделали цепь чуть короче нижней подборы трала и подсоединили её к доскам: "Давай пока на один трал". И не дожидаясь обычной зорьки, поставили нашу "бабочку". Правый трал - с цепью, левый - как обычно. Начали тралить. Суточный план добычи креветки на СРТ был около 120 кг шейки, т. е. без головы. Эти головы потом выбрасывались в море на непромысловых глубинах, где креветка не водится. 120 кг добывались с большим трудом. К описываемому моменту ни одно из судов не шло в плане, и начальник экспедиции, конечно, сильно переживал, т. к. это был его первый рейс в такой роли. Всю ночь суда усиленно тралили, стараясь не упустить, не потерять ни одной минуты на выборке и постановке бортового трала. С двубортной системой постановка-выборка обоих тралов занимала в три раза меньше времени. Утром все СРТ по очереди подходили к борту "Витаса", сдавали пересыпанный льдом улов, брали лёд и отходили. Суда привозили утром от 60 до 100 кг креветки. Сто килограмм - и ты уже герой дня. И начальник экспедиции на совете отмечал хорошую работу этого судна и капитана. Но экспедиция горела синим пламенем. А поскольку вся креветка должна была быть продана американской фирме и контракт строго указывал количество и сроки поставки, работа всей экспедиции была под пристальным контролем Министерства.
Мы шли с тралом. Винцас, тралмастер, стоял вместе со мной в рулевой рубке. "86-й, что-то вы рановато поставили трал сегодня", - штурман какого-то СРТ на рабочем канале УКВ пытался втянуть нас в разговор и выяснить что-нибудь. Траление сделали коротким, 30 или 40 минут. Никакого чуда мы не ожидали. Но оно произошло. Левый трал, без цепи, подошёл первым, и в нём было почти что ничего - несколько килограммов мелких рыбёшек, ракушки и редкие креветки. Когда подобрали правый трал, чувствовалось, что куток смотрит вниз и что-то там есть. За подтяжный конец тралмастер потихоньку подтянул куток к борту, матросы захватили кольцо кутка гаком шкентеля, и мы впервые подняли что-то большое на борт. Мы ещё не развязали кутка, мы ещё не знали, сколько там креветки, но поняли - это успех. В рыбный ящик между комингсов трюмов червонным золотом высыпалось такое количество креветки, которое мы никогда не видели, которого мы не могли даже представить. Здесь был двойной суточный план, т. е. около 200 кг. Тралмастер Винцас, человек всегда сдержанный, только улыбался, но как он улыбался, как улыбался!
Вся команда высыпала на палубу радостно возбужденная. Помню хорошо, как моторист Григорий Князев, плавающий со мной третий рейс, сказал: "Ну, что я вам говорил, с этим капитаном мы не пропадём". Это был праздник. Это был настоящий праздник для всей команды. Все знали, что план мы возьмём, а значит, вернёмся домой с неплохим заработком. Мы быстро соорудили цепь для второго трала. Эти цепи стали называть мутники. Они идут по грунту впереди нижней подбора трала и своими звеньями поднимают креветку из грунта. Она подпрыгивает, в это время подходит подбора трала, и - креветка в нём. Просто, как всё гениальное. Позже я понял, что наши конструкторы передрали у иностранцев чертежи досок и тралов, но упустили из виду то, что без мутника эта система мертва. Про мутник забыли или его не заметили. И если бы у нас не было непонятного даже нам самим терпения таскать два трала, не знаю, как бы советские креветколовы работали дальше в течение последующих лет. "Никому пока не говорить", - приказал я всем штурманам, - сделаем сюрприз завтра во время сдачи улова на "Витас". Утром мы скромно ошвартовались к нашему флагману. Все мои моряки хитро улыбались. "Сколько?" - как всегда спросили с борта "Витаса". "Всё наше", - ответил рыбмастер и начал вирать из трюма ящики с креветкой. Когда первые 100 килограммов ушли наверх, оттуда спросили: "Всё?" "Ха-ха!" - засмеялся наконец рыбмастер. Мы сдали на "Витас" около 1000 килограммов. Максимальный улов у лучшего судна за те сутки был 100 кг.
Для всей экспедиции это было как взрыв бомбы. Суда, имеющие двубортную систему, в одночасье оказались в передовиках. Помню, Жора Коваль после успешного траления, вызвав меня на радио: "Ну, спасибо, Демьяныч!" И я был рад. Те суда, которые не имели бим-стрел, подвязали мутник к простому тралу, и успех был налицо.
Экспедиция и все суда выполнили план. Мы заняли 1 место. На последнем совете начальники экспедиции Рудницкий Семен Михайлович сказал: "Мы выполнили план только благодаря капитану Рябко". Похвала этого мудрого человека была для меня дороже любых других.
Самое грустное и смешное во всей этой истории произошло потом. Все суда экспедиции вернулись в Клайпеду. Отчитались. Я ходил чуть-чуть героем. Руководство базы "Океанрыбфлот" решило послать реляцию о достижениях базы в промысле креветки с указанием, что они достигнуты благодаря внедрению двубортной системы. И приложило к этой реляции список лиц, заслуживающих награждением медалью ВДНХ. В него вошли: Гребениченко В.Г. - начальник базы, Попов И.Ф. (прекрасный человек) - зам начальника по добыче, Рудницкий С.М. - начальник экспедиции и ещё три личности, занимавших какие-то должности в конторе "Литрыбпрома". Начальник технического отдела Александр Бражюнас, когда принесли к нему эту реляцию на подпись (на таких документах ставили подпись обычно все начальники отделов), вдруг заметил, что капитана Рябко, который внедрил систему, там нет. И, видимо, не по забывчивости, а потому, что число лиц в таких случаях было лимитировано, а поскольку вместе с медалью давали денежное вознаграждение, то кое-кто решил забрать эти деньги себе. Я видел этот список и сейчас просто не хочу говорить, кто еще стоял в нём. Бражюнас пришёл в кабинет Гребениченко и сказал, что как-то некрасиво забыть об авторе. Начальник вычеркнул из списка последнюю фамилию и вписал мою. Так благодаря Саше Бражюнасу я получил награду. Надо сказать, что до этого случая мы с ним практически не были знакомы, только один раз он приходил ко мне на судно после испытания двубортной системы в Балтийском море. Но впоследствии мы с ним подружились на приёмке в Керчи новостроя-креветколова. Он был скромным и честным человеком, умницей.
* * *
Виталий Григорьевич Гребениченко пригласил меня в свой кабинет. "Есть такая идея. Создать флотилию из новых судов-креветколовов, которая будет базироваться в Экваториальной Гвинее. Первое судно уже практически готово и находится в Керчи. Поскольку ты в последнем рейсе сработал лучше всех, решили послать тебя на приёмку этого судна. Собирайся в командировку, посмотри это судно. Вернёшься - продолжим разговор".
Керченский судостроительный завод "Залив" строил в основном танкера. Клайпедский "Севан", где долго был капитаном мой сокурсник Жора Тычинов, был построен в Керчи. А дополнительно к основному профилю завод производил достроечные работы на военных судах, в основном ракетных катерах, которые строились на судоверфях в глубине России, в Ярославле, Сосновке на Вятке и других местах. Эти катера по рекам перегонялись в Керчь, где на них устанавливалось положенное по комплекту оборудование, производились испытания и - в путь.
Министерство судостроительной промышленности должно было по контракту построить для Кувейта 12 судов-креветколовов. Суда должны были добывать и замораживать креветку сами. Траловые лебедки из США, морозильную установку из Дании заказчик поставлял сам, а остальное было советское. Когда корпус головного судна был готов, что-то произошло с контрактом, и он был разорван. Как говорили, причина была в перегоне судов. Контракт подписывался в то время, когда Суэцкий канал был открыт, но по спуску на воду головного судна из-за израильской агрессии Египет закрыл канал, а перегонять маленькие суда вокруг Африки было очень накладно. Решено было передать этот проект Министерству рыбного хозяйства. И вот головное судно проекта 1234, получившее название "Креветка", стоит у стенки достроечного причала завода "Залив", и я с некоторым волнением смотрю на это маленькое судёнышко, которое станет моим домом. Советские рыболовные суда строились с расчетом многомесячной работы вдали от порта, и поэтому бытовые условия были если некомфортными, то, во всяком случае, сносными. Этот же креветколов планировался для работы в прибрежных водах, с заходом домой через сутки. Поэтому проектом предусматривалась команда из 11 человек. Капитан имел маленькую каютку, вторая двухместная каюта предназначалась для стармеха со старпомом. Остальные 8 человек команды размещались в одной каюте, которую правильнее было бы назвать кубриком.
Что и говорить, размеры судна меня немного огорчили. Но предстояла необычная работа, и доверие Гребениченко поднимало моё настроение. Когда я вернулся в Клайпеду, был подписан приказ о назначении меня капитаном на КТ "Креветка" (КТ - креветочный траулер, эту абривиатуру я придумал сам). Началась комплектация экипажа. Кто-то где-то пустил утку, что, мол, поскольку "Креветка" должна по плану заходить каждые три дня в порт, и это приравнивается к загранкомандировке, жёны моряков будут, якобы, жить в Санта-Исабель (Экваториальная Гвинея).