Занятие по физической подготовке заканчивалось, но нам пришлось некоторое время повисеть на гимнастических снарядах. Солдаты нас уже стали подначивать. В хороших воинских коллективах злой и черной зависти никогда не было. Шимкус, например, смеясь, говорит: "Миш, а кто мне нарисует на плече десантника?" Шутки в наш адрес продолжались бы и дальше, но командир взвода оборвал шутников. До самого обеда занятия проходили на танко-огневом городке. На этой учебной точке занятия всегда проходили интересно. Стрельба велась винтовочным патроном, но все напоминало боевую обстановку. Одним словом, солдат чувствовал себя и действовал, как во время боевой стрельбы на полигоне. После обеда написал родителям письмо. В нем подробно изложил, что мне предлагает командование, и попросил выслать необходимые документы. Где-то через неделю я получил заказное письмо от родителей. Отец в письме от поступления в училище не отговаривал, но и не ратовал сильно. "Сынок, ты у нас уже взрослый, выбор сделай сам. Документы, которые ты просил, высылаем, за исключением свидетельства о рождении. Нигде не можем найти, куда-то затерялось". Пришлось доложить лейтенанту Пантелееву, что нет свидетельства о рождении. Он вместе со мной зашел к начальнику штаба дивизиона, изложил мою проблему. Дворников рассудил так: завтра нужно поехать в Капсукас, зайти в загс и рассказать все заведующей. Такой случай у нас уже был, и там этот вопрос решили очень быстро. На следующее утро я получил увольнительную записку и стал собираться в Капсукас. Собираться, громко сказано. Начистил сапоги, несколько рублей взял. Вот и все солдатские сборы. Вышел на дорогу, около остановки народа нет, стою десять минут, стою двадцать, а долгожданного автобуса тоже нет. Мимо проходила женщина и подсказала, что автобус будет только после обеда. Вот это да, а как же мне быть? Решил идти пешком. От города отошел на приличное расстояние, слышу, сзади едет грузовик. Махнул рукой, грузовик остановился. "Далеко, сынок, идешь?" - "В Капсукас", - ответил я. "Садись, подвезу". Водитель был возраста моего отца, и, возможно, его сын тоже служил в армии, поэтому он, не колеблясь, взял меня с собой. Подвез меня прямо к зданию загса. Поблагодарил я водителя, попытался дать ему рубль, от денег он категорически отказался. В загсе действительно ко мне отнеслись с пониманием, и через некоторое время с моих слов был составлен нужный документ. Всего несколько копеек пошлины уплатил. Сегодня солдатской получки на дорогу бы не хватило. Помню, от радости сильно благодарил сотрудниц загса. Вышел в приподнятом настроении, чуть ли не с песней отправился обратно в Калварию. Прошел километров пять. Немного стал уставать, но надо идти. Прошел еще пару верст. Слышу, догоняет легковой автомобиль. Оглянулся, а он уже рядом и притормаживает. Открывается правая дверь, вижу полковника. Сразу принимаю положение "смирно". "Откуда, солдат, идешь?" - "Из Капсукаса, товарищ полковник!" - "А далеко идешь?" - "В Калварию". - "Какие дела решал в Капсукасе?" - продолжает полковник. - "Решил поступать в десантное училище, а свидетельства о рождении нет. Вот и пришлось за документом в Капсукас ехать". - "И документы у тебя есть?" - "Так точно", - и показываю военный билет с увольнительной запиской, а в придачу и само свидетельство. Проверил полковник мои документы и пригласил сесть в машину. Вот так первый раз проехал в легковом военном автомобиле. Да еще с начальником политотдела нашей дивизии. Правда, я об этом узнал по приезде в Калварию от комбата, который от начальника политотдела получил небольшую взбучку за то, что одного молодого солдата в другой гарнизон отправил. Он подумал, что я дезертир или самовольщик. Подвез меня полковник к штабу дивизиона, а там весь бомонд дивизиона собрался. Это я уже позднее сообразил, что из штаба дивизии предупредили о приезде начальника политотдела. Вот руководство и вышло встречать высокого дивизионного начальника. И своего солдата рядом с начальником увидели.
Полковник мне на прощание пожелал успешного поступления в училище и отпустил на все четыре стороны. Историю, которая приключилась со мной, пришлось рассказать экипажу, а когда все это подтвердил комбат, да еще несколько соленых шуток добавил, личный состав чуть ли не аплодисментами приветствовал меня. "Ай да молодец, салага! Вместе с начальником политотдела к штабу дивизиона подкатил. Видно, ты правильный выбор в жизни сделал, давай, дерзай!"
Потом комбат добавил: "Не забудь, за тобой выпуск стенной газеты. Возможно, это будет и последний твой выпуск, так что постарайся".
Подошла суббота, комбат вызвал в канцелярию: "Скрынников, надо составить на следующую неделю расписание занятий, Данилин еще не вернулся из отпуска". Надо так надо. Попросил у комбата программу боевой подготовки артиллерийских подразделений и сразу приступил к работе. Расписание составил к обеду, комбат проверил, недостатков не обнаружил и тут же утвердил его. После обеда пришлось трудиться над боевым листком. Напряжение было такое, как будто бы действительно в последний раз. В выходной день опять пришлось рисовать самолеты и парашютистов на ветеранах, оставляя им память о совместной службе и о себе. Потом и сам прилег немного отдохнуть. Слышу через спинку кровати, мне кто-то из стариков говорит: "Салажка, не ленись, принеси воды попить". Я было собрался идти, а Чувашов мне говорит: "Отдыхай". Повернулся к соседу: "Посылай своего, а нашего не трогай". - "Так ведь у нас в экипаже нет салаги". - "Ну тогда сам иди и напейся воды". - "Да что-то нога болит". - "Тогда лежи спокойно и не возникай".
Вот так в то время защищали права молодых солдат старшие товарищи. Сейчас, когда об этом рассказываешь, молодежь удивляется. Неужели так было когда-то. Да, было, и не так уж давно. Еще живы и здравствуют те, кто служил в то время в Советской армии.
Наступил июль. Я чувствовал, что вот-вот моя жизнь изменится коренным образом.
Буквально через несколько дней в штабе дивизиона я получил вещевой и денежный аттестаты, а также небольшую сумму денег и проездные документы на железнодорожный транспорт через Москву до Рязани. Старшина выдал мне новый вещевой мешок. В него я сложил свой нехитрый солдатский скарб. Получил парадный мундир, аккуратненько пришил свежий подворотничок. Личный состав батареи уже знал, что мы завтра уезжаем поступать в училище. Вечером ко мне зашел Александр, он только что вернулся из отпуска и заходил к моим родителям. Конечно же, мама постаралась и напекла для меня всякой вкуснятины, все это с приветами от родных, знакомых и передал мне земляк. Вовремя приехал, а ведь мог и не застать. Родительский гостинец я разделил на всю батарею, понемногу, но каждому досталось. Все были очень довольны и благодарили моих родителей. Утром после завтрака комбат построил батарею. Мы с Николаем вышли из строя, и командир в дорогу сказал нам несколько теплых слов. Много хорошего говорили старослужащие. От всего услышанного на душе стало так тоскливо, что не хотелось уезжать.
Уже в поезде Николай мне скажет: "Я перед строем чуть было не заплакал". Подобное происходило и со мной.
Распрощавшись с батареей, мы с лейтенантом Пантелеевым прибыли к штабу артполка. Здесь был назначен сборный пункт убывающих в училище. Нас еще раз проверили по списку, пожелали успеха и на автомобиле отвезли в Каунас.
На вокзале нам приобрели билеты, и мы укатили в Москву. Старшим был сержант Киреев. Места в вагоне плацкартные. Лежа на полках, мы с удовольствием рассматривали проплывавшие мимо нас леса, деревни, переезды.
Нас из дивизии набралось человек восемь. Шесть артиллеристов и только двое из парашютно-десантных полков. На какой-то небольшой станции поезд стоял минут десять, мы вышли из вагона. В пристанционном буфете купили булочек и конфет, а кто-то из пехотинцев прихватил бутылку вина. Мы с Николаем отказались от вина. Попили чай с булочками, конфетами и завалились спать. Проспали всю ночь. Проводник часа за два до Москвы всех, в том числе и нас, солдат, разбудил. Мы по привычке стали свой внешний вид приводить в порядок. Подшивали свежие подворотнички, чистили обувь. Поезд замедлил движение, и по радио передали, что мы прибываем в столицу нашей Родины Москву. Для меня эта обстановка была незнакомой. Я впервые приехал в Москву. На Белорусском вокзале наш старший сказал: "Парни, мои родители живут в Туле, когда еще представится возможность их увидеть, не знаю. Поезд на Рязань идет вечером. Ждите меня здесь. Наш начальник уехал в Тулу, а мы стали бродить по привокзальной площади. Несколько раз нас останавливал военный патруль, но наш внешний вид и документы не вызывали у них каких-либо подозрений.
От бесцельного шатания по привокзальной площади мы к вечеру немного притомились. Поднялись на второй этаж в зал для военнослужащих. Сложили в углу вещи и немного расслабились. Кое-кто стал дремать. Николай предложил просмотреть книгу, купленную в зале. Мы с интересом стали ее рассматривать.
В это время я увидел Киреева, поднимавшегося по лестнице, и помахал ему рукой. "Как вы здесь, все в сборе? Собирайтесь, будем переезжать на Казанский вокзал. Оттуда на Рязань".
В метро было интересно. Москву сержант Киреев немного знал и был у нас вместо экскурсовода. На вокзале в железнодорожной кассе нам прокомпостировали билеты на первую утреннюю электричку до Рязани, на последнюю вечернюю мы опоздали. В запасе у нас было еще много времени, и мы до утра перекантовались в зале ожидания военнослужащих.
Рано утром вышли на нужную нам платформу и стали ждать электричку, а народ все подходил и подходил. Все с большими сумками. Киреев пояснил, мол, вчера в Москве народ отоварился. На вокзале переночевал, а сегодня едет домой. Поэтому посадку осуществляем дружно и напористо. Вскоре подошла электричка, мы вместе с толпой влетели в вагон очень удачно. Нам каждому досталось место. Первый час с интересом рассматривали все, что проплывало за окнами нашего вагона, а остальное время боролись со сном, но безрезультатно. К Рязани подъехали неожиданно. Вышли на перрон. Спросили первого попавшегося прохожего, как пройти до десантного училища. К нашему удивлению, он дал точные объяснения. Минут через двадцать подошли к проходной. Дежурный курсант провел нас в казарму. Там уже находилось человек десять абитуриентов. Кровати были без матрацев, мы заняли свободные и отдыхали несколько часов. Ближе к обеду в казарму зашел лейтенант и сказал, что он будет у нас на период подготовки и сдачи экзаменов исполнять обязанности командира роты. Фамилия его Марков. Ближе к вечеру на складе получили матрацы и постельное белье. Солдаты и сержанты прибывали каждый день. Через пару дней в казарме было полно народа. Из всего этого количества было сформировано три взвода или, как их еще называли, учебные группы. Из числа сержантов назначили командиров взводов и отделений.
Определили для каждой учебной группы аудиторию, где с нами до обеда занятия проводили преподаватели различных кафедр училища, в основном иностранного и русского языков. Физическая подготовка была делом само собой разумеющимся. Преподаватели занимались с нами в течение месяца. За этот месяц я выучил немецкий лучше, чем за все годы учебы в школе. Иногда нас привлекали для несения службы в карауле, но только на сторожевых постах, без оружия. Караульную службу в училище нес курсантский взвод, который неделю стоял в карауле, а затем на смену приезжал другой взвод из учебного центра и так до тех пор, пока одна из рот не вернется из отпуска.
В одну из смен в состав караула заступил и я. Пост был сторожевой, двухсменный. Охраняли строевую и финансовую части на втором этаже одного из зданий училища. Утром сотрудники этих служб прибыли на работу, и пост был снят. Я пришел в караульное помещение. Курсанты уже позавтракали. На столе была порция, но почему-то много белого хлеба и сливочного масла, а я, зная солдатскую порцию, подумал, что кто-то еще тоже не завтракал. Естественно, сижу и жду. Подходит курсант и говорит: "Почему не ешь?" - "На сколько человек делить?" - спросил у него. "Да это твоя пайка, давай ешь!" - "Ни фига себе у курсантов жрачка", - подумал я и с удовольствием приступил к завтраку. Среди нас, солдат, было два десантника-азербайджанца. Как они попали служить в войска и как дружили с парашютом, не знаю, но то, что они были пронырливые парни, сомнения не вызывало. В училище приехали, чтобы просто увильнуть на два месяца от службы. Вдобавок ко всему были туповаты в учебе. Тем не менее у них были аттестаты об окончании школы. Помню, одного отправили служить в Фергану, а второго обратно в Кировабад. Позднее того, кто уехал в Фергану, осудили за попытку изнасилования женщины. Она оказалась сильной дамой и вместе с соседками задержала его и сдала в комендатуру.
В середине августа начались вступительные экзамены. Сдавали по группам. На подготовку к каждому экзамену отводилось три дня. Все вступительные экзамены я сдал, и меня допустили к мандатной комиссии. Многие парни уехали обратно служить в свои части. К большому сожалению для меня, уехал и мой друг Рудько. Проводил я его до проходной училища, там мы распрощались.
На следующий день была назначена мандатная комиссия. Председатель - начальник училища, генерал-майор Леонтьев. Зашел в кабинет, обратился к генералу и доложил о цели прибытия. Он мне сразу вопросом в лоб: "Учиться хочешь?" - "Так точно". - "С какой дивизии прибыл?" - "С седьмой из самоходного дивизиона". - "Калинина знаешь?" - "Да". - "Мы с ним вместе Вену освобождали, - с гордостью произнес генерал. - Как у него с оценками?" - спросил у сидящего рядом с ним полковника. Тот глянул в ведомости и сказал, что все в порядке. "Хорошо, сынок, иди учись!"
Вот так я и стал курсантов Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. В стенах которого мне пришлось грызть зубами гранит науки в течение четырех лет.
Из абитуриентов военных и гражданских сформировали две курсантские роты. Первую и четвертую. Курсанты-выпускники сдали государственные экзамены и уехали в войска, а их место заняли мы, вновь поступившие. Я попал в четвертую роту, командиром роты был фронтовик майор Вишневский, добрейшей души человек и отличный педагог. Он нашим воспитанием занимался два года, а потом убыл в Витебскую дивизию на вышестоящую должность. Первой ротой командовал капитан Беленичев. Суховатый и хмурый офицер. Его курсанты, на мой взгляд, недолюбливали. Капитан Мигин был командиром нашего второго взвода. Во взводе были и бывшие солдаты, и вчерашние десятиклассники, но мы были дружны все четыре года.
Наконец-то мы разобрались, кто в каком подразделении, кто наши командиры и где наша аудитория для проведения самоподготовки. Правда, учил и сдавал я немецкий, а сейчас придется изучать английский. В училище профилирующим предметом был иностранный язык, лейтенанты получали диплом переводчика-референта. Если курсант отлично знал язык, другие предметы как бы подгонялись на уровень оценки иностранного языка.
К началу учебы в десантных войсках была введена новая форма: десантная тельняшка с белой и голубой полосой, под цвет неба, голубой околышек на фуражках и голубые погоны. Нам выдали новые погоны, как у курсантов летных училищ, мы этим гордились.
Первого сентября мы, как и все студенты, сели за парты. Каждый взвод для изучения английского был разделен на две учебные группы. Нашу группу вела Валентина Ивановна Баумонова. Первые полгода мы английским занимались по четыре часа в день, не считая самоподготовки. Учебная база в училище для изучения иностранного языка была хорошая, и, главное, она постоянно совершенствовалась. В кабинете звукозаписи и прослушивания постоянно дежурили преподаватели. Языковые группы были небольшими, что давало возможность педагогу уделять каждому курсанту столько времени, чтобы убедиться, что материал усвоен. За успеваемостью курсантов строго следил командир взвода, и если были нарекания, через старшего группы приглашали командира роты. Это означало, что курсанту в ближайший выходной увольнение не светило.
Конечно, мы изучали и военные дисциплины: как правильно вести себя на поле боя, командовать солдатами, изучали тактику, военную топографию. Изучали оружие и учились из него стрелять. Десантники совершали прыжки с парашютом. На уровне автошколы изучали материальную часть автомобиля, учились водить автомобиль в городе, а затем инспекторам ГАИ сдавали правила уличного движения. Нам выдали удостоверения водителя третьего класса общесоюзного образца. Мы должны были досконально знать грузовые парашюты и парашютные платформы, а также швартовать технику на парашютные платформы. Нас учили умению осуществлять контрольную проверку укладки людских десантных парашютов для совершения прыжка. Изучали и гуманитарные дисциплины, такие как философия, политэкономия, история КПСС, педагогика и психология. А воскресные дни вообще полный мрак. Летом кросс 3000 метров, зимой 10 километров на лыжах. И так до самого выпуска.
Прошла осень. Наступила зима. Пора курсантам собираться на пару недель в учебный центр, а до него шестьдесят километров. Это, конечно, по дороге, а если напрямую, получится намного короче. По команде становились на лыжи и вперед, попутно отрабатывали вопросы тактики и топографии. Утром выходили из училища, к вечеру были в лагере. На следующее утро в поле занятия по тактической подготовке.
Летом до учебного лагеря добирались челночным способом. До населенного пункта Заборье нас подвозили на автомобилях, а дальше на своих двоих с отработкой тактических вопросов. До лагеря было около тридцати километров. В последующем училище стало заказывать для перевозки курсантов речные трамвайчики. По Оке до есенинских мест, а далее двенадцать километров до лагеря. За четыре года пешком мы намотали много верст. Так что вопрос маршевой втянутости у курсантов был отработан от и до.
Зимой, обычно после раннего завтрака и небольшого перекура, становились на лыжи, преподаватель вводил нас в тактическую обстановку, и мы дружно двигались в наступление по направлению к Рязани. Еще засветло подходили к окраине города, здесь занятия заканчивались. Подполковник Ливотов и майор Власов, преподаватели тактики, завершали свои "военные дела" небольшим разбором наших действий и передавали нас в руки ротному. Тот давал команду: "За мной марш!" Через час мы уже в казарме приводили себя в порядок. В субботу утром снова занятия по английскому языку. Как-то после обеда наш взвод во главе с Федором пошел в театр. Пока раздевались и сдавали на хранение шинели, Красунцев успел пропустить стакан вина. А в воскресенье все училище вышло на лыжню. По результатам десятикилометрового кросса оценивался каждый курсант, оценка учитывалась в ведомости по физической подготовке. Даже физзарядку ротный оценивал по двухбалльной системе. Шли дни, недели напряженной учебы. Незаметно прошла зима, а за ней весна. Мы стали готовиться в Селецкие лагеря, на целый месяц. Предварительно начали сдавать экзамены и зачеты по общеобразовательным дисциплинам за первый курс. В лагере в течение месяца нам предстояло сдавать экзамены по тактике, огневой, истории КПСС и Уставам Советской армии.
В лагерь от Заборья шли с "боями". Учились командовать отделением. Отрабатывали командирский голос, что не каждому удавалось. В учебном центре жили в палатках, по отделениям. Каждое утро наводили в них порядок, регулярно проводили влажную уборку.