Конечно, в окружении царя понимали, что грандиозное строительство, продвижение русских по направлению к Крыму, никак не понравится татарам и туркам. Но неожиданно помогла инициатива донских казаков. На весеннем круге в 1637 г. они приняли дерзкое решение – на море этим летом не ходить, а брать Азов. Предприятие было тяжелым и опасным, Азов считался сильнейшей крепостью. Желание участвовать выразили не все донцы, а лишь 4 тыс. Однако в Сечи после подавления восстания Сулимы пошел раздрай. Одна часть казаков пришла к выводу, что на Украине совсем житья не стало. Выбрала уйти к туркам или крымскому хану. Другая часть, тысяча казаков, сочла, что к туркам идти все-таки нехорошо, ведь с ними постоянно воевали. Решила отправиться к турецким противникам, в Персию, и поступить на службу к шаху.
С донскими казаками они совсем недавно дрались. Но когда достигли Дона, там не стали вспоминать прошлое. Пригласили – зачем вам идти так далеко? Оставайтесь, айда вместе на Азов. Запорожцы подумали: почему бы и нет? Что мы в Персии забыли? В историческую и художественную литературу с какой-то стати внедрилась версия, будто казаки совершили подвиг сами по себе, вопреки воле царя и правительства. Фактам она абсолютно не соответствует. Донцы и впрямь не афишировали своих планов. Но требовались боеприпасы. В Москву отправили зимовую станицу (посольство) атамана Каторжного, оно просило "государево жалованье", дипломатично объясняя: "и мы помираем голодной смертию, наги, босы и голодны", "многие орды на нас похваляются, хотят под наши казачьи городки войной приходить и наши нижние городки разорить, а у нас свинцу, ядер и зелья нет".
Царь согласился, выделил жалованье, его повез на Дон дворянин Степан Чириков. Он присутствовал при начале кампании, когда казаки под началом атамана Татаринова подступили к Азову. Чириков вернулся в Москву, доложил обо всем, и его отправили обратно – он был в казачьем стане наблюдателем в течение всей осады. А Каторжный задержался в столице, и ему еще выделили дополнительное жалованье, "зелье ружное да пушечное и пушечные ядра". Мало того, ему разрешили вербовать на Руси добровольцев, и он привел к Татаринову 1,5 тыс. человек. Правительство уже прекрасно знало истинную картину. Но даже попытки казаков схитрить вполне устраивали Москву. Пускай и действуют как будто сами по себе! Россия получила возможность неофициально расквитаться за набеги 1632 и 1633 гг. Мало того, нападение на Азов отвлекало турок и татар от строительства засечных черт! Казаков негласно, но вполне ощутимо поддержали. В их войске даже появился откуда-то "немчин Иван Арданов", иностранный военный инженер, под его руководством подвели мину под стены, и Азов был взят.
Казаки после этого прислали к царю делегатов во главе с атаманом Потапом Петровым. Доложили о том, что сделали. Просили принять Азов под покровительство, но не назначать туда воевод, оставить его в полном распоряжении казаков, чтобы он стал "вольным христианским городом". Но и этот вариант очень хорошо устраивал правительство. Позволял проводить свою политику, но избегать открытого конфликта с Крымом и Стамбулом. Михаил Федорович лично принял казаков, для порядка попенял за то, что Азов взят "без царского повеления". Но наградил щедрым жалованием и отпустил с грамотой. В ней содержались инструкции разведать, "что умышляет крымский хан и ногайские мурзы". Также указывалось: "Наблюдайте за крымцами, скажите ногаям, чтоб они, помня прежнюю присягу свою, шли б под нашу власть, а мы пожалуем вам нашим царским жалованьем смотря по вашей службе".
Мурад IV, узнав о падении Азова, был взбешен. Направил в Москву посольство "с укоризною" и обвинениями в нарушении мира. Однако турецких дипломатов ткнули носом в татарские набеги и развели руками: крымцы-то – ваши подданные, а казаки – люди вольные, царю не подчиняются. Так кто же мир нарушает? Но при этом следующей весной на южные рубежи выдвинулись крупные силы, ими командовали сам глава правительства Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. На всякий случай. Прикрыть строительство, а если понадобится – выручать казаков.
А в это же самое время, когда донские казаки с пришедшими запорожцами осаждали и брали Азов, праздновали победу, пересылались посольствами с царем, на Украине разыгрались совсем другие события. В Сечи кошевым атаманом был избран соратник и единомышленник Сулимы Карп Павлюк по прозвищу Гудзан. Но сирома бурлила. Обсуждались разные варианты, чтобы вообще уйти из Запорожья. И как уйти – на время или навсегда? Как уже отмечалось, одна большая партия отправилась в Персию. Другая отделилась и двинулась на службу к крымскому хану. Через какое-то время и Павлюк рассудил, что в Сечи оставаться опасно. Войска Конецпольского и реестровые оставались поблизости. Как бы не ударили, чтобы разделаться с участниками восстания. Он тоже повел казаков на службу к хану.
Хотя там запорожцы попали вообще в запутанный переплет. У крымцев очень обострились отношения с их повелителем, турецким султаном. Затянувшаяся война Османской империи с Персией опять допекла татар. Тяжелые походы в Закавказье, повторяющиеся из года в год, они возненавидели. Грозили свергнуть хана Джанибек-Гирея, и он пошел на поводу у своих мурз. Прекратил посылать туда войска. Но тем самым навлек гнев Мурада IV. Султан сместил его и прислал нового хана, Инает-Гирея. Перестановки на престоле вызвали смуты, и ими воспользовался самый могущественный из мурз Кантемир, предводитель Буджацкой орды. Она кочевала в степях, раскинувшихся вдоль западного берега Черного моря – в нижнем Приднестровье, Добрудже (в нынешней Румынии). Кантемир давно уже вынашивал замыслы отделиться от Крымского ханства, стать самостоятельным властителем и решил, что настал подходящий момент.
Всадников у него было много, и Инает-Гирей стал собирать против мятежника большое войско. Поднял всех своих татар, кубанскую орду, ополчения городов, вассальных черкесов, некрасовцев. Первая партия запорожцев, явившихся в поисках службы, оказалась для него очень кстати, Инает охотно принял их. Но… побыв некоторое время в Крыму и изучив здешнюю обстановку, он понял, что должен считаться с желаниями воинов и мурз. А теперь для него было особенно важно, чтобы татары поддержали его. Он отписал султану, что войска в Закавказье посылать не будет. Повел армию на Кантемира, разбил его в сражении. Но тот был в родной стране, скрылся и ускользал от него, отвечал ударами и мелкими наскоками.
Однако Мурад IV, получив заявление Инаета, очень осерчал. Объявил его изменником и назначил ханом еще одного его родственника, Бахадыр-Гирея. Отправил его в Крым с несколькими полками янычар. Тот высадился, легко занял Бахчисарай. Ханские чиновники перепугались, присягнули новому властителю. Но ведь Инаета в Крыму не было, он находился во владениях Буджацкой орды и подчиняться указу султана отказался. У него под рукой была армия, и мурзы сохраняли ему верность – как раз из-за того, что этот хан не посылает их на войну с персами, а новый пошлет. Бахадыр-Гирей тоже стал собирать войско, и казаки Павлюка прибыли уже не к Инаету, а к нему. Бахадыр встретил их с распростертыми объятиями, воины ему требовались позарез. Дал большое жалованье, и запорожцы с его войском отправились на Днестр и Дунай. Вместе с янычарами и татарами рубились против других татар – и, как выяснилось, против своих товарищей, покинувших Сечь немножко раньше. После нескольких поражений Инаета его подчиненные смекнули, что враждовать с турками, пожалуй, не стоит. Начали переходить к законному хану. Сориентировались ли казаки, перебегали ли к Павлюку или честно отдавали жизни в "басурманской" междоусобице, в нашем распоряжении сведений нет.
Ну а польских властей уход запорожцев из Сечи только порадовал. Исчезли неведомо куда – тем лучше. Хоть бы насовсем! Казалось, что возобновления мятежа можно не опасаться. Обстановка на Днепре успокоилась. Остались только реестровые казаки. Но их решили попрочнее взять под контроль. У них выдвинулся в гетманы популярный и умелый командир Василий Томиленко. Однако панам он не нравился, его считали ненадежным. Доносили его разговоры о притеснениях Украины, насилиях над Православием. К реестровым направили королевских комиссаров. Постарались сделать так, чтобы казакам они были "поближе", возглавлял их православный магнат Адам Кисель, друг митрополита Петра Могилы. Он созвал реестровых на раду, обработал старшину и добился, чтобы Томиленко сместили. Гетманом избрали полковника Савву Кононовича, который откровенно прислуживал полякам.
Но тут как раз вернулись запорожцы Павлюка. У них война завершилась полной победой Бахадыр-Гирея. Войска его противника были разбиты, подчинились победителю. Покорились и мятежные буджацкие татары. Султан велел доставить к себе как Инаета, так и мурзу Кантемира. Тот пробовал оправдываться, что он-то восстал против изменника – значит, был верным. Но подобные тонкости во внимание не приняли и удушили обоих. А казаки шли домой довольные, окрыленные, везли заработанное жалованье, богатую добычу. И настроения были победные, чувствовали в себе силу громить других врагов. Но возвращались в то самое положение, из которого ушли. Вспоминали, что замышлял Сулима, как лихо брали Кодак. Вспоминали и предательство реестровой старшины. В Сечи их встретили товарищи, которые оставались на родине. Здесь добавилось и новых беглых из разных мест. От них узнавали об очередных выходках панов и католиков, происходивших за время отсутствия. К Павлюку приехал изгнанный Томиленко, рассказал, как с ним обошлись.
В Сечи стала нарастать волна возмущения. Заговорили – надо довершить то, что не удалось Сулиме. В мае 1637 г. запорожцы неожиданно нагрянули в Черкассы. Там хранилась артиллерия реестрового войска и те пушки, которые сечевики считали своими. Захваченные у них, когда взяли Сулиму и других предводителей. Теперь они забрали все орудия и утащили в Сечь. Это было уже вызовом. Реестровый гетман Савва Кононович приказал своим подчиненным готовиться к схватке с запорожцами, усилить охрану крепостей, выслать дополнительные дозоры. Свой штаб он расположил в Корсуни, слал донесения польскому командованию и просил прислать коронные войска, чтобы ударить на Сечь.
Но многие реестровые стали убегать к своему любимому командиру, Томиленко. А в июле Павлюк выступил сам. Обратился с воззваниями к народу – подниматься на защиту веры и вольностей, побивать и изгонять панов, ляхов, униатов, евреев. И вот тут-то полыхнул взрыв. Украину уже допекло. Крестьяне вооружались чем попало, громили имения шляхты. Убивали хозяев, если они попадались под руку, панских управляющих и арендаторов. Грабили, пускали "красного петуха". Восстание распространялось быстро и широко, охватило оба берега Днепра. Войско Павлюка двинулось вдоль Днепра, заняло ряд городов. А в Корсунь, гетманскую ставку, отряд запорожцев сумел скрытно забраться ночью. Савву Кононовича и предателей-старшин захватили в постели. Приговорили к смерти и расстреляли. Павлюк провозглашал, что надо объединиться с донскими казаками и перейти под власть царя.
Но правительство уже получало тревожные сигналы, тоже готовилось. А теперь отреагировало сразу же. На Украину двинулось королевское войско. Оно обрастало шляхтой, отрядами магнатов. Сейчас-то они не медлили, съезжались дружно – защищать собственные имения. Командование армией приняли коронный гетман Станислав Конецпольский и польный гетман Потоцкий. Удалось удержать в повиновении и часть реестровых. Вместо казненного Кононовича гетманом над ними поляки поставили Ильяша Караимовича по прозвищу Армянчик. Хотя он был не армянином, а то ли крещеным евреем, то ли караимом.
Большинство крестьянских повстанцев не уходило далеко от родных сел – ограничивались тем, что разоряли усадьбы "своих" панов и занимали соседние местечки. Конецпольский и Потоцкий решили поначалу не отвлекаться на них, истребляли только тех, кто попался по пути. Сочли, что первым делом надо выкорчевать корень мятежа, уничтожить казачье ядро Павлюка и Томиленко. Повели армию прямо на них. Столкновение произошло под Кумейками возле Чигирина. Запорожцев атаковала наемная пехота, шляхетская конница. Они отбивались, огородились таборами из телег, окапывались. Но их окружили, положение стало тяжелым.
Тем не менее они трижды прорывали кольцо. Тремя партиями сумели выйти. Стали отступать. Возле местечка Боровица под Черкассами поляки догнали их и вновь окружили. Осадили по всем правилам военного искусства. Оцепили казачьи окопы своими. Отрезали казаков от воды. Повстанцы изнемогали, среди них начались разлад, свары, взаимные обвинения. Паны воспользовались, предложили переговоры. Обещали прощение и милости, если принесут повинную. Старшина и многие казаки настояли, чтобы Павлюк согласился обсудить с Конецпольским эти условия, а поляки гарантировали ему и сопровождающим полную безопасность. Но когда Павлюк, Томиленко и Лихой явились на переговоры, их схватили. А казакам объявили, что они должны подписать новый договор, дать клятву повиноваться королю, и их отпустят.
Повстанцы разделились. Одни не верили врагам, указывали, что они уже нарушили слово. Ринулись прорываться. Другие вспоминали, что 12 лет назад, во время восстания Жмайла, казаков помиловали именно таким образом, когда они заключили Кураковский договор и принесли присягу. Послушались, прекратили сопротивление. Но как только они сложили оружие, поляки на них набросились, многих перебили, остальные разбегались кто куда. Павлюка, Томиленко и Лихого отвезли в Варшаву, подвергли зверской казни. А польская армия занялась зачистками мятежных районов. Украину было решено наказать самым свирепым террором, чтобы навсегда отбить мысли о бунтах. Карательные отряды прочесывали страну. Восставшие села сжигали, жителей казнили поголовно. Если село осталось мирным, но кто-то из крестьян ушел к повстанцам, казнили их семьи и сжигали хаты.
Конецпольский приказывал подчиненным: "Вы должны карать их жен и детей, и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники его королевской милости и Речи Посполитой". Потоцкий, согнав на расправу виновных и заподозренных, насмехался и угрожал: "Теперь я сделаю из вас восковых". За отрядами оставались пепелища с лужами крови, на деревьях болтались тысячи повешенных. Вся дорога от Днепра до Нежина была уставлена кольями с насаженными на них телами крестьян, женщин, подростков.
Сейм в 1638 г. принял "Ординацию" о чрезвычайном режиме на Украине. Здесь размещались на постой коронные войска, все управление передавалось польским чиновникам. Уход на Сечь карался смертью. Реестровых лишали всех привилегий, дарованных прежними королями, их начальники становились не выборными, а только назначаемыми. Требовалось еще раз проверить их численность, чтобы не превышала 6 тыс. А в будущем предусматривалось вообще упразднить казачье войско, перевести казаков на положение крестьян. Но сейчас казаков Ильяша Караимовича тоже привлекли к расправам. Пускай подтверждают свою лояльность. Им приходилось рубить головы мужикам и детишкам, надевать петли на шеи чьим-то женам и матерям. Зато ощутимая награда – забирай пожитки казненных, если они не очень ценные и их не взяло начальство. Хотя это привело к тому, что отряды Ильяша стали резко уменьшаться – многие реестровые стали убегать.
А бесчинства карателей вызвали новую вспышку восстания. Как сообщает украинский летописец, "видя козаки, что ляхи умыслили их всех вырубить, паки поставили гетманом Остряницу" – Якова Острянина. На Левобережье, в приграничных районах, куда не дошли каратели, он стал собирать уцелевших казаков. И сечевиков, и реестровых, переходивших к нему. Да и крестьянские повстанцы уже поняли, что их ждет. Бросали родные села, стекались к казакам, чтобы держаться вместе. Острянин стал формировать единое войско. Выступил на помощь крестьянам Киевщины и Полтавщины.
Но Потоцкий узнал о новом эпицентре восстания, отозвал свои отряды из карательных рейдов и двинулся на казаков. Упорное сражение под Голтвой повстанцы выиграли. Потоцкий понес большой урон и отступил к Лубнам, запросил помощи у Конецпольского, зачищавшего Правобережье. А Острянин ринулся добить неприятеля, но и поляки защитили свой стан полевыми укреплениями, выставили орудия. При атаках казаков крепко повыбили, они решили отходить. Тем временем к Потоцкому подтягивались отряды подмоги, его войско оправилось от потерь, увеличивалось, и он выступил в преследование.
Повстанцы, измученные непрестанными боями, остановились лагерем в устье реки Сулы, и здесь поляки их настигли. Взять казаков было нелегко. Они не только огородились возами, но и вырыли вокруг своего расположения окопы, насыпали земляные шанцы, расставили пушки. Приступы неприятелей стойко отбивали. Но Потоцкий обложил их и не уходил, повторял нападения, бомбардировал из орудий. Казаки держались больше месяца. Но припасы у них иссякли, стали голодать. А войско у Острянина собралось разношерстное, опять начался разлад и раздоры. Те, кто потверже, требовали прорываться – если даже не спастись, то погибнуть в бою. Но большинство пало духом, склонялось сдаваться, просить помилования.
Острянин собрал вокруг себя 3 тыс. самых энергичных и боевых. Повел их в конную атаку. Для поляков она стала неожиданной, казаки проломили окружение и ускакали, гетман повел их за границу, в Россию. Через некоторое время сумела вырваться еще одна партия, под командованием Дмитрия Гуни. Участь тех, кто не захотел идти с ними, была трагической. Они выбрали новым гетманом Путивца. Но выбрали только для того, чтобы выдать его полякам и такой ценой заслужить прощение. Что ж, Потоцкий не отказался. Принял делегацию повстанцев, согласился прекратить боевые действия. Выслушал покаяния и извинения. Когда привели Путивца, Потоцкий приказал его расстрелять. Остальным велел оставить победителям свой обоз и разоружиться. Но едва мятежники покинули укрепления, складывая оружие, коронный гетман бросил на них шляхту и солдат. Перерубили всех до единого.
Казаки, не попавшие в эту мясорубку, были полностью деморализованы. Избрали гетманом Гуню, вступившего с Потоцким в переговоры. Он уже соглашался на любые условия, которые ему диктовали. Даже принял назначенных поляков на посты казачьих полковников. К королю с просьбой о помиловании казаков послали чигиринского сотника Богдана Хмельницкого. Вроде бы договорились, Владислав обещал амнистию. Но… паны не утвердили решение короля. Они понесли большие убытки, жаждали мести. Пришли к выводу, что конец восстания надо ознаменовать показательной кровавой акцией. Чтобы и варшавская публика видела триумф Польши, и Украина однозначно поняла – она покорена по праву силы. Гуня был соратником Павлюка, помощником Острянина. Значит, виновен…