Он поехал в Варшаву для принесения присяги королю, его сопровождали киевский сотник Кизим и большая свита. Но в столице всю делегацию арестовали. Гуню, Кизима и его сына посадили на кол, других казаков четвертовали или повесили на крючьях под ребро. Такие зрелища в Польше ценились (как и во всей Западной Европе). Полюбоваться собрался варшавский высший свет, знать приехала с женами, детьми, кавалеры занимали дамам места, чтобы лучше было видно. Но на Украине известие о вероломной расправе вызвало еще один рецидив восстания. Его возглавил Полторакожух. Хотя он старался держаться подальше от польских войск, стал собирать казаков на реке Мерло – на самой границе с владениями крымского хана. Потоцкий услышал об этом, отправил свои полки. Когда казаки узнали, что на них идут каратели, то сражаться больше не осмелились, сразу разбежались. Но и полякам пришлось не сладко. Дело было уже зимой, многие погибли в степях от морозов.
Бедствия Украины дополнило размещение на постой коронных войск. Солдаты вели себя, как в чужой завоеванной стране. Грабили, хулиганили. Днепр правительство наконец-то взяло под контроль. Заново отстроили Кодак. Сечь была разрушена. Правда, построили другую, но место для нее выбрали поляки, возле переправы у Никитинского рога (возле нынешнего г. Никополя). Она предназначалась сугубо для сторожевой заставы, там дежурили реестровые и польские солдаты.
Многие казаки и поселяне эмигрировали, уходили на Дон, в Россию. На Дону присоединялись к землякам и их потомкам, переселившимся сюда раньше. Разрастался Черкасский городок, стал самым большим на Дону. А взятие Азова дало казакам великолепную базу для их промыслов. В 1638 г. отмечался самый массированный выход в море. Турки писали о тысяче лодок. Очевидно, преувеличивали, ведь это означало бы севершенно нереальное для той эпохи количество казаков: 50–70 тыс. Но ясно, что поход был очень масштабный. Отряды казаков рассеялись по Черному морю, топили суда. Погромили все порты на южном берегу – Трапезунд, Синоп, Ризе. Однако на обратном пути турецкий флот перекрыл Керченский пролив. Стаи лодок атаковали его, но капудан-паша действовал умело, расстреливал их артиллерией, не позволяя приблизиться вплотную, много казачьих судов разбил и потопил. С тех пор казаки перестали действовать столь многочисленными флотилиями, выходили в набеги небольшими отрядами.
Султан Мурад IV не мог сразу же предпринять решительные меры по возвращению Азова, он со своей армией осаждал Багдад. Но приказал отбить город крымскому хану, пашам Кафы, Темрюка, Тамани. Все внимание турок и татар, все их силы в Причерноморье оказались отвлечены Азовом. А русское правительство смогло беспрепятственно строить Белгородскую засечную черту. Для ее охраны зазывали переселяться служилых казаков из Болхова, Орла, Тулы, Рязани, теперь эти места становились глубоким тылом. Использовали также 4 драгунских полка, созданных перед Смоленской войной, а из жителей приграничья сформировали еще 4 полка драгун.
А к православной Малороссии царь показывал дружбу и уважение. Пусть видит, что русские вовсе не враги для нее. В том же самом 1638 г., когда там усмирялись восстания, разгуливали каратели, Михаил Федорович даровал украинским казакам (но не полякам!) право беспошлинно торговать в Курске и еще нескольких порубежных городах. Россия давала пристанище и многочисленным беженцам. Польские послы Стахорский и Раецкий жаловались царю, что в его владения ушло 20 тыс. человек. Предъявили претензии: "Царь де их на службу принимает, а надобно было бы, чтобы и колы те уже подгнили, на которых они бы посажены были".
Но в данном отношении правительство и государь занимали принципиальную позицию, выдавать беглецов отказались. Обречь православных страдальцев на расправу пожертвовать ими для "поганых" католиков было бы непростительным грехом. А умелые воины и землепашцы были как нельзя кстати для освоения и защиты приграничных земель. Им выделялось жалованье, помощь для обзаведения хозяйством. Размещать их стали уже за пределами новой системы засечных укреплений, еще южнее. Заселялось предполье оборонительной системы. Казаки прикрывали ее, становились еще одной, передовой линией обороны. Готовилась почва для дальнейшего продвижения на юг.
Для Остряницы и его отряда была построена крепость Чугуев, от них пошли чугуевские казаки. Заселялись украинскими беженцами и новые крепости Харьков, Сумы, Ахтырка, Изюм – возникали общины харьковских, сумских, ахтырских, изюмских казаков. Селили их слободами. В России такой статус имели поселения, освобожденные от налогов. Поэтому здешние места стали обозначать "Слободской Украйной", сами малороссы называли их Слобожанщиной. Но принадлежала она не Речи Посполитой, а русскому царю.
Богдан Хмельницкий
В 1639 г. Турция заключила мир с Ираном. На очереди у Мурада IV был Азов. Но султан заболел и вскоре умер. В Стамбуле между группировками вельмож закипела борьба за власть. Победили великий визирь Мухаммед-паша и мать султана, вытащили из "клетки" брата Мурада, Ибрагима. Но повторилась та же история, что с султаном Мустафой. Ибрагим провел в "клетке" 17 лет и повредился умом, заслужил прозвище Безумного. Он кидал золотые монеты рыбам вместо корма. Не хотел осязать ничего, кроме мехов, – и пришлось ввести особый налог на покупку в России соболей, чтобы обить стены в его покоях. А особенно был неравнодушен к толстым женщинам, чем крупнее – тем лучше. По всей империи поскакали специальные гонцы, разыскивая для властителя массивных дам. Когда нашли и привезли ему армянку невероятных габаритов, Ибрагим впал в полный экстаз. Не мог налюбоваться на ее прелести, осыпал ее богатствами и… назначил правительницей Дамаска.
За всеми этими делами поход на север состоялся только в 1641 г. Под командованием Гассана-паши к Азову двинулся огромный флот, армия доходила до 180 тыс. человек, артиллерия насчитывала 129 тяжелых орудий, 32 мортиры и 674 легкие пушки. Азовом планы не ограничивались, реанимировались проекты времен Селима Пьяницы: наступать на Дон, прогнать казаков, прорваться на Волгу, вызвать восстание мусульманских народов, присоединить Астрахань, Казань. В Азове находилось 5367 казаков, из них 800 женщин. Но они приняли бой. Выдержали 3 месяца осады, 24 штурма. Запорожцы в "Азовском сидении" тоже участвовали – из тех, кто брал город вместе с донцами, многие остались здесь. Помогали другие казаки, вели вокруг турок партизанскую войну, провели в крепость подкрепление. А когда крымцы отпросились пограбить и собрать продовольствие, они столкнулись с ратью князя Пожарского, выдвинутой на юг, были крепко побиты. На праздник Покрова Пресвятой Богородицы измученные и поредевшие защитники Азова решили прорываться. Но случилось чудо. Турки понесли страшные потери и этой же ночью под покровом тумана стали отходить к кораблям. Казаки воодушевились, бросились в погоню, стали бить их. У врагов возникла паника. Они бросались в море, переворачивали переполненные лодки, тонули. Поход обернулся для них полным разгромом.
Однако после перенесенных испытаний и донцы осознали – своими силами им город не удержать. Обратились к Михаилу Федоровичу, просили принять Азов "под государеву руку". На Дон поехала столичная комиссия, осмотрела крепость и выдала заключение – города фактически нет, башни и стены снесены до основания, быстро восстановить их невозможно. А царь созвал Земский собор. Делегаты от разных городов и сословий взвесили все "за" и "против" и постановили: Азов в подданство не брать, но и казаков в обиду не давать. В 1642 г. к развалинам прибыла свежая турецкая армия, ее возглавил сам великий визирь. Но казаки разрушили остатки укреплений и ушли. Наступать дальше на Дон паша не рискнул. Предпочел отрапортовать о "победе" – он "овладел городом".
А за то время, пока казаки отвлекали на себя крымцев и османов, по русским границам было построено 25 новых крепостей, между ними протянулись сплошные валы, рвы, засеки. Россия увеличила свои владения обширными областями черноземья.
Турки все же желали расквитаться с Доном, готовились к наступлению. Восстанавливали Азов, завозили туда запасы. Казаки доносили в Москву, что не в состоянии "противиться совокупной силе турской и татарской". Но царь поступил в согласии с решением Земского собора – казаков взять под покровительство и защищать. В 1643 г. на Дон прибыли государевы воеводы с отрядами войск. Хотя к казачьим вольностям правительство подошло очень деликатно. Автономия и традиции войска Донского были полностью сохранены. В самоуправление казаков Москва не вмешивалась и воеводам на Дону вмешиваться запрещала, мало того, они находились в подчинении атаманов. Им предписывалось действовать "за одно с казаками под атаманским началом". Михаил Федорович признал даже традиционное донское право не выдавать беглых. Только в письмах к казакам просил, чтобы этих беглых во избежание недоразумений не включали в посольства в Москву. И чтобы им не давали "государева жалованья", поскольку оно начисляется из расчета на "старых казаков". Местом пребывания русского гарнизона стал Черкасск, он превратился в войсковую столицу. Вот так произошло воссоединение России и Дона.
Но отношения с Турцией обострились. А в Польше сразу возбудилась воинственная антироссийская партия, ее возглавлял Иеремия Вишневецкий. Она требовала расторгнуть мирный договор с царем, начать войну. Вишневецкий и его единомышленники с помощью реестровых казаков устроили провокацию, было уничтожено крымское посольство, возвращавшееся из России. А польские дипломаты в Стамбуле осаждали султана и великого визиря, подталкивали выступить на русских, обещая союз Речи Посполитой. В этой опасной ситуации мастерски сработала московская разведка. В Молдавию был направлен молодой дворянин Афанасий Ордин-Нащокин. Для видимости он поступил на службу к господарю Василию Лупулу, сумел подружиться с ним, расположил к себе молдавских бояр, склоняя к сотрудничеству с Россией. Через Лупула в Стамбул была передана истинная информация об убийстве крымских послов. Ордин-Нащокин создал сеть информаторов в Османской империи и Речи Посполитой, в этом ему очень помогли православные братства. Удалось выяснить, что "партия войны" в Варшаве не так сильна, как хочет казаться. А польская дипломатия тужится натравить турок на Россию, чтобы самим остаться в стороне. Сведения об этом тоже пошли и в Стамбул, и в Москву.
А в 1645 г. умер царь Михаил Федорович. На престол взошел его юный сын Алексей Михайлович. Татары и турки решили воспользоваться моментом. В июле, когда в России еще звонили погребальные колокола, корпус конницы крымского царевича Девлет-Гирея Нуреддина скрытно пробрался на донские земли и ночью налетел на Черкасск. Но служба у казаков и стрельцов была налажена хорошо. Захватить себя врасплох и перерезать они не позволили. Штурм отразили, многих атакующих положили на месте. Атаманы Петров, Васильев, воеводы Кондырев и Красников вывели 7 тыс. своих воинов, погнались за татарами. Крымцы попытались заманить их под удар, повернули к Азову, а там уже был наготове турецкий паша, вывел 6 тыс. янычар и конницы. Навалились на русских вместе. Но казаки и стрельцы отбили все атаки. Пашу заставили отступить в город, а крымцев гнали и трепали до самого Перекопа.
Государь Алексей Михайлович, получив донесение о победе, похвалил черкасских нчальников и их подчиненных, пожаловал "нашему Донскому Войску, атаманам и казакам, нашего царского величества знамя". Туда были отправлены дополнительные контингенты ратников под командованием Семена Пожарского – племянника спасителя Москвы. Но оборону Дона царь и бояре решили укрепить и другим способом. Ведь городки там были еще редкими, места – безлюдными, численность казаков составляла не больше 15–17 тыс. В 1646 г. Алексей Михайлович издал указ, официально дозволивший вольным людям всех сословий уходить на Дон. При этом молодой царь, как и его отец, не покушался на самостоятельность казаков, согласился и с законом: "с Дона выдачи нет". Дьяк Котошихин писал: "А люди и крестьяне, быв на Дону хоть одну неделю или месяц, а случится им с чем-нибудь в Москву отъехать, и до них впредь дела не бывает никому, потому что Доном от всех бед освобождаются".
В Стамбуле тоже учитывали, что царь на Руси новый и ему всего 17 лет. Когда к султану приехало посольство Алексея Михайловича, великий визирь Мухаммед-паша грозно наехал на русских дипломатов. Требовал свести казаков с Дона, грозил войной. Не тут-то было. Послы твердо заявили, что об изгнании казаков даже речи быть не может, а вот с Крымом Москва поддерживает отношения только благодаря "дружбе" с султаном, и отныне любые враждебные вылазки не останутся без ответа. Слова подкрепили делом – летом 1646 г. Алексей Михайлович повелел готовиться к походу на Крым. Собирались войска, в Воронеже строились лодки и струги.
Турки об этом узнали от пленного казака, под пыткой он сообщил, что в Воронеже сооружают 500 стругов и 300 в Черкасске. Очевидно, он преувеличил, запугивая своих мучителей, но в Стамбуле пришли в ужас. Великий визирь бушевал. Требовал от послов, "если хотите живыми быть", послать гонцов и остановить нападение. Но шумел он только для видимости. Русские приготовления произвели на турок должное впечатление. Покипятившись, Мухаммед-паша согласился подписать мирный договор, признал включение Дона в состав России, от султана полетел приказ в Крым прекратить набеги на русские владения. Хотя на самом-то деле и Москва не испытывала никакого желания сражаться. Подготовка к войне была лишь масштабной демонстрацией, и своей цели она достигла. Турок пуганули, обстановку разрядили, и царь "смилостивился", отменил поход.
А Украину в ходе подавления восстаний настолько круто вырезали и затерроризировали, что она не осмеливалась поднять голову целых 10 лет. Если Россия готова была воевать за своих казаков, то Запорожской Сечи в этот период фактически не существовало. Точнее, Сечь-то была, новая, "Никитинская". Но ее превратили в обычное пограничное укрепление. В ней дежурил польский гарнизон с отрядом реестровых. Неподалеку высились башни крепости Кодак. Наблюдали за степью и за тем, чтобы запорожцы не собирались в здешних краях, не устроили себе другое гнездо. А Запорожский Кош разогнали. Причем без вольных казаков поляки не справлялись с охраной границ. Вскоре после кровавого усмирения восстаний, в 1640 г., татары прокатились по окрестностям Переяслава, Корсуня и Полтавы, совершенно беспрепятственно угнали массу людей и скота. Но с подобными "издержками" паны мирились. Главное – не стало очага сопротивления.
Толпы запорожской сиромы некоторое время кочевали по окрестностям. Понимая, что надежд на лучшее не предвидится, кто-то расходился, пристраивался в городах и селах, нанимался в батраки. Другие перетекали в российские владения, на Слобожанщину, на Донец. А тех, кто оставался в Запорожье, в 1642 г. стал собирать вокруг себя Матвей Гулак. Предложил идти на службу к султану. Его выбрали гетманом, и он увел большой отряд. Турки приняли казаков, им снова требовались воины для возобновившихся разборок с персами. В составе войска Джезар-паши казаки отправились в Закавказье. Участвовали в сражениях и штурме Еревана. Вместе с турками и татарами рубили иранцев, убивали и грабили армян. Многие запорожцы сложили там свои головы неведомо за что. Немало покосили и болезни. Остатки отряда вернулись на родину – по инерции, вроде как "домой".
А магнаты воспринимали тишину и успокоение по-своему – народ покорился, протестовать больше не смеет. Они обнаглели, уверились в своем всемогуществе и вседозволенности. Русский (т. е. малороссийский) язык в официальном обиходе вообще не признавался. В судебных, административных учреждениях, в документах должен был употребляться только польский язык. Наши историки в XIX в. взахлеб превозносили польские "свободы", "магдебургское право" городов, закрывая глаза на то, что в Речи Посполитой "свободы" касались лишь узенькой верхушки общества. Она действительно могла вытворять, что желала нужным. Гнет на крестьян еще больше возрос. В Поднепровье барщина дошла уже до 4 дней в неделю. Малейшие проявления недовольства жестоко карались. Например, черкасский подстароста Смярковский "за непослушание" выкалывал крестьянам глаза. А о каком магдебургском праве можно говорить, если из 323 городов и местечек Киевского и Брацлавского воеводств 261 находились в частном владении! У тех же Конецпольских, Заславских, Вишневецких и иже с ними.
По польским законам паны имели право торговать беспошлинно. А товары для них производили "хлопы". Магнаты могли продавать их гораздо дешевле, чем городские ремесленники и купцы, они не выдерживали конкуренции, разорялись. Винокурение, пивоварение, добыча руды, производство поташа считались монополиями короны. Но король свои монополии раздал панам за долги, за те или иные услуги. Впрочем, мы уже упоминали, что не сами паны занимались своей торговлей, курили вино, варили пиво, налаживали производство на рудниках и в мастерских. Для этого были арендаторы, евреи. Вот для них-то настало "золотое" время. Их общины на Украине разрастались. Там, где пристраивался один, вскоре оказывались его родственники, друзья, родственники друзей.
Под эгидой панов они тоже чувствовали себя всесильными, подбирали к рукам торговлю, промыслы. Современник писал: "Жиды все казацкие дороги заарендовали и на каждой миле понаставили по три кабака, все торговые места заарендовали и на всякий продукт наложили пошлину, все казацкие церкви заарендовали и брали поборы". Да и церкви тоже. Ведь они стояли на панской земле. Значит, считались панской недвижимостью, попадали под контроль арендаторов. Магнаты, издеваясь над православными, поощряли выходки евреев, а они даже здесь делали "гешефт", обложили церковные службы особыми выплатами. Еще и вошли во вкус выпячивать таким способом свое превосходство. Кочевряжились и торговались, открыть ли церковь для службы и за какую сумму? Тешили самолюбие, заставляя христиан унижаться перед собой. Монополизировали даже выпечку просфор, метили их и проверяли, чтобы литургия служилась на их просфорах. Арендаторы пользовались и панским правом жизни и смерти, проявивших возмущение по их доносам отправляли на виселицу.
В народе еще жила вера в "доброго короля" Владислава, но у него фактически не было власти. Выполнял то, что решат паны в сенате и на сейме. Сигизмунд в попытках удержать хоть какую-то самостоятельность цеплялся за поддержку Ватикана и германских Габсбургов. Но после вступления в Тридцатилетнюю войну Франции и Швеции в ее ходе наступил перелом. Габсбургов били и теснили протестанты. По мере поражений католиков у римских пап поубавилось могущества и самоуверенности. Зато набирала вес Франция. Во главе ее правительства умершего Ришелье сменил кардинал Мазарини. Но он был учеником и помощником Ришелье, проводил ту же самую линию – вывести Францию на роль европейского лидера, подтягивать под ее влияние другие страны.