Пришлось пойти на уступки шведам. 21 июня 1661 г. был подписан Кардисский мир. Россия была вынуждена отказаться от всех приобретений в Прибалтике, восстанавливалась довоенная граница. Измены Выговского и Юрия Хмельницкого перечеркнули плоды одержанных побед. А ситуация на польском фронте ухудшалась. Царские гарнизоны в Вильно, Ковно, Борисове, Быхове очутились уже в глубоком тылу врага. По сути, они были обречены. Но они отказывались сдаваться, упорно отбивались – и связали силы неприятеля, спасли Россию от польского вторжения. В Вильно князь Мышецкий удерживал всю армию Яна Казимира пять месяцев. В Борисове русские солдаты и стрельцы оборонялись два года! Только после того, как иссяк порох и совсем не стало еды, вступили в переговоры. Но и врагов они вымотали и измучили. Сапега согласился выпустить их на почетных условиях. Русские ушли непобежденными, с оружием и знаменами, увезли обоз со всем имуществом и благополучно добрались к своим.
Для помощи осажденным гарнизонам, отрезанным в Белоруссии, формировалось войско боярина Долгорукова. Но его пришлось перенацеливать не на запад, а на юг – в январе 1662 г. крымский хан вместе с войском Юрия Хмельницкого напал уже не на украинские, а на российские земли. Хотя пограничные крепости содержались в полном порядке, и ратники в них сидели умелые. Мехмед-Гирей подступил к Путивлю, но его отбросили. Тогда он отрядил гетманских казаков и часть орды под началом хана Ширинского, послал к Севску и Карачеву. Они принялись разорять слободы, нахватали полона, но воевода Бутурлин стянул воинов из нескольких городов и крепко всыпал грабителям, хан Ширинский попал в плен. После этого Мехмет-Гирей понял, что в России невольники достаются слишком дорогой ценой, предпочел возвратиться в Крым. А после ухода татар и Хмельницкий поспешил убраться за Днепр.
Левобережные казаки объявили Юрия изменником и отстранили от гетманства. Но как только заговорили, кого избрать вместо него, чуть не передрались между собой. Претендовали сразу трое: Самко, Золотаренко и Брюховецкий. Все трое звали на раду Ромодановского с войском – каждый надеялся, что русские примут его сторону. Наконец, охрипнув от споров, решили "отдаться на волю царского величества, кого он, великий государь, пожалует в гетманы". Однако и такой выход был слишком опасным. В Москве понимали – если поддержать одного кандидата, другие могут превратиться во врагов. Опять же, Хмельницкий и польская пропаганда не преминут поднять шум: царь нарушил обещания о "вольностях" Украины, сам назначает гетмана!
Алексей Михайлович деликатно уклонился от вмешательства в полковничьи споры. Повторил, что определять гетмана – полное право казаков. На левобережную раду он прислал не Ромодановского, а стольника Змеева, сугубо в качестве наблюдателя, и удалось избрать только "временного" гетмана, Самко. А для выборов "настоящего" гетмана созвали полноценную раду в Переяславе, пригласили на нее представителей всех городов и полков Украины. Вот тут-то Хмельницкий забеспокоился. Повлиять на решение рады он задумал самым прямолинейным способом – захватить Переяслав. А те, кто пойдет с ним захватывать, вот они-то как раз и станут "радой", проголосуют за Хмельницкого!
Низложенный гетман явился к городу с войском и с ходу кинул его на приступ. Горожане и казаки Самко заперли ворота, встретили атакующих пушками и кипятком. Но Хмельницкий не уходил, решил взять Переяслав измором. К нему прибыло несколько тысяч татар. Да и польский король надумал поддержать союзника, прислал корпус своей конницы. Что ж, в такой ситуации царь рассудил – пора сказать свое слово. Приказал Ромодановскому выступать.
Узнав, что приближается русская армия, Хмельницкий предпочел не встречаться с ней. Снялся и отступил к Каневу. Но теперь его уже не намеревались отпускать восвояси. Ромодановский повернул следом, из Переяслава вывел казаков Самко. Юрия прижимали к Днепру. Он остановился, окружил лагерь телегами, начал окапываться и укрепляться. Но его казаки, татары и поляки не доверяли даже друг другу, расположились тремя отдельными станами. Ромодановский этим воспользовался. Он послал Самко атаковать Хмельницкого, а полки русской конницы нацелил на поляков. Шляхта вела себя беспечно, рыть землю для укреплений ленилась. К ней подобрались скрытно, налетели и вырубили почти полностью.
Воевода сразу же перебросил своих рейтар и драгун на татар. Но крымцы уже узнали, что произошло с поляками. Заметив, что русские готовятся навалиться на них, они бросили союзников и поскакали прочь. Подчиненные гетмана укрепили свой лагерь гораздо лучше, чем шляхта. Казаки Самко два часа наседали на него и не смогли прорвать оборону. Тогда Ромодановский поднял в атаку свежие русские части. Неприятелей сбили с позиций, погнали к Днепру. Одни сдавались, другие прыгали в реку, многие тонули. Сам Хмельницкий едва сумел ускользнуть, спрятавшись в лесу. После победы Самко хотел сразу провозгласить себя гетманом всей Украины, но преступать традицию и принимать гетманство без рады Ромодановский ему не позволил. Указал, что сейчас не время думать о титулах и регалиях, надо воевать.
Обстановка на Правобережье Днепра оставалась смутной и неясной. Воевода отправил туда на разведку отряд полковника Приклонского, а сам со всей армией двинулся вниз по левому берегу. Приклонский, разгоняя мелкие отряды противника, прошел Черкассы, направился к Чигирину. Но на правом берегу объявился и Хмельницкий. Принялся мутить казаков, что на них идут "москали". Воззвал к хану, и Мехмед-Гирей откликнулся без промедления, союзник был очень уж выгодный. Спасать Юрия помчалась вся татарская орда. Приклонский вовремя обнаружил, что на него надвигаются массы конницы, и повернул к днепровским переправам. Ромодановский прикрыл его, выставил возле самой воды артиллерийские батареи. Ядра отогнали неприятелей, и разведка переправилась на свой берег. Армия встала в Лубнах, готовая защищать Левобережье, но Хмельницкий и хан соваться за Днепр не отважились.
Хотя оказалось, что Мехмед-Гирей выступил единственной опорой Хмельницкого. После разгрома он утратил всякий авторитет. Под его знамена больше не желал идти никто. Хан увидел, что помогать-то некому. Чтобы не возвращаться без добычи, повел татар грабить правобережные города и села. Это отвратило от Юрия последних сторонников. Поляки оценили – от подобной фигуры пользы больше не будет, и тоже не хотели иметь с ним дела. Хмельницкий совсем пал духом, отрекся от гетманства и постригся в монахи.
Это вылилось в очередной раунд борьбы за гетманскую булаву. На Левобережье три кандидата вновь бодались между собой. А правобережные казаки не желали знать левобережных полковников, тут появились свои претенденты. Напомнил вдруг о себе Иван Выговский. За измену король с ним расплатился. Он поселился в пожалованном ему имении в городе Бар, пытался козырять сохранившимся за ним званием сенатора, сам себе придумал титул "Великого гетмана коронного". Околачивался в королевских и панских приемных, но с ним не считались, относились пренебрежительно. Когда он пробовал конкурировать с Юрием Хмельницким, паны грубо цыкнули на него, чтобы не мешался и не вносил раскола в ряды предателей. Откровенно предупредили, что пресекут подобные попытки "даже посредством его смерти".
А после отречения Хмельницкого поляки сделали ставку на зятя Выговского, Павла Тетерю. Он был назначен гетманом от имени короля, подтвердил Гадячский договор о возвращении Украины в состав Польши. Своего тестя Тетеря посылал подальше, не намеревался даже близко подпускать к казачьему руководству. Тогда оскорбленный Выговский задумал очередную авантюру. Отправил гонцов в Москву, предлагал взбунтовать казаков против Тетери и объединить Украину под властью царя – если его опять сделают гетманом. Но поляки пронюхали об этих пересылках. Выговского арестовали, лишили сенаторского звания и всех привилегий, без всякого суда он был казнен.
Гетманская смута на Украине дополнилась еще и церковной. Местное духовенство обвинило Киевского митрополита Балобана в том, что он поддерживал Выговского и наводил мосты с Польшей, сместило и избрало вместо него Черниговского епископа Лазаря Барановича. Но он открыто объявил, что не намерен подчиняться Москве, отправил послов в Стамбул. России такой деятель совсем не понравился. В патриархию вызвали нежинского протопопа Максима Филимонова, посвятили в сан епископа под именем Мефодия и послали в Киев местоблюстителем митрополичьего престола. Однако его не признало украинское духовенство.
Раду для выборов гетмана удалось созвать только в июне 1663 г., в Нежине. Но правобережные полковники даже не прислали своих делегатов, объявляли, что у них уже есть гетман – Тетеря. Фактически Украина раскололась надвое. А из левобережных полковников особенно активно готовился к выборам Самко. Подкупал старшину, поил и уговаривал казаков, засыпал Москву доносами на соперников. Но он перестарался. Его интриги всех достали, люди от него отворачивались. Совершенно неожиданно рада избрала гетманом не его, а Ивана Брюховецкого. Он происходил из семьи нищего шляхтича, примкнул к казакам, выделился удалью в боях, представительным видом, голосом. Однако по характеру и он оказался далеко не ангелом. Был человеком очень не умным, мелочным, злопамятным, и первое, что он сделал, – обвинил в измене своих соперников, Самко, Золотаренко и их помощников. Осудил и казнил – быстренько, одним махом, пока русские не вмешались.
В Москве насторожились, но смолчали: ведь право суда на Украине царь даровал самим малороссам. Да и ссориться с Брюховецким было не время. Осенью 1663 г. Ян Казимир изготовился к решающему удару. Царя он пытался убаюкать, писал ему, что готов мириться. Но в Белоруссии сосредоточивалась армия под командованием Сапеги и Паца, а сам король с главными силами двинулся на Украину. К нему присоединились хан с крымской ордой, казачье войско гетмана Тетери. Брюховецкому пришлось очень туго. Он с трудом отбивался, молил воевод о спасении, жаловался Алексею Михайловичу на Ромодановского, что тот медлит, не идет на помощь.
Что ж, Россия к этому времени успела полностью оправиться от поражений. Ценой невероятных усилий, огромных затрат она формировала новые армии. Начинала она войну с 15 полками "нового строя" – теперь их было 75. Переформировывались и перевооружались новейшими мушкетами стрелецкие части. Появились и первые гвардейские, "выборные" полки генерал-майоров Кравкова и Шепелева. Наращивалась артиллерия. На границе сосредоточились три свежие, мощные группировки. В Смоленске – корпус "большого воеводы" Черкасского, в Путивле – Куракина, в Белгороде – Ромодановского. Но углубляться на Украину значило увязнуть в боях за города и местечки, распылить собранные войска. Русское командование правильно рассчитало, что закрепиться там поляки все равно не смогут. Ромодановский послал гетману отряд Хлопова и несколько артиллерийских батарей, а основные силы выжидали подходящего момента. Стояли на своей территории, возле складов с припасами.
Ян Казимир захватил 13 городов, но осаждать и штурмовать украинские крепости можно было годами, а войскам требовалось платить, да и снабжать армию в разоренной стране было все тяжелее. Ну а царское правительство нанесло первый удар не по неприятельским полчищам, а по глубоким тылам. К донскому атаману Яковлеву прибыли калмыки и несколько драгунских полков Григория Косагова. Навстречу им выступили из Сечи запорожцы Сирко. Вместе ворвались на Крымский перешеек и сожгли Перекоп. Хан сразу переполошился и увел татар. Но Яковлев, Косагов и Сирко ждать его не стали, отправились на запад, за Днепр, взяли Чигирин, пошли по Бугу и Днестру. Теперь переполошились шляхтичи и казаки Тетери, резко возросло дезертирство.
Королю стало ясно, что задерживаться на Украине ему больше не стоит – иначе его армия может просто растаять. Он опять принялся темнить. Отправил в Москву гонцов, что согласен на переговоры о мире и своих послов он скоро пришлет в Брянск. Но вместо послов в январе 1664 г. сам Ян Казимир повернул на север. Задумал соединиться с армией Сапеги и Паца и вторгнуться в Россию. Хотя его обманы не прошли. Врага четко отслеживали, и тут-то вступили в дело свежие русские корпуса. К Брянску, наперерез противнику, выдвинулись части Куракина, Черкасский выслал авангард Юрия Барятинского и следом шел сам с "большим полком". Сапегу и Паца остановили и отбросили.
А король застрял под Глуховом. Стрельцы Авраамия Лопухина и казаки глуховской сотни встали насмерть, отразили несколько приступов. Но на выручку им уже спешил из Белгорода воевода Ромодановский, с Украины подходили казаки Брюховецкого. Ян Казимир решил дать битву. Выстроил в поле немецкую пехоту, шляхетскую конницу. Что ж, Ромодановский принял вызов. Сражение длилось целый день. С обеих сторон гремели пушки, польские гусары сходились в Сече с рейтарами и казачьей конницей. Неприятель выдыхался, его атаки слабели. Наконец, король приказал отступать. Но Ромодановский не позволил ему оторваться, быстро перестроил полки и бросил вперед. Поляков прижали к берегу Десны и принялись громить. Враги бросали пушки, обозы, стали уходить по тонкому мартовскому льду. По нему ударила русская артиллерия, взламывая полыньи. Воины проваливались и тонули… От королевской армии уцелели жалкие остатки. Бежали, замерзали, отставших истребляли казаки. Ромодановский за эту победу был пожалован в бояре.
Разгром короля вызвал внутренние свары в Речи Посполитой, шляхта подняла "рокош", и Ян Казимир наконец-то согласился начать переговоры. Под Смоленском съехались делегации, и на западных рубежах выстрелы прекратились, установилось неофициальное перемирие. Но не на Украине. Здесь страсти продолжали бушевать пуще прежнего. Страшное поражение под Глуховом прокатилось эхом на Правобережье. Против Тетери, погубившего множество казаков в угоду панам, поднялось общее восстание. Гетманом себя провозгласил Степан Опара. Его разбили и казнили в Варшаве. Но даже Ян Казимир прикинул, что надо сделать Тетерю "козлом отпущения", пожертвовать этой фигурой. Сместил его и назначил гетманом Михаила Хоненко. Но формальные перестановки не дали нужного результата. Большинство казаков отказалось признавать польских ставленников – уже поняли на своей шкуре, куда они поведут и чем дело кончится.
Но и Брюховецкому правобережная старшина подчиняться не желала. Она выдвинула в гетманы Петра Дорошенко. К полякам он ни малейщих симпатий не питал, да и видел, что они совершенно не ценят своих сторонников и помощи от них не дождешься. Однако и подданство царю его не устраивало. Он задумал новый поворот – отдаться туркам. А в Стамбуле после смерти великого визиря Мехмеда Кепрюлю его пост унаследовал сын, Фазыл Ахмед Кепрюлю. Он был помощником отца, разделял его проекты усиления Османской империи, новых завоеваний. Для таких планов обращение Дорошенко оказалось просто подарком. Послать армии на север великий визирь пока не мог, еще продолжалась война с Венецией и Австрией. Но султан Мехмед IV ответил Дорошенко милостивым согласием принять его в число "невольников Блистательной Порты". Крымский хан получил приказ помогать ему.
Дорошенко со своими казаками и татарами полез на Левобережье. А здесь многие были недовольны Брюховецким. Перекидывались на сторону правобережного гетмана, закипели бои. Опять горели города и местечки, стирались с лица земли села. С помощью царских гарнизонов Брюховецкий кое-как сумел выгнать врагов. В сентябре 1665 г. он первым из гетманов нанес визит в Москву. Алексей Михайлович принял его радушно, пожаловал в бояре. Подправил и титул, Брюховецкого стали называть уже не гетманом Запорожского войска, а гетманом Русским. Сопровождавшие его делегаты казачьей старшины Филиппов, Цесарский, Забелло, Гречанин, Шикеев, Федяненко, Константинов, Романенко, Винтовка, Гамалея и Дворецкий были произведены в думные дворяне. Однако гетман и его приближенные чувствовали свое положение на Украине очень и очень шатким. Они задумали обеспечить более прочную опору за счет России, а для этого привезли "московские статьи". Сами же просили ограничить дарованную им автономию.
В этих "статьях" подтверждались "стародавние казацкие права и вольности", но предлагалось Киевских митрополитов ставить из Москвы, государю "пожаловать" украинские города, послать туда "воевод и ратных людей". И если раньше подати собирались местными властями в пользу гетмана, то теперь он просил направить русских чиновников, чтобы "денежные и всякие доходы собирать в свою государеву казну". Впрочем, это объяснялось просто. На самом-то деле разоренная Украина никаких доходов не давала, вот Брюховецкий и уступил их царю, а взамен хотел побольше войск. Но себя лично он не забыл. Бил челом, чтобы государь нашел ему невесту из знатного рода, подарил в вечное владение земли в Стародубском уезде, а невесте в "приданое" выделил вотчины около Новгорода-Северского.
Ну что ж, если казаки сами отказывались от некоторых прав, царь и бояре не возражали, приняли статьи. Алексей Михайлович удовлетворил и пожелание насчет женитьбы, сосватал Брюховецкому племянницу боярина Долгорукова. Мелкому дворянчику предоставили честь породниться с Рюриковичами! Начались веселые пиры. Правда, вслед за царской милостью кое-кто испробовал царский гнев. В гостях у Долгорукова новоиспеченный думный дворянин войсковой писарь Шикеев вполне по-украински упился вдрызг, затеял безобразнейшую драку и за это отправился в ссылку. А Брюховецкий торопил столь выгодную свадьбу, уговаривал, чтобы его "не отпускали не женя". Однако невесте и ее родным эдакий жених вряд ли понравился. Девушка поставила условие – она выйдет замуж, когда на Украине установятся мир и порядок. Но до мира и порядка там было далеко. На Левобережье опять ворвался Дорошенко, и Брюховецкому пришлось срочно уезжать, свадьба отложилась на неопределенное время.
В Польше тоже заварилась крутая каша. Коронные войска рубились с мятежной шляхтой, ее предводитель Любомирский обратился к царю, просил денег и навязывался в союзники. В мешанину влезла Франция. Загорелась посадить на польский трон принца Конде, подкупала мятежников. Тем не менее переговоры о мире шли очень долго и трудно. Паны не желали уступать ничего. Требовали восстановления довоенных границ. Несколько раз переговоры прерывались, делегации разъезжались. Царь был настроен куда более реалистично и миролюбиво. Он видел, что Украина разделилась. Возобновлять боевые действия и отвоевывать Правобережье Днепра теперь не имело смысла. Ведь русские сражались ради спасения и освобождения единоверцев. Но если часть единоверцев отказывается быть в составе России, нужно ли заставлять их? Глядишь, со временем одумаются, дозреют. Поэтому Алексей Михайлович соглашался удержать только Левобережную Украину.