Мы не будем оригинальными, когда напомним, что именно в это время в стране началось наступление на русскую старину. Пётр I своими указами уже доканчивал то, что начал осуществлять его батюшка. Увлечение западными идеями потребовало от образованного слоя отказа в том числе и от сокровищ народной культуры. Раскол произошёл не только в церкви, но и во всём русском обществе. И царь, и его окружение поддержали христианский взгляд на сказку как на фантазии диких и неотёсанных варваров.
Теперь ясно, что это глубоко ошибочный взгляд. Осколки мифов, из которых выросли основные сказочные сюжеты, принадлежат к числу древнейших мифов человечества. Они открывают в том числе и древнейшие верования наших предков. В этом смысле сказки – один из источников для исследования языческих представлений.
В сказках присутствует целый ряд персонажей, которые являются нашими древними богами. Это Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Чудо-Юдо, Иван и Марья Моревна. Неожиданно, не правда ли? Но это реальность, про которую подавляющее большинство русских людей, к сожалению, ничего не знает. Мифологи основательно поработали над изучением сказочных героев. Баба-Яга – хозяйка леса, прародительница природы. Известны сказки, где она наделена гипертрофированными женскими признаками, наподобие палеолитических "венер". А это верный признак эпохи матриархата. Образ Бабы-Яги двойственен. Наряду с хорошо известной нам злой колдуньей существовал в сказках и образ благожелательной Бабы-Яги, помогающей герою. Другими словами, в какой-то момент Великую богиню, создательницу мира, наделили демоническими чертами. То же самое относится к Кощею и Чудо-Юду. Наличие у них враждебности по отношению к человеку – верный признак древности персонажа. Всех этих богов следует отнести к эпохе палеолита.
Кощей в ряде сказочных сюжетов замещает Змея, культ которого связан с мужской оплодотворяющей силой. Сказочная игла, выступающая оберегом Кощея, – очевидно, метафора фаллоса. Так что и он изначально мыслился как божество плодородия. Между двумя этими древнерусскими "эротами" и Бабой-Ягой нет никаких родственных отношений. И ясно почему: время возникновения их образов – эпоха группового брака. В такой ситуации уместно существование одной богини-прародительницы и множества (более одного) богов плодородия. Палеолит – время торжества анимистических представлений. Волк из сказки "Об Иване-царевиче, Жар-птице и Сером волке" – это и тотем племени, в котором родился его образ, и божество, которому оно поклонялось. То же самое можно сказать и о Медведе волшебных сказок. Все боги, родившиеся в палеолите, имеют зооморфные черты. У Бабы-Яги костяная (птичья) нога, а Чудо-Юдо, как и Кощей, способен оборачиваться Змеем. Иван и Марья, однако, предстают уже в человеческих образах. Это новая генерация богов. Не случайно они противостоят более древним богам – Бабе-Яге, Кощею и Чудо-Юду.
Иван – центральный персонаж русских народных сказок. С появлением образа Ивана сказочный эпос обрёл и исторические привязки, и национальный колорит. Без Ивана наши сказки обеднеют донельзя. Иван – символ русского народа, его поэтическое "я". Восприятие его как национального героя, собственно, и есть восхождение к русским богам, осознанию места и роли русских в мире. Вот ещё почему так важна датировка "слоя" волшебных сказок об Иване. К этому вопросу мы подойдём с несколько неожиданной стороны.
В сказке всё утраивается. У родителей три сына, у царя три дочери, царевна задаёт три задачи, трижды происходит бой богатыря со змеем, у трёх змеев по 3, 6, 12 голов и т. д. Утроение имеется и в других жанрах (в частности, в былине), но там оно встречается редко и главным образом в архаических сюжетах (как в былине о Святогоре). Исконно утроение для самого древнего из всех жанров, а именно для сказки. Как его объяснить?
В самом деле, зачем нужны троекратные повторения? Для нашего сознания это чуждый и непонятный приём повествования. Правда, в сказочном утроении не все звенья равноправны. В. Я. Пропп в книге "Русская сказка" пишет: "В сказках из трёх величин только одна подлинно действующая. Утроение складывается по схеме 2+1: три звена утроения не равноправны. Решающим является одно – последнее. Так, из трёх братьев только один – герой повествования. Два других брата служат как бы контрастным фоном для него. Из трёх задач царевны третья – самая трудная, из трёх боёв со змеем самый трудный и решающий – третий. Во всех этих случаях мы имеем схему 2+1 (головы змея – 3, 6, 9 = 3×1, 3×2, 3×3 или 3, 6, 12 = 3×1, 3×2, 3×2×2), изредка встречается схема 3+1. Нет схемы 1+1+4. Другими словами, повторение имеет характер нарастания. Это нарастание – позднейшее привнесение, когда троица превращается в единство. Действующим, по существу, является только одно звено – последнее".
Выходит, что в сказочных утроениях есть какая-то нарочитость. Они, в общем-то, не нужны для действия, и их роль декоративная, не более того. Сам В. Я. Пропп признался, что разрешить эту загадку не в силах. Мы же отважимся это сделать. Но прежде чем приступить к самой проблеме, дадим свою теорию происхождения тройки, четвёрки и числа сорок.
Почему Иван-дурак третий сын?
Было время, когда человек только-только учился считать. Каменный век царил на Русской равнине. Математика тогда еще не родилась, но первые числа уже существовали. Их соотносили с черточками, нарисованными на земле или процарапанными на камне. Или с палочками, выложенными вертикально в ряд. Одна палочка означала "один", две палочки – "два", три палочки – "три"…
Имена первым числам давали поэты. За каждым числом они видели определенный образ. Палка – древнейший символ мужского начала, а единица, повторяющая своим видом вертикальный обелиск, – символическое изображение бога плодородия. Наши предки называли его Уд. От словосочетания "Уд он" и произошло числительное "один". Вы скажете, появились другие гласные. Но слову-то не одна тысяча лет, а при произношении сохраняется в первую очередь каркас согласных.
Вся мифология, вся первобытная культура пронизана эротизмом. Было бы даже странно, если бы это не нашло отражения в названиях цифр. Представьте рисунок, на котором изображены две вертикальные черты. Он обратит нас к мысли о прекрасном сокровище, данном женщине. Число "два" олицетворяет женское начало, причем в своем изначальном, девственном обличье. Два – по-другому, дева. Если на образном уровне единицу можно соотносить с ветхозаветным Адамом, то двойку – с Евой.
Третий в их компании – небезызвестный Змей – слывет искусителем женских сердец, вдохновителем исполнения их заветных желаний. Суть такого рода удовольствий прекрасно выражает слово "три": ласкаясь, возлюбленные трутся друг о друга. Три – это сочетание единицы и двойки, слияние мужского и женского начал, вернее, входа первого во второе. Русские до сих пор характеризуют это действо глаголами "дери", "драть". Они-то и таят в себе сокровенный смысл ругательного ныне слова "дурак". А в своем изначальном значении оно относилось к герою-любовнику, который блестяще владел искусством соблазнения. Иван – третий сын родителей, третьяк или драк (дурак). Числительное таит в себе скрытый смысл, который переносится на сказочного героя и определяет тем самым его образ.
Число "три" символизирует любовь, и не какую-нибудь безответную и платоническую, а взаимную, страстную, ненасытную. Вот почему третий тост мужчины всегда поднимают за женщин. Тройка – единственное число в последовательности положительных чисел, которое равно сумме двух предыдущих. Это подчеркивает ее избранность, внутреннюю сложность и в то же время гармоничную целостность. В мифологии число "три" подразумевает существование единства верхнего, нижнего и среднего миров, а в христианстве отражает суть божественного устроения. Тройка несет Русь!
Особая роль четвёрки
Для филологов происхождение слова "четыре" темно и неясно. От безысходности они выводят его из греческого языка. И совершенно напрасно. Для начала напомним, что слово "чета" – значит двоица, пара. Если же к нему присоединить глагол "ярить", имеющий смысл "разжигать похоть", то сложится как раз та праформа, из которой и выросло числительное "четыре". Означает оно "отъярить деву дважды". В таком художественном определении заложена и реальная математика: дважды два – четыре.
Всегда приятно убедиться, что открытое тобой правило работает. Но для пятёрки и превышающих её цифр оно уже дает сбой. Четвёрка обозначает границу, за которой закон наименования чисел меняется. Эротический подтекст в названиях следующих цифр исчезает. Есть и другие доказательства избранности четвёрки.
Будем считать, например, дома и следить за окончанием существительного. Что получится? Один дом, два (три, четыре) дома, но… пять (сто) домов. Существительное, начиная с цифры "пять", употребляется в родительном падеже множественного числа. Два, три, четыре дома – это уже несколько домов, но для их счёта используется родительный падеж единственного числа. В составных числительных существительные подчиняются тому же правилу: "24 дома", но "25 домов". Эта древняя остановка на четырёх не ограничивается только числами единичного разряда. Она проявляется и в счёте десятков (тридцать, но сорок и пятьдесят), сотен (четыреста, но пятьсот), тысяч (4 тысячи, но 5 тысяч). За исключением числа "сорок", о нём речь впереди: при переходе через четвёрку соответствующего разряда начинает употребляться существительное в родительном падеже множественного числа.
Удивись, дорогой читатель! Язык сохранил тонкости мировосприятия наших древнейших предков. На вопрос "сколько тебе лет?" ребёнок по мере взросления будет отвечать: "Мне два (три, четыре) года", но потом скажет: "Мне пять лет". Забавно, не правда ли, возраст до четырёх измеряется в годах, а после – в летах.
Или ещё пример, наверное, самый красивый. Будем записывать однотипные наречия, образованные от названий первых чисел, восстанавливая их первоначальный вид и способ образования: одна-жди, два-жди, три-жди, четыре-жди. Но на следующем шаге мы вынуждены написать – пять раз. Чудеса, да и только! Четвёрка обозначает предел, за которым закон счисления качественно меняется. Разумеется, это наследие давних времен, эпохи каменного века. Но эту реальность сберёг наш язык.
Способ записи обсуждаемых наречий открывает нам загадку четвёрки. Мы привыкли считать десятками, но так было не всегда. Самая первая русская система счисления основывалась на числе "четыре". Единицы счета – один, два, три, четыре – находились в равном положении, после произнесения их при пересчёте чего-либо надо было сделать паузу, отсюда "жди" в связанных с ними наречиях. Пятёрка выступала первым элементом второй четвёрки, она открывала новый цикл счёта. Сосчитав до четырёх, древний вычислитель переходил к новой четвёрке. Поэтому синонимом слова "опять", в котором первая буква ненароком прилепилась, приросла к более древнему корню, служит наречие "снова". В этом слове первая буква – декоративная, оно родилось из словосочетания "cё (это) ново". По такому правилу в русском языке образовано также множество глаголов и существительных, например, делать – сделать, мена – смена и т. д.
Кажется странным, что основой счёта палеолитического человека стало четыре. Ведь самый простой способ счёта осуществляется при помощи пальцев, а их на каждой руке – по пять. В чём же дело? Чего проще, загибай пальцы на руке и шепчи под нос: один, два, три, четыре, пять, а далее отмечай каким-либо образом количество пятков. Но все гораздо интереснее. Счет вёлся, конечно, на пальцах, но большой палец выступал в роли счётчика. Его последовательное прикосновение к каждому из четырёх других пальцев руки соответствовало пересчёту очередной четвёрки чисел.
Почему же была выбрана именно такая система? Ответ открывает само слово "счёт". Используя "наше" правило буквы "с", его можно прочитать как "сё чёт". Человек начинал считать чётами (парами). Для нас это удивительно, но ни древние греки, ни средневековые арифметики единицу числом не считали. Традиционно ей присваивали особый статус, поскольку она неразложима на части. Первым числом считалась двойка. Вот почему охотники считали звериные шкуры парами. Счет "двойками" до сих пор используется в спортивных занятиях ("раз, два") или для расчёта на "первый, второй". Неграмотным солдатам при маршировке в свое время командовали "сено, солома", у современных же военных возобладал счёт четвёрками. Считать так действительно удобнее.
Итак, в силу чётности четвёрка была выбрана для счёта на пальцах руки. Это свойство предопределило и ее значимость в человеческой культуре. Четыре стороны света, четыре времени года, четверть… Наконец, поэтический "атом" – четверостишие. Союз двух пар рифм в нём прекрасно выражает тот глубинный смысл, который видели в четвёрке первые математики.
Мистика сорока
В русском языке, как и в большинстве других индоевропейских языков, система числительных имеет почти регулярную структуру. Числа до 10 имеют оригинальные имена, а от 11 до 19 уже составные названия: одиннадцать (один на десять) и т. д. А вот с наименованием десятков уже начинаются сложности. После двадцати и тридцати следовало бы ожидать четыредцать, однако говорят "сорок".
Относительно природы числа "сорок" специалисты спорят. Предложены греческая, тюркская и даже скандинавская гипотезы его происхождения. Принимать их всерьёз не следует по одной простой причине: если на Руси был широко принят счёт сороками, то ни в Греции, ни у татар, ни в Скандинавии этого в таком масштабе не наблюдалось. В русском пуде содержалось 40 фунтов, в мерной бочке – 40 вёдер, в указном ведре – 40 косушек и т. д. Да, Русь платила дань ордынцам сороковинами (ежегодная подать, равная сороковой части наличного имущества), но это лишь доказывает, что для русских была известна и принята такая мера отсчёта, и имеет смысл говорить как раз об обратном заимствовании. Московские церкви считались также "сороками". Еще в XVII веке говорили, что в Москве "сорок сороков" церквей, хотя на самом деле их было порядка ста.
Сороками считали звериные шкурки и сибирские охотники. Делали они это прелюбопытным способом. Большим пальцем правой руки, используемым в качестве счетчика, зверолов пересчитывал каждую пару суставов на четырёх оставшихся пальцах и, насчитав, таким образом, восемь единиц, загибал один палец левой руки. Операция счёта кончалась, когда были загнуты все пять пальцев левой руки, что давало пять восьмёрок, одну "сорочку" или число "сорок". Таким образом, "сорок" значит "сё рука"! Гласные в этом выражении ближе к нашему времени чуток изменились, но это обычное дело. Почему мы называем рубашку сорочкой? Потому, что она с ручками, с рукавами. Точно так же и звероловы называли свой мешок со шкурками оттого, что к его горловине были пришиты "ручки", использовавшиеся в качестве завязок. И вовсе не потому, что в такую сорочку закладывалось по сорок шкурок.
О том, что число 40 на Руси когда-то играло роль "границы", говорят и некоторые связанные с ним поверья. Так, сорок первый медведь считался роковым для охотника. В связи с этим обратим внимание на символический характер названия знаменитой повести Бориса Лавренева "Сорок первый". Слово "срок" выросло из словосочетания "сё рок". Оно не слишком близкий родственник сорока. Здесь проявляется, скорее, ассоциативная параллель: рука – конечность – конец – срок (рок). Но народная традиция прочно соединила два этих слова. Русские мужчины, к примеру, до сих пор обсуждают, можно ли отмечать 40-летие. Число сорок играет важную роль в иудейской, христианской и мусульманской религиях. Но истоки его мистического почитания лежат в языческой культуре охотников Евразии.
* * *
Вернёмся теперь к обсуждению сказочных утроений. Объясняя происхождение первых числительных, мы показали, что именно "тройка" символизирует любовь, соединение мужчины и женщины. Не "двойка", когда партнеры мыслятся однотипными "единицами" и вступают в отношения, что называется, с равным весом. Женщина имеет превосходство, по крайней мере, в числовом эквиваленте. Наверное, это справедливо и в других отношениях, но мы не будем развивать эту мысль. Для нас важно зафиксировать, что число три обрело особое значение в момент появления моногамии, создания семьи. В сказках герой, как правило, сын своих родителей. Это поминается в начале повествования, даже если отец и мать не являются действующими героями. Основной сюжет волшебных сказок – поиск невесты героем. Причём суженую он ищет не в своем племени, а отправляется за тридевять земель. Следовательно, время сложения первых сказочных сюжетов об Иване (а именно он нас интересует в первую очередь) соответствует эпохе сложения межродовых общностей и межплеменных союзов. Оценим это время (весьма условно) как конец палеолита.
С точки зрения счёта выделенную роль играет, однако, не тройка, а четвёрка. Если троичность – символ духовного восхождения, гармонии и любви, то четвёрка пригодилась в первую очередь для практических дел. И если тройка подразумевала восхождение (или нисхождение) по вертикали: сравни – небесный, земной и подземный миры в мифологии, то четвёрка выходила на первый план при ориентировке на плоской земле и её геометрической разметке. "Только в керамике земледельческих племён энеолита впервые появляется и утверждается на тысячелетия принцип четырёхкратности. Узловые знаки орнамента располагались на боках сосудов таким образом, что они смотрели "на все четыре стороны". Трипольские четырёхчастные жертвенники были точно ориентированы своими четырьмя крестовинами по сторонам света, даже если это направление резко расходилось с ориентировкой стен дома. Крестообразны были не только жертвенники – знак четырёхконечного креста вписывался в солнечный диск; крестообразно располагались четыре листа в орнаменте, четыре солнца на сосуде и т. д. Число четыре занимает очень важное место в трипольском орнаменте, но не столько само по себе, сколько в качестве обозначения четырёх направлений". (Б. А. Рыбаков. Язычество древних славян).
Родившись в представлениях энеолитических земледельцев ("не глубже IV тыс. до н. э.". – Б. А. Рыбаков), принцип четырёхкратности прошёл через всю позднейшую историю и дожил до наших дней. Он отражал очень важный этап в формировании сознания человека, когда фиксировались понятия сторон света и отрабатывались простейшие геометрические способы разметки засеваемого четырёхугольного поля. Тогда же родился и знаменитый коловорот – знак свастики, который арии впоследствии разнесли по всему миру. Но, несмотря на особую роль четвёрки, число "четыре" не стало сказочным. В некоторых сказках, правда, говорится, что враги грозят герою "со всех четырёх сторон", но это единичные примеры. В сказках нет змея с четырьмя головами, и герой не ищет четырёхдевятого царства. Всё это, на наш взгляд, свидетельствует, что сказочные сюжеты с присущим им пристрастием к тройке сложились ранее IV тыс. до н. э. или, по крайней мере, где-то в близкое к этому время. Так что прояснение проблемы трёхкратности в русских сказках привело нас к выводу об их глубокой древности. Не побоимся сказать, что наши волшебные сказки – древнейшие художественные тексты человечества.