Кстати, о четырёхдесяти. "Сорок" – ещё одно ритуальное число человечества – также отсутствует в русских сказках. Очевидно, его мистифицировали позже и тройки, и четвёрки. Оно используется в Ветхом Завете, но дата его создания – не ранее второй половины II тыс. до н. э. Основные (связанные с Иваном) сюжеты русских волшебных сказок к тому времени уже давно существовали. И соответственно, образ Ивана, как древнерусского бога плодородия, несравненно древнее библейских Иоаннов, будь то Иоанн Креститель или евангелист Иоанн. Академическая наука, утверждая первенство библейских персонажей, обрубает корни русской истории, отрезает её связи с древними цивилизациями. Наступит время, когда над современными глашатаями молодости русского народа будут смеяться в полный голос, и наша задача – приблизить этот час.
Интересно добавить к этому, что число сорок – одно из ключевых числительных русских былин. Одна из них прямо так и называется "Сорок калик", Илья Муромец берет "не мала шалапугу – да во сорок пуд", на голове его "да шеломчат колпак да сорока пудов", клюха у могучего Иванища, точно так же, "сорока пудов", богатырям часто противостоит именно "сорок тысячей разбойников", у матушки Дюка Степановича в Галиче "погребы, сорока-де сажён в земли копаны", Соловей Будимирович привозит "сорок сороков тут черных соболей" и т. д. Принцип троичных повторов действия присутствует в некоторых былинах, но роль тройки, по сравнению со сказками, в них несопоставимо мала. В этом смысле былины более схожи с ветхозаветными текстами, создававшимися позже наших волшебных сказок.
Время сложения цикла волшебных сказок про Ивана составило определённый период. В создании этого цикла участвовало не одно поколение волхвов. Изначально появились мифы, где действующими лицами были боги. Вследствие своей глубокой древности они не дошли до нас целиком. Но отдельные их "осколки" стали частью сказок. Отталкиваясь от анализа происхождения и роли числительных в сказках, мы датируем начало создания цикла (формирование древнейших "элементов" сказочной традиции) – IV тыс. до н. э. К этому времени следует отнести сюжеты о встрече Ивана с Бабой-Ягой и Кощеем Бессмертным. Ни с той, ни с другим Иван не сражается. Их противостояние, по существу, – это состязание в волшебстве. Был, значит, и у богов "золотой век", когда они ещё не воевали между собой.
В героических сказках "Буря богатырь, Иван коровий сын", "Иван Быкович" Иван уже сражается с Чудо-Юдами, которые предстают в виде многоглавых Змеев. Сюжет поединка героя со Змеем – общий для индоевропейцев. Отличия состоят в деталях боя и в именах сражающихся богов. На основании этого мифологи относят (условно) рождение сюжета ко времени распада индоевропейской общности. Традиционно, следуя теории Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова, в качестве даты распада называют III–II тыс. до н. э. Но упомянутые авторы исходят из предположения, что прародиной индоевропейцев была Малая Азия, и потому разрушение общности, в частности, совпадает по времени с появлением на исторической сцене народа хеттов.
Мы не согласны с их точкой зрения. В нашей книге "Древние цивилизации Русской равнины" высказана и обоснована идея северной прародины индоевропейцев, охватывающей междуречье Оки и Волги и прилегающие к ней области центральной России. При таком взгляде время распада общности удревняется, ведь тем же хеттам надо было ещё добраться до Анатолии. Точно так же и арийским первопоселенцам Греции – пеласгам, обустроившимся на землях Эллады в III тыс. до н. э., нужно было время, чтобы одолеть путь от Русской равнины до Балкан. В связи с этим представляется более правильным датировать распад индоевропейского сообщества (и соответственно время происхождения сюжета о борьбе героя с чудовищем) рубежом IV–III тыс. до н. э.
Сказки не говорят о родстве Ивана и Марьи. Но в фольклорных песнях они уже выступают братом и сестрой. Имя Мария можно прочитать как "мать Ария", а потому Ивана следует причислить к числу арийских богов. Есть у него и индоарийский "брат" Индра, имя которого образовалось из словосочетания "Иван-дурак". У Индры есть оружие – ваджра, которое исследователи, теряясь в догадках относительно значения этого слова, называют палицей бога грома. Но оно читается по-русски: ваджра – это "вода и жар", дождь и молния, союз воды и огня. Чем не метафора громовержца, властителя небесных стихий?
Индоарии покинули Русскую равнину в III–II тыс. до н. э. Уже на территории Индии приблизительно в середине II тыс. до н. э. их жрецы создали "Веды" – первые книги человечества. Но сказок, похожих на наши, у индоариев нет и очень похоже, что не было. Это означает, что формирование первых волшебных сказок происходило уже после распада арийской общности, когда индоарии мигрировали на юг. Нам представляется, что наиболее вероятным временем рождения русских сказок следует назвать первую половину II тыс. до н. э. Это время наибольшего возвышения бога Ивана и проникновения его культа в Средиземноморье и Палестину под именем Йево (Яхве). Библейские Иоанны были потомками тех Иванов, которые пришли в "землю обетованную" с Русской равнины. Опять-таки, напомним, "библейское" число сорок не встречается в русских сказках, то есть наши сказки родились раньше текстов Ветхого Завета (до середины II тыс. до н. э.).
Сказки сохранили информацию о том, что Иван как верховное божество утверждался среди других богов. Бабу-Ягу и Кощея он победил, так сказать, силой магии, а с Чудом-Юдом расправился уже силой оружия. Но есть один сюжет, который можно интерпретировать как захват Иваном святилища Сварога.
В сказке про Бурю-богатыря Баба-Яга, как мать Чудо-Юд, желая отомстить за смерть сыновей, оборачивается большущей свиньей и устремляется за Иваном. Приведём ввиду важности этот сказочный фрагмент полностью:
"Приезжает Буря-богатырь Иван коровий сын в деревню; в этой деревне двенадцать кузнецов работают. Вот он крикнул-свистнул молодецким посвистом, богатырским покриком: "Кузнецы, кузнецы! Подите все сюда". Кузнецы услыхали, все двенадцать к нему прибежали: "Что тебе угодно?" – "Обтягивайте кузницу железным листом". Они кузницу духом обтянули. "Куйте, кузнецы, двенадцать прутьев железных да накаливайте клещи докрасна! Прибежит к вам свинья и скажет: кузнецы, кузнецы, подайте мне виноватого; не подадите мне виноватого, я вас всех и с кузней проглочу! А вы скажите: ах, матушка свинья, возьми от нас этого дурака, он давно надоел нам; только высунь язык в кузницу, мы его на язык тебе посадим".
Только успел Буря-богатырь им приказ отдать, вдруг является к ним свинья большущая и громко кричит: "Кузнецы, кузнецы! Подайте мне виноватого". Кузнецы все враз отвечали: "Матушка свинья, возьми ты от нас этого дурака, он нам давно надоел; только высунь язык в кузницу, мы тебе на язык его посадим". Свинья была проста, недогадлива, высунула язык на целую сажень; Буря-богатырь схватил её за язык горячими клещами и вскричал кузнецам: "Возьмите прутья железные, катайте её хорошенечко!" До тех пор её колотили, пока рёбра оголились. "А ну, – сказал Буря-богатырь, – возьмите-ка её подержите: дайте я попотчую!" Схватил он железный прут, как ударит её – так все рёбра пополам".
Искры, вылетающие при ковке металла, подобны звёздам, а сам Сварог олицетворяет небо. Кузница – модель Космоса, и число 12, фигурирующее в отрывке, символически указывает на это (12 месяцев в году, 12 знаков зодиака). Сам Иван кузнецом не был, кузня – не его "епархия". Но кузнецы выполняют его приказания. При этом они игнорируют угрозы Бабы-Яги, которая рассчитывает, что её приказания будут исполнены. Иван приходит в кузницу как хозяин, демонстрируя тем самым своё верховное положение по отношению к Сварогу.
Начало производства железа на Русской равнине из болотных и озёрных руд следует относить к началу второй половины II тыс. до н. э. Поэтому сам по себе этот сказочный сюжет достаточно поздний. Очень может быть, что он был добавлен в сказку даже несколько веков спустя. Но тогда это только продляет тот период, когда Иван был верховным божеством русского Олимпа.
Итак, подведём итоги. Волшебные сказки являются важнейшим источником по истории русского язычества. В них присутствуют и противостоят друг другу два поколения богов: палеолитические боги – Баба-Яга, Кощей Бессмертный и Чудо-Юдо, и неолитические божества – Иван и Марья. Первые соответствуют этапу индоевропейского единства, вторые – арийскому этапу русской истории. В "славянорусский" период власть на русском Олимпе перешла к другим богам, но волшебные сказки продолжали жить в народе. И то, что сегодня мы можем почерпнуть в них информацию многотысячелетней давности, иначе, как чудом, назвать нельзя.
Наши волшебные сказки возникли на территории Русской равнины в первой половине II тыс. до н. э., примерно в то же время, когда рождалась Средиземноморская Русь. Если про ее основателей, древнейших русов Ханаана, нам известно из египетских, хеттских документов и Библии, то об истории той части предков русского народа, внутри которой создавался слой волшебных сказок, мы письменных источников не имеем. Но, с другой стороны, наличие в то время сказочной традиции является доказательством реальности существования ее носителей. Еще Ломоносов и Татищев, основываясь на трудах античных авторов, считали русов потомками народа венетов – защитников легендарной Трои. Мы существенно уточняем их позицию, говоря, что на территорию Азии и на Ближний Восток венеты пришли с Русской равнины. При этом другая часть их народа – автохтонная, – по-прежнему проживала на своей прародине, и именно внутри этой ветви народа венетов (народа Иванов) родились и сохранялись наши сказки.
Геродот, живший в V в. до н. э., пишет о племени борис-фенитов – северных венетов ("борей" – по-гречески "северный"), проживавших в Поднепровье. Так они были названы, надо думать, в противоположность венетам, мигрировавшим на юг, в Азию. Иордан говорит о проживании в IV веке в междуречье Днестра и Днепра народа антов (венетов). Примечательно, что как только пропадают здесь свидетельства об антах, так сразу же появляются упоминания русов. В VIII–X вв. в районе Среднего Дона, Северского Донца и Приазовья существовало государство, которое русские называли страна Вантит, а арабские авторы – Росский каганат. Населяли его венеты, известные русским летописцам как вятичи (переход корня "вент" в "вят" обоснован филологами). Таким образом, налицо полуторатысячелетняя история венетов на Русской равнине, начиная с V в. до н. э. Это говорят исторические источники. Информацию о более давних временах можно черпать только из мифов, сказок и героического эпоса. На основании анализа русских волшебных сказок мы предлагаем удревнить историю венетов Русской равнины еще на полторы тысячи лет. В этом предложении нет ничего крамольного, поскольку именно в это самое время их собратья являются полноправными участниками исторических событий в Палестине, Малой и Передней Азии. Надо лишь согласиться, что появились там венеты, покинув пределы Русской равнины. Да и в самом деле, откуда еще могли прийти в Палестину Иваны?..
Дорожку в Иерусалим и его пределы наши предки протоптали во времена незапамятные. И арии, и скифы оставили в истории Ближнего Востока свой яркий след. Во времена Киевской Руси русские витязи неоднократно ходили на Царьград, но так далеко не забирались. А вот во II–I тыс. до н. э. это для проторусов было нормой. В сказках эти походы еще не нашли своего отражения, что еще раз доказывает их относительную древность и автономность. А вот в былинах эти древние связи с Востоком проявляются через упоминания топонимов библейского происхождения – земля Задонская (Сидонская), горы Араратские или даже Аравийские, Фавор-гора, земля Ханаанская, Офрак или Сафат (Евфрат) река и так далее. Василий Буслаев путешествует в Еросалим-град и купается в Ёрдан-реке. Есть в сокровищнице героического эпоса и былина "Царь Соломан и Василий Окулович", которую в силу ее необычности исследователи не жалуют вниманием. А напрасно.
Начнем с того, что место действия, в отличие от других былин, в ней не уточняется:
Как за славным было да синём морем,
У славного царя у Василья Окульевича…
Что это за "синёе море" в пределах Руси? Да это не иначе как море-океан русской сказочной традиции. Как и былинный князь Владимир, царь Василий Окульевич славен своими пирами:
А у него-то было заведено столованьице
На всих на князей да на бояров,
На всих могучих богатырей,
На всих полениц удалыих.
А ще вси-то на пиру да наедалися,
Вси-то на пиру да напивалися…
Но напрасно искать упоминания конкретных богатырей или богатырш (полениц), пировавших у царя. Ни один из известных героев эпоса на пиру не присутствует. Главным же героем выступает Ивашка Поваренин по прозвищу Вор. На роль богатыря он никак не подходит, это чисто сказочный персонаж. Да и сам сюжет былины заимствован из сказок, и состоит он в поиске невесты для царя, который "холост-неженат". Только вот если в былине присутствует известная неопределенность с локализацией места действия, то родина невесты, которую предлагает украсть Ивашка, для читателя очевидна, поскольку будущей невестой является супруга царя Соломана – Соломания. Конечно, кто-то, может быть, захочет возразить, что это не тот самый царь Соломон, который правил Израилем в начале I тыс. до н. э. Но ведь должна же быть в былине хоть одна историческая деталь, ведь в противном случае она превратится в сплошную сказку. А создатели былин, надо полагать, отличали одно от другого.
В общем, можно вполне определенно утверждать, что в былине Ивашка плывет к берегам древней Палестины, хитростью увозит Соломанию, и та целых три года потом живет в счастливом браке с Василием Окульевичем. Правда, развязка у всей этой истории отнюдь не счастливая. Соломан царь Давидович приходит в страну Василия Окульевича и наказывает всех злоумышленников, включая и Соломанию, петлей. Своим финалом эта былина тоже не похожа на другие, но для нас она важна как пример текста, указывающего на существование связей между жителями Русской равнины и Ближнего Востока во времена древнего Израиля, когда русские Иваны плавали в Иерусалим. Более того, награждая царя Василия отчеством Окульевич (от санскритского "akula" – "неблагородный", "неродовитый"), создатели былины показывали, что такого рода поступки на родине царя не одобрялись.
Глава 8. Киммерийские корни Ильи Муромца
Да одно у нас на небеси-де солнце красное,
Да один на Руси могуч богатырь,
Да старой-де казак Илья Муромец,
Да кто-де с им смее бороться,
Тот боками отведает матки тун-травы.Былина "Дюк Степанович"
Илья Муромец – главный былинный богатырь. Ему посвящено наибольшее число былин. Потому и интерес к происхождению его образа и возможным историческим прототипам был и остается запредельным. Между тем, до сих пор у исследователей русского героического эпоса на этот счет не сложилось единого мнения.
В сознании русского человека образ Ильи неразрывно связан с двумя другими знаменитыми богатырями – Алешей Поповичем и Добрыней Никитичем. Этому во многом поспособствовала знаменитая картина Виктора Михайловича Васнецова "Богатыри". Традиционно всех трех витязей относят к числу старших богатырей, действовавших в одно время. И этому, казалось бы, есть объективные основания. Вот, к примеру, зачин былины "Илья Муромец и сын":
И ай на горах-то, на горах да на высоких,
На шоломе было окатистом,
Эй там стоял-постоял да тонкой бел шатер,
Эй тонкой бел шатер стоял, да бел полотняной.
И эй во том во шатри белом полотняном
И эй тут сидит три удалых да добрых молодца:
И эй во-первых-де старой казак Илья Муромец,
И эй во-вторых-де Добрынюшка Никитич млад,
Во-третьих-де Олёшенька Попович.
Они стояли на заставы на крепкое
И эй стерегли-берегли да красен Киев-град.
Они стояли за веру за христианскую,
Що за те же за церкви всё за божьи…
Какие тут могут быть возражения? Все вроде бы предельно ясно: три богатыря охраняют пределы Киева, на Руси восторжествовало христианство, и если только у каждого из персонажей былины существовал реальный исторический прототип, то вот вам и доказательство, что жили они и действовали приблизительно в одно и то же время. Однако, в отличие от Алеши и Добрыни, богатырь Илья ни разу не упоминается в летописях. Правда, еще дореволюционные ученые пробовали отождествлять Илью с героями, упоминающимися там под другими именами. В качестве возможных прототипов назывались известный по Никоновской летописи легендарный богатырь Рогдай, который в одиночку выезжал на 300 врагов и смерть которого оплакивал сам князь Владимир; суздальский посол в Константинополе Илья, упоминаемый в Лаврентьевской летописи под 1164 годом; Олег Вещий русских летописей, но все эти сопоставления были отвергнуты как необоснованные.
Уже в советское время поиски летописного прототипа Ильи продолжил академик Рыбаков. В книге "Язычество Древней Руси" он писал: "Верховного жреца, государственного "руководителя религиозной жизни" страны мы должны представлять себе похожим на летописного Добрыню, брата матери Владимира Святославича. <…> Все былины, связанные с именем Добрыни, попадут в первый, языческий раздел княжения Владимира. Время после крещения заполнится былинами с именем Ильи Муромца. Можно подумать, что главный богатырь Руси 970–980-х годов – Добрыня – крестился, приняв имя Ильи, и действовал, примерно, до 996 г. под новым христианским именем". Версия, предложенная нашим выдающимся академиком, безусловно, очень неудачная. Мало того что он ниспровергает Илью Муромца с пьедестала главного былинного богатыря, что само по себе является действием вызывающим и противоречащим былинной традиции. Выдвигая на первый план Добрыню, Рыбаков подстраивает, "подгоняет" факты летописной истории под содержательную часть былин, делает их, по существу, абсолютными историческими документами с точной датировкой времени создания. С такого рода упрощениями, конечно же, трудно согласиться. Странно, что столь уважаемый учёный решился опубликовать такую слабую гипотезу. Но в этом поучительном заблуждении нам важно выделить другое обстоятельство: фактически академик признал невозможность связать образ Ильи Муромца с каким-либо историческим лицом, зафиксированным летописями.