Наука составляла огромную инфраструктуру. Академия наук СССР для охвата всей колоссальной страны создала три региональных отделения: Сибирское, Дальневосточное и Уральское. Это был небольшой элитарный клуб: 323 действительных члена, 586 членов-корреспондентов, 138 иностранных членов. Принадлежность к Академии наук СССР всегда высоко ценилась на Западе, как и признание советскими учеными.
В сети АН СССР насчитывалось 295 научных учреждений. В их числе – специальная астрофизическая обсерватория АН СССР на Северном Кавказе, телескоп которой имел кольцеобразную отражающую поверхность диаметром 600 м… и много другого не менее интересного.
АН СССР имела собственное издательство, научно-исследовательский флот, сеть библиотек.
АН СССР и Академии в республиках, отраслевые Академии, университеты и пединституты образовывали единую громадную систему, инфраструктуру в масштабах всей колоссальной страны.
Сейчас трудно даже описать, сколько проводилось конференций, семинаров, круглых столов, встреч – одним словом, событий в каждой профессиональной сфере. Большая часть этих событий происходила в очень узкой профессиональной среде – события для нескольких сотен, самое большее – нескольких тысяч человек. Но и более широкие научные сообщества, иногда на стыке нескольких профессий, собирались, делились информацией.
Наука жила напряженно, увлекательно и ярко. А ученые, традиционно не особенно занятые, сами планировавшие интенсивность своего труда, были заметным элементом населения СССР… Много нас было, и эта многомиллионная армия, верхушка интеллигенции, действительно много что решала… В этой толще формировались политические идеи и репутации, создавались направления и поддерживались общественные деятели.
Наконец, среда научных работников была и создателем, и потребителем всего, что называется таким неопределенным словом – "культура".
С этим в СССР Брежнева тоже было очень хорошо.
В мире культурного бума
В 1964–1980 годах все области культуры развивались с невероятной скоростью, взрывообразно! Это время множества самых невероятных экспериментов, причудливых и удивительных. Часть этих экспериментов как-то незаметно ушла в прошлое, как песенки Юлия Кима или фантастика Казанцева, многие барды, писатели, художники-абстракционисты забылись… Но в эти же годы формировалось все то, чем мы во многом продолжаем жить до сих пор. То, что по справедливости вошло в золотую сокровищницу российской и русской культуры. Пласт "новой и новейшей классики", как назвал это явление один неглупый историк.
Это время развития русского рока, Бориса Гребенщикова, митьков и фильмов Рязанова, эпоха творчества братьев Стругацких и Астафьева, грустного "Сталкера" Андрея Тарковского и веселых "Джентльменов удачи". Бывает трудно что-то особо выделить, так все многочисленно, разнообразно, ярко, интересно, богато.
Кино? Это имена, еще при жизни ставшие легендарными. Андреем Арсеньевичем Тарковским (1932–1986) восхищались Феллини, Бергман, любой режиссер и любой зритель. Вроде бы полная противоположность Тарковскому – заслуженный, признанный, обласканный Системой Сергей Федорович Бондарчук (1920–1994). Общее в том, что тоже режиссер эпохи "застоя". Фильмы "Судьба человека", "Война и мир", "Ватерлоо" – это шедевры… "Застойные", вероятно.
Большой борец за демократию Эльдар Александрович Рязанов (р. 1927) создал новое направление в кинематографе – "городскую сказку". Трагикомичные фильмы Рязанова – переплетение смешного и грустного, веселого и печального, условного и жизненного, наполненное музыкой и стихами. Ролан Антонович Быков (1929–1998) – что ни фильм – то событие, однако.
Причем фильмы снимались и в "республиках"! Считается, что "в республиках" снимали мало или не снимали вообще хороших фильмов. Но вот "Таллин-фильм": это "Последняя реликвия" (1969), "Игры для детей школьного возраста" (1986), "Отель "У погибшего альпиниста" (1980, по повести Стругацких).
Рижская киностудия – это неплохой детский фильм "Армия трясогузки" (1966), "Стрелы Робин Гуда" (1975), "Долгая дорога в дюнах" (1981).
Литовская киностудия – это "Никто не хотел умирать" (1966), "Богач, бедняк"(1984), "Отряд" (1984).
Над Киностудией им. А.П. Довженко полагалось смеяться – примитивны. Действительно, эта киностудия создала несколько забавных стереотипов – типа, нацистов, идущих в бой полуголыми, в шутовских рогатых шлемах, с пойманными курами на поясе. Но даже эта киностудия – "Подвиг разведчика" (1947), "В бой идут одни "старики" (1973), "Полеты во сне и наяву" (1982).
Одесская киностудия – это "Десять негритят" и "Место встречи изменить нельзя".
Ялтинская киностудия – это "Дама с собачкой" (1960), "Человек-амфибия" (1961), "Солярис" (1972), "Человек с бульвара Капуцинов" (1987).
"Грузия-фильм" – это "Отец солдата" (1964), "Жил певчий дрозд" (1971), "Покаяние" (1987).
"Узбекфильм" – это "Ташкент – город хлебный" (1968) и "Шок" (1988).
"Казахфильм" – это "Чужая Белая и Рябой" (1986), "Игла" (1988).
А актеры?! Созвездие имен: Иннокентий Смоктуновский, Евгений Евстигнеев, Анатолий Папанов, Андрей Миронов, Олег Ефремов, Ольга Аросева, Галина Волчек, Валентина Талызина, Лия Ахеджакова, Андрей Мягков, Олег Басилашвили, Валентин Гафт, Георгий Бурков, Светлана Немоляева, Алиса Фрейндлих, Гафт, Тихонов, Броневой, Юрий Яковлев…
Эстрада 1980-х: Алла Пугачева, Иосиф Кобзон, Андрей Макаревич. К этой официальной эстраде – Высоцкий, Окуджава, Ким, Клячкин, Кукин, Вихарев, Матвеева, Суханов, Висбор, Городницкий, Галич, Дольский…
Литература… Сейчас, в эпоху стандартных книжек с яркими обложками, трудно даже представить культ книги, изобилие нестандартных изданий разного размера…
В 1970–1980 годы в СССР жило множество литераторов разных возрастов, поколений, убеждений и направлений. Бурно, порой до склочности, шел литературный процесс – создание все новых произведений.
Из старшего поколения: Константин Симонов, Михаил Анчаров, Вадим Кожевников, Владимир Чивилихин, Анатолий Рыбаков, Василий Бондарев, Валентин Иванов, Василий Аксенов, Владимир Амлинский. Из тех, кто помоложе: Андрей Битов, Сергей Довлатов.
Фантастика? Плеяда звездных имен: Иван Антонович Ефремов, братья Стругацкие, Павлов, Балабуха, начинающий Бушков.
Не было литературы на мистические темы? Наверное, вы не читали романа В. Орлова "Альтист Данилов". А в Красноярске молодой тогда Олег Корабельников в 1981 году выпустил "Башню птиц". Да и "Мастера и Маргариту" напечатали в первый раз… не помните, когда? Именно! В 1966-м.
Поэзия годов "застоя"… Евтушенко, Мартынов, Шефнер, Найман, Рейн, Бродский. Можно назвать еще немало имен, по вкусу.
Но, наверное, самым ярким явлением в литературе "застойных времен" стали писатели-деревенщики. Я уже высказывал гипотезу, что своим рождением они обязаны "туземной России". Именно в эпоху "застоя" пришло время, когда последние могикане этой России смогли высказать, что они думают, на литературном русском языке: Абрамов Федор Александрович, Василий Иванович Белов Виктор Петрович Астафьев, Валентин Григорьевич Распутин, Владимир Алексеевич Солоухин.
Совершенно другое направление – ерническое, на грани анекдота: Владимир Николаевич Войнович, Иосиф Ефимович Алешковский.
Широко известно двустишие Иосифа Алешковского:
Давно пора, мать,
Умом Россия понимать!
Постигнув Россию умом, Алешковский с 1979 года жил в эмиграции.
А вот еще плеяда нерусских писателей, писавших по-русски: внук чукотского шамана Юрий Сергеевич Рытхэу, Чингис Торенкулович Айтматов, Фазиль Абдулович Искандер, Максуд Мамед Ибрагим-оглы (Максуд Ибрагимович) Ибрагимбеков.
Яана Кросса (1920–2007) сейчас в Эстонии называют "связующим звеном между временами Первой республики (1919–1939) и современностью". Как и книги Йоханнеса Юрьевича Смуула (Юхан Смуул) (1922–1971), и Леннарта Мери, и Ахто Леви.
Прошу извинения, но очень обо многих я не сказал ни слова, и не потому, что они того не заслуживают.
А ведь житель СССР 1970–1980-х жил внутри этого культурного взрыва, удивительного и прекрасного.
Какими рейтингами экономического положения, какими галлонами нефти и урчанием каких автомобильных двигателей можно это измерить?
В поле интенсивного развития
Люди, жившие в СССР в 1970–1980 годы, совершенно не понимали, что живут в необычайно динамичную, бурную и увлекательную эпоху. Скорее, мы считали, что живем в некой тихой провинции, а вот на Западе!!! Потребовалось самим увидеть этот самый Запад во всей красе, чтобы понять, как однообразно и скучно живет как раз западный человек в сравнении с тем, как жила Россия 1980-х.
Люди в СССР привыкли к интенсивному, даже взрывообразному развитию культуры здесь и сейчас. И все казалось мало!
В 1980 году выходили книжки про Айболита и Яковлевой "След динозавра". И уютные книжки Ирины Токмаковой, и "Курочка Ряба". Все с прекрасными иллюстрациями, кстати.
Для тех, кто постарше, были книги Рыбакова и Джека Лондона, романы Куваева (о геологах) и о героях давно отгремевшей войны.
Совсем недавно вышли и вызвали споры и "разборки" "Прощание с Матерой", "Воспитание по доктору Споку" и "Царь-Рыба", в 1980-м вышел и "Буранный полустанок", "Остров Крым" и "Альтист Данилов".
Для всех возрастов, от 13 до 90, были сказки Аркадия Стругацкого о "Планете негодяев", космодром которой забит летающей посудой, написанные под псевдонимом С. Ярославцев.
А в "самиздате" давали почитать "на две ночи" Солженицына и Юза Алешковского, Веничку Ерофеева и Владимова, альманах "Метрополь" и Войновича.
– Дай на три ночи!
– Не могу… Очередь уже…
В этом же году пели Кобзон и Пугачева, Окуджава, Клячкин и Высоцкий. Похороны Высоцкого в июле 1980-го превратились в манифестацию "не согласных с официозом", с рук на руки передавали папки с материалами гражданской панихиды, воспоминаниями знавших Высоцкого и стихами, написанными на его смерть.
В этом году вышли на экраны "Гараж" и "О бедном гусаре замолвите слово", "Отель "У погибшего альпиниста", а "Семнадцать мгновений весны" и "С легким паром!" передавали по телевизору.
В этом году сотни тысяч ребят окончили школы и поступили в университеты и в институты. Всем казалось очевидным, что они повторят судьбу старших: окончат ВУЗы и лучшие из них пойдут работать в науку. Мы ведь были воспитаны на песнях не про "затрахал я, блин, чувиху, блин, а она не дает, блин-переблин". Мы были воспитаны на песни о "Людях в белых халатах" и про геолога, который ветру и солнцу брат.
В этом году в "поле" вышли тысячи геологических, биологических, археологических экспедиций. Сотни тысяч романтиков пели у костров походные, революционные, контрреволюционные, фольклорные, экспедиционные и самодельные песни.
Да, мы жили в поле интенсивного культурного творчества. Созданное тогда мы доживаем до сих пор и еще долго будем доживать. А большинство писателей нынешнего дня "вызревали" именно в годы "застоя". Откуда все они – и Бушков, и Маринина, и Акунин, и даже все авторессы кошмарных "дамских романов"? Оттуда они, из СССР эпохи Брежнева. Чтобы написать свою книгу, неплохо сперва что-то почитать.
И многие из нас приложили руку к крушению СССР.
Как в СССР ухитрялись улучшить литературу путем цензуры
Интеллигенция совершенно не знала мира, в котором живет. Субъективно ее мир был миром книжным, надуманным, теоретичным. Мы и правда ощущали СССР какой-то глухой провинцией. Самое фантастическое в том, что идеологические запреты и цензура очень помогали формировать этот образ Великого Запада.
Типично интеллигентский культ книги реял над СССР. До сих пор среди тех, кому "за сорок", много людей, которые не смогут выбросить книгу на помойку или использовать ее в туалете. Такие люди преобладали среди редакторов, корректоров, работников типографий… всех, кто делает книги. Книга для них была сама по себе предметом священным, а в своей работе они видели своего рода культ. Как любовно изготовлялись и выпускались книги в СССР!.. И как их любили читать…
Вообще же цензура очень помогала издавать хорошие книги. Ведь у каждого, даже самого замечательного автора выходило не все. И как-то так всегда получалось, что выходило-то самое лучшее. Скажем, у Ивана Ефремова есть по крайней мере пять неопубликованных произведений.
Все, что вышло у В. Шефнера в 1990 году, заметно слабее его рассказов и повестей, опубликованных в 1960–1970 годы.
Сверхтщательная, долгая работа с рукописями в издательствах заставляла "вылизывать" текст по многу раз. А необходимость убрать из него прямую полемику с властями и все "сомнительные" места делала его более емким, кратким и интересным. Эта книга – не литературоведческое исследование, но я берусь показать это на примере текстов и Стругацких, и Вадима Шефнера… На всех, которые стали известны.
Реально до читателя доходила меньшая и лучшая часть творчества писателя. У нас же часто складывалось ощущение, что до нас дошла меньшая и худшая часть.
То же самое при переводах. Самые сильные произведения и Д. Лондона, и Конан-Дойля, и Р. Киплинга были давно переведены. Когда стало "можно все" и перевели "все" – бедность этого "всего" на фоне давно известного сделалась очевидна.
При переводах – то же самое. Сравните "Маугли" – фактически самостоятельную сказку для детей, изданную еще в 1950-е, и "полный Маугли", чуть ли не подстрочный перевод Киплинга, осуществленный в 1990-е. В первом переводе изменили много чего, включая пол пантеры Багиры. Вообще-то "Багира" на хинди – это "воин" (так же как шер-хан – это тигр, а хатхи – слон). Багира у Киплинга был самцом и сделался самкой исключительно в русском переводе. Несмотря на все эти вольности, получилась поэтичная сказка для детей. А у Киплинга тот же "весенний бег" – я бы сказал, не совсем детская глава… Что-то все звери в этой главе активно занимаются любовью: писал-то Киплинг не для детей, а для взрослых. А в "детском" варианте все стерильно, но при том очень романтично.
Этот советский перевод "Маугли" – лучше самого Киплинга!
Так же точно своего Айболита Корней Чуковский "сделал" с персонажа книги Хью Лофтинга, доктора Джона Дулиттла, который лечил зверей. В 1992 году книгу Х. Лофтинга издали в России, "уличив" К. Чуковского в плагиате. Чуковский ведь не просто перевел книгу и выдал за свою… Нет! Он все в ней переиначил, переделал и тоже изменил пол некоторых персонажей. Филина он превратил в сову Бумбу, утку Дад-даб "обозвал" Кикой… Вставил он и много эпизодов, которых у Лофтинга не было… В общем, ужас… Мало того, что спер, так еще и переиначил все по-своему! Он даже предупредил на первой же странице, что его книжка сделана "по Гью Лофтингу". Но ведь книги Чуковского явно лучше историй Лофтинга! Переделал или нет – все равно лучше…
Так же и Алексей Толстой нахально "списал" своего Буратино с итальянского Пиноккио… И тоже честно предупреждал, что "просто" пересказывает чужую сказку. Только он пересказал ее лучше, чем написал ее автор. Не верите – сравнивайте.
Тот же вывод приходится сделать при сравнении великолепного "Волшебника Изумрудного города" А.М. Волкова с множеством продолжений и "Волшебника из страны Оз" американца Лаймена Фрэнка Баума.
Добавлю еще, что, почти забытые в западном мире, в СССР жили "Маленький оборвыш" Гринвуда и рассказы О. Генри, книги Войнич и "Без семьи" Мало. С Мало, кстати, произошла обычная история – переведен и был широко известен его шедевр: "Без семьи". А остальные книги этого плодовитого писателя намного слабее. Так же как широко известна была книга Жозефа Анри Рони-старшего "Борьба за огонь"… Переведенный позже "Вамирэх" уже намного слабее. Остальные не переводились, и это к лучшему. Потому что творения Рони-старшего "Юный вампир" или "Удивительное путешествие Гертона Айронкестля" просто скучны.
Так же и непереведенные творения Агаты Кристи намного хуже переведенных. Издали целое 30-томное собрание сочинений… А лучшее-то уже у нас было!
Получалось, что в СССР советский человек жил в самом интенсивном и качественном литературном "поле", какое возможно в мире. Среди тщательно отобранных книг, составлявших сокровищницу мировой литературы.
Люди, собиравшиеся и обсуждавшие это в 1970-м или в 1980 году, не согласились бы со мной. Избирательность переводов, глухие слухи о "других книгах" известных писателей, которые не были изданы или переведены, будили, во-первых, глухой протест: нас чего-то лишают помимо нашего желания и воли.
Во-вторых, мы ждали, что "во всем мире" все еще лучше, чем в СССР. Мы ждали, что за рубежом, среди эмигрантской литературы, среди неизданных книг советских писателей скрыты невероятные шедевры. В годы "перестройки" эти "шедевры" стали доступны. И что? Оказалось, никаких шедевров и нет. Кое-что пришло, конечно… И Оруэлл, и Замятин, и прочие "антисоветчики". Но литературной революции как-то явно не произошло.
Получается: годы "застоя", 1970–1980-е – время активнейшего, буквально взрывообразного литературного процесса. Намного более активного, чем идет сейчас в Российской Федерации и в любой другой стране или группе стран мира.
Интеллигенция жила в этом поле культурной жизни, в невероятном далеке от реалий и международной, и российской жизни. Эти реалии причудливо преломлялись через ее книжные представления, через впечатления от книг, фильмов и разговоров в курилках и только в таком виде осмыслялись.
Государство интеллигенции
Коммунистическая идея никогда не была народной идеей ни в России, ни в других странах СССР. Это интеллигентская идея. И все вообще идеологии по сути своей – интеллигентские.
Интеллигенция сложилась как часть субэтноса "русских европейцев", как феодальное сословие старой России. Коммунисты были частью (на мой взгляд – совсем не лучшей частью) этого сословия. Они взяли власть и, как всякий господствующий слой, навязали свое отношение к жизни, свою культуру всему остальному народу. И русскому народу, и всем народам СССР.
Поэтому вся интеллигенция, уже независимо от своей политической позиции, оказалась частью правящего слоя СССР, его привилегированным сословием.
Официально интеллигенция считалась "прослойкой": марксисты просто не знали, что с ней делать, потому что реальное разделение общества не ложилось в учение их кумира Карла Маркса.
Невероятно, но факт – некоторых интеллигентов невероятно оскорбляло, что рабочие – класс и крестьяне – тоже класс. А они, интеллигенция, – всего лишь "прослойка"?! Ах! Ах! Обидели юродивого….
Если не выяснять, кто тут прослойка, то получается: лишь небольшая часть интеллигенции вошла в состав номенклатуры. Но до 1970-х годов основная часть интеллигенции имела или среднюю зарплату, или выше средней. Начиная с 1970-х зарплата рабочих и руководства предприятий росла быстрее, чем зарплата интеллигентов: сказывался хозяйственный расчет. Предприятия могли доплачивать работникам и давать им массу возможностей и пайков, а интеллигент сидел на твердом государственном бюджете.
То есть как только жизнь общества сделалась чуть более реалистичной, когда стали платить не за факт образованности, а за что-то реально сделанное, интеллигенция начала отставать в доходах.