* * *
Так что Горбачев и его политика в действительности вовсе не "упали с неба". Просто в современных условиях именно Горбачев оказался наиболее удачно подобранным "проводником", который должен был провести в жизнь определенный комплекс политических и экономических идей, издавна "мирно сосуществовавших" с социалистическими как в самой партий, так и в структурах государственного управления обществом. В сталинское время, а также в первые годы после снятия Хрущева с должности, видимое присутствие таких идей и их приверженцев в жизни страны ощутимо уменьшилось. Однако, как показал дальнейший ход истории, они не исчезли совсем, а, скорее, временно перешли в некоторое более "замкнутое в себе", так сказать, латентное состояние, в котором просто выжидали наступления более благоприятных условий с тем, чтобы вновь "восстать" и приступить к более активным действиям.
По данному поводу сотрудник известной ежедневной газеты "Вашингтон пост" Роберт Кейзер пишет в своей книге о Горбачеве следующее: "Для преобладающей части западного общества выход Горбачева на политическую сцену был полной неожиданностью. Однако в действительности реформистская линия в партии существовала чуть ли не с самого ее зарождения. "Родоначальником" ее в советский период считается Николай Бухарин. Он хоть и подвергался часто критике со стороны Ленина, но все же годы подряд работал в непосредственной близости от него и пользовался авторитетом одного из наиболее уважаемых деятелей партии".
По сути дела, в 1987–1988 годы Горбачев просто снял с себя уже ненужные ему прежние идейно-политические "одеяния" марксиста-ленинца, роль которого он довольно успешно сумел сыграть непосредственно после своего прихода к власти, и перешел к выполнению других, в корне отличающихся от прежних, "ролей". Или, может быть, все-таки точнее будет сказать, что и в период 1987–1988 годов Горбачев все так же предпочитал ходить "одним рукавом" в "одеянии" коммуниста-ленинца, оставаясь на самом деле кем-то совершенно иным.
Основные постулаты "новой линии" тогдашнего генерального секретаря ЦК КПСС получили немалое распространение и влияние еще в период Хрущева. Однако, в отличие от самого Хрущева, им удалось политически пережить его и сохраниться на протяжении последующих десятилетий двадцатого века, чтобы вновь прорасти и укрепиться, на сей раз с последствиями гораздо более пагубными, уже в середине 80-х годов.
Чрезвычайно показательно, что долгое время основные элементы этих идей считались составными частями всяких, преимущественно диссидентских, платформ и программ, выдвигаемых отдельными группами интеллигенции и других заинтересованных кругов. Они содержали требования так называемого "культурного либерализма", уменьшения и значительного ограничения идеологической роли КПСС и доходили до прямо буржуазных взглядов "либеральной демократии", полного отвержения классовой борьбы и солидарности, а также до открытых восхвалений и преклонений перед всем западным.
Нет ничего более далекого от истины, чем попытки представить все эти "платформы" и постулаты неким "порождением" русского (или нерусского) "национализма", будь он даже в самых отъявленных антисоветских и антикоммунистических расцветках. Все они - без исключения! - являлись специально изготовленными продуктами пропагандистских и идеологических центров Запада или, по крайней мере, неким переработанным "эхом" тех или иных уже известных, тоже западных, доктрин.
Что касается непосредственной обработки, приспособления и распространения взглядов и "рецептов" этих доктрин в конкретных условиях СССР, то они уже были делом определенных групп интеллигенции, да и самих правящих кругов советской "элиты", у которых были определенные возможности как прямых контактов с Западом, так и общественного воздействия внутри страны. Это особо сказалось на процессах формирования взглядов и политики в области управления экономикой. Именно здесь, кажется, раньше чем в остальных областях, стали складываться и пробивать себе дорогу идеи о "преимуществах" "децентрализации" по сравнению с "обязательной скованностью централизма". А дальше уже речь пошла о замене методов якобы "принуждения и насилия" методами "преимущественно эволюционного" развития, что в переводе на язык экономики означало упразднение системы единого планирования и переход к "свободному рынку" и частной собственности на средства производства.
В том же духе много говорилось и о "необходимости" искать и выводить "на передний план" какие-то (и по сей день оставшиеся до конца невыясненными) весьма неопределенные, "естественные преимущества" системы. Эта фраза, кстати, была в исключительно широком обращении во времена Горбачева. Важной частью ее содержания, или, скорее всего - предназначения, являлось провозглашение так называемого "социализма производительных сил".
Очень обстоятельный анализ этой концепции содержится в научном исследовании Делии Льюис Лопес Гарсия, посвященном подходам к проблемам экономического кризиса и демократии на Кубе (опубликованном в изданном в 1999 г. в Гаване сборнике "Куба в 90-е годы XX века"). На деле это является приемом преднамеренного отрыва в целях дальнейшего их противопоставления отдельных составных частей марксистского понимания способа общественного производства как органического единства уровня развития производительных сил, с одной стороны, и характера господствующих в данном общественном строе производственных отношений - с другой. А это, как известно, является одним из основных столпов всего марксистского видения устройства мира, характера и структуры общества и общественно-экономической практики. "Выведение" производительных сил из общего, синтезирующего понятия способа производства на деле обессмысливает и другую его составную часть, прямым образом связанную с пониманием общественного развития и прогресса и необходимостью совершенствования производственных отношений. А устранение классового разделения общества и проистекающих из него антагонистически-непримиримых классовых противоречии является первым и безусловно необходимым шагом в этом направлении.
Таким образом, выходит, что к определенному этапу развития СССР значительная часть руководящих кадров КПСС, очевидно, оказалась в плену забот и мыслей, преимущественно связанных с проблемами объема производства и экономического роста. Оказалось, однако, что при этом почти полностью забыли о не менее важной необходимости непрерывно держать под контролем структуры и механизмы рынка и частной собственности. А последствия этого оказались не только плачевными, но и прямо пагубными, в том числе и для тех проблем экономического роста и производства, к которым вроде бы относились с таким вниманием и заботой.
* * *
Своего рода кульминацией подобного стиля мышления и подхода стал предпринятый в 1987–1988 годах со стороны Горбачева и его окружения так называемый "новый курс". В нем содержались следующие основные направления:
- во-первых, намечался отказ от "реформы партии" и переход к курсу ее ликвидации и устранения от власти;
- во-вторых, под предлогом развертывания "гласности", средства массовой информации в СССР приобретали исключительно антикоммунистический, антисоветский и антисоциалистический характер;
- в-третьих, в ход пошла полная и ничем не ограниченная "реабилитация" и утверждение идеи и практики частной собственности и так называемой "свободной" предпринимательской деятельности.
Как известно и уже было сказано, на первом этапе "перестройки" в 1985–1986 годах средства массовой информации, находящиеся тогда под контролем партии, призывали положить конец "ошибкам, недостаткам и извращениям", имеющим место в ее работе. В связи с этим была развернута широкая кампания против коррупции, покровительства и протежирования со стороны вышестоящих руководителей. Критике подвергалась также практика приспособленчества, формализма, недостаточной подготовки кадров, слабая идеологическая подготовка.
В ответ на такую критику на XXVII съезде КПСС были намечены специальные меры об изменениях в партии. Они предусматривали принятие съездом новой редакции Программы и Устава КПСС. В соответствии с ней следовало всемерно усилить роль критики и самокритики. Предусматривался также и новый подход к практике коллективного руководства, повышенное внимание уделялось личной ответственности. Съезд также специально призвал к строжайшему партийному контролю за действиями высших руководителей партии.
Горбачев, однако, так никогда и не начал проводить в жизнь эти решения и установки съезда. Вместо этого в 1987–1988 годах он выступил с идеей, что именно КПСС является "основной помехой перестройке", после чего объявил о своем решении начать "радикальную политическую реформу", направленную на ослабление позиций и влияния партии. Как правило, все кампании против Коммунистической партии за последние десятилетия неизменно начинались призывами о "десталинизации". Так поступил и Горбачев.
В своей книге "Гласность" (изданной в Нью-Йорке в 1989 г.) Стивен Ф. Коэн и Катрина ван ден Гейвель подчеркивают, что Хрущев был первым, применившим последовательно это "оружие" против своих политических противников внутри партии как в 1956, так и в 1961 году. Очевидно, следуя его примеру, Горбачев и Яковлев в 1987–1988 годах также начали чрезвычайно широкую кампанию в подчиненных им средствах массовой информации по "пересмотру и ревизии" истории партии.
Потом с тем же подходом подошли и к экономике. По непосредственной инструкции и с одобрения Горбачева в публичном пространстве систематически стали появляться обвинения советской статистики в "фальсификации" и стремлении скрыть "подлинные масштабы" экономических проблем страны. К тому же Горбачеву, очевидно, было нужно внушать, что такие проблемы были намного глубже и "катастрофичнее", чем это казалось людям, и что причины столь "кризисного" состояния кроются… в "корнях сталинизма", якобы неизменно вызывающих явления дефицитов, спада и застоя.
* * *
Наряду с обслуживанием становящихся все более явными антисоциалистических целей стратегии Горбачева, он, видимо, нуждался в очередных "разоблачениях Сталина" и обвинениях в "сталинизме" для непосредственной политической борьбы со своими противниками в партии, в том числе и в самом Политбюро. При помощи подобных аргументов он добивался ослабления позиций Лигачева и его сподвижников, целенаправленной компрометации их взглядов и личностей в глазах общества.
Отношения с Лигачевым, отвечающим в партии непосредственно за средства массовой информации, резко испортились после февраля 1987 года, когда Горбачев предпринял очередную свою акцию по ослаблению партийного руководства этой областью. "Аргументы" его и на сей раз сводились к якобы "неотложной необходимости" усиления критики Сталина и "сталинизма".
По мнению Маршалла И. Гольдмана, приведенному в его книге "Почему не удалась перестройка" (1991), поворот такого рода являлся, по крайней мере, отказом от публично заявленной шесть месяцев тому назад самим Горбачевым позиции - "не копаться больше в прошлом". Очевидно, в 1987 году нападки на Сталина понадобились в целях сколачивания некой достаточно широкой политической и общественной коалиции, направленной против подлинных сторонников социализма, их руководителей и деятелей. Так, историк Стивен Коткин (Kotkin Stephen) из Оксфордского университета Великобритании отмечает, что целью подобной коалиции было собрать "воедино" как "людей, склонных отречься от Сталина во имя совершенствования и преобразования социализма, так и общественных деятелей…, откровенно добивающихся его уничтожения".
Необходимость в дальнейшем поддерживании столь разношерстной общественной коалиции, вероятно, отпала после того, как несколько позже, в 1987 году, во имя "борьбы против сталинизма" руководство средствами массовой информации полностью перешло в руки отъявленных антикоммунистических, антисоветских и антисоциалистических сил. Вскоре после того Горбачев снова внес на утверждение в Политбюро предложение уменьшить на 50 % уже одобренные объемы государственных заказов с тем, чтобы в дальнейшем предприятия были вынужденными сбывать оставшуюся часть своей продукции на рынке. Как вспоминает об этом в своей книге Егор Лигачев, любые попытки возражений или дискуссии в связи с подобными мерами столь откровенно авантюристского характера буквально тотчас "глушились" яковлевскими антикоммунистическими и антисоциалистическими СМИ. Людей, отважившихся на подобные "проступки", сразу дискредитировали, обвиняя их в "консерватизме", якобы чреватом угрозами "новых экономических спадов и кризисов". В такой обстановке Политбюро просто оказалось вынужденным одобрить предложенный Горбачевым "прыжок в темноту", приведший в конечном итоге всю страну в хозяйственный тупик таких размеров, выхода из которого и по сей день не видать.
Наряду с самим Горбачевым, особые "заслуги" в этом плане принадлежат и Александру Яковлеву, второму из "злых гениев" "перестройки". Его политическое присутствие и влияние стало особо заметным как раз после 1987 года. На деле он являлся как "главным конструктором", так и непосредственным "экзекутором" тех основных направлений политического курса Горбачева, где шла речь о мерах подтачивания влияния и парализации деятельности КПСС и выдвижения на решающие посты в государстве и обществе кадров откровенно антисоветского толка, открыто придерживающихся идейных позиций и практики капитализма. Часть этих кадров подбирали среди определенных групп интеллигенции, имена которых пользовались определенной известностью в обществе. "Досье" других из них, очевидно, еще долго будут храниться в сейфах подлинных "архитекторов" и зачинщиков "перестройки.
По заявлениям самого Яковлева, он являлся "социал-демократом". Очевидно, в кругах "перестройщиков" это считалось особо приемлемым ярлыком. Так, например Георгий Шахназаров, один из главных советников Горбачева, тоже любил повторять, что являлся "социал-демократом" еще с 60-х годов. По свидетельствам британского аналитического обозревателя А. Брауна в его книге "Фактор Горбачева" в свое время сам Горбачев представил тогдашнему социалистическому премьер-министру Испании Фелиппе Гонсалесу своего ближайшего помощника Анатолия Черняева как своего "друга и тоже социал-демократа". Что касается оценки самого А. Брауна, по его мнению, сам Черняев являлся деятелем и мыслителем "откровенно либеральных политических убеждений". Д'Агостино подчеркивает в своей книге "Революция Горбачева" (1995), что именно "Черняев, Шахназаров и Яковлев в основном изготовляли тексты речей, публичных выступлений и других важных материалов деятельности тогдашнего генерального секретаря". А по наблюдениям опять того же Брауна, все имеющие место изменения, пересмотр основных политических понятий и установок "перестройки" проводились при непосредственном участие и под идеологическим надзором Александра Яковлева. Таким образом, "социалистический плюрализм", о котором говорилось сначала, постепенно превратился в "плюрализм мнений", а наконец уже полностью приобрел содержание просто "политического плюрализма".
* * *
Аналогичным способом и сам Горбачев первоначально вроде бы убежденно призывал к необходимости "реализации разных форм социалистической собственности". Постепенно, однако, он все чаще стал не то "забывать", не то "пропускать" сначала слово "реализация", затем "социалистическая", пока под конец не начал говорить уже просто о "разных формах собственности". Примерно так же и объявленное сначала "социалистическое правовое государство" в конечном итоге превратилось… всего лишь в "правовое государство".
Призывы о развитии возможностей "социалистического рынка" по ходу дела обернулись сначала "рыночным социализмом", а под конец приобрели уже, по всей видимости, свою окончательную редакцию, смысл и значение как "регулированная рыночная экономика", что является понятием развитого капитализма. (Правда, вскоре оказалось, что даже это являлось не более чем "временной остановкой" тактического плана, поскольку и прилагательное "регулированная" тоже отпало, дабы уступить место уже ничем не ограниченной, "чистой", "священной" рыночной экономике.)
Очевидно, применяя те же самые "методологические принципы", Яковлев и подчиненные лично ему средства массовой информации старались даже не упоминать слова "национализм" и "сепаратизм" применительно к набирающим силу конфликтам и очагам напряженности на межэтнической и националистической почве в некоторых нерусских союзных республиках. Вот как Арчи Браун, симпатизирующий, между прочим, Горбачеву, объясняет в своей книге "технологию" этих методов и подходов: "Один из приемов Горбачева заключался в том, чтобы сначала вновь "пустить в обращение" опредленные идеи и понятия, которые в силу ряда причин на протяжении предшествующих десятилетий просто вышли из употребления в советской общественной жизни и политическом словаре. В первые годы после своего избрания на пост генерального секретаря он применял их, добавляя к ним, как правило, прилагательное "социалистический".
Потом смысл и содержание таких, получивших "новую жизнь" "новаторских понятий", становились объектом дополнительных объяснений и толкований со стороны особо "реформистски" настроенных маститых представителей интеллигенции. В результате такой "вторичной обработки" к 1988 году понятие "социалистический" уже почти полностью вышло из употребления… То, что действительно впечатляло у Горбачева, были не столько его "новшества" и "нововведения", сколько его способность придавать "гражданственность" совершенно чуждым марксизму-ленинизму идеям при помощи простой добавки к ним прилагательного "социалистический" или чего-нибудь другого в этом роде. Через год-два эти добавки просто становились лишними, но выше упомянутые немарксистские понятия и идеи уже воспринимались без каких-либо особых возражений".
Такими впечатлениями делится и Лигачев в своей книге.