18 мая
Было несколько весьма трудных дней.
Прибыл вчера в Ульяновск, вечером спектакль. По дороге из блистательной Казани заехали к моему приятелю в марийскую деревню. Деревня очень понравилась. Дома статные, большие, хорошие ворота и заборы. Хоть дорога ужасная, мусора нигде не было видно. Посреди деревни хоккейная площадка, зимняя, конечно, не круглогодичная, но есть. Везде видна и слышна стройка, везде кто-то возится, что-то копает, снуют утки с курицами. Хорошо! Не ожидал.
Съехали с трассы, часа четыре провели на марийской земле, вернулись в Татарстан и поехали на родину Ленина. На трассе я задремал – хорошая дорога, гладкая, а проснулся от того, что мы въехали в Ульяновскую губернию: зубы клацнули, вот и проснулся. На границе Татарстана и Ульяновской области хорошее асфальтовое покрытие закончилось резко. Закончились аккуратные крепкие деревни, закончился порядок.
Ульяновск весь перекопан, дороги перекрыты. Вроде бы идут дорожные работы, но как-то вяло, неубедительно, люди ворчат.
По прибытии в Ульяновск мы кинулись искать место, где можно было бы посмотреть финал чемпионата мира по хоккею. Все заведения с экранами были забиты людьми. Кое-как нашли местечко в одном шумном заведении, финал посмотрели…
Мне нравится наша хоккейная сборная этого года, нравится тренер, нравятся игроки. И вчера они мне нравились. Просто они не могли выиграть. Канадцы были сильнее, веселее, свободнее, а нашим ещё и не везло.
Мне же не повезло в том, что за время чемпионата я смог посмотреть только два матча: нашу встречу с финнами, которую мы проиграли по буллитам, и вчерашний разгром. Победные матчи я не видел, сам играл в это время.
В том заведении, где мы смотрели хоккей, было очень много народу с флагами и разрисованными триколором лицами. Дружно кричали: "Россия! Россия!" Недолго. Многие покинули просмотр минут за пятнадцать до окончания матча. Грустные, они разбредались по городу, смотав флаги и отмыв лица.
Перед самым началом игры всем раздали бумажки, чтобы сделать прогноз на результат. Такого разгромного счёта не предположил ни один человек. Я же из любопытства после матча попросил показать мне те бумажки. Забавно, но подавляющее большинство людей, что пришли с флагами, кричалками и триколорами на физиономиях, поставили на выигрыш канадцев. Подавляющее большинство! То есть вчерашний результат почти никого не удивил, а вот огорчил также подавляющее большинство. Это значит, что болели искренне, не оголтело, не тупо. Просто очень хотели, чтобы случилось чудо, но оно не случилось.
Наши всё равно играли хорошо. Мне нравится наша нынешняя сборная. Единственное, что было отвратительно, – это комментарии комментатора Гусева, они мне доставили физическую боль. Когда русский язык используют дурно и глупо, меня это мучает. Комментарии же этого человека были отчаянно плохи с точки зрения языка и бессмысленны по содержанию. Видимо, сейчас требуется именно такое: пафосно, глупо и как можно громче. Ничем иным я не могу объяснить то, что именно этот комментатор является главным на главном канале страны.
Это далеко не единичное моё мнение. Вчера простые парни возмущённо орали по поводу его комментариев. В итоге звук был прибран, и за микрофон взялся местный комментатор, который тоже не блистал выдающимся знанием русского языка и остротой мысли, но всё же был лучше, чем голос Первого канала.
В Казани спектакль прошёл блистательно! Я всё больше и больше восхищаюсь этим городом. Из Нижнего выехали пораньше, хотел погулять вечером по Казани… Но на выезде собралась гигантская пробка: на трассе грузовик сбил столб, который упал в аккурат поперёк дороги. Пробка получилась исключительная. Минимум полтора часа ушло на неё. Ехали медленно, было много фур, возле Чебоксар тоже толкались в пробке. В общем, пораньше приехать в Казань не получилось, и мне вновь довелось подъезжать к Казани на закате.
Я много раз подъезжал к Казани и всегда на закате. В этот раз мы пересекали Волгу по мосту, и яркий закат был строго слева, а справа, вдалеке, открылся вид на город. Река в этом свете была тёмно-тёмно-синяя, а город на её берегу засветился и стал сахарно-белым. Всегда, когда подъезжаю к Казани, город светится белым светом. Удивительно!
В Казани я в тридцать первый раз сыграл спектакль "Шёпот сердца", и он мне запомнился. За час до спектакля мне сообщили, что управление нашим световым оборудованием не работает.
В "Шёпоте сердца" мы используем особое оборудование, которое возим с собой, равно как и систему управления этим оборудованием. Так вот, компьютерная программа, управляющая светом, не запустилась.
Я не понимаю технических тонкостей, я только узнал, что наш светооператор с утра пытался решить проблему. Он много времени говорил со специалистами из Лондона, авторами и продавцами программы, но ничего не помогло, и минут за сорок до начала спектакля стало окончательно ясно, что использовать нашу систему управления мы не можем.
Я был в шаге от принятия решения демонтировать декорацию, извиниться перед публикой и сыграть спектакль не как спектакль, а как некий творческий вечер, на голой сцене. Чего, конечно, делать мне ужасно не хотелось. Не хотелось категорически! Но без света декорация бессмысленна и непонятна. Надо отдать должное нашему светооператору Косте и операторам казанского Театра Камала, совершившим профессиональный подвиг: они смогли за час с небольшим соединить наш свет с местным оборудованием и провести спектакль, без единой репетиции и тренировки, в восемь рук. Это было чудо. Зрители ни о чём даже не догадались. Единственное, что намекало на то, что что-то не так, – получасовая задержка спектакля и моё нервное и напряжённое состояние первые полчаса действия.
Я, конечно же, выходил на сцену с большим волнением, поскольку не представлял, как будет всё работать и будет ли работать вообще. Моё волнение усиливало то, что в Казани был какой-то мощный, звенящий аншлаг, с людьми на приставных стульях и ступенях по всему залу.
Сегодня играю в Ульяновске. Местную публику люблю. Здесь всегда полный зал, всегда! Совсем рядышком находится Саранск, который побогаче Ульяновска, но там всё наоборот. Там ко мне на спектакли люди почти не ходят. Туда, наверное, больше не поеду. Пусть люди из Саранска приезжают в Ульяновск или Пензу, буду им рад.
Погода сегодня отвратительная, холодный дождь. Мне нравится! Когда хорошая тёплая погода, работать труднее, и люди какие-то несосредоточенные, так что сегодня буду играть с удовольствием.
19 мая
Сегодня в Пензе солнечно и свежо. Вчерашние дожди и ветер вымыли город и подмели. Пенза выглядит чистенькой, прибранной и даже нарядной. Это особенно заметно после Ульяновска, где весь город в вялых ремонтах, заборах, ямах и мусоре, дороги катастрофические. Мне кажется, что любой ульяновский водитель мог бы запросто участвовать в гонках на выживание или по бездорожью, так ловко они объезжают бесчисленные ухабы и дыры в асфальте.
Зато ульяновский театр – будто оазис чистоты, красоты и порядка. Он сам по себе очаровательный, старорежимный, да ещё чувствуется в нём какая-то своя жизнь и уклад.
И публика театру под стать. Вчера щедро дали мне смеха, апплодисментов, устроили овацию, завалили цветами. Я играл для них с особым азартом.
Сегодня спектакль в Пензе. Здесь много людей вчера и сегодня интересовались, не будет ли отмены, приехал ли я. Такое происходит нынче во многих городах. Очень много отменяется концертов, спектаклей, выступлений. Отменяются концерты известных классических музыкантов, концерты солистов балета, наряду с этим отменяются экзотические шоу. Отмена за отменой антрепризных спектаклей с участием известных киноактёров. Отменяются концерты юмористов и производных "Комеди клаба"… Зрители же узнают о том, что спектакль или концерт отменён, только когда приходят нарядные к театру или филармонии, приходят и читают табличку "Отмена". После такого у них пропадает желание снова покупать билеты и куда-то идти, утрачивается доверие к исполнителю…
Можно с уверенностью сказать, что прошедшей зимой и нынешней весной со зрителями остались те исполнители, которые ни разу их не подвели. Хотя – любая отмена наносит косвенный удар по репутации всех, кто занимается концертной и гастрольной деятельностью. В этом процессе может обнадёживать только одно: возможно, произойдёт чистка рядов.
Завтра к вечеру буду в Саратове, там меня ждёт мой любимый Театр имени Слонова и любимая саратовская публика. Саратов определённо входит в число городов, где знают, любят и понимают театр. В этом городе рождаются и вырастают замечательные артисты…
22 мая
Готовлюсь к спектаклю в Саратове, здесь аншлаг, и давно. Этим спектаклем завершу Поволжский тур. Рано утром улечу в Москву, там завтра спектакль. В Москве "Шёпот сердца" сыграл четыре раза в марте. Московские друзья-приятели, родственники, знакомые уже начали на меня сердиться, обижаться, ворчать. В этот раз сыграю два спектакля подряд, а потом улечу на Венский фестиваль, в рамках которого мне предстоит дважды исполнить с переводом на немецкий "Прощание с бумагой".
В Саратове сегодня совсем летняя погода. По набережной ходят в шортах, в сарафанах. Волга спокойная-спокойная, тёмная. Облака над ней летят роскошные, причём возникает впечатление, что они летят именно над рекой: над городом облаков определённо меньше. Кто знает, может, им приятно отражаться.
Съел сегодня на воздухе на веранде с видом на реку первую в этом году окрошку. Именно с этого момента я всегда начинаю отсчёт лета.
23 мая
Рано утром вылетел из жаркого, залитого рассветным и сразу по-летнему жалящим солнцем Саратова в Москву, которая встретила холодным дождём. Я обрадовался дождю. Работать, когда жарко и на улицах люди ходят в шортах и во всём коротком, сложно – даже не по причине того, что обидно тёплым долгожданным летним вечером, вместо того чтобы гулять, сидеть в неудобной гримёрной, а потом играть в душном зале. Не в этом дело… Дело в том, что и публика, одетая в лёгкие ткани, пришедшая с тепла и света в тёмный театральный зал, чаще всего какая-то несосредоточенная, слегка опьянённая благодатью лета и солнца…
Только этим я объясняю повышенное количество звонков мобильных телефонов в те дни, когда за стенами театра тепло, солнечно и радостно.
Однако ничем я не могу объяснить идиотскую выходку саратовского зрителя вчера, почти в конце спектакля.
Саратовская публика одна из самых моих любимых. Театр здесь понимают, им гордятся, прекрасно зная, каких великих артистов породила саратовская земля. Вчера почти весь спектакль я нарадоваться не мог тому, как тонко и точно публика реагировала на детали или обороты, на которые в некоторых других городах никто и внимания не обращал. Я даже во время спектакля сделал несколько комплиментов публике… Играл самозабвенно и радостно. Спектакль шёл к своему завершению, а в этом завершении происходит несколько маленьких театральных чудес, которых я жду, зная, как они радуют зрителя. Эти чудеса подготавливают финал, к которому и я, и весь зрительный зал совместно движемся, проходя целый ряд душевных переживаний…
И вот в самый нежный момент спектакля из зала раздаётся абсолютно идиотская реплика. Громко, с желанием быть услышанным всеми. Обычно я готов к любым проявлениям и любому поведению, но не в такой момент. Я растерялся и переспросил, потому что неотчётливо расслышал сказанное. Человек самодовольно повторил. Кто-то машинально хохотнул, хотя в целом зал затих, возмущённый выходкой. Я увидел того, кто нарушил ход спектакля. Подошёл к авансцене и рассмотрел молодого, но совсем не юного мужчину во втором ряду. Он самодовольно улыбался. Отвратительно видеть человека с таким глупым и бессмысленным выражением лица и понимать, что почти два часа спектакля он занимался непонятно чем. Непонятно, зачем он здесь сидел, зачем слушал, зачем вообще пришёл. Наверное, он привык ходить на выступления бессчётных производителей смехового мусора, с которыми можно вступить в обмен репликами, и ждал удобного случая…
Я, разумеется, не опустился на его уровень и сделал так, чтобы он больше ничего не посмел сказать. Вряд ли он понял сказанное, но интонацию я подал такую, чтобы он остерёгся что-то ещё вякнуть. Зал меня дружно поддержал, спектакль продолжился, но он серьёзно споткнулся и на какое-то время потерял равновесие. Это ощутили все. И все, кто ко мне подошёл после спектакля, выражали сожаление.
Да, через наглость, глупость и мерзость нужно перешагивать, стараться не обращать на них внимания, но наглость на то и наглость, что делает всё, чтобы об неё споткнулись, а лучше – чтобы об неё разбились. При этом наглость почти всегда неразрывно связана с глупостью.
24 мая
Хочу поделиться историей забавного знакомства.
В Пензе остановился в гостинице, в которой всего два номера, куда селят известных артистов. При заселении мы узнали, что в соседнем номере будет жить Валерий Меладзе, его концерт должен был проходить параллельно с моим спектаклем. Заселился я в гостиницу, поужинал и, совершенно уставший, лёг спать.
Гостиничный номер в отеле ничем не особенный, просто у него, помимо спальни, есть маленькая комната, в которой зачем-то стоят диван, сервант, журнальный столик и чайник. Комната совершенно бесполезная, не думаю, что постояльцы в неё заходят. Лично я не заходил.
Уснул я хорошо, крепко, проснулся же от того, что услышал работающий телевизор и мужской голос. Мне показалось, что кто-то включил телевизор и говорит по телефону как раз в этой комнате с чайником. Я спросил: "Кто здесь?" – но ответа не получил, тогда накинул халат и заглянул в комнату. Там никого не было.
Спросонья я не понял, что звуки доносятся из соседнего номера. Просто стенка такая тонкая, а слышимость такая мощная, что я услышал, что постоялец смотрит канал "Россия 24" и при этом говорит по телефону. (Разрешение на этот рассказ я у Валерия попросил.)
Я услышал, как мой сосед возмущённо выговаривает кому-то в связи с тем, что ему привезли кухню, но какие-то ящики оказались выше на двадцать сантиметров. Дальше я вполне подробно слышал обсуждение этой проблемы. Говорил сосед настойчиво, твёрдо, но без мата и в самых убедительных выражениях.
Я не знал, куда деваться. Я не подслушивал – и не собирался, – но тем не менее невольно присутствовал при разговоре. А мой сосед не знал о том, что его кто-то слышит.
Тем временем разговор о кухне закончился, и сосед стал обсуждать покупку авиабилетов.
Тут я уже не выдержал и набрал по внутренней связи соседний номер. За стенкой громко зазвонил телефон. Сосед – а я знал, что это Валерий Меладзе, – поднял трубку и с удивлением сказал "Аллё!". Удивление объяснимо. В гостиницах артистам по внутренней связи не звонят. Администрация гостиницы всегда предупреждена… Я сказал: "Здравствуйте, я ваш сосед, звоню из-за стенки, меня зовут Евгений Гришковец". Он переспросил: "Кто?" Я снова представился. Тогда Валерий обрадовался, сказал, что хорошо и с почтением ко мне относится, и вообще очень рад. На что я ответил, что тоже давно и с почтением к нему отношусь, вот только я слышу всё, о чём он говорит, слышу, какую программу по телевизору он смотрит, и знаю, что его мебельщики ошиблись на двадцать сантиметров с кухней.
Валерий определённо растерялся, извинился за то, что громко говорит, и обещал говорить тише, на что я в свою очередь извинился и сказал, что он ни в чём не виноват, виноваты тонкие стены и что мы можем даже разговаривать не при помощи телефона. Я добавил, что цель моего звонка следующая: я хотел проинформировать его о том, что всё слышно, и если он намерен обсуждать какие-то секретные и закрытые темы, то за стенкой есть невольный слушатель. Мы оба посмеялись, пожелали друг другу удачных выступлений, и телевизор в соседнем номере был выключен, а сам Валерий, видимо, перешёл в комнату, где у него наверняка тоже стоял чайник, во всяком случае, мне стало его не слышно. В Саратов мы прибыли также в одну гостиницу, но в этот раз Валерий заселился раньше меня, я знал, в какой номер, и, когда мне выдали ключи от соседнего, попросил номер мне поменять. В Саратове мы тоже играли параллельно.
После спектакля в Саратове, весь в цветах, я пришёл поужинать в ресторанчик. Меня встретила сияющая управляющая. Я попросил пристроить мои цветы, и даже лучше оставить их себе, поскольку вылет у меня очень ранний, а в номере вазы нет. Она обрадовалась и сказала, что двадцать минут назад она подарила такие же прекрасные розы Валерию Меладзе. Круг замкнулся.
Из Саратова мы летели с Меладзе по соседству, через проход, уже добрыми приятелями.
Завтра лечу в Вену, буду исполнять "Прощание с бумагой". Два дня нужно будет репетировать с переводчиком этот во всех смыслах сложный для перевода спектакль, а тридцатого вернусь в Калининград, где не был уже больше полутора месяцев.