Пространство есть простор, который прежде всего родится в голове. Когда это произошло в голове у бога Зевса, она едва не лопнула - заболела так, что он завыл на весь Олимп. Тогда премудрая Афина, любящая дочь Зевса, взяла в руки вострый меч и разрубила Зевсу голову, ровно напополам. Пространство вышло наружу; мечом ему был придан разумный размер. Границы пространства всегда наводятся мечом. Зевс исцелился: сложил половинки головы в большее целое . Таково было рождение мира (в пространстве). То же и с Москвой, с ее огромной головой. В ней не сразу помещается пространство, от него у Москвы головная боль.
Степная Троица
Однажды в Пензенской губернии, в омываемой зноем глуши, я наблюдал следующую картину: хозяйка, у которой мне случилось остановиться, зайдя в удаленный закуток (на задах участка малое строение, наполовину спрятанное в траве), вместо иконы принялась молиться на зеркало, утратившее всякую способность к отражению, - в границах его помещались одни только ржавые разводы и меняющий очертания туман. За раму зеркала по деревенскому обычаю были вставлены фотографии и прочие драгоценные бумаги.
Я спросил старуху: что такое этот странный иконостас? Она ответила - Троица.
В самом деле, в центре помещались трое: вырезанный из журнала (репродукция фрески) старик, закинувший голову вверх и сквозь плеши и царапины глянцевой бумаги светло улыбающийся, справа беременная баба, от стеснения закрывшая лицо руками, и слева молодой солдат на древней желтой фотографии. Отчего-то я решил, что этот солдат погиб, наверное, на то указывал его взгляд, неподвижный, стеклянный от грубой ретуши.
Неудивительно, что для хозяйки дома все это давно сошлось в икону, - вся ее восьмидесятилетняя жизнь сошлась в один светлый стежок времени (он же блик на стекле) и поместилась у глянцевого старика за пазухой.
При этом общее ощущение сосредоточенности, "закругления" времени более всего меня заинтересовало. Разные возрасты героев иконостаса только усиливали это впечатление. Явственно ощутимая сила сводила три времени в плотный свет, необходимое по сценарию триединство. Время укладывалось в рамки "Степной Троицы" столь компактно и ладно, что казалось, окружающая дом покатая земля обратным движением раздвигалась шире, распадаясь во все стороны от многонаселенного зеркала.
Кстати, эта степная протоикона немедленно совершила должное чудо: я просветлел разумом и, наконец, объяснил себе, зачем в Троицу приносят в церкви молодые березки и свежескошенную траву. (Здесь, в "травяном доме", она присутствовала во всех видах, лезла в щели сарая, свешивалась с потолка ароматными сушеными метелками, топорщилась вениками и проч.) Кстати, веники, коими в банях мы обмахиваемся весь год, заготавливаются именно на Троицу.
Зелень в храме символизирует присутствие в нем пейзажа: то, что вне храма, оказывается внутри. Лес и поле входят в храм. Необходимое сплочение всех времен тем самым счастливо достигается: настоящее, прошлое и будущее собираются в холм времени, светлое нагромождение жизни.
Сходятся пространство и природа, до этого дня между собой не особо сообщавшиеся.
Таково было соображение о церковной зелени, с каноническим толкованием напрямую не соотносимое.
Собственно говоря, это зеленое сочинение было естественным продолжением творческого подхода старухи к Троице. Подхода, приближения, постепенного причастия.
Наверное, движение ко всякому празднику неизбежно сопровождается необходимым количеством подобных самоустроений. И чем сложнее тема праздника, тем богаче и необыкновеннее становится такое наше творчество.
Троица не составляет исключения. Более того, примеры самостоятельного "триединого" строительства (а их множество, и какие только персонажи не являются по сторонам треугольника Троицы, от героев гражданской войны до телевизионных дикторов) говорят о готовности именно в творчестве двигаться к целостному восприятию праздника и мира.
Сочинение (здесь - заглядывание в будущее) становится необходимым участником картины, на которой все времена непротиворечиво сливаются. Будущее на степной "иконе" представлял спрятанный под платьем у девы Младенец - невидимый, он игрушечным образом являл исходное дуновение Духа. Солдат замыкал течение времен своим строго начерченным взглядом.
Старик баюкал на груди отражение старухи - живой; наступало лето.
На посту
После Троицы наступает Петров пост. Нужно копить урожай. Поэтому июнь называют еще Скопидом. А еще его называют "Июнь –месяц Ау", по тому, как гулко отдается пустота в амбарах. Голодуха, пыль и щекотание в желудке. Троица миновала, наступает пост.
Невольно, словно сами собой в календаре Москвы собираются вместе сообщения драматические и тревожные.
11 июня 1453 года. Турки-османы захватили Константинополь.
15 июня 1841 года между горами Машук и Бештау, смертельно раненый на дуэли, скончался Лермонтов. Беглец, скиталец в пространствах. Его обозрение Москвы (взгляд с Ивана Великого) выдержано в романтическом (квазиевропейском) ключе, однако неизбежно взгляд поэта, все стягивающий на себя, нарисовал в очередной раз панораму летней сферы, замкнутой в слово москвокапсулы.
19 июня 1671 года на Красной площади в Москве казнили Степана Разина.
20 июня 1605 года. Смутное время. Лжедмитрий I вступил в Москву и занял царский престол. Через год (1606) примерно в эти же дни он будет убит заговорщиками.
20 июня 1803 года. Петербург, Летний сад, первый в России полет на воздушном шаре. Билет (в пространство) стоил 2 рубля серебром. Первым воздухоплавателем - далее инструктором - был француз.
22 июня 1633 года. Галилео Галилей отрекся от своих гелиоцентрических убеждений.
(Перед смертью он к ним вернется: …и все-таки она вертится - Земля вокруг Солнца, в пространстве большем.)
С этим большим как раз самые проблемы.
*
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, не то что раздвоившая, но разбомбившая, - прямо и во всяком другом смысле - хрупкое русское пространство.
1418 дней и ночей.
*
В очередной раз все просто на пальцах и чрезвычайно, опасно непросто в осмыслении "детского" счета: было два, стало три (измерения) света. Но это ключевое действие, которое нужно совершить Москве по мере роста года и света. Трудное действие, грозящее в случае ошибки расколом.
Расколом во всяком смысле: историческом, "архитектурном", ментальном. Москва на Троицу растраивается (троится) и расстраивается отчаянно.
Тут еще Божие триединство с его неразрешимой (в сфере очевидного) загадкой.
Пушкинский троический сюжет богат, наэлектризован, манит полетом и грозит крушением, соблазняет телесно, мучит голодом и мухами, режет глаза солнцем, но все же обещает рост.
Москва готовится взойти на самую макушку года - в Кремль. Чем выше место на сфере праздничного года, тем серьезнее испытания восходящего. В точке летнего солнцестояния троицкое напряжение Москвы достигает максимума.
Глава двенадцатая
Два лета
22 июня - 7 июля
- Москва одна или их сколько угодно? - Нападение - Два солнца - Целый год - Роман-календарь. (Где начало?) -
Как и зимой, в момент "рождения" года, когда символ света, первая звезда, подвергается испытанию на единственность (см. главы пятую и шестую, Рождественский сезон и Две зимы ), так и сейчас, летом, на верхушке года, Москва одновременно празднует большое солнце и борется за свою монополию над ним, за власть над большим светом.
Полная сфера света, которой пришло время развернуться максимально и которую готова занять вся Москва, как будто готова раздвоиться.
Это то же испытание счетом, проверка на единственность, та же, исходная метафизическая угроза, которой Москва не терпит. Она в своем центроустремлении склонна к солипсизму. По той же причине она недолюбливает Питер: тот сомневается в ее единственности, оспаривает у нее столичное право, помещает ее в равнодушное пространство, в котором могут быть сколько угодно таких же столиц, как она (как можно?).
И вот подходит пик года, "престол света", на котором должно поместиться ей одной, - и беспокойство Москвы возрастает. Это рискованное для нее время. Положение на макушке года неустойчиво. Еще и календарь со старым и новым счетом времени - во всякой ключевой точке года кто-то непременно начинает сверять часы. Тем более в такой, строго определенной точке - летнего солнцестояния.
Спор о точном времени Москву раздражает.
Рападение (угроза света)
В Новое время в дни летнего солнцестояния Россия дважды испытала внешние нападения, которые несли угрозу самому ее существованию и, стало быть, вошли в "подсознание" Москвы, отложились в нем в качестве основополагающего пункта, характерной отметины в календаре.
Это были нашествия 1812 и 1941 годов, Наполеона и Гитлера. Оба этих нападения были произведены в одно и тоже время, в один сезон - 22 и 24 июня.
Объяснение этому простое: самый длинный в году день предоставлял нападавшим максимальное время для дневного перехода войск; в июне "устанавливалась" земля, грунтовые дороги после весны и паводка успевали высохнуть и т.п.
Эту-то рациональность и не переносит Москва, эту простоту доводов, это положение, когда никакие рассуждения о ее особенности не действуют, когда ее не защищают ни генерал Мороз, ни матушка Распутица, не остается ни мистики, ни тайны, ни чуда, но только цифры - продолжительность дня, часы и километры. Именно эта арифметика оставляет Москву обнаженной перед внешней угрозой.
Как же после этого ей не бояться арифметики?
Большое солнце июня не только сушит дороги и освещает врагам путь - на этом солнце вся Москва как на ладони: она лишь очередной город в Азии (так считал Наполеон, шедший в Индию), препятствие на пути к каспийской нефти (как считал Гитлер) и богатствам Сибири.
Июньское солнце дезавуирует Москву, и оттого оно вдвойне опасно. Эта угроза (простого, арифметически, количественно толкуемого света) остается в силе. Нашествия 1812 и 1941 годов ее реализовали, закрепили в городской памяти навеки.
Поэтому состояние Москвы на пике солнца, в момент максимального разворота года, празднично и определенно тревожно.
Два солнца
22 июня - Кириллов день
Кирилл (с персидского) - солнце.
В календаре два Кирилла, архиепископа Александрийского и игумена Белозерского.
Москве ближе второй; он из Сергиевой плеяды (северян). Белое озеро строго на север от Москвы: там для нее второе солнце.
У Кирилла от земли сила.
23 июня - Тимофей
Распускает призраки - несчастия, пожара. Засуха вступает в полную силу, от этого дня деревня начинает бояться, как бы не сгорел урожай.
Если наступала засуха, секли крапиву. Заклинали ее на дождь. Крапива истекала последней влагой, после чего должна была ожечь небеса, чтобы те заплакали, орошая землю слезами. Или высь (небес), обожженная, отступит, и подступит низь, облака с дождем.
24 июня - Варнава
На Варнаву не рви траву. Нечистая сила ходит по зеленым ниточкам. Собирается и катается по лугам и полянам, пугает всех подряд. Плачет в колодце детским голосом.
25 июня - летний солнцеворот
Солнце на зиму, лето на жару.
26 июня - Акулина –задери хвосты
Скотину изводят слепни и прочие кровососущие твари. Задрав хвосты, она мечется и не слушает людей. Поэтому ее выгоняли пастись в самую рань, а когда солнце начинало печь и оживало летучее воинство, запирали в хлев.
29 июня - Тихон тихий.
Таких тихих Тихонов в году несколько: созвучие слов слишком заметно; так же все Евтихии тихие. Согласно народным приметам, даже птицы в этот день затихают. И солнце тише идет, и птица в этот день не поет. Природа сосредоточена на внутренних процессах. Пестует сама себя.
30 июня - Мануил
На Мануила солнце застаивается в небе. Странный день. По низинам текут туманы, они же молочные реки. Душа мается, и сказка выходит грустная. Мануилу подбираются слова с корнями и смыслом "манить" и "маяться".
Кто-то смотрит в дом зеленым оком. У крыльца встает белая корова. Раздаются голоса, невнятные и печальные. Одна морока.
В водных пределах объявляется однокоренная Маня. (Вариант – Манья .) Манит девушек поглядеть в глубину. Для приманки распускает на воде кувшинки.
Брать их нельзя: Маня схватит за руку. Маня имеет мать - Маниху, старуху с клюкой. Неужели Мануил одним своим именем будит такие фантазии?
1 июля - макушка лета
Солнце со вчерашнего дня стоит в небе. Текучая вода (ручьи и реки) как будто останавливается. В этот день бабы поминают не пришедших с войны сыновей, мужей и женихов. Матери, вдовы и невесты кричат песни, борются с безвременьем.
Безвременье от переполнения солнцем. По идее, для северян именно теперь наступает райская пора, и должно просить солнце, чтоы оно оставалось в этом положении подольше. Оно и встает; но отчего-то северный человек начинает маяться.
Сегодня, 1 июля, также два Иулиана (Ульяна) и один Юлий. В июле оно и неудивительно. Завтра женский день –Иулиании. Тезки перекликаются, но не сходятся.
Время двоится на макушке года. Ульян и Ульяна встают рядом, но не сходятся в одно. Ульян к Ульяне в лицо не глянет.
6 июля - Агриппина
У нас она Аграфена. Аграфена-купальница . Как раз перед Иваном Купалой (в водах иорданских). Она вся опутана колдовскими травами, сопровождаема обрядами и прыганием через костер. Сначала это не костер, а безразмерная куча всякой травы, через которую перебегают днем малые дети, а вечером возвращающееся домой стадо. И только ночью разжигают огонь и начинаются взрослые сигания и прыжки. Также устраивается баня, с вениками из душистой зелени.
Сюжет с баней и вениками наводит на мысль, что обряд этот есть некоторый эвфемизм, намекающий на известную ночь любви, которой с 6 на 7 июля предавались язычники славяне. Отмечали максимум солнца изобилием любви.
Еще об Агриппине: Аграфены злые (лютые) коренья. В этот день колдуны запасали свои травы. Ночь с Аграфены на Ивана есть самая колдовская ночь в году.
Она же самая короткая (в старом календаре).
Колдовать можно даже на вениках.
Сбор из 12 трав (непременные папоротник и чертополох) кладут под подушку и ждут во сне суженого. Или так: в полночь, не глядя, набрать охапку травы, сунуть под подушку и утром пересчитать. Если трав будет двенадцать, в этом году идти замуж.
25 июня 1440 года. Начало книгопечатания Иоганном Гуттенбергом. Вот уж действительно переворот. Не солнце-, но страницеворот . Куб сокрытого в книге пространства после изобретения книгопечати принимается стремительно (счетно) расти.
Москва относится к слову, как к предмету сакральному; в Европе оно выходит в тираж. Это очередная причина отстраниться от Европы, продлить на сто лет, до времен Грозного эпоху русского Средневековья.
26 июня 1771года. Князь В.В. Долгорукий взял Перекоп, за что получил титул Крымского.
28 июня 1577 года. Родился художник Петер Пауль Рубенс. Человек-лето.
28 июня 1831 года. Скончался Константин Павлович, великий князь (на следующий день после того, как в Петербурге разразилась холера). Константин должен был наследовать престол за Александром, однако отказался в пользу Николая. Правил Варшавой, о нем ходили темные слухи, человек он был, видимо, странный.
28 июня 1914 года. В Сараеве убит эрцгерцог австрийский Фердинанд. Не лучший день для наследников престола. После убийства Фердинанда наступила некоторая пауза, своеобразная дипломатическая прострация. Во всей Европе министры и монархи разъехались по отпускам. Воевать не хотелось. Однако машина войны была уже запущена. Солнце встало в зенит, дороги просохли - и пошло, поехало.
29 июня 1947 года. На экраны вышла кинокомедия Григория Александрова "Весна".
На дворе самое лето. В этой картине впервые появилась эмблема Мосфильма – "Рабочий и колхозница".
Примерно 1 июля примерно 1200 года . В Китае изобретены солнечные очки. Они требовались судьям для защиты (сокрытия?) глаз во время долгих судебных заседаний.
Очки как ширма, загородка между мирами внутренним и внешним.
1 июля - Всемирный день архитектуры (никогда о таком не слышал, тем более не праздновал). День пространства. Провозглашен Советом международного союза архитекторов в 1985 году.
5 июля 1841 года. Англичанин Томас Кук открывает первое туристическое агентство. Победа картонного глобуса. Того именно арифметически простого противумосковского помещения, где все равны и нет единственности.
6 июля 1796 года. Родился Николай I, российский император с 1825 года. Дворцовая легенда гласит, что при рождении росту в нем был аршин (71,1 см), руки, как у взрослой женщины. Кричал басом. Бабка его, Екатерина Великая (Сама-не-Маленькая) сказала: хоть и третий сын, а все равно царем будет. Как в воду глядела.
6 июля 1933 года. Начинается автопробег Москва - Каракумы - Москва. В самую жару! Это по-нашему.
*
Всё сюжеты о пространстве (света), максимальном, небезопасном для Москвы, о том, как ее двоит жара, обретшее полную силу солнце и неразрешаемая ("трехмерная") проблема Троицы. Все равно что после зимы выставить бледное тело на солнце и обжечь кожу. Спина и плечи горят, загар к Москве еще не пристал, но это поправимо. Разум понемногу справляется с избытком света, готов его праздновать. Помещать в зевесову голову Москвы весь свет целиком.