- Я слушал его и думал: "Батюшки, прошло двадцать пять лет со дня выхода повести, уже нет ни Советского Союза, ни комсомола. Человек давно стал миллионером, живет Бог знает где, но в нем до сих пор жива обида тогдашнего комсомольского функционера". Как говорил Гоголь: "Изобрази сатирически одного почтмейстера, и все почтмейстеры Российской империи обидятся". Он по этому же принципу обиделся на писателя Полякова. Казалось бы, что ему, владельцу гостиниц, "заводов, газет, пароходов", до моей повести? Вот она сила слова, сила литературы.
- Вы довольно резко отзываетесь о литературных премиях. Неужели в современной российской литературе все так плохо?
- Как раз в нашей современной литературе все гораздо лучше, чем в наших литературных премиях. Дело в том, что нарушен критерий выдачи этих премий. Их присуждают за политическую лояльность, за преданность какой-то определенной группе, за умение найти со всеми общий язык - за что угодно, только не за художественный талант. И что интересно - даже читательский успех при этом не учитывается. Те книги, которые становятся лауреатами премии "Национальный бестселлер", лежат на складах, их плохо покупают.
- По-моему, так было и при советской власти. Или я ошибаюсь?
- При советской власти это тоже было. Но не в такой степени. Тогда премии получали Распутин, Гамзатов, Быков, Евтушенко - писатели, которых все знали и любили. Да, премии вручались и функционерам, но они тонули в этом ряду. А сейчас объявляют лауреата, и я больше никогда о нем ничего не слышу. Мне недавно позвонила одна журналистка и спросила: "Вы все время ругаете премию Букера, почему?" Я ей ответил: "Объясню, если вы мне назовете хотя бы двух лауреатов этой премии". Пауза. Она говорит: "Я ни одного не знаю". "Теперь надо объяснять, почему я к ней так отношусь?" - "Не надо. Я поняла…"
- Насколько я знаю, вы в свое время умудрились получить демократическую награду за критику демократии.
- Да. Это была премия Ленинского комсомола за "ЧП районного масштаба". По сути, я получил награду от той самой организации, которую разнес в пух и прах. Но для меня главная премия - это тиражи моих книг. Мой последний роман "Грибной царь" за полгода разошелся тиражом более ста тысяч экземпляров. Хотя это и не коммерческая литература, которая, к сожалению, только сбивает читателя с толку.
- О какой коммерческой литературе вы говорите?
- О бесконечных детективах и дамских романах. Эти книги раскручиваются, публикуются имена их авторов, они дают интервью по телевизору и в прессе. И человек, который хочет читать хорошую современную серьезную литературу, вводится в заблуждение. Ему рекомендуют: "Вот это хорошая книга". Он ее покупает или берет в библиотеке, читает и у него начинают мозги перекручиваться - он не может понять: или он дурак и ничего не понимает, или то, что он читает, - полная белиберда. На самом деле, ему просто попала в руки плохая литература. Механизм тут такой же, что в рекламе продуктов. Например, говорят: "Лучшее киндзмараули, только что из Грузии". Открываешь, а это сироп, разбавленный водкой. Но если ты киндзмараули выпил и отравился физически, то, прочитав плохую книгу, ты отравился духовно. Это тоже очень серьезная вещь.
- Сами что читаете?
- В основном историческую, философскую литературу. Сейчас читаю книгу из серии "ЖЗЛ" о Бенкендорфе. Только что прочитал книгу Валерия Соловья о русском национализме "Несостоявшаяся революция", очень интересное историко-философское исследование.
- А из художественной литературы?
- Я слежу за Юрием Козловым, Павлом Крусановым, Олесей Николаевой, Тимуром Зульфикаровым. Из питерцев читаю Валерия Попова и Дмитрия Каралиса. Из раскрученных авторов - Пелевина. У него язык, конечно, никакой, но есть интересные завиральные идеи. Вообще, среди современных писателей не так уж много тех, чье творчество мне интересно.
- Вопрос вам как писателю, и как редактору газеты. Как вы считаете, сейчас существует цензура?
- На телевидении цензура существует однозначно. Она заключается в выборе говорящих голов. Если голова говорит не то, что нужно, ее по телевизору просто не покажут. Тебе не будут рот затыкать, не станут вырезать, наказывать, а просто не пригласят больше на эфир - и все. В прессе цензура посложнее, это хитрая, многоуровневая корпоративная политика. Если главный редактор - либерал, у него в издании никогда не выступит патриот, и наоборот.
- Вы - патриот или либерал?
- В "Литературной газете" есть и патриоты, и либералы. На сегодняшний день мы одно из немногих полифонических изданий, где можно прочитать и тех, и других. "Литературная газета" так и задумывалась Пушкиным с Дельвигом. Именно по этому принципу она возобновлялась Горьким в тысяча девятьсот двадцать девятом году. А цензура была, есть и будет всегда. Просто она приобрела другие формы. И что самое страшное - из цензурного комитета на Китайском проезде, где сидели сердитые дяди и тети, которые говорили: "Нельзя!", цензура переместилась в головы к журналистам и писателям. Я же сам - либеральный консерватор. Как Пушкин.
- Юрий Михайлович, вы сейчас над чем работаете?
- Над второй частью романа "Гипсовый трубач". Она должна выйти осенью. Начал новую пьесу писать. У меня были серьезные проблемы с пьесой "Одноклассница". Так как она очень острая, ее боялись ставить. Я разозлился и дал клятву - пока не увижу "Одноклассницу" на сцене, новых пьес писать не буду. Наконец ее начали ставить в российских театрах. Я уже был на премьерах в Тобольске, во Владикавказе… Третьего июня прошла премьера в театре Российской армии в Москве. Пьеса имеет серьезный зрительский успех - в Тобольске билеты на "Одноклассницу" продают уже на следующий сезон.
- В чем, на ваш взгляд, секрет успеха этой пьесы?
- В отличие от "новой драмы" моя пьеса очень жизненная. Она о том, что с нами произошло, о нравственном выборе, который стоял перед каждым в эти годы.
- Я слышала, что Костромской драматический театр имени Островского тоже, возможно, поставит "Одноклассницу". Это правда?
- Да, вопрос сейчас решается. Если такой замечательный и старинный театр, который даже старше "Литературной газеты", поставит "Одноклассницу", я буду очень рад и с удовольствием приеду на премьеру.
Сайт Литература +
Два кризиса в одной стране
Я литератор и воспринимаю нынешний кризис как явление скорее социально-нравственного порядка. Экономисты же, комментирующие этот мировой финансовый сбой, напоминают мне порой гинекологов, взявшихся рассуждать о тайнах любви. Беда, по-моему, заключается прежде всего в глобализации гедонистического образа жизни, о чем в свое время предупреждал философ Александр Панарин. Если опустить межрекламные паузы на ТВ и суммировать вдалбливаемое, то окажется, что у человека в жизни нет никаких других проблем, кроме как: купить свежий автомобиль, навороченный мобильник, отдохнуть у моря, подобрать правильный крем после бритья и надежную гигиеническую прокладку…
А ведь бездумный гедонизм верхушки, крошками которого по нисходящей питались все остальные слои общества, погубил уже не одну цивилизацию. Не случайно механизм кризиса был запущен именно в США, самой потребляющей стране, где все, начиная с Белого дома, живут в кредит, явочным порядком взятый у остального человечества. Есть выражение "красиво жить не запретишь!". Но не исключено, что вскоре мировое сообщество будет вынуждено принять какую-нибудь хартию о запрете красивой жизни, ибо тающие ресурсы нашей планеты уже сейчас напоминают холодильник российского пенсионера. Боюсь, "конец истории" закончился, и движущей силой бурного XXI века станет борьба за красивое выживание. Кстати, одно из значений греческого слова "кризис" - "поворот".
Конечно, в этой ситуации меня больше всего беспокоит судьба России. Во-первых, это моя страна, а во-вторых, кризис нас настиг в тот момент, когда мы, как говорится, от ворон отстали, а к павам не пристали. В самом деле, та общественно-экономическая модель, которая была навязана нам в 90-е не без помощи традиционной для отечественной истории пальбы по правительственным зданиям, по-настоящему так и не заработала. "Капитаны большого бизнеса" (сколько надежд на них возлагалось!) оказывались зачастую обычными пиратами. И не случайно по всем законам психоанализа их неудержимо влечет к обладанию яхтами, способными, судя по стоимости, нести на борту ядерное оружие. О какой социальной ответственности олигархов можно говорить, если добиться от них финансирования социально значимых проектов власть может, лишь пригрозив отобрать партбилет, сиречь контрольный пакет акций! Вероятно, я наивный человек, но мне не понятно, почему гражданин России на деньги, заработанные в нашей стране, да еще не самым законным образом, строит в Турции гостиничный комплекс, по сравнению с которым Тадж-Махал - просто отельчик с двумя звездами. Да, разразился скандал… Но это потому, что застройщик оборзел да и кризис в стране. А если бы не кризис, а если бы не оборзел? Москва так бы и жила с мягким шанкром "Черкизона" на белокаменном теле?
Есть и еще одно тревожное обстоятельство: большинство россиян, привыкнув к ценностям "сувенирной демократии", так и не приняли нового социального устройства страны и не смирились с чудовищным расслоением, не ведомым ни одной из "цивилизованных стран", на которые мы равняемся так, что аж трещат геополитические позвонки. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, чтобы соплеменники забыли, как сытно жили в Египте (см. "Исход", гл. 16, ст. 1–3). Нас уже без малого двадцать лет водят по зыбучим пескам монетаризма и барханам бюджетного предпринимательства, но скудные социальные гарантии и относительное равноправие советского социума еще в памяти десятков миллионов. Что ж, осталось всего-то лет двадцать помыкаться.
Однако чем глубже экономический кризис, тем ясней историческая память народа! И поверьте мне (ведь писатель - это социальный соглядатай): та нелюбовь, которую советские люди испытывали к партократам, - всего лишь легкое раздражение в сравнении с тем, что сегодня большинство испытывает к обитателям Рубляндии и ее филиалов по всей стране. А ТВ, как нарочно, опять взахлеб сообщает о новом российском миллиардере в списке "Форбса". Так в 30-е годы прошлого века "Правда" торжествовала по поводу пуска новой ГЭС. Кстати, второе значение греческого слова "кризис" - "исход".
И вот что мне, бестолковому, еще не понятно. Почему даже в тучные нефтяные годы мы не восстановили хоть отчасти реальную экономику? Сельское хозяйство, например? Почему кризис мы встретили фактически на тех же руинах, оставленных нам младореформаторами? Неужели все "Форбсу" досталось? Я постоянно следую совету Гоголя, а он рекомендовал собратьям по перу "проездиться по России". Вот недавно побывал в одной русской губернии. Поехали в историко-культурный заповедник, в глубинку. Дорога такая, точно по всей трассе старательно отбомбились "мессеры". Обочь пустые разрушенные коровники и свинарники - памятники советской колхозной архитектуры. Ни одной новой сельхозпостройки и единственное стадо буренок на сто километров! Налево и направо не золотые хлеба, а желтые одуванчики, море одуванчиков. Я спросил сопровождавшее лицо: "У вас теперь только одуванчики?" "Почему же? - обиделось лицо. - Сойдут одуванчики - пойдут колокольчики. Тоже очень красиво!"
Ей-богу, я не шучу! И не до шуток мне вовсе. Что-то явно не срастается в Отечестве… Если свободные фермеры, допустим, не сумели воплотить аграрные грезы комиссаров умного рынка, то кто должен этим озаботиться? Компартия Китая? Или Госдеп, который давно уже намекает на то, что русские оказались неэффективными собственниками одной седьмой части суши? Мне кажется, в нашей стране теперь два кризиса. Первый, общемировой экономический, подкрался недавно. Второй, хронический, кризис тянется давно, и называется он "государственная недостаточность". Два кризиса в одной стране - не много ли будет? Кстати, у греческого слова "кризис" есть еще и третье значение - "решение"…
"Известия", 1 октября 2009 г.
"Взаимоотношение народа с властью иногда напоминает мне охладевших друг к другу супругов"
"Круглый стол" в "Комсомольской правде"
"Мы пережили множественный перелом"
- Юрий Михайлович, вообще ваши "Одноклассники" - пьеса неправильная.
- И хорошо, что неправильная.
- Совсем неправильная! У вас там в мэры города идет олигарх, к тому же большой негодяй Чермет. Разве все чиновники - олигархи и негодяи, что ли?
- Почему все? Я ж не говорю, что все.
- Но получается, что это типичное явление?
- Это вы делаете такие выводы.
- Но вы же должны жизненные проблемы поднимать!
- А что, это не жизненная проблема? Разве у нас нет мэров и губернаторов, по которым, скажем, тюрьма плачет?
- Но не настолько много, чтобы их вот так на сцену выводить.
- Я думаю, что история с мелким чиновником, которого приняли за ревизора и перед ним все ползали в губернском городе, - тоже, наверное, не в каждом населенном пункте случалась. Тем не менее Гоголь вынес этот казус на сцену, и он стал символом эпохи. Поэтому я просто прошу довериться моему писательскому чутью, оно меня, кстати, ни разу не обманывало ни в моих ранних вещах - "Сто дней до приказа", "ЧП районного масштаба", "Апофегей", ни в поздних. Я угадал очень многие процессы, которых многие не предвидели. И сейчас, в новой своей пьесе, я пытаюсь разобраться в том, что происходит с нами, с нашим обществом, с нашей нравственностью, с нашей семьей и так далее.
- А что происходит?
- Происходит кризис. Он у нас не только экономический, он у нас и общегосударственный, и нравственный.
- То есть у нас три кризиса?
- Больше!
- А сейчас что вами угадывается? Когда кризис кончится - хотя бы один, экономический? И что с долларом будет?
- Нет, я так мелко не летаю. Это, пожалуйста, к политологам, к финансистам…
Мои же выводы состоят в следующем: наше общество, очутившись на обломках советской цивилизации, пережило очень сложный, множественный перелом, который сросся сам по себе и в нечто чрезвычайно уродливое, противоречащее и здравому смыслу, и нашим национальным традициям, и государственным устоям. Потому что почти нигде нет такой жуткой коррупции, как у нас. Такого отношения к исполнению государственных обязанностей со стороны чиновников. Такого разрыва между бедными и богатыми.
- Вот вы однажды вывели свою формулу национальной идеи - "Три Д": духовность, державность, достаток.
- Было дело.
- Но почему и в ваших "Одноклассниках", и вообще в нашем театре, кино, в литературе, если человек богатый, успешный - непременно гад и подлец? А вы говорите - достаток…
- Именно достаток, а не богатство. С богатством совсем другая история. Дело в том, что процесс первичного накопления капитала в девяностые годы был организован, боюсь, сознательно, таким образом, что за редким исключением разбогатеть, не нанеся тем или иным образом урона своей стране или своему ближнему, было невозможно. Вспомните все эти скупки ваучеров у не понимающих ничего людей. Эти тендеры, когда отдавали заводы "своим" людям… В моей пьесе героиня говорит: "Я не понимаю - вся страна две пятилетки завод наш строила, а они на двоих его купили".
И поэтому на нынешнем богатом классе, очень узеньком, лежит каинова печать. Все же помнят: его появление странно совпало с разорением страны и существовавшего при советской власти пусть небогатого, но среднего класса. Он был в СССР, средний класс. Те же учителя. А потом этих людей превратили почти в бомжей. После этого любить богатых? Я не могу. Наша демократическая власть девяностых годов сделала все, чтобы к таким естественным, антологическим свойствам людей, как зависть к ближнему, добавить еще и конкретные претензии. Почему вы стали богатыми, когда я потерял все: и любимую работу, и свое социальное положение, и даже иногда Родину, если речь идет о людях русской культуры, которых бросили на произвол судьбы в этих государствах, образовавшихся на границах.
Звонок в студию:
- Здравствуйте, это Алексей из Москвы. Юрий Михайлович, вот вы говорите про первоначальное накопление капитала… Я сам пытался быть предпринимателем. У нас налоговое законодательство такое, что работать "в белую", без привлечения преступного капитала, на начальной стадии практически нереально. Это было не только в начале девяностых, это и сейчас есть. Только ли во времени дело?
- Согласен. Я об этом не раз писал. У меня вышла книга "Россия в откате". Там собраны мои статьи за последние пять лет.
- А почему "в откате"?
- Потому что была у Солженицына публицистическая книга "Россия в обвале". У меня - и полемика с Солженицыным, и продолжение его мыслей… Та структура, то взаимоотношение народа с властью, которые сложились в начале девяностых, сохраняются и сейчас. Они иногда напоминают мне отношения охладевших друг к другу супругов. Спят в одной постели, но мечтают совершенно о разном.
- Раз мы начали говорить о налогах…
- Я о налогах не говорил. Я исправно плачу налоги. И немалые. А когда меня спрашивают, как реформировать нашу налоговую систему, откуда я знаю.
- Наш радиослушатель вас спрашивает: почему и сейчас практически невозможно начать свое дело без привлечения преступного капитала?
- Потому что, к сожалению, лихие девяностые мы захватили с собой в третье тысячелетие…
- Есть один старый философский анекдот… Идет американский гражданин, видит шикарный "Бентли" и думает: "Вот заработаю много денег и куплю такой же". Идет русский, видит шикарный "Бентли", достает шило и прокалывает шину…
- Этот анекдот будет работать до тех пор, пока резаная зеленая бумага, которая называется долларами, останется мировыми деньгами. Как только США начнут жить за счет своей экономики, там тоже начнут прокалывать шины…
- Может, просто еще советская пропаганда вдолбила нам, что богатство плохо само по себе? Не пора ли перевернуть сознание нашего простого человека, чтобы он думал не о том, как проколоть шину, а как заработать?
- Вы меня все время увлекаете не в мою сферу. Но я вам все-таки скажу… Ну вот, допустим, я - нормальный, законопослушный предприниматель средней руки. Поставил свое дело, вместе с женой, с детьми уродовался, работал с утра и до вечера. И вот я вздохнул. У меня появилась приличная машина… Бабах: дефолт девяносто восьмого! Я слег с инфарктом. Оклемался. И снова пошел зарабатывать. Опять десять лет вкалывал как папа Карло. Поднялся, расширил дело. И тут опять - бабах: кризис две тысячи восьмого!