Пик активной жизни интеллигенции отмечен примерно 150 лет назад – в конце XIX и начале ХХ века. Тогда она выполняла не только созидательные, но и разрушительные задачи. Играя заметную роль в обществе, интеллигенция почти всегда была в оппозиции к официальной системе и ее скрепам в виде самодержавия, крепостничества, официальной церкви. Недаром Н. Бердяев к "духам революции" причислял и любимых всеми писателей Н. Гоголя, Ф. Достоевского и Л. Толстого – как разрушителей устоев традиционной России. Принцип "быть против" генетически вошел в традицию поведения русской интеллигенции: на протяжении истории России она выступала в роли "дрожжей" всех социальных конфликтов.
В начале ХХ века ситуация изменилась. Интеллигенты, бывшие нравственные максималисты, уступили роль "лидера мнений" своим ученикам – адептам радикализма и террора, которые были гораздо менее озабочены высотой своих этических качеств, репутацией. Тем самым с помощью самой интеллигенции были созданы условия для ее самоуничтожения – как особого класса, как социально-исторического русского феномена.
Когда в 1917 г. вместе с монархией были уничтожены все классы, все сословия и социальные группы, то прежняя интеллигенция превратилась в "прослойку", в госслужащих, где в подвижниках и нравственных максималистах особой нужды не было. Далее пошла ее постепенная идейная и моральная капитуляция. Ее претензии на аристократический дух поблекли, равно как и ореол святости и самопожертвования, она стала вызывать раздражение властей. Недаром Ленин осмелился грубо назвать эту часть общества не "мозгом" нации, а "г….." (в известном письме Горькому 1919 г.). Постепенно роль класса интеллигенции как исторического феномена сходила на нет.
В советское время интеллигенция для внутренней самозащиты вновь выдвигает моральные критерии отбора, чтобы определить, является ли человек интеллигентом. Чтобы называться интеллигентом и принадлежать к этому классу людей, необходимо было обладать особым "качеством интеллигентности", т. е. иметь высокую нравственность, порядочность и безупречную репутацию.
Имеется твердое мнение, что интеллигенция – как особое явление русской жизни – в наши дни перестала существовать и что последней ее яркой вспышкой были "шестидесятники" ХХ века.
С распадом СССР общественный ландшафт России изменился, и интеллигенция – как социальное единство, класс – распалась, утратила свою роль. Из ранее единого сословия "мыслящих людей" с безупречной репутацией в ней выделилась часть состоятельных, статусных и порой гламурных людей, обслуживающих нашу "элиту". Другие слились с массой бюджетников: учителей, врачей, библиотекарей, рядовых научных сотрудников и инженеров, преподавателей вузов и т. п.
Однако само слово "интеллигенция" по-прежнему "работает" в русском сознании, в русском языке. Правда, смысл его порой размыт и неясен.
Кого сейчас можно назвать "интеллигентами"? Рассмотрим большие группы образованных людей, например предпринимателей, армию менеджеров, копирайтеров, банковских служащих и "офисного планктона", а также тех, кто обслуживает потребности "элиты" (стилисты, рестораторы, галерейщики и пр.). Все это – очень большие и активные группы образованных людей. Можно ли называть их интеллигентами? Им больше подходит современное слово "креативщики". По сути, они – преемники интеллигентов, но без их претензий "сеять разумное, доброе, вечное". А менеджеров даже интеллектуалами не назовешь, поскольку они – не продукт интеллекта, а скорее – Интернета.
Социолог Ю. Левада категорически считал, что реальное существование интеллигенции вообще закончилось еще в 1920-х годах. Далее, по его мнению, начался "фантомный период", когда эта группа утратила свою идентичность и свое предназначение, присвоив не принадлежавшее ей название. Причина известна: начиная с 20-х годов ХХ века большинство тех, кто принадлежал к образованному слою людей, встали на службу власти и стали обслуживать заданные ею формы коллективного существования. Та интеллигенция, которую воспитали при социализме, в своем большинстве пристраивалась в ряды КПСС и госслужащих, чтобы сделать карьеру и получить высокие должности.
Конечно, были люди, которые предпочитали оставаться самими собой, но их было не много. Решающей роли в жизни страны они не играли и постепенно исчезали. Отдельные интеллигенты – как носители особого типа сознания - в качестве реликтов еще остались, и они время от времени проявляют себя и в современной русской жизни. А вот самого явления интеллигенции в России как класса – больше нет. Интеллигенция в прежнем смысле этого слова ("аристократы духа") вымерла, как динозавры.
Преобладает мнение, что сейчас в России, как и на Западе, есть только интеллектуалы. Лучшие из них – "мыслящие люди". Многие из них научились, когда им выгодно, с властью сосуществовать, обслуживать ее. Чтобы прослыть интеллектуалом, достаточно владеть неким объемом информации, а морально-этические качества тут ни при чем.
Сравнивая образованных людей ("интеллигенцию") в России и на Западе, наши аналитики порой не скрывают раздражения. Так, по мнению того же Ю. Левады, при внешнем сходстве профессиональных занятий и образования они играют разную роль в развитии общества. В отличие от западных интеллектуалов русские "не стремятся выработать новые образцы инноваций", "не заинтересованы в максимальных результатах труда".
Забавный парадокс: на Западе один из синонимов слова интеллигент – левый: ведь интеллигенция всегда за справедливость, за благо народа, за свободу. Правая интеллигенция – это как "жареный лед". Российский парадокс в том, что от имени интеллигенции у нас часто говорят именно "правые", настроенные на крайние формы либерализма (Г. Каспаров, В. Новодворская, Б. Немцов и др.). И когда они через СМИ пытаются взывать к народу и вести на баррикады, то получается это у них или истерически, или фальшиво. Сейчас "мыслящим людям", особенно в провинции, не очень-то доверяют. А они, в свою очередь, высокомерно не скрывают своего неуважения к "дикой" непросвещенной провинции, не спеша "идти в народ".
Разумеется, среди них есть исключения – отдельные пассионарные личности и даже отдельные организации ("Мемориал"), которые совмещают в себе высокий интеллектуальный уровень и нравственность. Однако они представляют очень небольшую часть образованных людей в России.
Большинство же представителей образованных людей в России живут по иным законам, когда упал престиж принципа нравственности. Плотными рядами они не стесняются идти в услужение любой власти в роли армии чиновников и бюрократов, менеджеров разных рангов, они заполонили СМИ, радио и телевидение, все творческие организации.
Отказавшись от принципа А. Сахарова – от нравственности в политике, они не просто сотрудничают с властью и обслуживают ее, но и строят идеологию для ее оправдания: упорно, навязчиво повторяют мифы об отсталости и дикости русского народа, о том, что он не созрел или вообще не способен к демократии и пр. Нет ли в этих мифах попытки сохранить свой прошлый "ореол избранности"? Или попытки объяснить миру, как случилось, что их больше не любят и не уважают? Или попытки оправдать себя и свою несостоятельность?
Социологи бросают упреки современной интеллигенции и в моральном плане: она ничем не отличается от основной массы населения (не столь образованной) в своих представлениях о человеке и уровне его запросов. Она тоже не скрывает своего интереса к потреблению и любит "жить красиво". Она совершенно не зациклена на задачах инноваций в России, а свои инновационные находки согласна продать за достойное вознаграждение, и не обязательно в своей стране.
Впрочем, критическое отношение к русской интеллигенции возникло не сейчас, оно было известно давным-давно, еще сто лет назад. "В облике интеллигенции как идейно-политической силы в русском историческом развитии можно различать постоянный элемент, как бы твердую форму… Идейной формой русской интеллигенции является ее отщепенство, ее отчуждение от государства и враждебность ему" (Струве П. Б. "Вехи"). То есть еще в начале прошлого (!) века было известно, что в самой природе русской либеральной интеллигенции заложены неприязнь к государству, страсть к присвоению права на истину. Откуда в ней это? – Никто не может ответить на этот вопрос вот уже второе столетие.
Хочется верить, что время интеллигенции в этом ее качестве – разрушителя государства – безвозвратно ушло. Как минимум три русские революции – Февральская, Октябрьская и 1991 года – показали одно и то же: интеллигенция активна во время революции, а после наблюдает, как страна ввергается в хаос, а потом стенает, что власть перехватили карьеристы.
Итак, в России интеллигенция (в прежнем смысле слова), проделавшая огромную очистительную работу в нашей стране, исчезает, точнее, уходит в отведенную ей нишу. Из класса, морально стоявшего над властью и над обществом, она становится просто частью общества: частично – частью власти, частично – частью народа.
В прошлые времена интеллигенция была сплоченной и монолитной. Люди в толпе узнавали и выделяли себе подобных: по манере держаться и одеваться (например, золотые украшения считались вульгарными), по строю речи, по реакции и реплике, по названию книги в руке… В новые же времена современная "интеллигенция" потеряла свою монолитность. Она резко разделилась на два слоя: на тех, кто обслуживает новую российскую "элиту", ее идеологические или бытовые нужды, и на тех, кого отодвинули от этого увлекательного занятия. Словом, на богатых – и небогатых.
Между группами богатой и бедной интеллигенции огромные различия, не только по уровню жизни, но и по мотивации и жизненным установкам.
Например, у бедных с высшим образованием преобладают установки на интересную работу; они чаще ориентированы на семью как главную ценность в жизни.
У богатых интеллектуалов преобладает установка на достижение успеха, карьеры – в 17 раз (!) чаще, чем у бедных. Похоже, это один из главных "разделяющих" факторов слоя, ранее однородного и единого.
Такое расслоение – один из самых драматических моментов общественной жизни в России: раскол постсоветской интеллигенции на богатую верхушку и массу полунищих бюджетников. В этом проявляется самая острая социальная несправедливость и, соответственно, один из источников социального напряжения в противостоянии "богатые – бедные".
Как влияет группа образованных людей на будущее развитие России?
Духовная монополия культурной элиты, как и поддержка ее со стороны государства, сократилась. Большинство населения перестало читать не только книги, но и прессу, перейдя от книги к смотрению телевизора – по 3–4 часа в будни и по 4–5 часов в выходные дни. Сегодня телевизору в России доверяют больше, чем другим социальным институтам (партиям, профсоюзам). Процесс телесмотрения в наши дни – грустный символ разобщения распадающегося сообщества россиян. Гламурные картинки и "жесть" вытеснили на ТВ совестливых интеллектуалов.
В строе мысли прежней интеллигенции по традиции сохраняется оппозиционный дух. И власть пытается использовать его в выгодном для себя направлении. Раз в ее интересах укрепить символы стабильности и единства внутри страны, то с помощью "мыслящих людей" символы вражды умело переносятся во внешнее враждебное окружение: от стран Балтии, Грузии и других – до США.
Внутри же самой страны идеи и представители оппозиции подаются в СМИ враждебно – как ставленники внешних врагов. Не случайно после митингов оппозиции на Болотной площади и на проспекте Сахарова последовала волна, думается, не всегда организованная "сверху", – целый ряд выступлений против оппозиции под лозунгом "Стабильность". Те, кто выступал против оппозиции, демонстрировали не просто свое несогласие с ней, а раздражение против тех, кто "хочет перемен", против рассерженных интеллектуалов. Сильное раздражение вызвали и те "мыслящие люди", которые вписались в социум России и даже не очень рьяно осуждают власть.
Другой части образованных людей, тем, кто не связан с обслуживаем власти, уготована иная участь. Имена этих людей не на слуху, они не мелькают на экранах телевизоров, не считают себя "продвинутыми", "аристократами духа", не надувают щеки. О них трудно сказать, что они состоятельные, не говоря уже о богатстве.
Если вспомнить толстовскую формулу, что каждый человек представляет собой дробь, где в числителе отражены его реальные действия, а в знаменателе – уровень притязаний, то выделяется слой людей, которые делают максимально много, не требуя ничего взамен. Это все те, кто выполняет жизненно важные функции и при этом получает за свой труд минимальное вознаграждение, не имея даже моральной компенсации. Так уж сложилось в нашем обществе, что престижность занятий оценивается принципом "продажности", т. е. деньгами.
Речь идет о таких людях, как рядовые врачи, учителя школы, научные работники, редакторы, корректоры, библиотекари, распространители книг, работники типографий, часто даже издатели, т. е. о всех тех, кто сейчас занимается хранением, поддержанием и распространением культуры. Для них в России сейчас не лучшие времена.
А ведь еще лет 20 назад эти люди были настоящей элитой страны, сливками общества. Потому что тогда книга имела статус валюты: за нее можно было не просто получить деньги, но и достать лучшие продукты питания, подвинуть очередь на жилье, одеться по последнему писку моды, сделать новомодную прическу или сложную операцию и еще многое другое. Не говоря о том, что сама по себе книга была драгоценным подарком. Увы, так было….
Представители перечисленных профессий – люди, с которыми не связывается ничего героического, аристократического или образцового, как это было прежде. Профессионально связанные с печатными текстами и нормами письменной культуры (от школ до библиотек), теперь все они переживают глубокий упадок. Те, кто связан с образованием и просвещением, потеряли престиж, заработок и авторитетность. Потому что, например, при выборе профессии в современной России роль учителя имеет ничтожную привлекательность.
К этой же группе относятся и врачи, все еще поддерживающие в сносном состоянии нашу "биологическую подсистему". Сюда же можно отнести и инженеров (ИТР), которые с трудом поддерживают нашу ветшающую на глазах техническую инфраструктуру. И, конечно же, учителя школ и преподаватели вузов, передающие свои знания, благодаря чему мы остаемся человеческим обществом. Все эти группы людей исполняют квалифицированные и в высшей степени необходимые обществу функции.
Роль их в развитии страны невозможно переоценить. Их невозможно заменить массой мигрантов, как это сделали с дворниками, разнорабочими, работниками сервиса и продавцами в сетевых магазинах. А соотношение величины и значимости их труда на благо общества и денежных выплат – абсурдно в своей несправедливости.
Вот они и есть настоящая элита общества в отличие от тех, кто имеет возможность сверхпотребления вопреки здравому смыслу. Они – настоящая элита по факту. Правда, она себя не осознает таковой и не претендует на эту роль. Из глубочайшего уважения к этим людям хочется назвать их на старинный русский манер – настоящими интеллигентами.
И их роль в обществе не померкнет, пока жива русская культура и сами русские.
О политических страстях в русском сознании
Официальные СМИ наперебой трубят о том, сколько всего замечательного произошло в России за последние годы. Так, за 10 лет доходы граждан выросли в 2,4 раза, пенсии – в 3,3 раза, экономика России стала шестой в мире и т. д. В богатейших странах бушует финансовый кризис, а у нас – все как всегда прекрасно. Впору, наконец, приосаниться от потока позитивной информации, успокоиться за свое будущее. Ура! "Россия встает с колен!" (из СМИ).
Бо́льшая часть этих аргументов – чистая правда. Действительно, в последние годы страна не стояла на месте, сделано немало. Неузнаваемо изменился облик городов: чистота, буйное строительство, яркая реклама, роскошные витрины магазинов, отсутствие очередей… Одни автомобильные пробки в больших городах (знак высокого уровня жизни) говорят в пользу поступательного развития. Да и на Западе вдруг прониклись любовью к русским. В любом бутике, приличном ресторане или отеле для них открыты широкие объятия и обслуживание на русском языке: ведь русские всем кажутся богатыми, поскольку любят широкие жесты.
Тогда откуда же атмосфера всеобщего недовольства и тревоги среди россиян? Откуда стотысячные митинги, флэшмобы, резкие движения "несистемной оппозиции", саркастические клипы и комментарии в Интернете? Повсюду знаки высокого достатка, а народ недоволен, несчастлив?
Откуда вообще берется ощущение счастья и довольства жизнью? Неужели только из экономических показателей? А тогда что такое "счастье по-русски"? Только ли удовольствие и приятные ощущения? Или все-таки важнее – умение радоваться жизни? Или важнее – чистая совесть и мир в душе?
Даже международные исследования (World Values Surveys – WVS) подтверждают, что в России есть свои, особые приоритеты ценностей, среди которых – выживаниеизащищенность. Этим наша страна отличается от высокоразвитых стран, где установки смещаются на самореализциюисамовыражение. Граждане России по уровню запросов близки к гражданам развитых стран. А вот возможности удовлетворить свои запросы – такие же, как у жителей стран третьего мира. Нелегко быть счастливым, живя в таких ножницах.
Россияне задают и другие загадки.
Евангельские заповеди веками внушали русским: счастье – это награда человеку за его терпение, смирение и честность, и чтобы стать счастливым – надо очиститься страданиями: "Горя бояться – счастья не видать". Вообще, страдания были очень важны в русском архетипе сознания: они очищают душу от глупых мелочей и суеты. Без них человек останется инфантильным эгоистом, у него не будет "обратной связи с людьми", а как без этого строить отношения с миром? А счастье?.. Мечта, идеал, восклицательный знак, краткий миг, который не вернуть… – в общем, большая редкость.
По статистике, не так давно (конец ХХ века) половина россиян прямо признавались, что несчастливы, и по "рейтингу счастья" Россия занимала позорное 102 место (из 143). А вот из англичан признались, что несчастливы, – только 1 % населения! Потому что они лучше живут? Вряд ли уж настолько. Для ощущения счастья в любом случае мало только достатка и благополучия. По рецептам счастья, например Льва Толстого, хорошо бы еще иметь чистую совесть, не нести в себе груз вины перед кем-то.
Оказывается, у русских за последние годы изменилось не просто представление о счастье, а вообще – вся философия жизни, вся система ценностей.