Есть другой момент: в китайских учебниках действительно на китайских лекциях говорятся о потерянных территориях, и у населения формируется ощущение некоей национальной обиды. Но речь идет не столько о территориях на территории нынешней РФ, сколько о территориях, например, островах в Южно-китайском море - это одна из политик Китая - формировать у населения ощущение некоей уязвленности и желания вернуть эти территории. Причем вернуть ни в коем случае не путем захвата, а путем экономического переподчинения.
Т. Фельгенгауэр: То есть реваншизм у них исключительно экономический.
А. Маслов: По-китайски это называется "китайская мечта".
Т. Фельгенгауэр: Хорошая мечта. И ваш вопрос Владимиру Позднякову?
А. Маслов: Я абсолютно с вами согласен, что безумная нехватка финансирования сельского хозяйства не только на дальнем Востоке, но и вообще по России. Отсюда же вытекает, казалось бы, логичная вещь - объявлять тендеры под использование земель, не только приглашая Китай, но и другие страны, например Японию, возможно Южную Корею, Вьетнам. Почему это не делается и есть у нас вообще какие-то другие способы, кроме как, привлекая внешних инвесторов, поднять сельское хозяйство в этом или каких-то других регионах?
В. Поздняков: В данном случае у меня простой ответ, в связи с тем что я коммунист, член партии КПРФ, преемника КПСС. И то, что в последние 20 с лишним лет происходит, - мы принципиально не согласны с этим курсом. И мы понимаем, что, для того чтобы был толк в нашей стране, нужно развивать прежде всего промышленность, производство. Конечно, нужен и Госплан. Вот говорят, что собственники эффективны и рынок все разрулит. Ничего подобного - не разрулил, мы уже поняли, что это не происходит. Поэтому государство должно вмешиваться.
Допустим, я знаю хорошо ситуацию в Забайкальском крае, в моногороде Жирекен. Там молибденовый рудник, горно-обогатительный комбинат, владельцем является олигарх. Дерипаска. И когда он закрывал предприятие, он это объяснял тем, что за рубежом упали цены на молибден и больше месторождения здесь нет. Но, однако, за пару лет до этого специалистами было выявлено, что от 20 до 50 лет запасы там имеются, но, чтобы достать их, нужны дополнительные вложения. А потом, при чем здесь зарубежный потребитель на молибден? Мы же собираемся остаться серьезной страной. Нам нужно развивать свою авиационную космическую промышленность.
Т. Фельгенгауэр: То есть нужен госзаказ?
В. Поздняков: Нам нужен молибден. А они в данном случае говорят о том, что только на за рубеж. И потом, государство здесь тоже должно было свою власть употребить, и перед тем как он ушел с рынка и закончил работу на этом предприятии, то он должен был создать предприятие, на котором эти 5 тысяч жителей могли бы работать. А так район обезлюдивает, люди оттуда уезжают.
Т. Фельгенгауэр: И ваш вопрос?
В. Поздняков: В нашей сегодняшней беседе присутствует только Китай. А что вы скажете о линии Шеварднадзе, которая была - либо территории, которые потеряны наши с Норвегией, - вы в курсе дела этих вопросов? Я почему задаю вопрос - не только потеря страны идет из-за Китая, которая возможна, но и в других. Я беспокоюсь, как через 49 лет мы будем возвращать эти территории. Потому что линия Шеварднадзе - это еще Аляска с того времени. Вам что-то известно в этом плане? Может быть вы, как профессионал, здесь что-то нам скажете?
А. Маслов: Думаю, что это немножко разные вопросы, но они очень похожи, правда. Потому что и та и другая политика Шеварднадзе привела к частичной утрате российских территорий, по крайней мере контроля над морским пространством. С Китаем ситуация несколько иная. Проблема заключается в том, - чтобы можно было сравнить, - как только Китай восстанавливает отношения с другими странами, в том числе, например, со странами нынешней Центральной Азии - Таджикистаном. Казахстаном, в том числе с Россией, - когда мы восстанавливали отношения в 70-х годах, одним из ключевых моментов был возврат территорий.
И это было в известной степени в рамках традиционной политической культуры Китая, когда страна, передавая в том числе не очень важную территорию, Таджикистан, например, передал горно-бадахшанскую область, которая не предназначена ни для земледелия, ни для проживания. Сторона выражает тем самым некое позитивное отношение к Китаю.
Россия тогда, подписав соглашение о демаркации границ, по сути передачи части земель, части островов Китаю, взамен получила массовые поставки товаров, в том числе российского ширпотреба на российский Дальний Восток. И, с одной стороны, вышла из ситуации товарного голода, с другой стороны, и сама туда зашла.
А то, что касается линии Шеварднадзе, сейчас обсуждение 4 островов Северной гряды, конфликтна ситуация с Японией. Я полагаю, что здесь проблема не в том, что кто-то у нас что-то требует. Проблема в том, что главным врагом является не Китай, не Япония, а главным врагом является экономика России, которая неспособна отвечать на внешние вызовы. И, собственно говоря, любая передача территорий связана с экономической ситуацией в России, а не, грубо говоря, с предательством какого-то одного человека или нажимом какой-то страны. Поэтому главное, что мы можем сделать, чтобы такие ситуации не повторялись - массированное укрепление, я здесь согласен, и регионального хозяйства, и региональной индустрии прежде всего.
В. Поздняков: Тут мы с вами солидарны. Потому что развитие экономики, развитие государства - это приоритет.
Т. Фельгенгауэр: У меня только один вопрос - на какие деньги развивать?
В. Поздняков: Деньги есть. Сколько в офшорах у них, сколько миллиардов долларов ежегодно из страны уходит.
Т. Фельгенгауэр: Понятно, растрясти олигархов. Алексей, ваш вопрос.
А. Маслов: Вопрос простой - вы упоминали ТОРы, территории опережающего развития, которых в России решили создать довольно много. Как вы оцениваете вообще эффективность деятельности этих ТОРов, потому что, с одной стороны, мы знаем, что и Китай создавал похожие территории, специальные экономические зоны по Китаю, которые дали очень серьезный прирост промышленности, привлечение капиталов, что у нас творится, насколько эффективны эти ТОРы сегодня, насколько они могут быть эффективны завтра? Потому что в основном нашими руководителями государства упор делался на привлечение в эти ТОРы иностранных инвестиций. Сработало это? А если не сработало, как думаете, почему?
В. Поздняков: Ну, по ТОРам только что принят закон, он начал развиваться, и мы тоже были немного очарованы этими территориями опережающего развития. А оказывается, "хорошо было на бумаге, но забыли про овраги", и под хорошим, благополучным названием "территории опережающего развития", пошло, ну, не столь позитивное, не столь правильное. Надо здесь посмотреть дальше. Во всяком случае, в нашем Забайкальском крае Краснокаменок - это разработка урановых руд, и этот город тоже моногород, и он тоже начал терпеть бедствие как моногород. И мы его совместными усилиями стараемся перевести из города более низкого уровня на более высокий, для того чтобы можно было создать там именно город со всем своим производством территории.
Потому что иногда территория опережающего развития начинает какой-то молокозавод или хлебокомбинат, а мы хотим именно "территорию". Кстати, ТОРы, когда обсуждался этот вопрос на заседании Думы, всего только взяли районы дальнего Востока - вот это министерство по дальнему Востоку. А три территории, хотя закон один - о развитии дальнего Востока и Байкальского региона - туда входит еще Байкальский регион, Иркутская область, Забайкальский край и Бурятия - они не вошли. Мы боролись за это. Но сейчас думаю, что, может быть, оно и к лучшему - подождем, как будет развиваться, и дальше возьмем все лучшее, чтобы не допускать ошибок.
Т. Фельгенгауэр: И еще по одному вопросу друг другу.
В. Поздняков: Мы сегодня некоторые моменты не договорили, а обозначили. Я в своих записях вижу такое: "интерес Китая к России ничем не отличается от интереса Китая к Африканским или Южноамериканским странам, богатым природными ресурсами". Сейчас в России идет всего 0,7 % зарубежных инвестиций Китая - меньше, чем из ЕС, в 15 раз. Эта доля может несколько измениться, если контрольный пакет акций российских стратегических нефтегазовых месторождений будут проданы китайцам? Как вы к этому относитесь, чтобы продать как можно больше, не самим разрабатывать?
А. Маслов: Во-первых, я знаю, что такие планы, к сожалению, есть - продажа до 40 % пакетов акций российских горнодобывающих и даже нефтяных предприятий. Но, во-первых, интерес Китая здесь понятен. Китай сегодня действительно инвестирует в Африку, Европу больше, чем в Россию. Общий объем китайских инвестиций в Россию сейчас, совокупный, суммарный объем, меньше 5 млрд долларов, чтобы было понятно - в Японию Китай инвестирует ежегодно, не суммарно, 12 млрд долларов. Это Япония, с которой Китай все время воюет, как говорится.
Инвестиции Китая в Африку - 200 млрд долларов. Таким образом, действительно Россия не является приоритетным партнером для Китая, тут надо себе отдавать себе отчет. Потому что Китай действительно ждет самого интересного предложения. Китай заинтересован в России, конечно же, как в поставщике сырья. Но, с другой стороны, а что, Россия что-то другое поставляла в Европу? Собственно говоря, парадигма взаимодействия с Китаем у России точно такая же, как была с Европой, только немножко в других терминах сформулирована.
70 % нашего товарооборота, российского экспорта в Китай, это минеральные удобрения, ресурсы, лес и так далее. Все остальное, доля машинно-технического оборудования, которое мы поставляем в Китай, равняется долей процентов. То есть мы не поставляем готовую продукцию.
И естественно, Китай задает простой вопрос - а что вы можете, мы готовы купить, но скажите, что вы можете произвести? При этом Китай хотел бы не только контролировать, безусловно, добычу, но и поставки. То есть мало добыть нефть, ее еще нужно перевезти. При этом я полагаю, что это будет самое последнее, на что может пойти Россия - продажа наших ресурсных предприятий. Главное сейчас - переводить наше взаимодействие с Китаем в область высокотехнологичного сотрудничества, чтобы готовить российских специалистов по высоким технологиям и в известной степени составлять конкуренцию Китаю.
Т. Фельгенгауэр: И ваш вопрос?
А. Маслов: Я задам региональный вопрос, поскольку вы наверняка больше знаете, что творится в регионе, чем я. Как, по-вашему, насколько население забайкальского края, Амурской области - насколько оно привязано экономически к Китаю? Потому что по многим расчетам сейчас формируется поколение людей, которые экономически зависят от Китая - торгуют с ним, вовлечены в экономические отношения. Оно может и опасаться Китая, его не любить, но формально главное экономическое благосостояние этого населения зависит от Китая. Что это за поколение, есть ли оно, как оно формируется?
В. Поздняков: Знаете, скажу вам такое, эмоциональное. Когда я 20–30 лет тому назад оказался в Благовещенске, это был красивый, главный город Благовещенск, а на той стороне Хейхе - мазанки. А потом, когда приехал, увидел колесо обозрения, телевизионная вышка, дома, а Благовещенск посерел и стал маленьким городом. Как доминанта у них гостиница "Азия". Я там разместился и был один из вечеров, на второй или третий день приезда, там была свадьба. И я увидел, как танцуют наши молодые. Знаете, у них было такое: "мы русские, мы граждане великой России". А находились они в частной собственности Китая. То есть такое ощущение противодействия, противоборства существует.
И когда пошел разговор по поводу сдачи в аренду земли очень больших размеров, объемов, то осуждение и неприятие этого. Допустим, "Овощевод", черниговское предприятие в Чите, оно прекрасно, у него там зелень, овощи, помидоры, огурцы - туда не вкладывается, хотя 100 % собственности администрации края. А надежда на китайские, хотят самостоятельно, не хотят китайской экспансии. Вот такое ощущение.
Т. Фельгенгауэр: Спасибо вам большое. Заведем финальное голосование, узнаем, поменялось ли настроение слушателей. Напомню вопрос: как вы считаете, угрожает ли России возможная аренда Китаем части земель Забайкалья? Если "угрожает" - 660-06-64, если такой угрозы нет - 660-06-65. А по поводу того, как живут в регионе, мы с моим коллегой, Сашей Плющевым, обсуждали две недели назад историю того, как в "российской газете", региональной, размещена такая реклама: как здорово выйти замуж за китайца, и там пять причин, почему китайский муж - это замечательно.
А. Маслов: Но это правда замечательно.
Т. Фельгенгауэр: Это как иллюстрация к нашему разговору - чего там люди хотят, а чего не хотят. Прокомментируете?
А. Маслов: Во-первых, соглашусь про Благовещенск - мы там бываем регулярно с обследованием, действительно, там уровень внутреннего патриотизма очень высок. Например, многие считают, что покупать китайскую машину - это неправильно, хотя, казалось бы, она дешевле всех. Но наши люди хотят ходить по грани, то есть, с одной стороны, безумно любят свою родину и свою территорию - "ни пяди своей земли". Но с другой стороны, многие перелеты они совершают за рубеж не через Москву, а через Харбин или Пекин - так ближе. Они отдыхают и лечатся в Китае, хотя в рестораны в этом известном городе Хейхэ или городе напротив Уссурийска.
То есть в принципе хорошо бы, чтобы к этому патриотизму, очень правильному наверное, крепилось бы еще и экономическое развитие, которое бы позволяло нашим ездить в Китай, а отдыхать на своей территории и покупать российские товары, произведенные местными производителями?
Т. Фельгенгауэр: Владимир Георгиевич?
В. Поздняков: Государственная корпорация под названием РЖД - "Российские железные дороги". А тарифы какие? Электрички.
Т. Фельгенгауэр: Понятно. Не доедешь.
В. Поздняков: Далеко и дорого. Хотя дают какие-то преференции - дешевле для какой-то категории, но это такими малыми дозами не решить. Но вот по поводу женитьбы, когда россиянка выходит замуж за китайца, мне бы хотелось заметить, что там такая тенденция - когда ребята, которые там рождаются и, вырастая, становятся детьми-подростками, то они более сильно реагируют, потому что они становятся за своего отца, не за свою мать то есть, ему нужно доказать свое китайское происхождение, и они становятся очень сильным националистами.
Т. Фельгенгауэр: То есть из смешанных браков получаются все-таки китайцы?
В. Поздняков: Да, и это меня поражает. Он получает не от мамы, а от отца. И вот эта странность меня тоже беспокоит, почему так.
Т. Фельгенгауэр: Результаты нашего голосования. Мы много чего обсудили, много аргументов озвучили, а мнение наших слушателей не изменилось. Алексей, вы их не смогли уговорить, их по-прежнему 83 % - именно столько слушателей видят угрозу от Китая.
А. Маслов: Ну и прекрасно. Главное, пусть они поймут для себя, в чем это для них угроза.
В. Поздняков: И я проценты не увеличил.
Т. Фельгенгауэр: Спасибо вам большое. Это была программа "Клинч".
2015 г.
Забайкалье - пример провальной политики правительства
Проблемы военных городков Забайкалья
Выступление В. Г. Позднякова на заседании Госдумы11 июля 2012 года
Уважаемые коллеги, товарищи!
Хочу обратить внимание, что Министерство обороны Российской Федерации в понимании многих россиян уже перестало ассоциироваться с главным военно-оборонным ведомством. Министерство более известно своей активной коммерческой деятельностью: продает земельные участки, имущество, технику, жилье, министр с первых дней своей работы замкнул на себя все финансовые вопросы. Тогда же был начат процесс полной ликвидации военно-строительного комплекса.
Далее. Ликвидация гарнизонных военных городков, всего их насчитывалось свыше 21 тысячи, жить осталось сегодня только 184. По данным Министерства обороны на март 2012 года передаче в собственность субъектов Федерации и муниципальных образований подлежит свыше 180 тысяч квартир, инженерные коммуникации, более 400 детских садов и более 200 домов офицеров, находящихся в военных городках.
Мой "наезд" на Министерство обороны вызван обращением в Государственную Думу в адрес членов межфракционной депутатской группы "Байкал" председателя Законодательного Собрания Забайкальского края Сергея Жирикова в связи с проблемами, возникшими в процессе передачи военного имущества и объектов жилищно-коммунального хозяйства. Из письма следует, что жилой фонд за последние 20 лет практически не ремонтировался, военные городки превратились в призрачные фантомы для съемок сюрреалистических фильмов, жилье, как правило, не пригодно для жизни. Ситуация со здравоохранением и образованием жуткая. ЖКХ обнищало до того, что котельные выходят из строя даже не в самые лютые морозы, работы там нет, люди превращаются в полубомжей. В заброшенных военных городках, полузаброшенных городках края ютится сегодня население примерно стотысячного города.
Дилемма с передачей имущества военных городков не исчезла и после вступления в силу Федерального закона от 8 декабря 2011 года "О порядке безвозмездной передачи военного недвижимого имущества в собственность субъектов Российской Федерации". Закон предусматривает упрощенный порядок передачи имущества Минобороны в муниципальную собственность, регламентирует порядок взаимодействия.
Однако этот закон не избавлен от недостатков и сложен в применении, потому что в нем не предусмотрены дополнительные источники федерального финансирования для его реализации и в бюджете Минобороны средств на ремонт и содержания высвобождаемых военных городков тоже нет.
В Минобороны практически утрачена документация, в связи с тем что институты, которые проектировали городки, расформированы. Военное ведомство лишилось специалистов, способных заниматься военными городками.
Поэтому решать эти вопросы просто некому. Правительство же передало эту головную боль муниципалитетам, но и им не выделены средства. Мало того, даже в тех редких случаях, когда муниципалитеты могут что-то сделать, но из-за того, что передача собственности документально не оформлена, они бессильны.
В Забайкалье объекты передаются без оформления права на землю под ними. Имущество изношено, как говорится, до дыр. Объекты жилфонда и инженерно-технических коммуникаций дышат на ладан. И предстоящую зиму они могут просто не выдержать. Зима в Забайкалье приходит, как всегда, неожиданно. Уже в сентябре там начинается отопительный сезон, а местные руководители хватаются за голову: для приведения имущества в надлежащее состояние им нужно изыскать более 4 миллиардов рублей.
Выходом из создавшегося положения может быть расселение военных городков, а не их реставрация. Людям необходимо предоставить жилье в нормальных населенных пунктах, ибо участь военных городков - это судьба сотен тысяч никем не защищенных, откровенно брошенных бывших военнослужащих и членов их семей. Для нас она не должна быть безразличной.
Вчера Госдума не приняла протокольное поручение правительству по военным городкам, а ведь проблему никто не решает. Она требует немедленного решения во избежание социальных взрывов и потрясений.