И два знаменитых жителя Санкт-Петербурга, с которыми мы спокойно разговаривали в московском ресторане на Курской, счастливо расхохотались. В Питере шанса остаться незамеченными не то что у обоих вместе - у каждого по отдельности не было бы никаких. Когда в городе на Неве Радимов и Буланова идут в ресторан, то стараются занять угловой столик и сесть лицами к стене. И это, по словам экс-капитана питерцев, знакомо каждому футболисту "Зенита".
Удивительный пример того, что такое "Зенит" для Санкт-Петербурга и даже для самых культовых его людей, привел мне Радимов:
- Уже играя в "Зените", познакомился с великим актером Кириллом Юрьевичем Лавровым. Он пришел на вручение серебряных медалей по итогам сезона 2003 года, мы пообщались, стали созваниваться. Я начал ходить на спектакли в знаменитый БДТ, а однажды даже сыгран на любительском турнире за футбольную команду театра. Кирилл Юрьевич общался со мной, как с равным, про "Зенит" ему была интересна каждая деталь. Он же столько лет за эту команду болел, столько видел!
Однажды в БДТ праздновался его юбилей, и я приехал туда сразу после матча. Там были знаменитые режиссеры, актеры. Когда мы с Таней добрались до театра, уже закончилась официальная часть, и Лавров с близкими людьми - человек 20–30 - сели в комнате, начали неформально общаться. Так вот: увидев меня, он всех отогнал, попросил пересесть какого-то главного режиссера, и посадил меня возле себя. Мне было так неудобно! Вокруг такие люди, мэтры, зубры, тосты произносят, а Лавров ни на кого не обращает внимания и расспрашивает меня о "Зените". Я даже взмолился: "Кирилл Юрьевич, можно, я уйду? Мне неудобно!" А актер ответил: "Да пускай они там сидят, давай рассказывай!".
Как же жаль, что он совсем немного не дожил до главных наших побед. К сожалению, из-за игр и тренировок я не попал ни на сами похороны Лаврова, ни на годовщину его смерти. Но однажды обязательно соберу все медали, которые у меня есть, и приеду с ними к нему на могилу. Знаю, что Кирилл Юрьевич там тоже им порадуется…
* * *
В Канаде каждый человек, пребывавший в 1972 году в сознательном возрасте, с точностью назовет вам место, где он находился в миг решающего гола Пола Хендерсона во время последнего матча легендарной хоккейной суперсерии СССР - Канада. И точно так же любой петербуржец, а в ту пору - ленинградец - вспомнит, как провел 21 ноября 84-го. День, когда домашняя победа над харьковским "Металлистом" в крытом Спортивно-концертном комплексе (СКК) имени Ленина обеспечила "Зениту" его первый и последний чемпионский титул за годы проведения первенств Союза.
Радимов, в ту пору - восьмилетний поклонник этой команды, вспоминает:
- Моя мама была заведующей стоматологической поликлиникой, а бабушка работала в Гостином дворе. Каким-то образом, используя свои связи, они достали билеты на две последние игры сезона, и на золотом матче с "Зенитом" мне посчастливилось быть. В СКК мы пошли с мамой, а потом с ней и большой компанией ее друзей поехали в гостиницу "Советская" - праздновать. Помню, зашли в метро, и когда спускались по эскалатору, я не мог понять, почему сверху сотнями летят увесистые пятикопеечные монеты. В гостинице же творилось такое сумасшествие, что меня, не зная, куда девать, взяли в варьете. Представляете, сидит ребенок и смотрит на полуголых девушек - и при том, что это Советский Союз, никто не мешает ему это делать! Повзрослев, я вообще не мог понять, как меня туда пропустили. Теперь понимаю: в тот вечер всем, в том числе и гостиничной охране, было не до меня. А только до "Зенита".
В январе 2009-го мы с форвардом той чемпионской команды Сергеем Дмитриевым в Питере ходили на мемориал Гранаткина (ежегодный турнир юношеских сборных, который в последние годы проходит в том же СКК, где состоялся заключительный матч "Зенита" в 1984 году. - Прим. И. Р. ) . И я ему показал, в какие ворота он забил гол "Металлисту". Видели бы вы, как он на меня посмотрел… А как я мог такое не помнить, если все игроки того "Зенита" в моих глазах был настоящими богами? Со знакомством с Садыриным в 92-м году я по важности для себя могу сравнить разве что рукопожатие с президентом России Дмитрием Медведевым, когда мы выиграли Кубок УЕФА. А знали бы вы, в каком восторге была моя мама, когда я, уже играя в "Зените", через нашего тренера Николая Ларионова познакомился с Юрием Желудковым и пригласил их обоих в гости!..
Мамы, бабушки, свекрови - в восторге тогда был весь Ленинград, включая обычно равнодушное к футболу женское население. Любовь к "Зениту" всегда объединяла жителей Северной Пальмиры - но даже не годами, а десятилетиями была несчастной и безответной. Единственным выигранным трофеем до того дня оставался Кубок СССР далекого 1944 года. Можно представить себе чувства людей, которым объект их, казалось, безнадежной, страсти все-таки раскрыл свои объятия.
А какую историю вспоминает в связи с тем золотом вице-премьер Иванов!
- Я был тогда за пределами Советского Союза, - рассказывает он. - Но за "Зенитом" следил и знал, что он идет к чемпионству. За несколько туров до финиша, помню, были выездные матчи с "Торпедо" и "Днепром". Я знал время начала этих встреч, а радиостанция "Маяк" в то время хорошо транслировалась - сигнал проходил далеко за границу. И помню, я, находясь в одной из европейских столиц (улыбается), во время обеих игр останавливал машину, включал "Маяк" и с волнением слушал последние 15 минут репортажей. Как радовался, когда с "Торпедо", по-моему, на 89-й минуте победный гол забили - помню по сей день. Правда, репортажи о двух последних домашних матчах, с "Шахтером" и "Металлистом", уже не слушал - после побед на труднейших выездах у меня не оставалось никаких сомнений, что все будет в порядке. Такое не упускают…
Ни для кого не является секретом, что в 80-е годы Иванов работал в разведке. И когда думаешь о том, как в атмосфере, когда у человека нет права на ошибку, он включал радио и отдыхал душой, слушая "Зенит"… "Семнадцать мгновений весны", как говорится, отдыхают.
* * *
Мы с Шацем сидим в уютном московском кафе с видом на Патриаршие пруды. И он, ходивший на оба "золотых" матча в истории клуба, вспоминает 84-й:
- Это был день, когда меня первый и последний раз по фанатскому "делу" загребли в милицию. Типично советская история, по нынешним меркам ерунда, - за громкие выкрики в вестибюле станции метро "Горьковская". Продержали пару часов. А на следующий день в мединституте, где я учился на втором курсе, была совершенно нереальная картина. Утро. Анатомия - причем не в обычной аудитории, а в…
- В морге ?
- В анатомическом театре - так будет правильнее. Это действительно было подобно театру: огромное старое здание, колоссальный зал, высоченные потолки. Вокруг мраморных столов, на которых лежат, скажем так, объекты наших исследований, с препаратами стоят студенты в белых халатах. Поверх этих халатов - самодельные (тогда других не было) зенитовские шарфы. И все кричат: ""Зенит" - чемпион!" Эту картину я запомнил на всю жизнь.
- А шарфы-то откуда брали?
- Мне, например, бабушка связала. Теплый, мохеровый. Буковки "Зенит", правда, кривые были, фирменную стрелочку трудно было выдержать - но какая разница? И друзьям моим она шила. Не промышленный поток, конечно, но каждая бабушка немножечко шила…
Розенбаум, как и Шац, тоже был на "золотом" матче-84 с "Металлистом". Но главное - где сидел на той игре легендарный музыкант и поэт. На тренерской скамейке. Рядом с Садыриным!
Они были большими друзьями. В пору, когда советская власть творчество Розенбаума, мягко говоря, не приветствовала, тренер постоянно приглашал его на зенитовскую базу в Удельной, чтобы пообщаться и разрядить обстановку в команде. Несколько раз даже брал в автобус на игры. Но сажать на скамейку в официальном, да еще и в "золотом", матче - все это по нынешним временам кажется фантастикой. Однако в ту пору такое было разрешено.
Татьяна Яковлевна Садырина, вторая жена Павла Федоровича, в 84-м еще не была с ним знакома, но подтверждает:
- Да, я помню, как Паша говорил, что сажал на скамью Сашу Розенбаума. Потом запретили - а Садырин все равно сажал. Бывали случаи, когда ему за это строго выговаривали, но мой муж был человеком упрямым и принципиальным. А с Розенбаумом у него были очень хорошие отношения. Уже во времена, когда Пал Федорыч тренировал ЦСКА, мы однажды ехали вместе с ним в поезде, и он всю ночь напролет читал нам стихи. И в 91-м, уже при мне, приезжал к Садырину на чествование "золотого" ЦСКА, причем в майке "Зенита".
То чествование, когда Садырин - правда, уже в другом клубе - выиграл свое второе золото, стало для Розенбаума моральной компенсацией за 84-й. Эту грустную историю, полностью отражающую нравы своего времени, поведал мне сам Александр Яковлевич. С ним мы встретились в квартире знаменитого Дома на набережной, которую Розенбаум снимает в Москве.
- Весь тот сезон я провел вместе с командой. И после победы написал песню под названием ""Зенит" - чемпион!", которую пацаны-футболисты по-прежнему считают своей. Причем не только из того состава, но и из последующих - за исключением нынешних иностранцев. А потом было большое чествование команды в СКК. Там я должен был исполнить эту песню впервые. Представляю, какой бы она произвела фурор. Но это был 84-й год.
Уже в день чествования я пришел на репетицию. И смотрю - происходит что-то странное. Все ходят, суетятся, а на меня никто внимания не обращает, никуда не зовут. Сижу с гитарой, скромняга-парень. И даже Пашка (Садырин. - Прим. И. Р .) ходит кругами и мнется. А потом выяснилось, что второй секретарь Ленинградского обкома партии Коржов, отвечавший за идеологию, сказал: "Вы что - с ума сошли? Какой ""Зенит" - чемпион"!"? Не будет никакого Розенбаума!" И меня "бортанули" с этого концерта, я был послан с него на три буквы областным комитетом Коммунистической партии Советского Союза.
Паше было очень неловко. Я его успокоил, сказал, что мы - ребята привыкшие. Хотя, конечно, был очень расстроен. Но на него-то какие могут быть обиды? Что он мог сделать? Та история ни на секунду не прервала мои отношения с командой и с ним. Мы ведь с Садыриным много говорили и об искусстве. И что мне запомнилось: он достаточно тонко разбирался в том, что настоящее, а что - подделка. Интуитивно чувствовал фальшь - и в музыке, и в прозе, и в поэзии. Потому что сам был настоящим.
- А как вы вообще с "Зенитом" сошлись?
- В 83-м году я записал свою первую пленку, она мгновенно разошлась по всему Союзу. И вскоре меня разыскали зенитовские гонцы и пригласили на базу встретиться с игроками. Разумеется, с ведома и разрешения старшего тренера. А ведь на то, чтобы куда-либо приглашать Розенбаума, в те годы требовалось немалое мужество, поскольку за это могли не погладить по головке.
Еще даже в 86-м, в 87-м я в Москве и Ленинграде мог выступать только без афиши. Мою фамилию где-либо печатать было запрещено. А ведь это была уже перестройка. Представьте, что творилось в последний год застоя. Так вот, пришел я на базу "Зенита" - и год с нее не вылезал, и до сих пор мы со всеми ребятами из той команды как родные люди. Я был как бы посередине между тренером и игроками - на десяток лет младше Садырина и на столько же - старше футболистов. То есть был очень удобен для общения и с одними, и с другими, со всеми, включая Садырина, был на "ты". Между гастролями всегда сидел на базе, пел пацанам песни, играл с ними на бильярде, обменивались свежими анекдотами… Считаю себя членом той команды и буду вспоминать о том "Зените" как о чем-то светлом и чистом до конца своих дней. А мальчишки, которые для меня по сей день - мальчишки, будут ходить ко мне на концерты, как Толик Давыдов, когда он работал в Липецке, а я туда приехал.
- В КГБ ведь наверняка "стучали", что вы на базе " Зенита" - частый гость.
- Думаю, что они об этом знали. Но, мне кажется, как раз КГБ ко мне относился неизмеримо лучше, чем областной комитет партии. Потому что в органах госбезопасности было и есть много нормальных, умных людей, с адекватным мировоззрением. А в обкоме партии, как и сегодня среди чиновников, - огромное количество долбо…бов (можете написать это прямым текстом), которых ничего, кроме собственной задницы, карьеры и денег, не интересует. Ни родина, ни родная команда. Их интересует только "не пущать" и "а что скажет княгиня Марья Алексевна?" О них давно написали великие писатели и поэты, и с тех пор эти люди не изменились.
- А они не пытались воспрепятствовать вашим появлениям в команде?
- Ну попробовали бы они Паше приказать не пускать меня на базу. Но это же глупость. Встречались бы где-нибудь еще. Садырин был прекрасной души человек. Недаром команда была тогда очень дружной, и тот потрясающий коллектив дружит между собой до сих пор. Я же не приносил дымовые шашки и не занимался антисоветской пропагандой среди игроков "Зенита". И я как ходил на базу до того чествования, так и продолжил ходить после.
По-моему, история, рассказанная Розенбаумом, лишний раз доказывает: футбол и то, что происходит вокруг него, - это неотъемлемая часть истории страны. Потому так интересно восстанавливать события четвертьвековой давности, что они, эти события, не ограничиваются прямоугольником футбольного поля. И то, что произойдет с "Зенитом" потом, станет тому ярчайшим доказательством. Однако не будем бежать впереди паровоза…
* * *
История "Зенита"-84 началась все же не с Садырина, а с его предшественника - Юрия Морозова. Именно он сформировал почти весь состав, который потом выиграет чемпионат, именно с ним ленинградская команда впервые за 44 года существования чемпионата СССР завоевала медали - бронзовые.
Но так складывалась судьба, что сразу в двух клубах, в "Зените" и затем ЦСКА, великолепному тактику и знатоку футбола Морозову чего-то не хватало для достижения главной цели. И его дело довершал Садырин.
В том, что Морозов - выдающийся футбольный специалист, не сомневался ни один из футболистов "Зенита" разных поколений, с которыми мне довелось пообщаться в процессе работы над этой книгой. Особенно поразили слова самых молодых из "птенцов гнезда Морозова" - Аршавина и Кержакова. Тех, кому тренер-ветеран, певший в "Зените" (да, как выяснилось, и в жизни тоже) свою лебединую песню, смело доверил место в основном составе, несмотря на то, что их не брали ни в одну юношескую сборную России.
В рождественском номере "Спорт-Экспресса" за декабрь 2008 года мои коллеги Юрий Голышак, Александр Кружков и Борис Левин брали интервью у Аршавина. И спросили, кто, по его мнению, лучше всех разбирается в футболе из тренеров, с которыми он работал.
Аршавин, как всегда, продемонстрировал нонконформизм. Ну что, казалось бы, ему мешало польстить самолюбию ныне здравствующих специалистов, среди которых есть выдающиеся мастера вроде Гуса Хиддинка и Дика Адвоката? Но он внезапно заявил: "Юрий Андреевич Морозов". И это при том, что отношения деспотичного старого тренера и строптивого юного футболиста складывались отнюдь не идеально!
Спустя несколько дней после выхода интервью в "СЭ" с Аршавиным беседовал уже я - для этой книги. И уточнил:
- Вы полагаете, Хиддинк и Адвокат уступают Морозову в понимании игры?
- Отвечая на этот вопрос, я имел в виду только тренеров "Зенита". Скажу так: я встретил Морозова, когда ничего не понимал в футболе. Хотя на тот момент не сомневался в том, что понимаю. И он давал мне и Кержу (Александру Кержакову. - Прим. И. Р. ) правильные советы, ставил нашу игру, вкладывал в нас свое видение игры. Потому я его и назвал, что был тогда, как говорится, открытой книгой. А сейчас, когда встречаюсь с тренерами уже в зрелом для игрока возрасте, у меня к ним немножко другое отношение.
- Но ведь в обиходном представлении Морозов - типичный представитель направления Валерия Лобановского, где упор делался на физподготовку и силовую игру. А вы предпочитаете совсем другой футбол.
- Знаю одно: при Морозове мы много атаковали и много забивали. А это то, что я люблю в футболе. Другое дело, что кроссов мы за год с Морозовым пробегали столько, сколько за год с Петржелой плюс за год с Адвокатом. Но у каждого - свой подход к тренировочному процессу. В принципе мои отношения с Морозовым нельзя было назвать фантастическими-у меня вообще ни с одним тренером не было, образно говоря, "любовных" отношений. Юрий Андреевич меня даже выгонял, потом опять возвращал… Но самое главное, что именно он ввел меня в основной состав и давал мне возможность играть. А остальное я готов был терпеть.
- Он был жестким человеком, держал игроков на дистанции?
- Я бы так не сказал. Над Морозовым можно было и пошутить. С другой стороны, были эпизоды, когда мы после какого-то проигранного матча в раздевалке разговаривали по мобильным телефонам, и Юрий Андреевич был сильно этим недоволен, жаловался в разговоре с Виталием Мутко: "Что они себе позволяют?" Понимаю, что он всю жизнь прожил в СССР, а мы - уже новое поколение, с другими представлениями о вещах. Это были даже не конфликты. А разное понимание жизни, того, что можно делать, а что нельзя. Но каких-то глобальных ссор и разногласий между нами не помню.
Главное, что он многое мне дал в футболе. Ему даже удалось изменить мое понимание этой игры - я понял, что нужно больше работать, нежели рассчитывать на свой талант.
- Были на похоронах Морозова ?
- Был. Еще, по-моему, после его смерти один или два раза разговаривал с его женой.
Все, кто знает Аршавина, не дадут соврать: оценку, которую он дал Морозову, можно счесть за похвалу высшей категории. Если задаться вопросом, какого качества у нынешнего футболиста лондонского "Арсенала" нет и в помине, то ответ приходит сразу - дипломатичности. Хоть он и утверждал как-то в интервью, что с возрастом становится трусливее, - вслух по-прежнему говорит все, что думает, о любом. И если бы считал роль Юрия Андреевича в своей карьере негативной, заявил бы об этом прямо и жестко.
"Я понял, что нужно больше работать, нежели рассчитывать на свой талант", - за один этот урок, который самый одаренный игрок России извлек из общения с Морозовым, наш футбол должен быть тренеру благодарен. Будь иначе - может, и не было бы ни Кубка УЕФА, ни бронзы сборной на Euro-2008.
Борис Рапопорт, в разное время работавший и главным, и вторым тренером "Зенита", вспоминает: